Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов

Глава 3

Больше всего я жалел о том, что искорёжил машину. Хотелось пить, есть, а больше всего – прилечь и отдохнуть, но мне приходилось идти вперёд. Добраться бы до какого-нибудь посёлка, пока не стемнело. Ночи уже холодные.

Нет, я выбирался и не из таких передряг, но прежде подобные приключения заканчивались возвращением в родовое поместье и спокойным отдыхом, а теперь возвращаться мне было просто некуда. Если бы я забрал у Воронцова машину – было бы проще. В ней можно и до города доехать, и переночевать спокойно, а так… Я был слишком опьянён всемогуществом.

Так что я брёл по обочине в сторону Тюмени, периодически провожая взглядом проносящиеся мимо фуры. В теории я мог бы остановить любую из них мановением пальца, но я чувствовал – ещё немного бездумного использования магии, и я свалюсь с ног. Голосовать я пытался, но подбирать грязного и оборванного меня никто не желал.

Связи не было, ни на моём телефоне, ни на телефоне Воронцова. В этом он не обманул. Даже служба спасения недоступна. Можно было бы, конечно, подождать помощи на месте ДТП, рано или поздно кто-нибудь наверняка увидит случившееся и остановится, но я не привык полагаться на чью-то помощь.

Да и на место гибели Воронцова наверняка скоро явится поисковый отряд из службы безопасности клана. Дворяне хоть и предпочитали разбираться с другими дворянами лично, безопасностью всё же не пренебрегали. Погибнуть можно не только от рук врага, но и от снайперской пули или брошенной бомбы, а от этого предостерегала именно служба безопасности. И три безопасника Воронцовых погибли от моей магии.

Одного этого хватило бы, чтобы объявить войну. Не говоря уже об убийстве наследника.

Будь я под защитой рода Заславских, ничего этого не случилось бы. Но я сам по себе, а значит, в глазах всех остальных дворян я слаб. Значит, меня можно сожрать.

Вот только я не позволю никому говорить со мной с позиции силы. Хоть я больше и не дворянин.

Нет, если среди простолюдинов вдруг рождался одарённый, он автоматически получал личное дворянство, так что я мог бы зарегистрироваться в Канцелярии, продемонстрировать дар и снова влиться в ряды дворян, но потомственным аристократом я уже не буду. Представляю, как станет кусать локти отец, когда узнает о моём новом статусе.

Я наконец добрался до первых дачных посёлков, окружающих любой город плотным кольцом, сошёл с трассы. Вечерело. В посёлке перелаивались собаки, редкие прохожие спешили убраться с дороги, едва завидев меня на пути. Рассчитывать на чью-то помощь бессмысленно. Я просто нарвал чужих яблок и груш, чтобы немного утолить голод. Сейчас, к счастью, не зима, да и я не в тайге.

Денег, чтобы купить еду, у меня всё равно не было. Подаренные матушкой деньги сгорели вместе с сумкой, а Воронцов наличности при себе не имел. Расплачивался телефоном, как предпочитали многие.

Места эти я не то чтоб знал, проезжал мимо несколько раз. И до Тюмени отсюда ехать ещё минут тридцать. Пешком дойду, наверное, только к самой темноте. Но я, немного утолив голод на дачах, брёл по дороге дальше. Никакой цели у меня не было. Добраться до города, а там будь что будет, и это несколько демотивировало, но я не мог просто так взять и опустить руки.

Можно было бы, конечно, подписать контракт с Дозорными. Там всегда нехватка людей, тем более, одарённых, и я так бы и поступил, если бы такси добралось до города без приключений. Теперь же, когда меня станет искать весь клан Воронцовых, а новый, незнакомый дворянскому сообществу дар бурлит внутри, эта идея отошла немного на второй план.

