Гендерное превосходство II. По следам безумца…

Подготовка проходила в лихорадочной спешке. Времени у нас было в обрез. Пока Кассара был поглощён строительством своей цитадели на севере, его хватка на периферии была слабее, но мы знали, что это окно возможностей может захлопнуться в любой момент. Наша миссия была не просто диверсией. Это была хирургическая операция на сердце бога, и скальпель должен был быть идеальным.

Команда была минимальной. Ядро, которое уже прошло через огонь и воду. Я, как командир и тактик. Балта, наша несокрушимая стена, наша огневая мощь. Свайн, наш проводник по невидимым рекам разума, наш щит и оракул. И Скрим. Он был нашим главным оружием, нашим ключом. Помимо нас четверых, я отобрал лишь двух лучших бойцов из своего ударного отряда – молчаливого снайпера по прозвищу Призрак и специалиста по тяжёлому вооружению, здоровяка по имени Голиаф. Шесть человек против целого мира.

Анна и её инженеры работали без сна. Они не могли дать нам шаттл – он был слишком большим и шумным. Вместо этого они подготовили для нас «Тень» – экспериментальный стелс-скиммер. Он был небольшим, рассчитанным ровно на шесть человек, его корпус из тёмного композита поглощал радарные и тепловые сигнатуры, а двигатели работали почти бесшумно, используя магнитное поле планеты. Это был не штурмовик. Это была игла, созданная для того, чтобы незаметно проникнуть под кожу врага.

Нас снаряжали по последнему слову техники, рождённой из гения и отчаяния. Новая «живая» броня, способная адаптироваться к температуре и залечивать мелкие пробои. Автоматы с усовершенствованными глушителями и специальными боеприпасами, разработанными Профессором для пробивания хитина. И несколько пси-гранат – последнее, что успели создать учёные на основе способностей Свайна.

Перед самым отлётом, в ангаре, где тихо гудела готовая к старту «Тень», состоялся наш последний совет. Анна передала мне планшет с последними данными. – Это всё, что у нас есть, – сказала она. – Маршрут проложен через «мёртвые зоны» в Песне, где его сенсоры наименее активны. Но будьте готовы к тому, что он вас почувствует. Рано или поздно.

Скрим подошёл ко мне. Он был спокоен, но в его золотых глазах горел холодный огонь. – Профессор говорит, что цитадель – это не просто здание. Это живой организм, напрямую подключённый к геологической активности планеты. Он использует геотермальные источники как источник энергии. Это его сила. И это его уязвимость. Если мы сможем вызвать перегрузку в главном ядре… мы сможем устроить не просто взрыв. Мы сможем вызвать локальное землетрясение, которое похоронит всю его цитадель под тоннами скальной породы.

Это был наш план. Не просто убить его. А похоронить его в могиле, которую он сам для себя вырыл.

Я посмотрел на своих людей. На Балту, который молча проверял ленту своего пулемёта. На Свайна, который стоял с закрытыми глазами, уже настраиваясь на враждебную мелодию этого мира. На Призрака и Голиафа, чьи лица были непроницаемы. И на Скрима. Наше главное оружие.

Мы попрощались. Без лишних слов. Без объятий. Просто кивками и крепкими взглядами. Мы были больше чем команда. Мы были братством, идущим на смерть.

Мы заняли свои места в «Тени». Я сел за штурвал. Скрим – рядом, за навигационной консолью. Остальные – в десантном отсеке. С тихим шипением рампа закрылась, отсекая нас от света и звуков нашего последнего дома. – «Тень» готова к старту, – сказал я по внутренней связи. – Начинаем исход.

Скиммер беззвучно оторвался от пола, выскользнул из ангара через замаскированный шлюз и растворился в багровом сумраке инопланетной ночи. Мы летели низко над землёй, огибая гигантские, светящиеся деревья и пульсирующие органические наросты. Наш путь лежал на север. В самое сердце тьмы.

