Буканьер

Глава 11

Земляной пол, слежавшийся и твёрдый, копать было тяжело, но впервые за всё время я работал с удовольствием, хоть и обломал два ногтя, а выкопать удалось всего лишь небольшую ямку. Голыми руками делать это крайне неудобно, а встать и поискать что-нибудь в бараке у меня не хватило ни сил, ни смелости. Но даже так – это уже результат, и я забросал получившуюся ямку соломой.

В итоге я, как обычно, нисколько не выспался, и наутро был таким же разбитым и уставшим, как будто и не спал вовсе. Снова пришлось спать на ходу, рискуя получить по хребту палкой от какого-нибудь бдительного охранника. На этот раз распределял на работы месье Блез, и меня отправили таскать брёвна, а Шона отправили копать землю, что он даже воспринял за возможность отдохнуть. Мне повезло, что со мной в паре оказался Себадуку, который из чувства благодарности или из страха перед белым колдуном всячески пытался мне угодить, забирая самое тяжёлое на себя.

Негр что-то постоянно каркал на своём странном диалекте, и я не понимал ни слова, но по интонациям догадывался, что Себадуку даже рад мне помочь. С нами работали ещё несколько негров, но они тоже не понимали этот язык, так что Себадуку сотрясал воздух впустую.

Мне удалось незаметно от охраны подобрать на лесоповале широкую щепку, достаточно крепкую, чтобы ей можно было копать. Я спрятал её за поясом, стараясь не обращать внимания на занозы и неудобство, и я радовался этой щепке больше, чем новому мерседесу из салона.

Вечером нам выдали по лепёшке, как обычно, и снова загнали в барак. После дня на лесоповале хотелось только упасть и не вставать, но я заставил себя подойти к выпоротым ниггерам. Оба выглядели неплохо. Раны заживали, покрытые коркой из запёкшейся крови, клейма, по сути, простые ожоги, тоже не доставляли особых проблем. Скоро обоих погонят на работу. Муванга уже мог вставать, хоть и с трудом, так что мне даже поить их не пришлось, негры могли делать это сами.

Я прошёл на своё место, внимательно рассматривая место подкопа. С виду всё в порядке, солому никто не трогал, а значит, и подкоп не нашли. Я улёгся на место, вытащил из-за пояса щепку и тихо опустил в вырытую ямку. Теперь надо дождаться, когда все уснут, и именно это казалось мне самой большой проблемой. Я рисковал отрубиться прямо так, с щепкой в руке, и я прекрасно знал, чем это могло грозить наутро.

Очень долго я не мог решиться, но в итоге пересилил свою паранойю.

– Эй, Шон, – шёпотом позвал я.

Ирландец лежал на соломе, глядя в потолок и жуя лепёшку, и отреагировал не сразу.

– Шон! – мне даже пришлось повторить чуть громче.

– А? Чего? – кажется, я вырвал его из каких-то грёз, и каторжник будто бы избегал общения со мной.

– Махнёмся местами, – сказал я.

– Что? Зачем? – не понял он.

– Надо. Давай, ты же хотел тут, в углу спать, – сказал я.

– Да мне и тут нормально, – пожал плечами ирландец.

– Ты отсюда свалить хочешь? – прошипел я.

Больше убеждать его не пришлось, мы быстро поменялись местами, и каторжник тут же обнаружил возле стены начатый подкоп. Я вручил ему щепку.

– Я если и сегодня буду рыть, то завтра вообще сдохну, – сказал я.

– Кто-то ещё знает? – спросил Шон, кивая головой в сторону ниггеров.

– Нет, – ответил я, и ирландец, ухмыльнувшись, начал тихонько скрести землю щепкой, стараясь не издавать лишних звуков.

Шон делал всё грамотно, и даже как будто бы не в первый раз. Я какое-то время понаблюдал за его стараниями, одновременно оставаясь настороже, но потом широко зевнул и отправился спать.

– Соломой закидай потом, – напутствовал я.

– Сам знаю, – огрызнулся Шон.

