Удар Кувалды

Глава 1

Потолок дворца рухнул прямо на них, вздымая тучи серой пыли. Когда пыль немного осела, император Константин и все его придворные увидели, как над ними возвышается гимназист, держа на широких плечах рухнувшее перекрытие, словно атлант, держащий небо из последних сил.

Кувалда напряг все мускулы, вздувшиеся тугими канатами, тужурка и рубашка лопнули в клочья, не выдержав такого напряжения.

– Бегите, – прохрипел майор. – Раненых вытаскивайте.

По его лицу градом катился пот, но Краснослав держал потолок на плечах, чувствуя, как под ногами трескается паркет. Неимоверная тяжесть давила как многотонный пресс, Кувалда чувствовал, как начинают дрожать ноги. Но он стоял. Пыль, облепившая его тело, сделала Кувалду похожим на мраморную античную статую.

– Бегите! – прорычал он.

Государь быстро пополз на карачках, наплевав на царское достоинство, вслед за ним поспешили придворные, и Кувалда проводил цесаревича злым взглядом, сожалея, что того не прибило случайным осколком. Он увидел отца, Афанасия Ильича, который сидел на полу и мотал головой, словно контуженный, в обрывках парадного мундира. Афанасий Ильич поднял на него мутный взгляд, и тут же начал подниматься на ноги.

– Да помогите же вы ему! Гвардия, сюда! – прокричал он громче, чем следовало.

Отец встал рядом с Кувалдой и сам упёрся руками в потолок. Краснослав благодарно кивнул, стало чуть легче. Руки Сычёва-старшего начали наливаться сталью прямо поверх грязи и крови. Рядом начали вставать гвардейцы и другие дворяне, кто-то начал вытаскивать раненых, выводить женщин.

Прекрасный и величественный Зимний дворец наполнился криками боли и стонами раненых, будто это он сам кричал, оплакивая разрушенное. Тремя взрывами повредило Большой тронный зал, покои государя и лазарет, в котором должен был находиться Краснослав.

Майор оглянулся по сторонам, полным ходом шла эвакуация. Сил практически не осталось, начали дрожать руки, а колени стали сгибаться под непосильным весом. Кувалда подбросил в топку ещё немного Живы, рискуя потерять сознание от перенапряжения, и выпрямился, снова приподнимая потолок над головой.

Конечно, помощь Сычёва-старшего и всех остальных мужчин пришлась как нельзя кстати, без них Кувалда бы столько не продержался. Но даже так силы медленно таяли, уходя как песок сквозь пальцы.

– Нужно… Уходить… – прохрипел кто-то из преображенцев, упираясь плечом в перекрытие.

– Подставьте что-нибудь! – крикнул отец.

Один из охранников заметался в поисках хоть чего-то, что можно было бы использовать как опору, но тщетно, вокруг были только обломки мебели, битый кирпич и осколки стекла.

– Уходите все! – прорычал Кувалда. – Скорее!

– Но… – попытался кто-то возразить, но майор его перебил.

– Уходите живо! – сквозь зубы приказал он.

Усталые гвардейцы заторопились к выходу, в безопасность, по очереди отпуская потолок, который снова обрушился всем своим весом на плечи Краснослава. Вскоре в Большом тронном зале остались только Сычёвы, отец и сын, изо всех сил сдерживая многотонное перекрытие.

– Уходи! Прочь! – прохрипел Кувалда.

Афанасий Ильич замотал головой. И Краснослав понимал, почему. Сычёв-старший не хотел терять единственного сына. Снова.

– Уходи! Со мной ничего не будет! – проревел Краснослав. – Кто-нибудь, уведите его! Быстрее!

К Афанасию Ильичу, низко пригибаясь и поглядывая на потолок, подбежал его брат Дормидонт, дёрнул за рукав. Глава рода пошатнулся, перекрытие качнулось вниз, и Дормидонт Ильич в ужасе резко отпрыгнул назад.

– Пошли! – зашипел он.