Я вёл машину, а Свайн, сидевший позади, был моим вторым пилотом. – Левее, – его голос в шлемофоне был напряжён. – Там, за той грядой… гнездо. Они спят, но их сны… они тревожны. Правее. Через каньон. Там… пустота. Он не смотрит туда.

Мы были шестью призраками, скользящими по чужому, кошмарному сну. И мы молились, чтобы хозяин этого сна не проснулся раньше времени.

Наша «Тень» бесшумно скользила сквозь инопланетную ночь. Мы летели низко, почти касаясь крон гигантских, светящихся деревьев, которые уходили в багровое, затянутое спорами небо. Внутри скиммера царила напряжённая тишина, нарушаемая лишь тихим гулом систем и прерывистым дыханием Свайна. Он сидел с закрытыми глазами, его сознание было нашим единственным навигатором в этом мире, где технологии были слепы. Он вёл нас по «тёмным» тропам Великой Песни, по коридорам тишины, где внимание Кассары было ослаблено.

Поначалу мир под нами был всё тем же девственным, прекрасным раем. Мы пролетали над реками, которые светились собственным, мягким светом, над стадами мирных шестиногих созданий, чьи кристаллические панцири отражали свет двух лун. Но чем дальше мы летели на север, тем сильнее менялся ландшафт. Гармония уступала место болезни.

– Вы видите это? – сказал я, указывая на главный экран, куда выводилось изображение с внешних камер.

Лес под нами начал меняться. Величественные грибные деревья стояли почерневшими и высохшими, их светящиеся шляпки потускнели и опали. Реки, до этого кристально чистые, теперь несли в себе тёмную, маслянистую жижу, которая убивала всё на своём пути. Мы видели стада лунных оленей, но они не паслись. Они стояли неподвижно, их шкуры были покрыты уродливыми, опухолевидными наростами, а из глаз сочилась тёмная слизь. Они были живы, но их души, их место в Великой Песне, были мертвы. Кассара не просто убивал. Он отравлял, осквернял, превращая этот живой, дышащий мир в свою личную, гниющую империю.

– Я чувствую это, – прошептал Свайн, не открывая глаз. – Это не просто смерть. Это… пустота. Он высасывает из них саму суть, саму волю к жизни, оставляя лишь пустые, больные оболочки.

Мы летели над этим умирающим садом, и в сердце каждого из нас росла холодная, тихая ярость. Мы видели, за что мы сражаемся. Мы видели, что станет с Землёй, если мы проиграем.

Мы как раз пролетали над глубоким, тёмным каньоном, когда Свайн резко вскинул голову. Его глаза распахнулись, в них плескался ужас. – ЗАСАДА! ВВЕРХ!

Я не стал задавать вопросов. Я инстинктивно рванул штурвал на себя, и «Тень», взревев двигателями, свечой устремилась в небо. И вовремя. В тот же миг из стен каньона, из теней, из самой породы, вырвались они.

Они не были видны на радарах. Их почти не было видно даже глазами. Это были изящные, похожие на птеродактилей, существа, но их тела, казалось, были вырезаны из цельного, прозрачного кристалла. Они преломляли свет, сливаясь с окружением, превращаясь в размытые, мерцающие силуэты. Лишь синий, холодный огонь в их глазах выдавал их присутствие. – «Кометные Охотники»! – крикнул Скрим из десантного отсека. – Его новая элита! Они невидимы для сенсоров!

Твари, издавая пронзительный, похожий на звон разбитого стекла, визг, ринулись на нас. Из их пастей вылетали острые, как иглы, осколки кристалла, которые с оглушительным стуком барабанили по обшивке нашего скиммера. Я бросил «Тень» в крутой вираж, уходя от атаки. Начался воздушный бой.

Балта и Голиаф, наш специалист по тяжёлому вооружению, открыли огонь из бортовых турелей. Но это была стрельба по призракам. Пули и плазменные заряды проходили сквозь мерцающие силуэты, не причиняя им вреда. – Я не могу зацепить их! – прорычал Балта. – Они как миражи!