Утром злой и невыспавшийся Шон отправился на заготовку дров, а меня назначили собирать тростник под пристальным надзором месье Лансаны. Нужно было срезать серпом побеги тростника под самый корень, избавлять его от ненужных листьев, увязывать в снопы и складывать на тех же самых рядах. Серпы были тупыми, тростник – прочным, и каждый стебель приходилось долго пилить и мочалить острием. Как я понял, оставшиеся в земле корни продолжат расти и давать урожай.

Спина гудела и ныла от целого дня, проведённого кверху задницей под палящим солнцем. Ещё и охранники не стеснялись добавлять хлыстом или палкой по спинам чересчур нерасторопных, по их мнению, рабов. И так как рабам сегодня выдали серпы, то и охраны было больше, чем обычно. Даже тупой серп может неплохо воткнуться в чей-нибудь глаз.

До заката мы убрали тростник с одного поля, но надо было ещё и погрузить его на телеги, и нам пришлось делать это при свете факелов. Оставлять его на поле было нельзя. Я чувствовал соблазн нырнуть в темноту и убежать в джунгли, но не решился бросить товарищей по несчастью. Это могло сработать, ночь сегодня была тёмной и безлунной, но остатки совести решительно протестовали, бежать нужно всем вместе. Как минимум, вместе с Шоном. О том, как бы он сам поступил на моём месте, я старался не думать.

Когда нас завели в барак, Шон уже лежал в моём углу, тихо шурша соломой.

– Давай, теперь моя очередь, – сказал я.

Шон только поправил солому, без лишних слов поднялся и перелёг на другое место, где мгновенно уснул. Пол возле самой стены уже заметно просел, скоро его уже будет не замаскировать простой соломой. Я тихо просунул руку туда, в яму, нашарил рукой инструмент, лежащий там же. Вместо щепки Шон принёс откуда-то обломок мотыги, и копать этим обломком оказалось гораздо удобнее.

Постепенно возникла ещё одна проблема – куда девать лишнюю землю. Поначалу её можно было трамбовать прямо тут же, рядом со стеной, но вскоре начал появляться заметный бугор, а я не Энди Дюфрейн, чтобы выносить землю в карманах. У меня и карманов-то на шортах не было, только дырки. Да и столько времени у меня не было, чтобы выносить землю малыми порциями.

Я отложил обломок мотыги, поднялся в темноте и подошёл к спящим ниггерам, пытаясь понять, который из них – Муванга. Чёрные спали вповалку, вплотную прижимаясь друг к другу. Но я сумел различить тех, кто спал на животе, и быстро нашёл его исполосованную спину.

– Муванга, проснись, – я тихонько толкнул его в плечо.

Ниггер неохотно разлепил глаза и уставился на меня, пытаясь понять, что мне нужно.

– Вставай, дело есть, – сказал я, помогая ему подняться.

Выпоротые до сих пор не до конца восстановились, но Муванга хотя бы мог вставать и ходить, а значит, он способен мне помочь.

– Да, масса? – спросил он.

– Пошли, – я повёл его в угол, придерживая за локоть.

Он встал напротив моей лежанки, и я пристально посмотрел ему в глаза.

– Тихо. Никому не говори, даже брату, – приказал я.

Муванга испуганно закивал, а я опустился к яме и начал горстями выгребать оттуда землю.

– Раскидывай и трамбуй в проходе. Только тихо, – сказал я, передавая ниггеру горсть рыхлой земли.

Муванга быстро понял, что от него требуется, начал рассыпать землю на пол и трамбовать босыми ногами. По крайней мере, этот ниггер был сообразительным малым. Я же принялся копать вдвое быстрее, чем до этого, отвлекаясь только на то, чтобы насыпать новую горсть в подставленные ладони Муванги.

Подкоп выходил на славу. Шон выкопал яму с нашей стороны, я начал заходить под стену, копая с таким расчётом, чтобы даже самый широкий из нас мог свободно пролезть. Самым широким был я, и застревать, как Винни Пух, мне точно не хотелось. Не то какая-нибудь свинья из охраны принесёт из дома ружьё.

И, видимо, я слишком увлёкся работой, и не заметил, как проснулся кто-то ещё из ниггеров. Я услышал только шорох шагов, обернулся, увидел застывшего Мувангу и ещё одну тёмную фигуру рядом с ним. Слава богу, это был ещё один ниггер из рабов, в такой же набедренной повязке, как и у остальных.