Отец обернулся на Краснослава, посмотрел ему прямо в глаза. Кувалда кивнул. Афанасий Ильич медленно опустил руки, которые постепенно розовели, заново покрываясь обычной кожей, и поспешил к выходу вслед за братом. Кувалда принял всю тяжесть на себя. Уставшие мышцы заломило от боли, сухожилия заскрипели, но Краснослав стоял. Он поднатужился, из последних сил подбросил свою ношу вверх и выставил кулаки над головой.

По Зимнему снова прокатился оглушительный грохот, а пыль снова взметнулась вверх словно взрывная волна. Кувалда стоял, будто в густом тумане, на развалинах тронного зала. Он пробил аккуратную дыру в рухнувшем потолке, и теперь равнодушно смотрел, как к нему подбегает незнакомая медсестра.

Его быстро осмотрели, убедились, что он жив и более-менее здоров. Неизвестно откуда появилось одеяло, которое накинули ему на голые плечи, в руки майору сунули чашку с горячим чаем. Кувалда отхлебнул кипятку, на глазах оживая. Руки всё равно дрожали от перенапряжения, чай едва не выплёскивался наружу. Майор осмотрелся вокруг.

Развороченный зал напоминал Кувалде о последствиях ковровых бомбардировок. Вся роскошь и позолота мигом сменилась на серую пыль и пепел. К счастью, пострадала только часть Зимнего дворца, прилегающая к лазарету и Большому тронному залу. Всё остальное уцелело, если не считать мелочей вроде побитых стёкол и упавших ваз. В коридорах и залах начали размещать койки для раненых, агенты Третьего Отделения и полицейские проверяли другие залы, на случай, если где-то остались ещё бомбы. Из Петропавловской крепости на площадь согнали солдат, весь периметр дворца оцепили.

Площадь перед Зимним была забита народом, будто каждый горожанин пришёл поглазеть на трагедию. Толпа шумела и волновалась, ведь только недавно город успокоился после покушения на государя, а теперь бомбисты посмели взорвать Зимний, одну из жемчужин славного Петрограда. К счастью, дворец не загорелся при взрыве. Ну или пожар быстро залили водой, потому как гарью в воздухе всё-таки пахло.

Кувалда прошёл в уцелевший коридор, в котором висели портреты прошлых императоров. Под ликом императора Николая он увидел Грушу, которая маленьким пинцетом извлекала осколки стекла из руки какого-то чиновника.

– Слава! Всё нормально? Погоди минутку, – сказала она, с облегчением видя, что барчук жив и здоров.

Медсестра закончила с осколками, вытерла кровь, перевязала раненого свежим бинтом. Аграфена повернулась к майору, неловко улыбнулась, потеребила край халата. Она выглядела растрёпанной и чумазой, но всё равно при этом оставалась милой.

– Всё хорошо с тобой? Ты не ранен? – спросила она, коснувшись его руки.

– Нет, вроде нет… Нормально, – ответил майор.

– Может, осмотрю тебя? Уверен? – участливо спросила Груша.

Кувалда посмотрел на других раненых, которым помощь нужна была гораздо больше, и отрицательно помотал головой.

– Не надо, – сказал он. – Грушенька, ты отца моего не видела?

Аграфена захлопала ресницами, вспоминая десятки и сотни лиц, мелькавших сегодня в суматохе дня.

– Видела, они с Дормидонтом Ильичом вместе шли. Туда, кажется, – Груша показала рукой на одну из лестниц.

– Спасибо, Груня, – произнёс Краснослав и отошёл.

Зимний дворец в чём-то напоминает лабиринт. И даже сейчас, заполненный народом, он оставался гигантским хитросплетением коридоров и комнат, в котором очень легко потеряться. Кувалда поднялся по лестнице. Подъём всего на этаж выше дался ему с трудом, уставшие мускулы отчаянно требовали отдыха. Он вышел в другой коридор, на этом этаже кроватей с ранеными уже не было, зато туда-сюда сновали полицейские и агенты.

