© 2024, Fleurus Éditions, Paris
© Прессман И. Л., перевод на русский язык, 2024
© Оформление, издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024 Machaon®
Глава 1
Дырочки, дырочки, повсюду дырочки
– Доброй ночи, мой сладкий толстяк!
– Уфф…
Улёгшись в кровать с балдахином из страусиных перьев, посреди тысячи великолепных статуй и других предметов древности, на своей роскошной вилле, в которой насчитывалось не меньше сотни спален и восемнадцати гостиных, Такакрейзер закрыл наконец глаза и захрапел. Храпел он так же громко, как рычат экскаваторы, которые он, понятное дело, не мог использовать для своих раскопок. Он храпел, как храпит целое семейство простуженных верблюдов или как бегемот в весеннюю пору. Рядом с ним на пирамиде из подушек возлежал самый знаменитый в Египте пёс Кайзер и тоже пытался задремать. Он считал про себя кошек, представлял, что находит целый скелет мамонта, спрятанный в песке, ворочался с боку на бок, зажимал обеими лапами уши, закапывался в подушки поглубже… но всё без толку – уж слишком громко храпел его хозяин.
А надо напомнить, что завтрашний день для его хозяина был великим днём, можно даже сказать – самым великим днём в его жизни, поэтому вполне понятно, что и храпел он так, как никогда прежде.
Тарик Такакрейзер уже был признан лучшим в мире археологом, а назавтра ему предстояло стать самым знаменитым и самым великим археологом всех времён. И вот сейчас, в ожидании дня своей славы, он спал с улыбкой на губах, и ему снился его завтрашний триумф и всеобщее признание.
– Да тут и глаз не сомкнёшь! Пойду-ка сделаю себе бутерброд! – проворчал пёс. Он слез с кровати и отправился к холодильнику, располагавшемуся тремя этажами ниже.
Тем временем Такакрейзеру снилось его детство. Он видел себя маленьким мальчиком, который уже тогда всюду проделывал дырки в поисках сокровищ. Впервые он начал раскопки с помощью ложки, которой ел кашу, а вскоре сад его родителей уже больше походил на кусок дырчатого сыра сорта эмменталь. И в этом саду будущему археологу удалось обнаружить старую велосипедную шину, крысиный зуб, совершенно проржавевшую консервную банку из-под сардин, две-три прищепки для белья, напёрсток для шитья, брелок для ключей, десяток железных кнопок, сломанную перьевую ручку, а однажды – сокровище из сокровищ, бесценная находка! – ему попалась золотая монета! Именно так открылось его призвание, а в дальнейшем ему предстояло повсюду проводить раскопки и совершать невероятные открытия!
С тех пор драгоценная золотая монета хранилась на почётном месте в самой просторной из гостиных его дома в специальной витрине – бронированной, кондиционированной, охраняемой, надёжно защищённой, под прицелом видеокамер и под круглосуточным видеонаблюдением. Тот, кто попытался бы её украсть, рисковал быть разрезанным на куски, раздавленным, поджаренным и, наконец, сожранным крокодилами. И всё это за долю секунды.
Не открывая глаз, Такакрейзер повернулся на другой бок, глубоко и счастливо вздохнул и захрапел сильнее прежнего.
В школе по истории он был первым учеником. Он прочитал все книги, знал назубок имена всех королей всех стран мира, даты всех сражений и всех великих открытий, помнил, где были расположены все давно исчезнувшие, но некогда существовавшие города, где затонули корабли и где и какие сокровища погребены. В некоторых видах спорта он тоже был очень силён.
Благодаря тому, что в жизни ему довелось много копать, руки его стали мощными, как ветви баобаба, а плечи широкими, как спина носорога. Однако из-за того, что ему приходилось часами торчать на одном месте и ковырять землю чайной ложкой, он совсем не умел бегать. Ножки у Тарика были маленькие, как лапки у обезьянки. Короче, метнуть ядро он мог очень далеко, но походка у него была пингвинья.