– Чего это вы тут делайте? – хриплым шёпотом спросил он.

Я узнал этот голос. Это был тот ниггер, чью лопату я забрал, когда мы корчевали пни.

Глава 12

Я замер, понимая, что негритос поймал нас с поличным. По спине пробежал холодок, неприятный, мерзкий. А ещё я понимал, что он расскажет всё охране ради лишней маисовой лепёшки. Даже самый тупой ниггер догадается, что мы тут делаем. Я встал, загораживая собой вырытую яму.

Негр попытался заглянуть за мою спину, но я не дал ему этого сделать.

– Чего надо? – грубо спросил я.

Черномазый замялся, затрудняясь ответить.

– Ну?! Иди спи, – добавил я.

Он посмотрел сперва на меня, потом на Мувангу, потом себе под ноги, развернулся, буркнул что-то на своём негритянском, отошёл в дальний угол, где стояла параша, помочился там и вернулся к своей лежанке.

Муванга глядел на меня, ожидая приказаний, а я чувствовал, как липкий страх вгрызается в мои кишки, заставляя опустить руки, зарыть подкоп и сделать вид, что ничего не было. Следующей мыслью было задушить этого случайного свидетеля, чтобы он точно никому не смог ничего рассказать, но мне было страшно и противно убивать человека только за то, что он увидел то, чего не должен был видеть. Не настолько я ещё очерствел.

Оставался единственный выход. Бежать прямо сейчас.

– Муванга… Твой брат ходить может? – слова продирались через пересохшую глотку, будто через наждак, хрипло и тихо.

– Да, масса, – кивнул негр. – Только ты вставай не велел.

– Значит, пора вставать, – сказал я. – Иди, поднимай его.

Муванга безропотно отправился к брату, а я попытался растолкать Шона, который что-то промычал во сне и отмахнулся, словно от назойливой мухи.

– Вставай, мать твою, – прошипел я.

– Foc, дай поспать, уймись, – протянул ирландец.

– Вставай! – прорычал я, ещё сильнее толкнув его.

– Чего тебе? – нахмурился он, протирая ладонью заспанное лицо.

– Пора валить, – сказал я.

– Кого? Куда? Сейчас?! – не понял Шон.

– Сейчас, – подтвердил я.

– Ты… Докопал? – оживился он. – Заранее договариваться надо!

– Нет. Меня увидел ниггер. Зуб даю, он завтра нас заложит, – сказал я.

– Дьявол! Который из них? – Шон приподнялся на лежанке и оглянулся на спящих негров. – Эти двое?

Из темноты появились два силуэта. Муванга придерживал Обонгу, который стоял и непонимающе хлопал глазами.

– Нет. Эти двое идут с нами, – сказал я.

– Чего?! Зачем? – спросил Шон.

– Вон тот знает, где на острове живут беглые. Они нас укроют. На первое время, – сказал я, показывая на Обонгу.

Шон процедил сквозь зубы какое-то ирландское ругательство.

– А видел который? – спросил он, хрустнув костяшками пальцев.

– Уже неважно, – сказал я.

– Понятно, – буркнул Шон. – Ну, и что будем делать?

Я хмыкнул под нос. Копать, что ещё-то.

– Копать, – сказал я, опускаясь на колени, чтобы удобнее было выгребать землю.

Можно было уже не прятать следы и особо не заморачиваться насчёт скрытности. Шон уселся с другой стороны, тоже принимаясь раскапывать яму. Чёрные братья тоже были при деле, Муванга откидывал землю, которую мы выгребали наружу, а Обонга встал на стрёме, делать что-то другое ему пока не позволяло здоровье. На случай, если кто-то из заключённых проснётся, начнёт звать охрану или как-то попытается нам помешать.

Чем ниже мы зарывались в яму, тем проще было копать, и я хвалил всех Древних Богов, что барак не стоял на фундаменте, иначе нам пришлось бы рыть целый тоннель. А так мы уже подкопались под стену, и я чувствовал, что свобода уже близко, что вдвойне придавало мне сил. Я даже мог высунуть пальцы наружу, за стену, хотя этого, конечно, было недостаточно. И мы продолжали копать. Широкой щепкой, обломком мотыги и просто пальцами, обламывая ногти, но не обращая на это никакого внимания.

