Призраки. 19 темных историй

Предисловие

Еще не ночь. Не пришли призраки. Не беспокоят дух. Шепот слышится от самого себя: "Как написать о призраках?"

О них говорить и думать трудно, они в параллельных мирах, а ведь ночью навестят, – хоть запирай двери, хоть не запирай…

О привидениях нас предупреждали еще египтяне. В древних культурах описывалось это явление. Да вот откроем самый древний рассказ. Датирован вторым тысячелетием до нашей эры. Название истории «Хонсуемхеб и призрак».

Герой просыпается в гробнице, вспоминает, что он не фараон, а Боже мой! всего лишь крестьянин по имени Мени. Фараон Рамзес II назначил его своим личным возничим, потом военачальником, и они сражались плечом к плечу в битве при Кадеше. Только вспоминает Мени тогда, когда правит Рамзес IX. Засыпал Мени, а через сто лет проснулся его дух, и привидение разгуливает по гробнице.

Если на минуту оставить в покое египетского узника гробницы, то уже в «Одиссее» Гомера нам предстоит встреча с призраками умерших, а в Ветхом Завете мы узнаем о Ведьме Эндора, что вызывает дух пророка Самуила.

Самое неприемлемое, думать, что древние народы были глупее нас, что они по наивности верили в призраков, и что Шекспир попался на эту удочку, когда вывел Тень отца Гамлета – ключевой образ самой великой драмы человечества для столкновения реального и потустороннего.

А мы заглядываем в их склепы, читаем Эдгара По и Лавкрафта, открываем главу 56 "Публичное изгнание злых духов" "Золотой ветви" Фрэзера, крутим пальцем у виска, мол, призраков то нет. С таким снобизмом палец закрутится в голову, как шуруп.

Посудите сами, если человечество станет заложником науки и собственных аксиом, то через пару тысяч лет все научные открытия, и в том числе отрицание призраков – перечеркнут так же, как сегодня перечеркнуты достижения древних культур.

Как сегодня писать о призраках? Не знаю.

Что читатель сегодня хочет узнать о призраках? Не знаю.

Приглашаю в галерею мрачных и завораживающих историй от мастера мистического триллера Хьюго Борха.

Мистическая история заказа часов с обратным ходом мастеру Нюрнберга воскресным утром августа 1541 года

 
«В уединении этом безмолвным будь,
Одиночества здесь нет – для них,
Душ умерших, тех, кто в жизни
Пред тобой стоял, теперь же
Призраками стали вокруг тебя – воля их
Подавить должна тебя: не прекословь».
 

Эдгар По

1

Воскресным утром августа 1541 года, когда за каштанами едва пробивались первые лучи солнца, конный экипаж, запряженный четырьмя вороными в два ряда, с гербом на дверях остановился на улице Вайссгербергассе города Нюрнберга, славившейся как кожевенными мастерскими, так и несносным устойчивым запахом необработанной кожи, который въедался в одежду так, что даже после стирки можно было его учуять. Видимо, это обстоятельство не смущало того, кто сидел за шторкой кареты. Выйти он не пожелал. Экипаж еще постоял некоторое время, а потом тронулся и вскоре скрылся из виду.

Кожевники, а особенно их подмастерья как раз в 10 утра, во время приезда экипажа, разгружали привезенные из скотобойни шкуры. Но прошел час-другой, а они, сгорая от любопытства, так и не дождались того, кто должен был поставить ногу на ступеньку кареты, и войти в нее или, наконец, выйти.

Между тем один странный господин в черном плаще, достающем до каблуков его сапог, свернул в указанный выше промежуток времени с улицы кожевников в маленький переулок, громко простучал по брусчатке железными набивками каблуков, и приударил тростью медную вывеску часовщика над лестницей, ведущей в подвал.

В мастерской, наполненной запахом масла бразильского ореха для смазки часов, старых шкафов и керосина, слышались звуки напольных часов. казалось, они озвучивают движение пыли под лучом света, падающего в единственное окно. В углу помещения, был яркий свет лампад. Там работал Петер Ренляйн, старик-часовщик, известный на весь город мастер своего дела. Его руки, покрытые вздутыми венами, его пальцы в мелких шрамах, создавали чудеса миниатюрной механики.

Гостю не хотелось его прерывать. Он тихо расположился в кресле, окруженном столбиками напольных часов, и стал терпеливо ждать, когда часовщик обратит на него внимание.

– Вы желаете сделать заказ?

– Сначала я желаю пожать Вам руку. Часы, выходящие из Ваших рук, не просто показывают время – они рассказывают истории. Я пришел преодолеть эти двенадцать ступеней в ваш подвал и пожать Вам руку. Как я понимаю, под старым домом опасно работать, я восхищен Вашим мужеством.