Одна из тварей прорвалась сквозь наш заградительный огонь. Её кристальное крыло ударило по одному из наших двигателей. Раздался скрежет, и скиммер сильно тряхнуло. На панели вспыхнул красный сигнал тревоги. – Потеря мощности в правом двигателе! – крикнул я. – Мы долго не продержимся!

В этот момент в десантном отсеке Скрим поднялся во весь рост. – Достаточно, – сказал он.

Он положил ладони на внутреннюю обшивку корабля. Золотой свет, исходящий от кристалла в его груди, вспыхнул. По всему корпусу «Тени» пробежала волна золотой энергии. Мы не просто увидели её. Мы почувствовали её.

И снаружи, в небе, мир изменился. Мерцающие, невидимые силуэты «Кометных Охотников» внезапно обрели плоть. Золотое поле, созданное Скримом, нарушило их маскировку, заставив их кристаллические тела ярко светиться на фоне тёмного неба. Они больше не были призраками. Они стали мишенями. – Стреляйте! Сейчас! – крикнул Скрим.

– Вижу их! – взревел Балта, и его пулемёт заговорил снова, но на этот раз его очереди были точными и смертоносными.

Один за другим, «Кометные Охотники» взрывались в небе, рассыпаясь на миллионы сверкающих осколков, похожих на звёздную пыль. Через минуту всё было кончено.

Мы выжили. Но «Тень» была серьёзно повреждена. Правый двигатель дымил и издавал скрежещущие звуки. – Мы дальше не полетим, – доложила Анна по связи, анализируя данные телеметрии. – Ещё один такой бой, и вы рухнете. Вам нужно садиться.

Мы были почти у цели. Но мы были без нашего транспорта. Без нашей скорости и скрытности. Я посмотрел на карту. Впереди, за последней грядой скал, начиналась она. Цитадель Кассары. Огромное, пульсирующее, чёрное пятно на теле этой планеты. Наш путь на «Тени» был окончен. Дальше – только пешком.

Я посадил подбитый скиммер в небольшой, скрытой пещере. Мы вышли наружу. Воздух здесь был другим. Он был холодным, и в нём пахло не жизнью, а металлом, химией и озоном. Мы стояли на пороге владений Кассары. Наша охота закончилась. Теперь начиналась его.

Когда вышли из подбитой «Тени» в холодную, звенящую тишину. Пещера, ставшая нашим вынужденным укрытием, была огромной, её своды терялись во мраке. Воздух здесь был другим. Он был холодным, и в нём пахло не жизнью, а металлом, химией и озоном. Этот запах был знаком мне по лабораториям Кассары на Земле. Мы стояли на пороге его владений.

Анна, подключившись к системам скиммера через свой планшет, вынесла вердикт. – Правый двигатель уничтожен, – сказала она, и её голос эхом разнёсся по пещере. – Микроразрывы в корпусе. Реактор нестабилен. Она больше не полетит.

Мы оказались в пешем строю. Наша скорость, наша скрытность, наша единственная возможность к отступлению – всё это превратилось в груду дымящегося металла позади нас. – Что ж, – прорычал Балта, проверяя свой тяжёлый пулемёт. – Значит, пойдём пешком. Так даже веселее.

Я посмотрел на свою команду. Шесть человек, запертых в сердце вражеской территории. Но в их глазах не было страха. Лишь холодная, стальная решимость. – Скрим, что говорит Профессор? – спросил я. – Он видит нас? – Он видит то же, что и мы, – ответил Скрим, глядя на свой голопроектор. – Ничего. Это место… оно как «слепое пятно» для сканеров. Стены этой пещеры, сама порода, пропитаны каким-то минералом, который глушит любые сигналы. Мы одни. По-настоящему.

Свайн, до этого стоявший молча, вздрогнул. – Песнь… она здесь другая, – прошептал он. – Она… искажена. Словно её пропустили через фильтр из боли. Я не могу разобрать отдельные голоса. Только… общий, страдальческий гул.