Дозорные, можно сказать, бились за мир людей, день за днём сдерживая наступление нечисти и мутантов, рвущихся к городам из просторов сибирской тайги. Сейчас граница проходила по линии Оби. Салехард, Сургут, Нижневартовск. На юге Дозорные держались по линии Красноярск-Иркутск, на востоке почти всё уже было потеряно, кроме берегов Амура.

Подобные очаги имелись не только в России, но, как водится, самый большой находился именно у нас. Едва ли не четверть континента была безлюдной пустошью, где не было ничего, кроме смертельной опасности.

Тюмень же была самым крупным городом вблизи от границы с пустошами, и потому в ней крутились большие деньги. А ещё здесь на каждом шагу были вербовочные пункты Дозорных и всё в таком духе. Как и поместья нового дворянства. Здесь, за Уралом, земли хватало на всех, и многие семьи предпочитали перебраться сюда, поближе ко всей движухе, чтобы не мотаться сюда из Москвы или Петрограда.

Заславские именно так сюда и переехали.

К окраинам Тюмени я вышел только когда уже стемнело, и больше всего на свете я хотел упасть на мягкий диван и заснуть часов на десять-двенадцать. Прогулка вышла довольно утомительной.

Редкие фонари горели через одного, я зашёл в не самый благополучный район. В городе у меня оставались друзья и знакомые, которые могли бы помочь, но до них ещё нужно было добраться.

Многим я нужен был только как Иван Заславский, наследник княжеского рода. Но некоторые из моих друзей в гробу видали всю эту напыщенную хрень про аристократов, чистую кровь, дар и всё такое прочее, так что я рассчитывал обратиться за помощью к ним. Не имей сто рублей, как говорится. Сотни друзей, впрочем, у меня не имелось, но сейчас хватит и одного. Надо только дойти до центра города.

Ночная Тюмень – не самое приятное местечко. Особенно её окраины. Если при свете дня это приличное место, где по скверам и паркам гуляют мамаши с колясками, то с наступлением темноты эти же самые скверы наполнены подвыпившими компаниями пролетарской молодёжи, ищущей приключений и сшибающей мелочь с запоздавших прохожих.

Им и в голову не придёт напасть на аристократа в попытках сшибить немного мелочи на пиво и сигареты. Никому не хочется бесследно пропасть после дружеской беседы с клановой службой безопасности. Но я больше не аристократ. И клан за моей спиной не маячит.

– Эй, земляк! – окликнули меня.

Я как раз брёл через тёмный парк, надеясь срезать путь. И одна такая компания облюбовала лавочку на соседней аллее. Человек восемь, не меньше, в основном, парни гоповатого вида, но и пара девушек к ним тоже затесалась.

– Ты чё, зёма, потерялся? Слышь, я тебя спрашиваю! – окликнули снова.

Желания вступать в диалог не было, но я остановился и повернулся к ним.

– Ты, кажется, обознался, – хмуро произнёс я.

Компашка заржала, сперва один, потом и все остальные. Хотя ничего смешного я не говорил. Надежда разойтись мирно, бортами, таяла, как утренний туман.

– Ну и видок у тебя, земеля, ты чисто упырь таёжный, – гоготнул белобрысый парень с татуированными пальцами. – Закурить есть?

– Лёш! Ну ты чего, не видишь, парень в беду попал! – попыталась заступиться за меня какая-то девица в джинсовой юбке и кожанке.

Гопники заржали снова.

– Закурить? Ты же спортсмен вроде, – сказал я. – В спортивном костюме. Тут, вон, турнички рядом. Или я ошибся?

Я полностью осознавал своё превосходство над ними. В точности как раньше. Но если раньше это было превосходство урождённого аристократа над обычными пролами, и за моей спиной незримыми тенями маячили клановые безопасники, то теперь я ощущал истинную мощь. Которая, впрочем, не спешила ко мне возвращаться после схватки с Воронцовым.