Пройдя курс археологии в лучших университетах, он поучаствовал в раскопках почти во всех уголках планеты и наконец вернулся к себе в Египет.
В жизни Такакрейзера была одна главная цель: разыскать захоронение самого таинственного фараона всех времён – Тамплкартона Первого.
Об этом фараоне мало что знали. Известно было лишь то, что он обладал необыкновенной красотой и невероятным богатством. Такакрейзер разыскивал его повсюду и ради этого дырявил землю буквально во всей стране. Дырки получались маленькие и большие, широкие, глубокие, дырки в песке и в других почвах, в камне, под дюнами, под полями и под целыми городами. В общем, он продырявил всё кругом и наконец нашёл то, что искал. И завтра под объективами телекамер со всего мира, в прямом эфире, перед доброй половиной населения планеты он откроет саркофаг чрезвычайно таинственного Тамплкартона, и тогда имя археолога и его портрет будут повсюду, во всех газетах, а его самого запомнят навсегда.
Он что-то пробурчал и даже икнул от счастья, снова повернулся под одеялом на другой бок и, улыбаясь, уткнулся носом в любимую подушку.
Да, завтра – главный день в его жизни!
Тем временем на кухне Кайзер одержал победу над дверцей холодильника и уселся за стол. Перед ним лежал внушительный кусок сыра бри, не менее внушительный пончик и колоссальных размеров куриная нога. Кайзер облизнулся, потёр лапы и приступил к трапезе.
Кайзер был преданным бульдогом Такакрейзера. Он сопровождал его повсюду и всегда. Как и хозяин, пёс был одержим одной-единственной идеей – дырявить землю, копать, ещё раз копать, копать всегда. Он копал день и ночь, но – обратите внимание! – копал не ради того, чтобы копать, а чтобы искать и находить сокровища. Кайзер был единственной в мире собакой-археологом и страшно этим гордился. В том, что касалось розыска, Кайзер несомненно был самым одарённым псом своего поколения, но при этом и самым избалованным. Такакрейзер позволял ему решительно всё. Кайзер мог рыться где угодно (только не в доме), Кайзер мог хватать за икры кого угодно (кроме самого Такакрейзера), Кайзер ел из любой тарелки (кроме тарелки своего хозяина) и, наконец, Кайзер мог спать там, где ему вздумается, и тогда, когда ему заблагорассудится. Псу случалось улечься посреди раскопа и задремать, и тогда всем приходилось ждать. Ждать, когда Кайзер прекратит храпеть, ворочаться и ворчать от удовольствия, а если кому-нибудь из ассистентов Такакрейзера приходило в голову разбудить собаку, на нерадивого сотрудника обрушивались громы и молнии хозяйского гнева, столь ужасные, что бедолаге ничего не оставалось, кроме как бежать в глубину пустыни, чтобы больше никогда оттуда не возвращаться.
Кайзер, как и большинство собак, терпеть не мог кошек, но в его случае это было очень ценным свойством. Он так ненавидел кошек, что чуял их присутствие на много километров вокруг и немедленно распознавал их запах, как медведь чует мёд, а пингвин клубничное мороженое. А Такакрейзеру, который знал всё и обо всём, особенно если дело касалось давно скончавшихся и похороненных правителей, было отлично известно, что Тамплкартон кошек не просто любил, он их обожал, они всегда находились при нём и, разумеется, в его усыпальнице тоже должна находиться забальзамированная кошка.
Таким образом, Кайзер превратился в своего рода компас по поиску кошек и рано или поздно должен был указать Такакрейзеру место захоронения выдающегося, знаменитого, таинственного, прекрасного собой и богатейшего Тамплкартона.
Поэтому, как только Кайзер начинал рыть землю, ворча и чертыхаясь, Такакрейзер немедленно начинал на этом месте раскопки, и там неизменно находили мумию кошки.