Мы оставили «Тень» и двинулись вглубь пещеры, которая, как показывали карты, должна была вывести нас к подножию цитадели Кассары. Наш путь лежал через узкий, похожий на каньон, проход. И здесь мы увидели, во что Кассара превратил этот мир.

Земля под ногами была не камнем. Это был чёрный, блестящий, похожий на обсидиан, материал, испещрённый сетью светящихся синим вен. Он был тёплым на ощупь и, казалось, слабо вибрировал. А из стен и пола, словно зубы дракона, росли гигантские, острые, как бритва, шипы. Они были повсюду, превращая каньон в смертельный лабиринт. Некоторые были тонкими и игольчатыми, другие – массивными, как колонны. – Биомеханическое терраформирование, – с научным, почти извращённым, любопытством произнесла Анна, проводя сканером по одному из шипов. – Он не просто строит. Он переписывает саму геологию планеты. Этот материал… это гибрид кремния и органического полимера. Он выращивает скалы, как мы выращиваем кости.

Мы двигались осторожно, стараясь не касаться этих лезвий. И вскоре мы поняли, что шипы – это не просто ландшафт. Это была защита. – Стой! – крикнул Призрак, наш снайпер, указывая вперёд.

Мы замерли. Один из гигантских шипов впереди нас, до этого казавшийся неподвижным, зашевелился. Он медленно, с хитиновым скрежетом, изогнулся, а затем его верхушка раскрылась, как бутон хищного цветка, обнажая множество маленьких, горящих синим светом, глаз. – Это не шипы, – выдохнул Голиаф, наш пулемётчик. – Это… они.

Весь каньон ожил. Десятки, сотни шипов вокруг нас начали двигаться, поворачивая свои глазницы в нашу сторону. Мы были не в лабиринте. Мы были в поле хищных, замаскированных растений-часовых. – Они нас заметили, – сказал Скрим. – Но они не атакуют. Они… ждут команды.

И команда пришла.

Из глубины каньона, из самой темноты, донёсся низкий, гудящий, ментальный импульс. Это не был голос. Это была волна чистой, холодной воли. Приказ.

И весь лес шипов, как один, бросился на нас. Они не просто падали или кололи. Они выстреливали из земли, как торпеды, они хлестали по воздуху, как кнуты, они сходились, пытаясь раздавить нас.

– Огонь! – заорал я.

Начался ад. Мы оказались в центре блендера из обсидиана и ярости. Мы стреляли, и наши плазменные заряды с трудом пробивали твёрдую оболочку шипов. Балта и Голиаф из своих тяжёлых пулемётов создали перед нами стену огня, размалывая в крошку первые ряды атакующих. Свайн, стоя в центре, создал вокруг нас фиолетовый купол, который трещал и искрился, принимая на себя самые мощные удары.

Скрим был в своей стихии. Он не стрелял. Он двигался сквозь этот хаос, и его золотые руки, казалось, переписывали реальность. Он касался одного шипа, и тот замирал, превращаясь в хрупкое стекло. Он указывал на другой, и тот сгибался, атакуя своих же собратьев.

Но их было слишком много. Мы отступали, огрызаясь огнём, всё глубже в каньон. Нас теснили. Загоняли. – Они гонят нас! – крикнул Балта, перезаряжая свой пулемёт. – Куда-то гонят!

Он был прав. Это была не просто атака. Это была охота. Загон. И мы, сами того не ведая, бежали прямо в пасть ловушки.

Мы вырвались из леса шипов и оказались на небольшой, круглой площадке, похожей на арену. Пути назад не было – проход, из которого мы выбежали, тут же зарос новыми, ещё более массивными шипами. А впереди, на другом конце арены, из земли медленно, величественно, поднимался он.