Мастер Петер сразу понял, что дело тут нечисто, и стал искать повод быстрее отвязаться от навязчивого гостя. Хотя мастера не оставляло и любопытство, что привело сюда этого господина, приехавшего издалека, если судить по его черному дорожному плащу (хотя за окном лето) и запыленным сапогам.

Гость быстро разгадал намерения Петера.

– Я понимаю, у Вас много работы. Но я не уйду, пока не сделаю заказ.

– Простите, господин, но у меня заказы уже до Рождественских праздников.

– Прекрасно. Года, я полагаю, Вам будет достаточно, чтобы справиться. Летом часы должны быть готовы. Вы получите щедрый аванс. Уже зимой Вы поймете, что не зря приняли заказ.

Но перейдем к делу. Я знаю, Вы ремонтировали часы для Императорской часовни Нюрнбергского замка. Того самого замка, что был построен при императорах Гогенштауфенах несколько столетий назад. Часы идут как новенькие. Поэтому я уверен, что справитесь с моим заказом.

– Слушаю Вас.

Здесь часовщик заметил, что клиент не собирается снимать плащ, да еще встал спиной к окну так, что разглядеть его лицо не представлялось возможным.

– Мне нужен переносной хранитель времени. Достаточно лишь одной стрелки – часовой. Достаточно, чтобы часы показывали лишь приблизительное время.

– Господин, для меня не составит труда сделать минутную стрелку…

– Я сказал: "достаточно одной стрелки". А сколько они смогут идти без подзаводки?

– Максимум от воскресенья до воскресенья.

– Угу, Неделю. Прекрасно. Я полагал, они смогут продержаться всего лишь сутки.

– Я знаю свое дело.

– Да, и еще. Часы должны идти назад.

– Простите?

– Для Вас очевидно привычно, чтобы на часовом циферблате стрелки двигались по направлению с запада на восток. Мне нужны часы с обратным ходом. С востока на запад.

– Могу я узнать, в чем надобность таких часов?

– Нет. Вы не можете этого узнать. Это тайна моего клиента.

– Прошу Вас рассмотреть часы, стоящие в мастерской. Какой формы вы хотите получить? Какие будут пожелания?

– Часы должны быть сделаны в форме яйца ибо поверхности, на которых они будут находиться, покрыты разными бугорками, а возможно это будет даже ниша.

– Простите, если в зале Вашего клиента такой пол, он может поставить часы на полку шкафа или тумбу.

– Видите ли, эти часы предназначены для склепа.

Петер закашлялся. Он вспомнил, что с утра был так увлечен работой, что забыл не только съесть свою яишницу, но и выпить кружку воды.

– Простите, я не ослышался, Вы хотите поставить часы в склепе?

– Я уже объяснял Вам, у меня необычный заказ. Я должен был сделать подарок одному своему клиенту. Но он скоропостижно умер год назад. Как раз 12 августа 1540 года. Мне хочется, чтобы в его склепе стояли часы, они должны громко идти, чтобы он слышал их тиканье. Но их ход должен быть в обратном порядке. Зачем в обратном? Напоминать ему его славные дела. 12 августа 1540 года он обязательно получит подарок от меня.

– Простите, а как к Вам обращаться?

– Да, наконец Вы спросили. Я бы хотел сохранить все в тайне. Поэтому обращайтесь ко мне "Господин Никто".

– Простите?

– Да-да, Вы не ослышались. И еще. На часах должна быть надпись: «Suppressio veri».

– Я не силен в латыни… Клиенты мне обычно оказывают перевод, если просят на латыни… надпись.

Незнакомец протянул записку с надписью, тоже на латыни.

– Мелким шрифтом, чтобы никто не мог разглядеть, кроме покойника.

– Будет исполнено. Но какая гарантия, что Вы примете мой заказ, ведь аванс не покрывает всю работу.

– Будьте уверены, ровно через год 12 августа 1542 года часы окажутся в склепе покойника. Но показывать они по известным причинам будут 12 августа 1540 года.

В этот момент с потолка посыпалась пыль.

– Это проснулись жильцы первого этажа.

– Да, хороший знак! Когда ты наблюдаешь жизнь из глубины подземелий. Пусть она бушует. Главное: ей не поддаваться.

И гость рассмеялся своим стальным смехом.

– Не надо меня провожать, – только сказал он и скрылся. Петер выскочил следом. И как не высматривал улицу – по ней никто не шел ни на Запад, ни на Восток. Гость просто исчез так же внезапно, как появился.