Шон тихо ругался на родном языке, явно нервничая, Муванга притопывал босыми ногами, словно пританцовывая, но я понимал, что негритос дрожит от страха. Второй порки им не пережить. А мной овладела какая-то холодная отстранённость, будто это всё происходит не со мной, и это помогало сосредоточиться на работе.

– Лишь бы снаружи какой-нибудь ублюдок не появился, – проворчал Шон.

Я тоже опасался такого исхода. Не хотелось бы, как в каком-нибудь тупом ситкоме, вылезти из подкопа прямо в лапы взвода охранников. Это будет совсем не смешно. Порой я пытался всмотреться в дырку, из которой черпал свежий воздух, но не видел там ничего, кроме травы и небольшого куска вытоптанной дорожки. Значит, с той стороны пока никого не было, иначе я бы заметил.

Копать стало сложнее, мне пришлось залезть в яму и выгребать землю уже не из-под стены, а с той стороны, и делать это быстро не получалось. Тем более, делать это вдвоём. В яме было темно, холодно, душно и страшно, воняло сырой землёй, но я рыл как крот, пока Шон изнемогал от безделья, нервничая всё сильнее.

Наружу уже можно было высунуть руку, а то и голову, если постараться протиснуться под бревном, но я всё равно продолжал рыть. Возможно, скоро подкопа хватит, чтобы мы с Шоном могли выбраться наружу, но для ниггеров придётся раскапывать шире. Я вообще начал сомневаться, что они смогут выползти, учитывая их выпоротые спины, но понадеялся на их жажду свободы. Выбора-то у них не было, либо ползти, рискуя ободрать заживающие раны и занести какую-нибудь инфекцию, либо оставаться тут, на плантации, рискуя подохнуть ещё тысячей самых изощрённых способов.

– Давай-ка я теперь, – сказал Шон, замечая, что я стал замедляться от усталости.

Спина гудела от неудобного положения, руки наливались тяжестью, и после тяжёлого рабочего дня тело молило о пощаде. Я выбрался назад в барак, вымазавшись в земле с головы до ног.

– Ну ты сам теперь как черномазый, – хохотнул Шон, занимая моё место с обломком мотыги в руках.

Я уселся на солому, привалившись к стене. Сердце колотилось как бешеное, и я никак не мог перевести дух. Хотелось думать, что цель уже близко, но я прекрасно понимал, что это далеко не всё.

– Пошире раскопай, – выдохнул я.

– Поучи меня ещё, – огрызнулся ирландец, и мне захотелось снова дать ему пинка, но у меня не было сил даже пошевелиться.

Главное, успеть всё до рассвета, когда в барак приходит надсмотрщик. Пока мы успевали, если работать в том же темпе, но и Шон постепенно замедлялся. Ежедневный лесоповал его здорово подкосил. Через какое-то время и он выполз из ямы, отряхиваясь от прилипшей земли и тяжело дыша.

Я без лишних вопросов снова полез под стену. Подкоп был почти готов, оставались буквально последние штрихи, и, когда я счёл его достаточно широким, то выполз обратно в барак.

– Готово, – выдохнул я. – Муванга, Обонга, идёте первыми.

– Чего?! Почему это? – вскинулся Шон.

– Их труднее заметить в темноте. И им дольше выползать. Как будете снаружи, прячьтесь тут же, у барака, – приказал я.

– Да, масса, – явно нервничая, отозвался Муванга. Его брат просто кивнул.

Муванга полез первым, на животе, стараясь не задевать спиной бревно, продвигаясь аккуратно и медленно. Шон Келли нетерпеливо бродил возле подкопа, чудом сдерживаясь от того, чтобы не дать негру пинка для ускорения. А я прислушивался к тому, что происходит снаружи, на случай, если что-то пойдёт не так.

Наконец, парнишка выбрался и залёг в траву рядом с подкопом, и в яму полез Обонга, кряхтя и шипя всякий раз, когда ему приходилось двигаться. Он полз ещё медленнее, чем его брат, и Шон Келли откровенно бесился, глядя, как какой-то негритос преграждает ему путь к свободе. Обонга выбрался и занял место рядом с братом, в траве.

– Давай, теперь ты, – я хлопнул Шона по плечу.