Это был не гендер. Это был не монстр. Это была… машина. Гигантский, шагающий механизм, похожий на гибрид краба и танка. Его тело из чёрного, полированного биометалла блестело в синем свете, исходящем от его вен. Вместо одной клешни у него был многоствольный плазменный пулемёт. А на месте второй – гигантский, вибрирующий силовой клинок.

А в центре, в бронированной, прозрачной кабине, сидел он. Кассара. Его новое, идеальное тело. Биомеханический ангел смерти.

– Добро пожаловать, – его голос, усиленный динамиками, был спокоен и полон ледяного, божественного презрения. – Я так долго ждал этой встречи. Теперь, когда с прелюдиями покончено, давайте начнём.

Секунда, в которую он заговорил, растянулась в вечность. Мы стояли, как насекомые перед хищным, металлическим пауком, и осознавали всю глубину нашего провала. Мы не просто попали в ловушку. Мы были актёрами в пьесе, которую написал Кассара, и сейчас, в финальном акте, на сцену вышел главный герой, чтобы собрать свои аплодисменты – и наши жизни.

– Огонь! – первым очнулся от ступора я, и мой крик прозвучал в этой каменной арене слабо и жалко.

Весь наш отряд – шестеро лучших бойцов человечества – обрушил на биомеханического гиганта стену огня. Тяжёлые пулемёты Балты и Голиафа загрохотали, выплёвывая сотни бронебойных патронов. Призрак, наш снайпер, уже лежавший в укрытии, начал методично бить по сочленениям и сенсорам на голове машины. Мой автомат и автомат Свайна присоединились к этому хору.

Но это было всё равно что пытаться остановить лавину, стреляя в неё из рогатки.

Наши пули с визгом рикошетили от гладкой, чёрной брони, не оставляя на ней даже царапины. Кассара даже не пошевелился. Он стоял, позволяя нам тратить драгоценные патроны, и я почти физически чувствовал его холодное, презрительное любопытство. Он не сражался с нами. Он изучал нас. Анализировал нашу тактику, наше оружие, нашу ярость.

– Бесполезно! – прорычал Балта, меняя раскалившийся ствол своего пулемёта. – Мы его даже не царапаем!

– Свайн! – крикнул я. – Давай!

Свайн, стоявший рядом со мной, закрыл глаза. Его правая рука вспыхнула фиолетовым светом. Он собрал всю свою волю в один, концентрированный удар и направил его прямо в кабину, в разум Кассары.

И в этот раз Кассара отреагировал. Мех слегка вздрогнул. Но это была не дрожь от боли. Это была дрожь… от смеха. – Примитивно, – его голос, усиленный динамиками, был полон насмешки. – Ты пытаешься взломать мой разум, дитя Суккуба? Мой разум больше не находится в этой голове. Он – повсюду. А эта машина… она защищена ментальным щитом, основанным на технологиях, которые твой Профессор видел лишь в своих самых смелых снах.

Свайн пошатнулся, из его носа хлынула кровь. Психическая отдача от столкновения с щитом Кассары была чудовищной.

– Теперь моя очередь, – безразлично произнёс Кассара.

И начался ад. Он не стал стрелять из плазменного пулемёта. Это было бы слишком просто. Вместо этого, из десятков скрытых портов на его корпусе вырвался рой маленьких, похожих на металлических пчёл, дронов. Они с жужжанием ринулись на нас, взрываясь при столкновении с нашими укрытиями.

Мы оказались под шквальным огнём. Мы отступали, прячась за остатками шипов, которые теперь казались спасительными укрытиями. Но главным оружием Кассары был не взрыв. А его силовой клинок.

Он двинулся. Медленно, неотвратимо, как стихийное бедствие. Он подошёл к укрытию, за которым сидел Голиаф, и его вибрирующий клинок, длиной в несколько метров, с лёгкостью, как нож масло, вошёл в скальную породу. Он просто разрезал укрытие пополам. Голиаф едва успел откатиться в сторону, но осколок камня размером с мою голову ударил его в плечо, и он с криком рухнул на землю.

