- -
- 100%
- +
Составитель Сергей Бордунов
ISBN 978-5-0053-1059-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Одни люди – это история, другие люди – вне времени. Я хочу написать о вторых.
В этой книге я собрал интервью, философию, малоизвестные факты и интересные истории из жизни музыкантов, на песнях которых я вырос. Самые первые песни, услышанные во дворе, на лавочке, вечером под гитару… А позже бесконечное число раз прослушанные на аудиокассетах, выученные наизусть, запомнившиеся на всю жизнь… Песни, написанные в других измерениях и пришедшие в наш мир с великой целью – наполнить его своим смыслом.
Одно дело – музыка, которая может передать эмоцию. И совсем другое – эмоция, которая норовит сойти за музыку.
(«Игра в классики» Хулио Картасар)
Егор Летов
Настоящее имя: Игорь Фёдорович Летов
10 сентября 1964, Омск – 19 февраля 2008, Омск.
Советский и российский поэт, музыкант, а также звукорежиссёр, художник-оформитель и коллажист; основатель, лидер и единственный постоянный участник группы «Гражданская оборона».
Егор Летов называется музыкальной легендой и одной из ключевых фигур сибирского андеграунда.
(Википедия)
Всё идёт по плану…
Из интервью с Егором Летовым:
Любое творчество, настоящее, экстремальное – это война. Это – прорыв, это всегда шаг за флажки.
Если бы я к любой песне что-то прибавлял относительно её объяснения, про что она, зачем она, тогда и песня не нужна была. Я просто сказал бы зачем я это делаю и что это такое, тогда бы и не было ни текста, ни музыки, ни продукта исходного, тогда это уже не искусство и не творчество.
Я это называю Колодец, то есть это открывается такая как некая пробка, пробивается то, что было закупорено до этого и идёт просто фонтан. И я просто брал гитару и сочинял каждый день по песне, по две по три. Все мы, те, кто что-то сочиняет, мы, как бы, не являемся на самом деле авторами, мы являемся какими-то проводниками чего-то, что существует везде. В результате через тебя проходит какой-то поток, то есть я не могу сказать, что я какой-то автор, я профессиональный проводник, то есть я знаю, как это делается.
«Лучезарный вселенский поток
Бьётся, долбится в потолок,
Рвётся, бьётся, наблюдается
Из моего отдельного угла
Через моё отдельное окно
Из моего отдельного меня.»
***
Вопрос ведущего:
– А в школе ты как учился?
Егор: – Сначала хорошо, а потом мне скучно стало, я стал гулять и стихи писать.
Ведущий:
– Егор, что тебе даёт ощущение свободы?
Егор:
– Ничего, я всегда таким был, всегда ощущаю ощущение свободы. Что Вам даёт ощущение быть таким, как Вы есть, быть собой? Свобода – это то же самое что я сижу сейчас здесь, разговариваю, пью пиво, отвечаю на вопросы.
«Все – глупые дети, а я самый глупый из всех.
Я вжался в кирпичную стену, как загнанный зверь.
Лишь рок заставляет меня оставаться живым
И открытая дверь.»
***
Ведущий:
– Веришь ли ты в любовь?
Егор:
– Я не могу представить, чтоб всю свою любовь я вместил в одного человека. Если подходить глобально, я зверей люблю больше, чем людей, а ещё больше -деревья или вообще там какие-нибудь небеса. А ещё для меня такое понятие как сопереживание – оно вообще главное среди человеческих отношений. То есть человек, который не способен сопереживать, когда другому плохо – это и не человек вообще.
«Небо пустого цвета. Нас пожирает листопад.
Исход из слепого лета и вслед погоня наугад.
Кипит колокольный лепет, дымят забытые войска.
А вдруг всё то, что ищем
Обретается при вскрытии
Телесного родного дорогого себя.
Вселенская Большая Любовь —
Моя бездонная копилка в пустоте…»
***
Люди приходят на наш концерт, они кое-что понимают в этом, может быть не сознательно, может как энергию воспринимают. Я считаю то, что мы делаем, это на уровне не интеллекта, это на уровне безсознательного.
Ведущий:
– Вы всё то, что сейчас называют роком, обвиняете в неискренности, в коммерции?