Нет, я всё так же видел и различал потоки энергии, чувствовал магию внутри себя. Но при этом чётко понимал – ещё немного магии, и я просто выжгу себя изнутри, лопну от перенапряжения. Это как в спортзале заставить новичка, который тяжелее члена в руке ничего не держал, сходу выжимать двухсоткилограммовую штангу. Его просто придавит так, что он не сможет даже шелохнуться. Вот и меня, можно сказать, придавило.

– Слышь, бродяга, а ты откуда дерзкий такой? – с вызовом спросил у меня тот, кого назвали Лёшей.

– Попробуй, угадай, – сказал я.

Видок у меня и в самом деле был потрёпанный, так что я ничуть не удивился, что эти пролетарии решили до меня докопаться, соскочив с насиженного места и перегородив мне путь.

Кто-то из компашки хлопнул его по плечу, шепнул что-то на ухо. Видимо, начали о чём-то догадываться.

– Ты чё, клановец? – спросил кто-то из них.

– Уже нет, – честно ответил я.

Пролы переглянулись.

– Убил клановца, – сказал я. – Наследника.

Они силились понять, шучу я или нет, или просто пытаюсь произвести на них впечатление, но я был абсолютно серьёзен.

– Дома телик включите, в новостях будет… Может быть, – сказал я.

– Ребят, может, ну его? – тихо спросила одна из девушек.

– Хотите тоже в телевизор попасть? – спросил я.

Парни снова переглянулись, пытаясь решить, как лучше будет поступить. Убраться восвояси или всё-таки попробовать меня на зубок.

– Свистишь ты, дядя! – заявил их лидер.

Я усмехнулся, достал из кармана мобильник Воронцова. Мне он был бесполезен. Пожалуй, даже вреден, я ничего не смогу с ним сделать, а ненужное внимание он может привлечь. А вот ребята наверняка знают, как поступать с чужими заблокированными телефонами.

– Давай махнём не глядя, – предложил я. – «Аврора», последняя. Свежак. Без зарядки, но тебе, я думаю, и так сойдёт.

Пролы, видевшие такой агрегат только в рекламе и на картинках, широко раскрыли глаза.

– И… На что меняемся? – севшим голосом произнёс Лёша.

– Одежда нужна. Куртка вот у тебя, вроде бы, по размеру мне, – сказал я. – И пожрать бы… Чё тут у вас ещё? Пиво? Пиво тоже сойдёт.

– Да ты угараешь, – недоверчиво произнёс он.

– Слышь, а может, тебе в будку стукнуть? Без всякого обмена, – сказал один из пролетариев.

– Можешь попробовать. Завтра тоже в новости попадёшь, – сказал я.

Парень мигом заткнулся и отошёл куда-то назад, за спины товарищей.

– Браток, ты не обессудь, вещица редкая, дорогая… – торопливо забормотал Лёша. – Серый! Метнись до хаты, принеси человеку шмотья, а? И хавки какой-нибудь тоже…

– Чё сразу Серый… – вздохнул самый мелкий из гопников, но приказание выполнил.

Побежал лёгкой трусцой. Мы все молча проводили его взглядами. Наступило неловкое молчание. Я уже перестал быть для них потенциальной жертвой, но и своим не стал, и они не знали, как вести себя в моём присутствии.

– А чё… Это самое… Чья мобилка-то?.. А то вдруг хозяин явится… – задумчиво произнёс Лёша.

– Не явится. У него головы нет, – сказал я.

Снова повисла неловкая тишина.

Спустя несколько долгих минут на горизонте показался Серый с пакетом в руках. Он подошёл и вручил пакет мне.

– Тут это… Шмотки… Пирожков немного… С картохой… – задыхаясь после пробежки, сообщил он.

Я молча протянул телефон Воронцова парням. «Аврору-15», моднейший смартфон из последней линейки новинок, забрали с величайшей осторожностью, начали тут же крутить в руках, разглядывая экран, камеры и всё остальное. Я же, жуя принесённый пирожок, начал прямо тут переодеваться в чужую одежду, чтобы не ходить по городу в обгорелых лохмотьях. Взгляды пролетарских девиц тут же оказались прикованы ко мне.