– Сычёв, – раздался знакомый голос, и Краснослав увидел лохматого здоровяка в серой шинели Третьего Отделения. Леонтий остановил его на входе. – Опять ты.

– Ага, – равнодушно согласился Кувалда.

– Неприятности ты притягиваешь, Сычёв, – сказал агент.

– Ага, – ответил Кувалда.

– Чего хотел здесь? Раненым помощь внизу оказывают, иди, – произнёс Леонтий и вдруг поправил одеяло на плече Кувалды.

– Отца ищу, – сказал Кувалда.

– С государем они, – рассказал Леонтий. – Насчёт тебя не знаю. Не было указаний.

Краснослав вздохнул и прислонился к стенке, потирая закрытые веки.

– Погоди, доложу схожу, – сжалился агент и хлопнул его по плечу. – Ты молодцом, Сычёв, молодцом.

Глава 2

Бородатый агент вернулся буквально через несколько мгновений.

– Пошли, – сказал он. – За мной.

Они прошли по коридору, добрались до одного из кабинетов, гвардеец из Преображенского полка открыл им дверь. Внутри Кувалда увидел сидящего за столом царя, которому что-то тихо втолковывали его отец и дядя. Государь одной рукой держал какой-то компресс на лбу, выглядел уставшим и не слишком заинтересованным в диалоге, но Сычёвым это, похоже, никак не мешало.

При виде Кувалды император немного оживился, по его лицу проскользнула тень улыбки.

– Ваше Императорское Величество, – произнёс агент. – Сычёв-младший, как приказывали.

– Хорошо, хорошо… – пробормотал царь.

Император встал, опираясь на край стола, подошёл к Краснославу, протянул руку. Недолго думая, Кувалда её крепко пожал.

– Второй раз уже меня спасаешь, – улыбнулся царь. – Вот какое нынче молодое поколение! Молодец.

Краснослав молча кивнул.

– У нас в роду все богатыри, – произнёс дядя, Дормидонт Ильич, стараясь примазаться к чужой славе.

– Несомненно, – равнодушно бросил царь, почёсывая бородку. – Даже и не припомню, почему ваш род отослали из столицы?

– Из-за драки. Я зимой цесаревичу зуб выбил, а Павлу Морозову фингал поставил, – отрапортовал Кувалда.

Сычёвы-старшие распахнули глаза в ужасе, дядя что-то зашипел на грани слышимости, отец замер как статуя.

– Да? – коротко посмеялся государь. – Точно, вот оно что!

Сычёвы синхронно издали облегчённый вздох. Царь их всё-таки успел простить.

– Пожалуй, вам с ним стоит помириться, – задумчиво произнёс царь.

– Да-да, это дело хорошее, – выпалил Афанасий Ильич, прежде чем Кувалда произнёс хоть слово.

Император взял со стола маленький колокольчик, позвонил, и в кабинете тотчас же появился вышколенный слуга. Краснослав даже не заметил его появления, хотя мог услышать крадущиеся шаги рептилии за сотню метров. Он списал это на усталость.

– Любезный, позовите-ка сюда моего сына, – тепло улыбнулся царь.

Слуга кивнул и так же бесшумно удалился.

– Ваше Императорское Величество, надеюсь, мы все сможем забыть это досадное недоразумение, – произнёс дядя. – Право, весь наш род глубоко сожалеет о том, что наша молодёжь…

– Перестаньте, Дормидонт Ильич! – перебил его царь. – Перестаньте. Я не держу на вас зла. Юноши обоюдно извинятся, пожмут друг другу руки, и всё станет как прежде.

Кувалда хмыкнул. Царь, похоже, невероятно наивен. Афанасий Ильич подошёл к сыну, положил тяжёлую руку ему на плечо.

– Очень тебя прошу, – тихо произнёс отец. – Не подведи нас.