Егор:
– Это всё закончилось, это купили. Это стало культура, это стал жанр. Как только назвали жанр – тут же всё это движение умирает. То есть, когда это было ни в какие ворота не было вписано и не как не называлось и Бог знает что это было такое – это было страшно. А потом началось искусство, которое, разумеется, назвали и стали продавать. Продавать стали очень хорошо.
Страшно в системе, особенно в западной, то, что назвать никак нельзя. Это непонимаемое, это страшное.
«А небо всё точно такое же,
Как если бы ты не продался.»
***
О собственном примере:
Единственный вариант – это собственный пример. Опять же пример такой, не как там Павка Корчагин, а просто делать своё дело и делать это честно для самого себя в первую очередь, разумеется. Потому что на показ нельзя ничего делать. Как говорится, правду говорить легко и приятно. Тогда легко и приятно просто жить своей жизнью, собственно говоря. Мне вот легко, допустим, когда хочется что-то делать – что-то делать, когда не хочется – ничего не делать. Телевизор смотреть или" Спорт экспресс читать», что я очень люблю. О футболе рассуждать.
То, как я понимаю" концептуализм» – это некое искусство, которое направлено на то, чтобы человека выбить из обычных нормативов сознания, логических нормативов сознания, при чём, чем сильнее выбьешь – тем сильнее тетива натянута, тем дальше стрела летит.
Изначально у меня была идея, то, что всё писалось и делалось – это делалось для себя, потому что я был сто процентов уверен, что это не понравится вообще никому. Поэтому первые оригиналы, которые я с собою вёз, я практически никому не давал, потому что мне было как-то очень стыдно, то что я играть не умею и всё это, так сказать, по сути вообще не рок… То есть мне было приятно самому это слушать, то есть я включал и танцевал под то, что я делаю, вот и всё.
«Я не чувствую прикосновений,
Я не помню о том, что знаю.
Я за рамкой людских представлений,
Я не верую в дни и ночи.
Я не слышу чужих изречений,
Я закинул за спину язык.
Я летаю снаружи всех измерений.»
***
Максимальные, экстремальные, положительные состояния сознания, которыми всегда грезили визионеры, наркоманы, художники, поэты. Мне хотелось создать вот такое максимальное, не мрачное, а вот то, ради чего люди потребляют ЛСД, идут на смерть, почему они прыгают с парашютом, почему они идут в наёмные солдаты, едут в экстремальные точки- ради определённого праздника, Праздника с большой буквы, экстремального, мистического праздника, потому что если праздника нет, то эта жизнь нах** не нужна.
«Потрясениям и праздникам – нетГоризонтам и праздникам – нетВдохновениям и праздникам – нет, нет, нет, нетБезрыбье в золотой полыньеВездесущность мышиной возниЗлые сумерки бессмертного дняДолгая счастливая жизньТакая долгая счастливая жизньОтныне долгая счастливая жизньКаждому из нас, каждому из нас.»***
Я когда выхожу на сцену – это война и я её обязан выигрывать.
Человек – не раб Божий, а – воин.
Ведущая:
– У Вас много песен о войне, с чем связана эта любовь?
Егор:
– Ну я военный человек, я считаю, что я солдат.
Ведущая: – Звание какое-то у Вас есть?
Егор: – Ну не знаю, какое-угодно назовите – от рядового до генерала… Генералиссимус!!!
Если бы Вы были у меня дома, Вы бы сразу поняли, кто я такой.
Просто во всём, что я слышал и видел меня что-то не устраивало. Мне хотелось найти такую группу оптимальную и такую песню, от которой я бы действительно прыгал бы до потолка, потому что мне нравилась максимально. Так как я этого не находил, я стал сам это делать и мне это стало нравиться. Таким образом я стал стихи писать, именно такие которые мне самому нравятся и хорошо от них. И песни, и действия на сцене и так далее.
Я пугаюсь тогда, когда ничего не происходит, вот тогда я пугаюсь, мне становится страшновато, когда всё на одном месте стоит. А когда всё движется, почему я должен пугаться?