– Это чё у тебя, пушка что ли? – спросил один из гопников, когда я перекладывал «Бульдога» в карман новых спортивных штанов.

Я не ответил.

– Бля, у него в натуре пушка, – тихо сказал другой.

Они с облегчением выдыхали, понимая, что очень правильно не стали выводить меня на конфликт.

Костюмчик сидел, словно на меня сшит, правда, я теперь походил на этих ребят, словно мы все вышли из одного спортзала. И всё же я чем-то неуловимо от них отличался, так что слиться с толпой не выходило даже в похожем костюме.

– Всё, бывайте, – сказал я. – Вы меня не видели, я вас тоже.

– Ага, мы тоже пошли… – сказал Лёша.

Они спешно ретировались, не веря своему счастью. Побрёл дальше и я, закинув свои старые шмотки в пакет. Выброшу в ближайшую мусорку в каком-нибудь дворе, больше они мне ни к чему. Холодные пирожки с картошкой и дешёвое пиво из пластиковой полторашки показались мне вкуснейшим ужином на свете, верно говорят, что голод – лучшая приправа. Жить сразу стало лучше и веселее, так что к центру города я отправился с новыми силами.

Через парки и скверы я больше не срезал, через дворы тоже. Держался поближе к большим улицам, по которым то и дело проносились последние автобусы, ночные гонщики на спортивных машинах, да ушатанные такси. Я и сам порой брал какую-нибудь тачку из отцовского гаража, чтобы прокатиться по ночному городу с ветерком, но всё это осталось в прошлой жизни. Теперь я сбиваю ноги, передвигаясь пешком.

Я в целом теперь был ближе к этим самым пролам, нежели к тем кругам, из которых меня изгнали. А в палёном спортивном костюме, сшитом в подвалах какими-нибудь предприимчивыми азиатами, я и вовсе походил на обыкновенного работягу, чёткого пацана из местных. Но только издалека. При близком рассмотрении оказывалось, что лицом я больше похож на утончённого юношу-гимназиста, а телом – на профессионального спортсмена.

Время давно перевалило за полночь. Нужный мне небоскрёб уже маячил впереди, подсвеченная иллюминацией крыша возвышалась над остальными зданиями, словно огромный дуб посреди мелких берёзок.

Я не надеялся застать своего друга на месте. Вадим Чернышев, наследник древнего княжеского рода, был известным тусовщиком, и ночевал у себя довольно редко, но он лично много раз говорил мне, что готов в любой момент оказать любую помощь, и несколько раз уже доказывал свои слова на деле, так что я не переживал. Его люди знали меня в лицо, а значит, проблем возникнуть не должно.

К подножию небоскрёба я добрался совершенно измотанный, уставший и злой. Гигантское здание из стекла и бетона высилось надо мной, словно очередная вершина, которую мне предстояло покорить, и я без лишней рефлексии дёрнул за ручку огромной стеклянной двери. Громадный пустой холл небоскрёба всегда заставлял меня чувствовать себя максимально неуютно.

– Эй, ты! – окликнул меня охранник в синей форме, отбрасывая журнал со сканвордами на стол.

Он сидел прямо перед лифтами, как сторожевой пёс. Пост охраны представлял собой крутящийся стул и небольшой стол с тревожной кнопкой под столешницей и кнопкой вызова лифта сверху. Вся задача этого охранника заключалась в том, чтобы вызвать подкрепление в случае серьёзной угрозы и не пускать внутрь кого попало. Таких, как я, например.

– Я к господину Чернышеву, – сказал я. – Вызовите лифт.

– Ты заблудился, что ли? А ну, пошёл отсюда! Его сиятельство кого попало не принимает! – охранник включил синдром вахтёра, завидев мой дешёвый спортивный костюм, который никогда в жизни не надел бы ни один из аристократов.