Мы пересеклись взглядами, и он кивнул, широко ухмыльнувшись, а затем нырнул в яму, практически одним движением преодолевая участок под стеной.

Я обвёл взглядом ненавистный барак, в котором провёл столько времени, что и со счёта сбился, надеясь, что мне больше никогда не придётся сюда возвращаться.

– Эй, ниггеры! – громко произнёс я, повинуясь какому-то наитию. – Здесь подкоп, выход наружу!

Рабы начали просыпаться, некоторые сели на лежанках, вслушиваясь в мои слова.

– Кто хочет снова стать свободным, бегите за нами! – сказал я, а затем нырнул в чернеющий зев подземного хода, ведущий меня к свободе.

Глава 13

Я вынырнул в чарующую прохладу карибской ночи, пьянея от переполняющих меня чувств. Ночью плантация выглядела совсем иначе, таинственно и мрачно, и только свет нескольких блуждающих факелов напоминал о том, что здесь ещё бродит охрана. Я стряхнул наваждение, быстро опомнившись, ещё рано радоваться свободе. Порадоваться можно будет потом, когда мы выберемся отсюда.

Мой угол выходил как раз на тропинку, ведущую от казарм к нашему бараку, и мы ежесекундно рисковали быть обнаруженными, но нам повезло, и ни одна живая душа не появилась на тропе, когда мы копали проход, хорошо заметный с этой тропинки. Я осмотрелся вокруг, лихорадочно соображая, что делать дальше.

– В кузницу, – тихо скомандовал я, указывая путь к нужному зданию.

– Зачем? – зашипел Шон.

– Не спорь, – буркнул я.

Эта его черта начинала меня здорово раздражать. Сейчас явно не время спорить. Сейчас надо бежать.

Я снова огляделся по сторонам, выискивая взглядом охрану, убедился, что никого поблизости нет, и короткими перебежками отправился к кузнице. Она стояла просто под навесом, и в огромном горне ещё хранилось тепло от угасающих углей, чтобы наутро его можно было просто раздуть и не тратить время.

Следом за мной отправились и остальные, так же низко пригибаясь к земле и озираясь по сторонам. Я тем временем сунул в горн несколько палок, качнул меха, раздувая угли. Может быть, самым лучшим решением было бы бежать отсюда, сверкая пятками, но мне хотелось разрушить тут всё до основания, камня на камне не оставить от этой проклятой плантации. Шон подбежал ко мне, схватил со стола какой-то молоток, которым обычно новоприбывшим расклёпывали кандалы.

– Чего ты возишься? Валить надо отсюда! – сказал он.

И я был с ним совершенно согласен. Но первым делом – огонь. Муванга и Обонга заворожённо следили, как разгораются багровым пламенем угли, и палки вспыхивают одна за другой. Я тут же вытащил палки из огня и сунул каждому в руки по одной, а себе прихватил в качестве оружия какую-то кочергу, которая оказалась тавром, тем самым, которым клеймили бежавших ниггеров. Тавро было довольно увесистым, и голову пробить сможет, поэтому я взял его с собой.

Из подкопа начали вылезать самые смелые ниггеры, и значит, пора действовать. Пока не поднялся шум, и большинство охранников спят в казарме, а не бегают по плантации, отлавливая сбежавших рабов.

– Эх, суету навести охота, – выдохнул я. – За мной.

Мы такими же перебежками отправились к казарме, и, приблизившись на расстояние броска, я метнул головёшку на крышу. Вслед за мной то же самое сделали и мои товарищи.

– Эй, кто там?! – раздался хриплый возглас из-за другого барака. Видимо, охранник заметил пролетающие искры.

– Всё, валим, – прошипел я, даже не глядя, как на крыше казармы начинает куриться белый дымок.

Мы направились к воротам, ведущим к лесу. Я точно знал, что там стоит караульный, но всё же надеялся, что моя затея удастся. Во всяком случае, предчувствие молчало, и никакой тревожности я не испытывал, в отличие от Шона, который постоянно озирался и торопил меня.

А как говорил мой батя, спешка нужна только при ловле блох. Мы крались вдоль усадьбы в темноте, чуть в стороне от тропинки, готовые в любой момент броситься наземь и замереть.