– Он слишком силён! – крикнул я Скриму, который до этого момента стоял неподвижно, его золотые глаза, казалось, сканировали машину, ища слабое место.

– Его броня адаптируется, – ответил Скрим, и в его голосе впервые прозвучали нотки… уважения к врагу. – Она не из простого металла. Это живой, программируемый кристалл. Он перераспределяет энергию, укрепляя те участки, по которым мы ведём огонь. Мы не сможем его пробить. Не так.

– Тогда как?! – прорычал я, оттаскивая раненого Голиафа в тень.

– Мы должны атаковать не его. А его связь с этим местом, – сказал Скрим. Он указал на пол. На те самые синие, светящиеся вены, которые покрывали всю арену. – Он не просто стоит на земле. Он подключён к ней. Он черпает энергию прямо из неё. Мы должны разорвать эту связь.

И в этот момент я увидел это. В том месте, где Кассара только что разрезал скалу, одна из синих вен была повреждена. И она не просто погасла. Она начала нестабильно мерцать, а из разрыва с шипением начал вырываться газ. – Анна! – заорал я в рацию, которую мы использовали для связи с кораблём. – Что это за вены?! – Это… это хладагент! – её голос был полон удивления и внезапного понимания. – Это система охлаждения для геотермальных преобразователей, которые он здесь строит! Если… если вызвать цепную реакцию…

План родился в моей голове за долю секунды. Безумный. Отчаянный. Единственный. – Скрим! – крикнул я. – Мне нужно, чтобы ты ударил в одно место. Со всей своей силы! – Балта! Призрак! Огонь по его ногам! Не дайте ему сдвинуться с места! – Свайн! Мне нужен щит! Самый мощный, на который ты способен!

Моя команда, не задавая вопросов, подчинилась. Балта и Призрак обрушили весь свой огонь на ноги меха, заставив Кассару остановиться и сосредоточить на них внимание. Свайн, шатаясь, встал передо мной, и вокруг нас вырос дрожащий, фиолетовый купол.

А я побежал. Я бежал не от Кассары. Я бежал к нему. Прямо под него. Он, заметив моё движение, попытался ударить по мне клинком, но тот с оглушительным скрежетом ударил в щит Свайна. Щит треснул, Свайн упал на одно колено, но выдержал.

Я был под ним. Я видел, как из его корпуса в пол уходят несколько толстых, пульсирующих кабелей, подключаясь к центральному узлу сияющих вен. – Скрим! Сюда!

Скрим уже был в движении. Он появился рядом со мной, и в его глазах горел золотой огонь. – Это дестабилизирует весь сектор! – крикнул он. – Я знаю! – ответил я. – Делай!

Он поднял руки. Золотой свет хлынул из них, превращаясь в сияющее, вибрирующее копьё. И он ударил. Не по меху. А по центральному узлу под ним.

Раздался оглушительный, протяжный вой. Не звук. А вибрация. Вся арена затряслась. Синие вены на полу начали вспыхивать и гаснуть. Кассара, поняв, что происходит, взревел от ярости. Он пытался оторвать свои кабели, но было поздно. Цепная реакция началась.

– Уходим! – заорал я.

Мы бросились прочь. А за нашими спинами земля начала взрываться. Не огнём. А льдом. Перегретый хладагент, лишившись сдерживающего поля, начал вырываться на поверхность, мгновенно замораживая всё вокруг. Мы видели, как ноги гигантского меха покрываются коркой льда.

Мы добежали до прохода, из которого пришли, и обернулись. Вся арена превратилась в ледяной, дымящийся ад. А в центре, скованный льдом, стоял он. Неподвижный. Побеждённый. Пока что.

– Он выберется, – выдохнул Свайн. – Я знаю, – ответил я. – Но мы выиграли время. И мы показали ему, что мы – не просто насекомые.

Мы уходили вглубь тёмного каньона, оставляя за спиной нашего замороженного врага.