«Все данные, чтобы летать
Все данные, чтобы любить
Все данные, чтобы смеяться взахлёб
Все данные чтобы светиться навзрыд
Когда-то я буду другим
Когда-то я буду уметь
Давайте поможем друг другу кричать
Давайте поможем друг другу забыть.
Так долго мы гнили в уютных гробах,
Так долго учились друг друга давить,
Так долго учились стонать, умирать,
Давайте будем жить – вперёд!»
***
Ведущая:
– Спрашиваете ли Вы совета у кого-нибудь?
Егор:
– Нет. Зачем? На то человек и создан и живёт чтобы советов ни у кого не спрашивать, а задачи решать. Задачи у каждого индивидуальные, не повторяющиеся.
Ведущая:
– Есть ли у Вас какие-то недостатки?
Егор:
– Ну, иногда мне, допустим, спать охота, иногда напиться, а иногда – протрезветь, например. Когда охота напиться, то желание протрезветь это очень большой недостаток.
Ведущая:
– По поводу ненормативной лексики в Ваших текстах. Ваши песни без мата не могут существовать?
Егор:
– Вы знаете есть пословица: " из песни слов не выкинешь»? Почему я должен заменять их на другие слова? Вот как Вы в жизни живёте? Вы каждый раз фразу выбираете, что сказать? Когда надо я и матершинный человек, а когда не надо – я не матершинный. Так чего я буду с котом разговаривать матами что-ли? Зачем?
Ведущая:
– Вам принадлежат такие строчки: " я люблю людей таких как я сумасшедших и больных». Вы считаете, что творчеству необходима некоторая доля сумасшествия?
Егор:
– Нет, ну текст написан не в этом смысле.
Понятие «больной»… Больной с точки зрения здорового… Ну а вот эти «здоровые» люди, так называемые, которые по улицам ходят, с точки зрения нас то они неизлечимые совсем уже. Даже и в психушки их не упрячешь… Понимаете? Это не поможет.
«Я ищу таких, как я,Сумасшедших и смешных,Сумасшедших и больных.А когда я их найду —Мы уйдём отсюда прочь,Мы уйдём отсюда в ночь,Мы уйдём из зоопарка!»***
Человек не врёт только тогда, когда умирает. Поэтому когда человек находится на грани жизни и смерти тогда он способен по-настоящему выбирать и тогда его слово и дело, действие, чего-то стоит.
Всё, что я делал всю жизнь – я делал для себя и для таких же как я, что в принципе тоже самое по большому счёту.
Я не стремлюсь к какой-то конечной цели. Её быть не может. Должно быть всё время лучше. Так скажем движение к горизонту – каждый раз новый горизонт, новый горизонт… То есть жизнь это постоянное преодоление. На каждом этапе возникнут новые задачи и их нужно заново решать.
«Покачнулось небо под ногами
Полетела весть в далёкий край.
Зацвела тревожными кругами
Грозовая даль, звёздная пыль.
Вольный кораблик, послушный поток
Семь озорных шагов за горизонт.»
***
Мои песни – это песни ребёнка, которого довели до состояния, когда он автомат в руки взял.
То, что мы делаем – это похоже на шаманизм.
Всё, что мы делаем – это, собственно говоря, из области демонстрации, как нужно действовать в определённых ситуациях, которые меняются постоянно. Демонстрация опыта, определённого такого, понимаете? Это очень важно.
Жизнь – это единственное чудо, которое на земле существует, совершенно не объяснимое и непонятное, это то, что не вписывается ни в какие религии.
Мы идём в тишине по убитой весне, а другие это слушают, размышляют об этом – хорошо ли это, или плохо?… а мы идём…
«Мы идём в тишине, по убитой весне
По разбитым домам, по седым головам,
По зелёной земле, почерневшей траве,
По упавшим телам, по великим делам,
По разбитым очкам, комсомольским значкам, По кровавым словам, по голодным годам.
Мы идём в тишине, по убитой весне,
По распятым во сне, и забытым совсем.»
***
Мы не играем по правилам игры. Мы показываем людям как надо действовать.
О рождении песни.