Майор промолчал. В кабинет вошёл слуга, а следом за ним цесаревич. Увидев Сычёвых, наследник скривил лицо, даже не пытаясь скрыть эмоции. Кувалда посмотрел цесаревичу прямо в глаза и увидел в них глубоко спрятанный страх, прикрытый презрением и недовольством. Похоже, царевича оторвали от его игрушек.

– Сынок, – мягко произнёс император. – Вам надо помириться.

Кирилл Романов посмотрел сначала на своего отца, потом на Краснослава. Требование простое и понятное, но цесаревич тоже не слишком-то хотел ему подчиняться.

– Не буду. Он же уро… – царевич осёкся под тяжёлым взглядом Кувалды.

– Извинись, – шепнул Краснославу отец.

– Это он должен извиниться, – сказал Кувалда. – Он оскорбил честь нашего рода. Честь Агнии. Мою честь. Будь он мужчиной, я бы вызвал его на дуэль.

Царевич вспыхнул и сжал кулаки, Сычёвы-старшие одновременно ахнули. Только сам Кувалда и государь спокойно стояли, наблюдая за цесаревичем.

– Ты пытаешься меня оскорбить, Сычёв? – презрительно поджав губы, сказал Кирилл.

– Нет, перечисляю факты, – ответил Кувалда.

– Прекрати! – зашипел на него дядя, хватая за руку. – Извинись перед Его Высочеством, немедленно!

Краснослав медленно выдернул руку из дядиной хватки, одёрнул лежащее на плечах одеяло, будто запахнул плащ.

– Извиняться должен он, – процедил Кувалда.

Император подошёл к сыну, мягко взял его за локоть, что-то зашептал на ухо. Похоже, мир между родами был выгоден не только Сычёвым. Кирилл терпеливо слушал отца, стараясь не кривить лицо, но Кувалда видел, как в нём борются сыновнее послушание, подростковый бунт и личная неприязнь к Сычёву.

– Ладно, я понял, хватит… – буркнул он. – Просто извиниться надо? Извини.

Само собой, никакой искренности в его словах не было даже близко. Кирилл принёс извинения просто формально. Для галочки.

– Теперь ты, – дядя толкнул Кувалду под руку. – Давай, живее.

Майор смерил дядюшку хмурым подозрительным взглядом.

– Нет, – твёрдо ответил он. – Ещё раз меня тронешь, я тебе все пальцы сломаю. Никакое твоё лечение не поможет. Дядя.

– Ах ты, щенок! – зарычал Дормидонт Ильич, но император остановил его жестом.

– Право, не стоит, – вздохнул царь.

– Дормидонт, выйди, – приказал Афанасий Ильич. – Прошу.

Дядюшка окрысился, забормотал какие-то ругательства себе под нос, но подчинился. Он явно хотел громко хлопнуть дверью, но не посмел так вести себя во дворце императора.

– Сын. Это важно. На кону большие деньги и большие чины, это отличная возможность для всего рода, – зашептал Кувалде отец.

Но Краснослава не волновали чины и деньги. Он демонстративно сложил руки на широкой груди.

Цесаревич вдруг широко улыбнулся, сверкнув обломанным зубом, в глазах заплясали игривые искорки. Кирилл Романов вдруг протянул Кувалде руку.

– Ладно! И правда, пора с этой враждой покончить! – улыбнулся он. – Извини меня, Слава!

Кувалда даже не шелохнулся. Он не верил цесаревичу ни на грош. Хотя актёр из него вышел бы неплохой.

– Ну правда! Я сожалею, – Кирилл потупил взор и даже чуть покраснел.

– Я тебе не верю, – ответил Краснослав, ясно чувствуя какой-то подвох.

Наследник императора вздохнул, насупился и опустил руку.

– Я сделал всё, что мог, – развёл он руками. – Или нет? Слава, хочешь, на колени перед тобой встану, прощения попрошу?

Романов попытался бухнуться на колени, но император его тут же одёрнул.

– Не паясничай, – сказал царь, у которого, очевидно, резко испортилось настроение.