В полной тишине Петер увидел, как по мастерской ходит курица, их в переулке сроду не было, а еще стрелки часов в мастерской почему-то показывают 9 часов 59 минут. Хотя время приближалось к полудню. В 9.59 как раз заявился этот гость, стало быть, все часы, которые были в мастерской, встали. Петер погонял курицу, пока птица, преодолевая ступени не выбралась наверх, но там произошло нечто неслыханное, она вспорхнула, как голубица и улетела.

2

Часовщик с энтузиазмом взялся за заказ. Изделие такого рода и формы ему предстояло сделать впервые. Но после работы, в часы заката, когда протирал онемевшие от усталости пальцы, он все думал о клиенте. Он уже успел расшифровать надпись. Она означала «Сокрытие истины». Видимо часы будут о чем-то напоминать умершему. О какой-то истине, которая либо скрыта, либо он скрывал при жизни.

Клиент странный. Экипаж остановил на другой улице. Деньги передал не сам, а через посыльного, который подкинул увесистый мешок с золотыми монетами. Теперь владелец дома не сможет выселить Петера: мастер оплатит долги по аренде и даст еще на год вперед. Это ж надо было этому жадному скряге придумать причину, что в доме трещина.

До Петера доходили слухи, что по какой-то нелепой случайности, у других часовщиков дела пошли похуже. Конечно, у всех на слуху был дорогой заказ Петера. Слухи о том, что он знается с Нечистой силой, что все часы: которые попадают в его руки, заговоренные и приносят несчастье, – слухи, как тараканы разбежались по городу. Все шептали: "Дьявол, дьявол".

«Завидуют», – объяснил себе Петер.

Ему не разрешили посетить Гильдию часовщиков, пока он не объяснит кто к нему приходил и какого рода был сделан заказ. Правда, один из заседателей шепнул, что Петера в любом случае исключат. Считают, что он продал душу дьяволу, но они хотя бы потрудились объяснить хоть один признак, указывающий на это. Правда, Петеру все чаще стали рассказывать о том, что его часы стали останавливаться у клиентов, но это еще что, они встают и клиент умирает. Когда это случилось с советником бургомистра, – все посчитали остановку часов совпадением со смертью советника, но когда другая смерть унесла полного сил заседателя городского совета, скончавшегося прямо на заседании в Ратуше и в его доме в тот момент тоже остановились часы – всем стало страшно.

Арестовывать Петера Ренляйна не было причин. Но заказы растаяли как дым. С Петером никто не хотел не то, что не иметь дела, – все боялись запятнать свое имя. Мало ли с кем связался этот Ренляйн.

Дружище Франц как-то заглянул с новостями.

Он рассказал, что с 1532 г. в Германии действуют положения «Каролины». В них определяется отношение к подозреваемому в связях с дьяволом, указывается, сколько времени его пытать и какие орудия должно при этом использовать. Положение разрешает пытки, пока обвиняемый не расскажет всей правды.

– Говорят, донос на тебя уже поступил…, – Франц высказал свою догадку и внимательно, изучающе стал ожидать реакции друга, но никакой реакции Петер не проявил.

– Да что с тобой? Дружище! – не выдержал сердобольный Франц. – ты понимаешь, что судебное ведомство может уже ведет предварительное дознание. К тебе еще никто не наведывался? Понял. Значит, не наведывался или ты его не пустил.

– Франц, может ты сам с ними будешь разговаривать?

– А ты что думал? Они опрашивают свидетелей, тайно выведывают сведения о репутации обвиняемого, его образе жизни.

– Вот и расскажешь, как я тут часы Сатане продаю…

– Святая Мария! Да Бог с тобой! Что ты несешь! Если судья укрепится в своих подозрениях, следует арест.

– Значит, в тюрьме часы буду делать. Им на здании как раз не хватает.

– Арест повергает любого обвиняемого в настоящий ужас, люди говорят, тюрьмы темны, сыры, холодны и полны нечистот. Будешь спать в углу на соломе, в кандалах, а вокруг будут бегать крысы.

Петер предложил перенести этот разговор, сославшись на работу. Мастер был увлечен своим единственным оставшимся заказом – этими невероятно сложными часами от пришельца с другого города, ведь в них Петер мог воплотить свои давние задумки, а еще мудрость, а еще изобретательность.

Когда еще выдастся случай создавать часы с таким невероятным множеством мельчайших колесиков, и эти часы в любом положении, естественно без гирь, показывают время в течение 168 часов, до следующей заводки.

Эти часы, казалось, обладали собственной жизнью, их механизм издавал тихий, завораживающий шепот, от которого трещины на потолке и стенах становились все больше.