И вот несколько недель назад, когда практически вся страна уже была перерыта, о чудо! Недалеко от больших пирамид на квадрате ещё не исследованного песка Кайзер начал копать, рыча как безумный. Сначала он нашёл верхнюю часть кирпичной кладки, потом крупные камни более солидной постройки. Два дня Кайзер рыл и рыл без остановки, и наконец показалось нечто похожее на старинную резную деревянную дверь, а над дверью надпись: имя Тамплкартона!
– Эврика! – воскликнул Такакрейзер и пустился в пляс, увлекая за собой рабочих с их лопатами, тачками и граблями. – Мы нашли его, получилось, я стану знаменитым, я буду богачом!
Раскопки продолжались. Дверь открыли. За ней обнаружился длинный коридор, в котором хранились тысячи сокровищ, пролежавших там почти четыре тысячи лет. Такакрейзер вошёл в первую камеру, наполненную золотыми предметами, потом в следующую и наконец толкнул ещё одну внушительную дверь – разумеется, золотую, – за которой находилась царская усыпальница. В центре на возвышении стоял саркофаг, тоже, само собой, целиком из золота, а в саркофаге – великий и таинственный Тамплкартон, о котором совсем скоро станет известно всем.
Раскопки и приготовления продолжались ещё несколько дней. Корреспонденты всех телеканалов мира были приглашены, чтобы в прямом эфире показать, как откроют саркофаг. Великий день должен был наступить завтра.
– Ладно, так или иначе, но, если я хочу завтра быть в форме, надо немного поспать, – икая после плотного перекуса, пробормотал Кайзер сам себе. Он вернулся на свои подушки и заснул. Ему снилось, что он гонится за кошкой.
В раскопе стояли наготове камеры и прожекторы. Повсюду был протянут кабель. В одном углу один из техников оставил недоеденный сэндвич, в другом кто-то забыл телефон; на спинке стула, предназначенного для Такакрейзера, было написано его имя, как на съёмочной площадке у кинорежиссёра. Всё было готово, всё предусмотрено. Это была последняя ночь, которую фараону предстояло спокойно провести в своей могиле. Назавтра ему была уготована участь превратиться в музейный экспонат.
Откуда-то выскочила мышка, нашла сэндвич и принялась его грызть.
Вдруг раздался шум. Это было похоже на падение чего-то тяжёлого. Мышь замерла, с беспокойством огляделась вокруг, подняла голову, запищала от ужаса, выронила кусочек хлеба, который грызла перед этим, и с визгом скрылась из виду.
– А-а-а-а-а!
Крышка саркофага в царской усыпальнице двигалась, двигалась сама по себе…
Глава 2
Ночь мертвецов, которые не вполне мертвецы
Шкрк, крррршкк, кшшкрршрккк…
Жуткий скрежет раздался в абсолютной темноте царской гробницы. Крысы и тараканы, разгуливавшие в окрестностях, поспешно разбежались.
Шкрк, крррршкк, кшшкрршрккк… крышка саркофага медленно заскользила…
И вдруг – бум!
…упала на землю, подняв облако пыли.
– Апчхи! Да где это я? – Голос доносился как будто из загробного мира, низкий и глубокий. – Есть здесь кто-нибудь, чтобы помочь фараону? Слуги, прошу, принесите огня, сию минуту! Слуги, это должно быть исполнено немедленно, ваш хозяин желает осмотреться, – продолжал голос, слегка раздражаясь.
Но никто не откликнулся, и вокруг по-прежнему было темно, хоть глаз выколи.
– Клянусь Гором[1], кажется, меня вынуждают всё делать самому! Эта жизнь после смерти начинается не лучшим образом. Где те радости, которые мне были обещаны, где пшеничные поля и медоносные луга?
Тамплкартон – потому что это именно он и был! – решил самостоятельно отправиться на поиски кого-нибудь, кто мог бы ему помочь, а главное, на поиски света. Если бы все крысы не разбежались, если бы у тараканов хватило смелости остаться, а вокруг было бы не так темно, они смогли бы увидеть фараона, забинтованного с ног до головы, который поднялся, проспав 4000 лет, и теперь, зевая, потягивался.