– Да у меня и в мыслях не было! – притворно оскорбился царевич. – Это Слава против нашего примирения! Я-то бы с удовольствием!

Кувалда подумал, что с удовольствием разбил бы Романову лицо ещё раз. Это желание, видимо, промелькнуло в его мимике, потому что Кирилл посмотрел ему прямо в глаза, торжествующе улыбаясь.

– Просто скажи, – шепнул отец. – Не нагнетай.

Но Краснослав не мог так поступить. Даже такого фиктивного прощения царевич не заслуживал. После всего, что он творил в Гимназии, после всех мерзостей и гнусностей царевич заслуживал каторги или даже плахи, и привыкший к безнаказанности Романов не придавал никакого значения своим словам.

– Нет, – твёрдо сказал Кувалда.

Император почесал бородку, мрачнея на глазах. Афанасий Ильич тихонько вздохнул, понимая, что решение уже принято, и его не изменить.

– Жаль, жаль. Очень жаль, – произнёс император. – Я всё-таки рассчитывал на поддержку Сычёвых.

– Она будет, Ваше Величество, – поспешил заверить его Афанасий Ильич.

Но государь только махнул рукой.

– Хотелось бы верить, Афанасий Ильич, – сказал он. – Но что-то мне подсказывает, что это невозможно.

На лице цесаревича снова мелькнула гадкая улыбочка. Нет, с этим Романовым точно нельзя вести никаких дел, подумал Кувалда.

– Позвольте тогда откланяться, Ваше Величество? – вздохнул Сычёв-старший. – Мы бы хотели вернуться в усадьбу засветло.

– Да, конечно. Рад был повидаться, Афанасий Ильич, – кивнул царь, тут же погружаясь в какие-то собственные мысли.

– Я с вами? – спросил Кувалда. – Мне тогда нужно где-то переодеться.

Афанасий Ильич остановился и непонимающе уставился на сына.

– Директор хотел меня исключить, и, скорее всего, уже исключил, – объяснил Краснослав.

Император поднял на него удивлённый взгляд, цесаревич ухмыльнулся, но тут же притворился, что закашлялся, прикрывая рот рукой.

– Готлиб Карлович? Исключил? Вас восстановят в Гимназии, Сычёв, я распоряжусь, – произнёс император. – Ваши заслуги перед Отечеством с лихвой перекрывают любую причину, какую бы директор не выдумал.

Глава 3

Кувалда с отцом покинули кабинет императора, и к ним тут же подскочил Дормидонт Ильич, нетерпеливо подпрыгивающий и возбуждённый.

– Ну, что? – выпалил он.

Афанасий Ильич печально покачал головой, и дядюшка ожёг Кувалду злым взглядом.

– Ты, щенок! Ты снова всё испортил! – зашипел дядя, даже не обращая внимания на то, что они находятся в коридоре Зимнего дворца, а не у себя в усадьбе.

– Тихо, Дормидонт, – пробасил отец.

Они спустились вниз, пошли по коридорам дворца, где повсюду стояли кровати с ранеными, а слуги и медики сновали туда-сюда на огромной скорости. Афанасий Ильич шагал слева, Кувалда шёл справа, а Дормидонт Ильич семенил за ними, словно дворовый пудель, пытаясь подбежать то с одной стороны, то с другой.

– Всё насмарку! Столько работы! Всё псу под хвост! – шипел дядюшка. – Трудно тебе было извиниться, руку пожать? Что, честь блюдёшь?! Непохоже! Слыхал я, что в Петрограде судачат!

Краснослав резко остановился и развернулся к нему, ткнул пальцем дядюшке в грудь.

– Тихо, сказано же, – процедил он. – Не ори, не дома. И дома не ори.

Дормидонт Ильич тут же окрысился, хотел высказать ещё что-то, но здоровенный сбитый кулак майора, сунутый ему под нос, быстро охладил его пыл.