Как не пытался мастер разобрать смысл этого шепота, – ничего не выходило.

Как-то засиделся он ночью до того, что явственно услышал шаги по лестнице, звук был как от сапог с железными набивками. Петер притаился в тени шкафов, но гость не показывался. Петер терпеливо ждал, несмотря на поздний час, и наконец бросился в противоположный угол, где притаился незнакомец. Оттуда выскочила собака с драной шерстью, буквально похожая на гиену. Собака быстро преодолела двенадцать ступеней лестницы и скрылась из виду.

3

Несмотря на угрозу стать изгоем в родном городке, надо было довести работу до конца.

За год, потраченный на изготовление редкой вещицы заказчик ни разу не объявился, не поинтересовался, как идет работа. А между тем, при взгляде на циферблат, нельзя было оторвать глаз, он отражал не просто время, уходящее вспять, а бесконечность, в какую бы сторону света не направлялась стрелка.

В тишине мастерской, с настойчивым шепотом часового механизма, старый часовщик прошел к окну и сел под ним. Склонив голову, он закрыл глаза. Сколько труда и мучений ему стоило довести все до ума. Сколь раз он вскакивал ночью: делал замеры и проверял работу механизма, как ювелирно подтачивал мельчайшие детали и стирал микрочастицы под лупой. Работа так его утомила, что зрение начало сдавать, в руках появилась дрожь, стало тяжело разгибать спину и шею, и в часы тишины все чаще ему слышался не только стук часов, но и какой-то странный шум, исходящий от стен.

За истекшее время его дом опустел. Внуков и дочь сожрал мокрый кашель. Вши принесли "гнилую горячку" и в когтях лихорадки умерла его жена.

Проклятая зима. Наслала болезни и унесла всех сразу.

Заказчик беду предвидел, когда сказал: «Зимой Вы поймете, что не зря взялись за дело». Он сказал «зимой». И сказал «не зря».

Это все не зря? Выходит, он обменял жизнь близких на часы?

Мастер подошел к шкафу, открыл его специальным ключом, ключи замок – это тоже его тонкая работа. Он даже на случай прихода воров придумал ложные ключи с миниатюрными головами чертиков внутри головок, которые висели рядом со шкафами на стене. Задумка была в том, что бородка легко входила в замочную скважину, и сначала даже был такой щелчок, будто замок открывается, а на самом деле ложным ключом замки те открыть было невозможно, вот тогда чертик и улыбался в руке вора.

Мастер достал футляр, извлек металлическую сферу, холодную, но быстро нагревающуюся в горячих ладонях.

Корпус часов был выполнен из позолоченной латуни. По бугоркам поверхности так приятно было провести пальцем. Все отшлифовано как надо.

Он поставил часы на высокий столик, столик вынес в центр комнаты, а сам уселся в ожидании на ступени. Он решил, что на звук часов придет «господин Никто», ведь это было одиннадцатое число августа, а двенадцатого исполнится год.

Часы, наверное, меньше всего волновались о госте, они начали рассказывать историю о рождении идеи, мастерстве, времени и вечности. И продолжали свой ход, отсчитывая час назад, два часа назад, и так далее, вплоть до глубокой ночи. Они будто часовая стрелка шла к какой-то точке времени, которая наверняка что-то значила, узнает ли мастер эту тайну.

Зато город когда-нибудь узнает тайну, что в его переулке, на рубеже 15-го и 16-го веков жил великий мастер, да тот самый, который недавно на медной табличке, висящей над подвалом писал «Часовой мастер из Нюрнберга Петер Хенляйн. Тот самый, который потом мог бы добавить «Изобретатель переносных карманных часов». Да, эти чудесные часы были сделаны в форме яйца.

4

За слухами в городе появились легенды о часах, способных отмерять не только время, но и судьбу. Главы семейств, где произошла смерть из-за часов, сделанных Петером, требовали суда над мастером.

Но он не боялся угроз и кривотолков, он понял, что его жизнь – всего лишь один из механизмов этих часов, и он готов принять свой конец.

Зашел закадычный друг мастера Петера старьевщик Франц, – он не один вечер просидел с Петером на этих ступенях, и теперь сердечно сочувствовал, и теперь делился мыслями с товарищем:

– Уже три случая, когда часы в доме останавливаются со смертью хозяина. И в каждом ноги растут из твоей мастерской. Существует какая-то непонятная связь между жизнью человека и часами. Останавливается жизнь, и часы словно констатируют это. Но как объяснить, что все началось с прихода «Господина Никто»?