– Клянусь пирамидой, я в отличной форме! Чувствую себя в полном порядке, как никогда раньше! – радостно воскликнул Тамплкартон. – Нет ничего лучше, чем как следует выспаться, чтобы у человека буквально выросли крылья! Итак, я немедленно встану, выйду отсюда, окунусь в Нил, туда-сюда поплаваю, по дороге задушу парочку крокодилов, потом минут десять погреюсь на солнце, потягивая что-нибудь прохладительное, затем хорошая пробежка, заскочу быстренько к себе в гардеробную, наброшу самую красивую тунику, надену драгоценные украшения, отыщу мою милую жёнушку, вернусь на трон, а потом отправлюсь покорять мир! Алле-оп, вперёд!
Но даже если ты фараон, подняться и вылезти наружу из саркофага, установленного на должной высоте, не так-то просто, когда вокруг царит кромешная тьма. Ещё труднее это сделать – даже если ты фараон, – когда тебя забальзамировали и всего целиком забинтовали, местами слишком туго, а кое-где слишком слабо.
Бам, бум, паф, плюф… И фараон растянулся на земле, уткнувшись носом в пыль.
– Ай! Чёрт побери все наводнения Нила, мне кто-нибудь поможет, в конце концов? Слуги, бегом сюда! У фараона слегка заплетаются ноги, пусть меня поднимут!
Ответом Тамплкартону была гробовая тишина. Никто так и не поспешил ему на помощь, никто не бросился его выручать.
Великий фараон стоял, вытянув руки вперёд, и пытался хоть что-то нащупать в темноте.
Бум!
– Ай! Первый же писарь на моём пути сделает мне табличку-напоминание: «Приказать разрезать на куски бальзамировщика, который запеленал меня таким образом!» Я одновременно и слишком стянут, но при этом какой-то бинт болтается. Безобразие!
Бам!
– Ай-ай-ай! Как же больно! Кто раскидал это всё прямо на полу моей усыпальницы? Надо будет сказать писарю, что всех ответственных за уборку следует казнить!
Паф!
– Ой… Это невыносимо и должно сейчас же прекратиться! Я фараон, я живой бог, я солнце, чёрт побери этот дурацкий саркофаг! Свет, где бы ты ни прятался, приказываю тебе показаться немедленно! Я желаю всё видеть! Я требую, чтобы сейчас же стало светло!
Внезапно фараон нащупал на стене нечто, что щёлкнуло, как только он нажал на это пальцем.
Гробницу тут же залил ослепительный свет: вокруг со всех сторон, как от тысячи солнц, струились огненные лучи. Щёлк – и тьма отступила!
Забинтованное лицо фараона озарила широкая улыбка. Удовлетворённо осмотревшись, он был счастлив убедиться в безграничности своей власти. У него всё вышло великолепно!
– Ну, так кто же здесь главный? Кто босс? Кто командует солнцем и заставляет ночь отступить? А? Кто, во-вашему? Я, Тамплкартон Первый! Я, фараон из фараонов! Самый великий! Всегда был великим и всегда буду самым великим и прекрасным!
И фараон почти задохнулся от восторга.
Он сделал шаг к полкам, где были сложены его луки и колчаны, доспехи и золотые сандалии, но… из-за досадной невнимательности зацепился за что-то ногой и растянулся на полу.
– Это невыносимо! Это недопустимо! Как только я вернусь на трон, я сразу же казню того, кто устроил здесь этот беспорядок! Если я умер, это ещё не значит, что со мной можно так отвратительно обращаться!
Повсюду вокруг Тамплкартон видел странные и неизвестные ему предметы. Тут находилось множество колышков, на которых были закреплены и блестели те самые солнца, которые он зажёг. Тут же стояли металлические столы – солидные, покрытые какими-то кнопками и маленькими стёклышками, – и всё это почему-то невозможно было ни покрутить, ни нажать, ни потянуть. Ещё были уродливые полотняные стулья, и повсюду, повсюду, повсюду тянулись странные чёрные верёвки, составлявшие целый ковёр, который расстилался до самого входа в гробницу.