Сычёвы прошли по коридору, вышли на крыльцо. На площади, запруженной народом, солдаты кое-как сдерживали наседающую толпу. Верноподданные горожане требовали им показать царя, чтобы они могли убедиться, что император в порядке. Кувалда мгновенно понял, что это требуют провокаторы бомбистов, чтобы они могли довершить начатое метким выстрелом и скрыться в толпе.

Завидев Сычёвых на крыльце, толпа зашумела с удвоенной силой, и солдаты сдерживали натиск из последних сил.

– Царя! Царя сюда!

– Живой он?

– Что с царём?

Люди кричали на разные голоса, но лейтмотив был один и тот же. Кувалда остановился на ступеньках.

– Его Императорское Величество Константин Вторый жив и здоров! Расходитесь по домам! Здесь небезопасно! – командный голос майора, усиленный толикой Живы, прокатился над площадью, будто цунами, отражаясь от здания Главного штаба.

– Царя! Царя покажите! – кричали из толпы.

– Сын, идём, – тихо сказал Афанасий Ильич, которому было не по себе от такого зрелища. – Тут и правда небезопасно.

– Царь жив! Я разговаривал с ним две минуты назад! – крикнул Кувалда.

– Сдохни, царский палач! – завопил кто-то из толпы, выхватил пистолет и пальнул в Краснослава.

Время замедлилось, потекло, будто густая патока. Краснослав чётко видел пулю, летящую прямо в него, слыша только её злое гудение и размеренный стук собственного сердца. Двигаться оказалось неимоверно тяжело, Кувалда почувствовал себя мухой, застрявшей в меду, но всё-таки поднял руку и отклонил пулю с её траектории чётким движением ладони, будто пощёчиной. Время побежало снова, ускорилось, а Краснослав тяжело вздохнул, потирая обожжённую пулей руку.

Неизвестного стрелка скрутили в тот же момент, и, в основном, сами горожане, в процессе надавав ему тумаков. Отец в тот же момент подбежал к Кувалде, схватил за плечи, загораживая от толпы и осматривая его бешеным, испуганным взглядом. Краснослав мягко, но настойчиво убрал его руки.

– Всё в порядке, – тихо сказал он.

– К чёрту этот Петроград, к чёрту Гимназию, – буркнул Афанасий Ильич. – Ты едешь с нами в усадьбу.

– Нет, – твёрдо ответил майор.

Отец только покачал головой, но спорить не стал. Афанасий Ильич видел, что спорить с сыном теперь бесполезно.

Сычёвы спустились к набережной, где их ждал извозчик. Карету майор узнал, в ней они с кузиной ехали в гимназию, а вот кучер был ему незнаком. Они залезли внутрь, уселись друг напротив друга, Сычёвы-старшие с одной стороны, и Краснослав с другой. И едва закрылась дверь и карета тронулась, как Дормидонт Ильич снова начал своё нытьё.

– Ты опять всё испортил, – заявил он.

– Ты можешь помолчать хотя бы пять минут?! – зарычал Краснослав.

Дядя обиженно надулся, но всё-таки закрыл рот. Карета тихо покачивалась на рессорах, поскрипывали колёса, размеренный цокот копыт доносился сквозь городской шум.

– Мне нужно в Гимназию, – сказал Краснослав.

– Сенька! В Гимназию! – отец постучал в стенку кареты. – Может, лучше домой?

Кувалда покачал головой. Рептилии сделали свой ход, и он был обязан ответить. Ответ не обязательно должен быть таким же жестоким, но он должен быть неотвратимым и понятным. Чтобы проклятые змеи даже думать не смели о своих коварных планах.

В первую очередь, нужно будет снова выйти на революционеров и Левского. Теперь, когда он засветился, это будет гораздо сложнее, но Кувалда выпутывался и не из таких ситуаций.

Похоже, что-то мелькнуло в этот момент на лице Краснослава, потому что дядюшка уставился прямо на него, подозрительно щурясь.

– Ты что-то затеял, – сказал Дормидонт Ильич.

– Да, – не стал отпираться Кувалда.