Состояние, когда ты почувствовал, схватил как бы её (песню) за хвост, за шиворот, в этот момент нечто возникает подобное воронке, огромного вакуума, воронки через которую сквозь тебя идёт поток образов, поэзии …Я считаю, что любой настоящий поэт, любой настоящий музыкант, любой творец настоящий – это медиум. То есть все песни мои мне не принадлежат. То есть я не автор этих песен. Имеет смысл говорить о едином авторе, или нескольких авторах во всём мире. Мы являемся проводниками определённых энергий.
Да, может мы мрачные люди, но мы – солдаты, если грубо выражаясь – «бесы», которые охраняют Рай.
«Под пьяным забором нетленной любви
В своём отраженье узнайте Махно.
Поймали в мешок золотой огурец.
Карманный фонарик плачевно погас
«Тах-тах! Ты убит» – прокричали вдогон,
Ломая посуду диковинных фраз.
Но Иуда будет в раю,
Иуда будет в раю,
Иуда будет со мной.»
***
Мы воевали с системой, система воевала с нами.
Мы концептуалисты. Мы делаем определённые вещи, то есть бросаем камешки в воду, а после этого смотрим какие круги. И относительно того, как эти круги расходятся, смотрим как это всё действует.
«Они уже здесь, где бы ты ни был.
Термиты пожирают, пока само не рухнет,
А они наблюдают.»
***
Ведущая:
– Как писалась песня «Про дурочка» и откуда возникла такая идея?
Егор:
– Она заимствована. Это цитата из заговора – русский народный заговор на смерть. Это ходит кто-то по лесу, кто-то там делает что то, что сильнее или плоше себя. При этом обычно применялся ритуал – человек обходил определённую общину во время каких-нибудь застолий или чего-то ещё: " Ходит рыжик по лесу и ищет рыжик рыжее себя». Кто вынимает какую-то штучку из того, что он там носит, тот и умирает… Дело в том, что мы все, вся наша команда, занимаемся магией. Я занимался совершенно конкретно магией около четырёх лет профессионально, я знаю как это делается. Песня представляет собой заговор, заговор именно на смерть.
В 90-м году я умирал, после того как я перешёл через «мёртвую деревню» на Урале. У меня была температура 40—41 градус, представляете, в течении больше месяца. Это физически невозможно практически. Ну ничего, как выяснилось, это можно перетерпеть, без всяких врачей. Самое неприятное в этом состоянии это то, что не спишь, не возможно уснуть. И это было бессонное состояние, которое продолжалось около сорока дней. Бессонное состояние в течении которого я в некий момент начал творить, весь альбом «Прыг-скок» – весь оттуда. И оттуда эта песня. Это был огромный такой поток сознания, который шёл и я записывал просто огромные листы, листы, листы…
«Ходит дурачок по лесу,
Ищет дурачок глупее себя.
Идёт Смерть по улице, несёт блины на блюдце
Кому вынется – тому сбудется
Тронет за плечо, поцелует горячо
Полетят копейки из-за пазухи долой.»
***
Почему я этим всем занимаюсь? Потому, что я защищаю свое детство. А детство было очень хорошее. И очень правильное. Это была реальность такого свойства, что можно было если всё будет плохо, если на тебя кто-то нападает или что-то с тобой случится, можно было позвонить в любую дверь и сказать: «Помогите», и помогут.
Творчество – это как бы акт очищения, путь домой, через страдание, через расхлёбывание всей этой чудовищной грязи, всей этой патологии. Через это преодоление возникает… Прорыв. Как озарение. Как осознание. Как утверждение, что ли. А когда ты достигаешь – там уже нет слов. Там вообще ничего этого нет.
«Ливнем косым постучатся в нашу дверь
Гневные вёсны, весёлые войска.
Однажды, только ты поверь —
Маятник качнётся в правильную сторону
И времени больше не будет.»
***
Егор:
– Каждый – хозяин Вселенной. Каждый, для кого это – таково. Если ты веришь в то, что ты способен, что ты можешь менять мир, что от тебя зависит всё, ты приказываешь горе – и она движется. Она не может не сдвинуться. Ей ничего больше не остается.
Журналист:
– Ты в это веришь?
Егор:
– Я это знаю. Знаю и умею.
Журналист:
– И что захочешь, то и будет?