Встречают по одёжке. Впрочем, обгорелые остатки дорогих брюк и шёлковой рубашки вряд ли произвели бы другое впечатление. Назвал бы оборванцем и точно так же попытался бы выставить меня прочь.

– Вы, похоже, не поняли, кто я, – сказал я.

– А чё тут неясного? Парень, давай отсюда иди, не создавай проблем! – сказал охранник.

Во всём холле мы были одни, и его громкий голос отдавался гулким эхом, гуляя среди пустых серых стен.

– Это вы создаёте проблему на пустом месте, – холодно произнёс я.

Я заметил камеру, зорко следящую за происходящим на посту охранника, выразительно посмотрел прямо в неё. Я уже не раз бывал в гостях у Чернышева, и один, и в его компании, но прежде таких проблем с доступом не возникало.

На посту вдруг зазвонил телефон, вахтёр замахал на меня рукой, прогоняя из холла, а сам взял трубку.

– Что? Пропустить? Этого? Слушаюсь… – донеслась до меня половина телефонного разговора.

Кто-то, видимо, всё же узнал меня в лицо.

– Прошу проходить. Его сиятельство вас примет, – хмуро сказал охранник, вызывая лифт с единственной кнопкой.

На последний этаж. В пентхаус.

Глава 4

В скоростном лифте, как обычно, заложило уши. Негромкая лаунж-музыка, написанная специально для лифтов, принадлежащих Чернышевым, немного меня успокоила после стычки с вахтёром. Всё как всегда в этом небоскрёбе. Внизу, похоже, просто сидит новичок.

Лифт, дзынькнув, остановился на верхнем этаже, двери разъехались в стороны. Рамка на входе, ещё одна линия охраны, пиликнула, оповещая, что я пришёл с оружием, и безопасник в чёрном строгом костюме тут же меня остановил. Пришлось сдать ему «Бульдога».

Только после этого я прошёл в обиталище Вадима, просторную студию, увешанную оригиналами картин двухсотлетней давности. Вадим кичился своим вкусом в живописи, а я вот в ней ничего не понимал. Хозяин студии лежал на кожаном диване в обнимку с какой-то очередной девицей. На большом экране перед ними транслировался турецкий сериал.

– Здорово, Иван! – он махнул мне рукой. – Выпить хочешь?

На столике перед ними стояло несколько бутылок дорогого коньяка и шампанского.

Его подружка скользнула по мне взглядом, машинально отмечая палёную спортивку, и скривилась, мгновенно записывая меня в нищеброды. Забавно.

– Не, спасибо, – сказал я. – В другой раз.

– О, ты сегодня на спорте? Это что, новая мода? – спросил Вадим. – Выражаешь протест? Прикольно, в этом что-то есть такое!

– Новости ты, я так понимаю, не смотрел, – произнёс я.

– Не-а. А есть что-то стоящее? – произнёс он, хлопая по дивану в поисках телефона.

Подруга молча передала ему мобильник, и он погрузился в чтение новостей, листая их одну за другой. Я же внимательно наблюдал за тем, как меняется выражение его лица.

– Тебя всё-таки изгнали из рода? – удивлённо протянул он.

– Да. И наследником объявлен мой сводный братец Коля, – сказал я.

– Поня-ятно… – протянул он.

Вадим ещё немного полистал новости, протяжно зевнул. Похоже, исчезновение наследника Воронцовых пока не обнаружилось или информация пока не утекла вездесущим журналистам. За нами постоянно следили папарацци, целая индустрия круглосуточно демонстрировала пролам, как живут аристократы. Ничего общего с реальной жизнью эти шоу почти не имели, но народу нравилось представлять себя на месте какого-нибудь богатенького аристо.

– И что собираешься делать? – спросил Вадим.

Ему изгнание не грозило, он был единственным наследником Чернышевых. Слабеньким магом, всего лишь Голубой Десятый ранг, задуть свечку мановением руки или вроде того, но всё же одарённым и единственным. Его силой, впрочем, была не магия, а связи и деньги.