– Они мне принесли столько бед. Если завтра заказчик не явится, я пойду на площадь и разобью их вдребезги!

– Постой, а почему ты решил, что он придет именно двенадцатого, а не тринадцатого, и не четырнадцатого?

– Я вспомнил кое-что… Когда мы были в военном походе, мы долго шли и не ели двое суток, и тогда у одной бедной крестьянской семьи я по приказу сержанта изъял всех кур и собрал из гнезд все яйца. Я запомнил глаза тех детей и той бедной женщины. Мы обрекли их на голодную смерть. День я запомнил, – наше выступление было назначено на двенадцатое августа. Вот почему заказчик назначил двенадцатое августа и для часов форму выбрал именно яйца.

И глаза Петера горели бешеным огнем от этой догадки.

Священнику в этом грехе Петер никогда не признавался, но теперь пастор будто сам догадался о грехах Петера и уже год не пускал его в церковь. И тогда Петер в ночь с одиннадцатого на двенадцатое августа тайно пробрался на Рыночную площадь к Фрауенкирхе, которая украшена курантами с движущими фигурами курфюрстов и выбранного ими кайзера. Это все же придворная императорская капелла. Говорят, ее архитектором был сам Петр Парлерж, создатель пражского собора св. Витта и Карлова моста.

Дева Мария его встретила на фасаде церкви, и застенчиво улыбнулась. Уж она понимает толк в часах, если столько времен под дождями, ураганами и снегами стоит снаружи храма и не заходит внутрь. Петер всегда обращался к ней, Богоматери. Здесь же, на фасаде были задумчивые покровители Бамбергского епископства – святые Генрих и Кунигунд, а также покровители города Нюрнберга святые Себальд и Лоренц. Петер их всегда смущался. Поэтому в этот раз просил их зажать уши и дать поговорить по душам с Богоматерью. Такой уж он был своеобразный христианин.

Петер задал всего один вопрос: «Кто приходил к нему год назад, тем жарким августовским днем?» Смысл этого вопроса был прост, Петер пытался определить: попал он в сети дьявола с этим заказом или нет.

Он долго простоял на площади, и только когда его заметил молочник Магнус, он побрел в свой одинокий дом.

«Неужели гибель семьи – это расплата за заказ?» – вот о чем думал он.

Утром он зашел к Францу, и повел его в мастерскую.

Франц по пути выдал Петеру еще один мешочек с летним сбором трав. Жена Франца, озабоченная бессонницей Петера еще после зимних похорон стала снабжать его травами для сна. Он заваривал вербену, мяту, розмарин, но пока ничего не помогало. И в кабаках сидеть не мог и заснуть не мог.

– Кто же это был, дружище Франц? Спрашиваю, и понимаю, меня сгубила жадность, не разглядел сатану, принял его заказ, а себя успокаивал, что якобы заинтересовался работой. Он ведь сам к деньгам не прикасался. Я их взял, да рассчитался с долгами, да продлил аренду, да хоть что-то смог принести в семью.

Ты же помнишь. Меня собирались выгонять с подвала за долги. Что случилось с моей семьей – это может наказание за связь с дьяволом? Франц, ты скажешь мне ответ или нет?

Но друг его долго смотрел на это необычное металлическое яйцо и молчал.

– Вчера не прилетела птица.

– Та, что ты подкармливал?

– Да.

– Позволь тебе напомнить, мой сердечный друг Петер, как Святой Августин, влиятельный богослов поздней античности, говорил?

– Напомни Франц, напомни.

– Демоны могут обманом ввести честного человека в заблуждение, заставляя думать, что ему дарованы магические силы. Но в тебе нет гордыни от своего дара, в молитвах нахожу тебя, отчего же ты должен быть наказан? Не казни себя.

– Да-да, иди Франц, – ты смущаешь моих гостей.

– О ком ты?

– Да вот же они, женщина с детьми, – и Петер показал Францу темный угол, в котором последний никого не обнаружил.

Петер выпроводил Франца, тот уже свернул на улицу Вайссгербергассе, когда успел подумать, что звука часов он сегодня не услышал, – часы остановились. Франц бросился обратно. Франц бежал спасти друга так, как не бегал с молодости, когда раздался тот грохот, которого он никогда уже не забудет. В клубах пыли он увидит лишь гору камней от стены, что завалила подвал мастерской. Он будет спрашивать, успел ли выбежать Петер, и кто-то скажет ему вдруг, что видел Петера стоящим посреди мастерской. Когда появились первые шумы осыпающейся штукатурки, когда прорвались резкие звуки треска стен, когда раздался грохот камней, – Петер не шелохнулся.