– Надеюсь, это не будет порочить доброе имя Сычёвых, – фыркнул дядя. – А то я уже слышал, как ты в околотке ночевал. И ресторацию разгромил.

– Дормидонт… – попытался урезонить его Афанасий Ильич, но дядя продолжил.

– Слухи по Петрограду бродят, закачаешься! А это бросает тень на всю нашу фамилию! – дядюшка даже ткнул узловатым тонким пальцем в Краснослава.

По большей части эти слухи были правдивы, но признаваться в этом Краснослав не хотел.

– Досадно, дядюшка, что какие-то слухи для вас важнее, чем родная кровь, – сказал он.

Дормидонт Ильич скривился, но ничего не ответил. Для дядюшки даже утренняя газета или узел на галстуке были важнее племянника. В конце концов, в очереди наследования Дормидонт Ильич был следующим после Краснослава.

– И, кстати, про фамилию, – добавил Кувалда. – Вы, дядя, беспокоитесь за честь вашей дочери?

– Что? – вскинулся Дормидонт Ильич, невольно сжимая кулаки.

– Так вот, Кирилл Романов, с которым вы так хотели меня помирить, хотел её обесчестить. И тогда, зимой, и сейчас. Мириться с ним, вот что бросит тень на нашу фамилию. А не какие-то там слухи, – сказал Кувалда.

Дормидонт Ильич открыл рот, но не произнёс ни звука. Только сжал кулаки так, что побелели костяшки.

– Спокойно. Агния в порядке. Я за ней присматриваю. И вашему человеку поручил то же самое, – добавил Краснослав.

– Я в тебе не сомневался, сын, – пробасил Афанасий Ильич.

Кувалда кивнул.

– Хорошо, – выдавил дядя. Он выдохнул и откинулся назад, на спинку сиденья. – Моего человека, значит, тоже обнаружил?

– Кого? – вклинился в разговор Афанасий Ильич. – Твоего человека? Что за дела, Доря?

– Он солдат, а не разведчик, это было нетрудно, – произнёс Кувалда. – И он должен оставаться в Гимназии, пока мы с Агнией не выпустимся. Он бывает полезен.

Дядюшка исподлобья глянул на него, почесал выбритый подбородок. Дормидонт Ильич ненавидел, когда ему указывают, что делать, но требование выглядело разумным.

Карета медленно остановилась у ворот Гимназии, Кувалда отдёрнул шторку, посмотрел в окно. Улица выглядела тихой и спокойной, но верное чутьё шептало, что здесь его могут ждать рептилоиды, и он не спешил выходить. К тому же, если установлена слежка, то рептилии могут отправиться следом за каретой Сычёвых, и кто знает, что они могли бы сделать с отцом и дядей. Кувалда дважды стукнул в стенку кареты.

– Сеня! Давай чуть дальше, на пару кварталов! – крикнул он.

– Мы так в усадьбу за полночь только приедем, – буркнул дядя.

Кучер хлестнул поводьями, и карета тронулась снова. Кувалда посматривал из-за шторки, внимательно сканируя каждого прохожего. Сегодня лучше было перестраховаться.

– Зато приедете целыми, – отрезал Краснослав. – День сегодня какой-то нехороший.

Пусть он выглядел параноиком, но он был живым параноиком.

Через два квартала кучер остановился возле полицейского участка, и Кувалда счёл это место приемлемым.

– До свидания, – произнёс он, по очереди прощаясь с отцом и дядей.

Афанасий Ильич крепко пожал ему руку, дядюшка просто молча кивнул. Кувалда выскользнул из кареты на тротуар, поправил одеяло, до сих пор лежащее на плечах на манер мексиканского пончо, и пошёл к Гимназии, не обращая ни малейшего внимания на удивлённые взгляды прохожих.

Глава 4

Гимназия встретила майора Кувалду пустым фойе, гулким и холодным. На входе его остановила вахтёрша, княгиня Курбская, печальными серыми глазами глядя на его странное одеяние и чумазое лицо.