Тишина, наступившая после нашего отчаянного гамбита, была неестественной, почти оскорбительной. Воздух, еще мгновение назад раскаленный от плазменных разрядов, теперь был ледяным. Он обжигал легкие и покрывал нашу броню тонким слоем инея. Арена, бывшая полем боя, превратилась в арктический ад. Там, где раньше были светящиеся синие вены, теперь из земли торчали гигантские, уродливые сосульки из замороженного хладагента. Земля под ногами трещала, покрываясь коркой льда.

А в центре этого ледяного царства, словно монумент собственному поражению, стоял он. Гигантский мех Кассары был скован льдом. Лед покрывал его сочленения, его оружие, его прозрачную кабину, скрывая от нас фигуру нашего врага. Он не двигался. Он молчал.

Мы медленно, осторожно, начали выходить из своих укрытий. – Он… он всё? – выдохнул Балта, с недоверием глядя на замороженную статую.

– Нет, – сказал Скрим. Его золотые глаза внимательно сканировали меха, и я видел в них не триумф, а глубокую, почти научную, тревогу. – Это лишь прелюдия. Я чувствую его. Его разум не поврежден. Он в ярости. И он… он перестраивается. Эта ледяная оболочка не продержится долго. Он использует энергию собственного реактора, чтобы растопить её изнутри.

Свайн, тяжело опираясь на стену, подтвердил его слова. – Его присутствие в Песне… оно не ослабло. Оно сжалось. Сконцентрировалось. Как пружина перед выстрелом. Мы не победили его. Мы просто загнали его в угол. И он сейчас очень, очень зол.

Я подбежал к Голиафу. Он был жив, но его плечо было раздроблено. Призрак уже вколол ему морфин, но его лицо было серым от боли. – Я в порядке, командир, – прохрипел он сквозь стиснутые зубы. – Просто царапина.

Это была не царапина. Он выбыл из строя. Нас осталось пятеро. – Мы уходим, – скомандовал я. – Сейчас же. Голиаф, сможешь идти? – Смогу, – он упрямо кивнул, и Балта помог ему подняться, закинув его массивную руку себе на плечо.

Наш путь назад был бегством. Мы не знали, сколько у нас времени. Минуты? Часы? Мы двигались так быстро, как только могли, обратно через каньон шипов. Но теперь он был другим. Лес из обсидиановых лезвий был покрыт инеем, многие из шипов были разбиты в нашей предыдущей битве. Но тишина, царившая здесь, была ещё более гнетущей. Мы чувствовали, что за нами наблюдают. Не глазами. А разумом. Разумом существа, которое мы разозлили.

– Он прощупывает нас, – прошептал Свайн, морщась. – Пытается найти брешь в моей защите. Он ищет наши страхи.

Мы почти добрались до пещеры, где оставили подбитую «Тень», когда земля за нашими спинами содрогнулась. Раздался оглушительный, рвущий уши треск. Это был звук ломающегося льда, умноженный в тысячу раз.

Я обернулся. Ледяная гробница Кассары взорвалась изнутри. Гигантский мех, теперь окутанный облаками пара, снова был свободен. Но он был другим. Часть его брони была оплавлена, из разрывов торчали кабели, искря и извиваясь. А его силовой клинок… он теперь горел не ровным, а яростным, пульсирующим багровым светом.

– Он ранен, – сказал я. – Но он стал только злее. – Он не пойдёт за нами, – произнёс Скрим, не сбавляя шага. – Не сейчас. – Почему ты так уверен? – Потому что мы унизили его, – ответил Скрим. – Мы показали ему, что мы не просто насекомые. Мы – угроза. А Кассара – не бездумный хищник. Он – стратег. Он не будет рисковать своей идеальной оболочкой в слепой погоне. Он отступит. Проанализирует. И нанесёт следующий удар тогда, когда мы будем наиболее уязвимы. Он не хочет просто убить нас. Он хочет нас уничтожить. Стереть.