– Кто же эти безумцы, которым пришло в голову свалить в МОЮ могилу все эти странные и уродливые вещи? Надо будет и их тоже казнить! К крокодилам их! Брошу всех на съедение!
К счастью, всё остальное не изменилось. Всё, что он приготовил перед своим дальним путешествием, оставалось на прежнем месте. Тут были его колесницы – и те, что предназначались для боевых походов, и те, что были приготовлены для прогулок. Были его доспехи, посуда, луки, мебель, мешки с пшеницей и даже на отдельном подносе вкуснейшие маленькие медовые пирожные, от которых он был без ума. Тамплкартон схватил одно, откусил… и пирожное, рассыпавшись в пыль, осталось у него в руке.
– Кондитера тоже к крокодилам!
А потом он увидел прямо перед собой в плетёной корзинке мумию Матмату, своего любимого кота.
– Мой милый котик, ты здесь! Дай мне пару минут, и я смогу тебя оживить! Итак, что же мне требуется, чтобы разбудить это спящее животное?
Немного поразмыслив (когда как следует выспишься, лет эдак за 4000, светлые мысли быстро приходят в голову), фараон надел на голову корону, натянул кожаные доспехи, схватил свой скипетр и дотронулся до кота, пробормотав магические заклинания.
– Именем Гора и Амона[2], властью, дарованной мне богиней Бастет[3], и при помощи Осириса[4], вернувшего меня к жизни, проснись, о мой кот, вернись в мир живых, беги сюда. И вдвоём мы покорим этот мир!
Псшттттт! Облачко розового дыма, благоухающее фиалками и лотосовым папирусом, заполнило комнату. Матмату в своей корзинке пошевелил одной лапой, потом другой, потом потянулся, продолжительно зевнул, поднял голову, вскочил и издал боевой клич:
– Мяу-у-у-у!
Воспользовавшись тем, что в помещении стало светло, в углу прошмыгнула одна небольшая мышка – она пришла подобрать пару крошек от забытых сэндвичей. При виде здоровенного кота она подпрыгнула на месте и громко пискнула. Заметив мышь, кот вскочил и бросился вперёд. Он взлетел в воздух, стремительный, как копьё воина фараона, и кинулся прямо на добычу. Но… так же как и его хозяин, зверь запутался в собственных бинтах и шлёпнулся на пол, словно спелый финик осенью.
Падая, Матмату нажал на какую-то кнопку, толкнул какую-то ручку и опрокинул прожектор, который задел и потащил за собой другой, а тот упал на третий, который тоже упал и разбился, и так далее.
Один за другим все прожекторы оказались на полу. Они разбивались и гасли, рассыпая вокруг себя очень красивые, но чрезвычайно опасные гирлянды искр.
Кот слегка обжёгся и почти лишился чувств, а мышь скрылась в отверстии, проделанном в стене, унося под мышкой приличный кусок сэндвича.
Целыми остались две маленькие лампочки, и их свет придавал помещению сумеречное сияние.
– Следуй за мной, кот, пора уходить. Солнце садится здесь странным образом. Будем держаться подальше от гнева разъярённого светила! Вперёд, мир ждёт нашего появления! – приказал фараон.
Схватив кота в охапку, Тамплкартон покинул помещение.
Тем временем Такакрейзер в своей гигантской кровати, стоявшей посреди колоссальных размеров спальни в принадлежавшем ему огромном доме, был внезапно разбужен непонятным шумом и голубоватыми проблесками света.
Всё ещё не проснувшись окончательно, он сел и протёр глаза. В другом конце комнаты рассерженно заворчал Кайзер, подпрыгнул и снова плюхнулся на пирамиду из подушек.
– Это что ещё за шум? – спросил Такакрейзер, уставившись в свой мобильный телефон.