Егор:
– Будет, если на твою волю не найдется более сильной.
Если сотворенное тобой не заставляет тебя самого обезуметь и бесноваться от восторга – значит оно – вздорная бренная срань.
Никто не верит, не знает то, что всё в этом мире прочно и очевидно завязано и зависимо. Каждый твой шаг, каждое твоё действие, твое слово неукоснительно меняет и преображает весь мир.
Человек может, способен вырасти до Великих Наднебесий, до Вечности – если за его спиной образуется, встанет, скажем, Вечная Идея, Вечная Истина, Вечная система ценностей, координат – как угодно. То есть вся ценность индивидуума равна ценности идеи, которую он олицетворяет, за которую он способен помереть – даже не так… – без которой ему не жить.
Мне все говорят – у тебя, мол, одно чернуха, мракобесие, депрессняк… Это еще раз говорит о том, что ни хрена никто не петрит! Я вот совершенно трезво и искренне сейчас говорю – все мои песни (или почти все) – именно о любви, свете и радости. То есть о том, каково – когда этого нет! Или каково это – когда оно в тебе рождается, или, что вернее, когда умирает. Когда ты один на один со всей дрянью, которая в тебе гниёт и которая тебя снаружи затопляет. Когда ты – не тот, каким должон быть!
«Люди не знают, пpоходят мимо,
Таскают вещи, теpяют вpемя.
Пустые pечи, глухие звуки,
Дыpявые лица, коpявые pуки.
Уходит вpемя – вокpуг всё так же,
Всё те же лица – всё так же пусто.
Всё та же злоба – всё та же сpача,
А там где иначе – так далеко…»
***
Одни выражают свои собственные ощущения, а другие создают новые реальности – т.е. авторы в чистом виде.
Буддийская притча от Егора:
«– Можно привести коня к водопою, но нельзя заставить его глотнуть.»
Выходя за пределы этой реальности, насколько мне это удаётся, я постигаю то, что ею движет, то, что стоит за искусством, образом, словами, философией.
Мне всегда хотелось понять, как всё устроено вокруг меня, что есть цивилизация и т.д., и ради этого я был готов платить всем: одиночеством, всевозможными житейскими утратами. Меня интересовало всё, что связано с иррациональными, аномальными состояниями сознания.
Я понял, что внутри есть что-то, что сломать невозможно. Можно умереть, но всё равно ничего не изменится, ты становишься внутри себя как будто каменный, вечный.
«Стало быть меня настигло Новое Солнце.
Просто у меня случилось Новое Солнце.
«Что-то во мне настало,
Возникло, схватило, поймало,
Во мне проснулось, очнулось, забилось
Ко мне пробилось
Солнце Всех Неспящих, свободных
Никуда, никогда, ниоткуда…
Солнце живых вопреки всем законам и азбукам.»
***
Вопрос:
– Как обычно идёт работа над текстами песен?
Егор:
– Это напоминает охоту за изменённым состоянием сознания. Когда «охота» удаётся, входишь в транс и являешься кем-то вроде медиума, и тогда через тебя хлещет огромный поток. Даже не успеваешь записывать. А после этого уже начинается техническая работа с текстом.
Нужно выходить за пределы себя самого. Я не могу сказать, что я что-то сочиняю; я, скорее, проводник. То, что сочиняется – оно везде носится. Есть поле, хранилище всемирное, надо туда достучаться. Нужно быть охотником, долго охотиться, применять определенные методы стимуляции, магические выслеживания самого себя. Например, поступать себе наперекор, в течение дня делать все, чего тебе делать не хочется: захотел сесть на стул – стоять; хочется спать – не спать; хочется включить телевизор – сломать. И в некий момент начинает что-то такое происходить. Что-то вроде колодца, водоворота, потока, который проходит сквозь тебя.
«В минуту умолчания ори как можно громче
По линованной бумаге ты пиши на поперёк!
Назло! Поперёк!»
***
Вопрос:
– Какой предмет был самым любимым у Вас в школе?
Егор:
– Физкультура, потому что от неё был освобожден и не ходил.
Человек – это существо, которое наделено логическим сознанием – и в силу этого не может жить «здесь и сейчас». Поэтому он погружен в прошлое или в будущее. Здесь и сейчас живут только дети.
«А мне раньше стало плохо,
А теперь мне хорошо.»
***
Что же касается как бы загадочности или некой туманности, нас окружающей, то с некоторых пор мной – осознанно или неосознанно – практикуется то, что шаманы называют «стиранием личной истории». Мне от этого и свободнее, и легче.
Есть притча: пока ты поднимаешься на гору, думаешь, что это самое главное, но вот поднялся, а там спуск, и ещё одна гора, ещё выше и страшнее первой, и далее. Я верю, что история человека и человечества не круг, а спираль, стремящаяся все выше и выше вверх.
Нечто, что являет собой человек – это как аквариум с рыбками, который находится внутри океана. А при смерти он ломается. Он все равно там остается, но у него уже нет рамок. После этого – когда неожиданно такие вещи понимаешь – становишься немного другим человеком. То есть ты уже не живой, не мертвый, а какой-то вечный, что ли.
«Мы вышли за рамки людских представлений
И даже представить себе не могли
Что выше всех горестей, бед и мучений
Мы будем под слоем промёрзшей земли.
На наших глазах исчезают потери
Душа выпускает скопившийся страх
Я слышу шаги – открываются двери
И смерть исчезает на наших глазах.»
***
Вопрос:
– Как студия, расположенная, как известно, в обычной квартире, решала проблему звукоизоляции от соседей по дому? Или, может, соседи у Егора были какие-то необыкновенные, не сторожили с топором под дверью, не резали электропроводку снаружи, не вызывали милицию?..
Егор:
– Вызывали, у меня самые обыкновенные соседи, имел неоднократные судебные иски вплоть до вопроса о выселении… Самые тяготы пришлись на альбом «Солнцеворот» – соседи били по батарее и это бралось микрофоном.
«На любое моё движениеИх реакция предусмотренаВ лучшем случае – равнодушиеВ худшем случае – патологияЗдесь стыдно быть хорошим,Стыдно быть хорошим Человек человеку – волк.»***
Я однажды посмотрел на себя несколько со стороны. И понял, что я – это огромное количество очень конкретных частных представлений о том, как оно всё есть. Они выглядят как ворох грязного тряпья, какой-то одежды, каких-то салфеток, разноцветные тряпочки, разноцветные стёклышки… И я взял всё это внутри себя, поднял, вышел на кухню, посмотрел – а у меня стол такой голубой, как небо, – и я взял в голове весь этот ворох и швырнул куда-то в синеву. И в этот момент со мной произошло нечто. Я был совершенно трезвый, я никогда в то время не пил ничего, не употреблял. У меня открылся внутри душераздирающий глобальный поток. Впечатление было такое, что я стал не личностью, а стал всем миром. И сквозь меня, сквозь то, что я представлял как живой человек во времени, – а это такой отрезок маленькой трубы, – пытается прорваться со страшным напряжением, представляешь, весь мир. Огромный поток, а я его торможу. Меня разрывало на части, я вышел на улицу, там плакал просто. Я видел, как лист с дерева падает очень долго, как муравьи ползают, как дети копошатся, как качели скрипят, как там дедушка на велосипеде едет. Я одновременно видел это всё. И видел в этом всём не просто закономерность, а глобальную какую-то картинку. И было совершенно явственно, что именно так всё и должно быть. Не просто должно, а это движение, какая-то глобальная космическая… не то что игра… какие-то шахматы. Не знаю, у меня нет слов для этого. И не может быть слов на человеческом языке. Время остановилось, это очень напоминает изменённое состояние или смерть. Оно сжималось, сжималось, в некий момент почти остановилось. Не знаю, как это объяснить. Было одновременно чудовищное мучение и состояние экстаза глобального. Я понимал всё. Я шел – и был какой-то частью всего в целом. И одновременно был каждой частью, на что я обращал внимание. Потом это прекратилось, но очень долго во мне оставалось. Такие состояния были ещё и ещё какое-то время, но всё меньше. Я понял, в какую сторону двигаться после этого. И что я делаю, собственно говоря, здесь. Вот с тех пор я это всё и делаю.