Операция «Сепарация»

Ожидание

Что лежит в основе гнева, обиды, ревности? Чаще всего ожидание.

По моему опыту, оно и есть суть инфантилизма. Да, собственно,

ожидание = инфантилизм

Маленький ребенок чувствует, что его мама в курсе всех проблем. Он чувствует, что мама или папа всё порешают, как волшебники в вертолётах. Ведь в первые (самые сладкие!) годы жизни так и происходит.

Мы всё время пытаемся вернуться в то чудесное состояние, где большие важные люди понимают наши потребности и легко удовлетворяют их. Неповзрослевший ум очень этого жаждет.

Зрелые товарищи знают, что каждый в этом мире проживает свою жизнь. Что каждый выводит свою душу на более высокий уровень. Развивает. Иногда об других людей. Иногда об рифы своего восприятия реальности. По-разному. Зрелый отличается от ребенка тем, что знает – каждый получает в жизни те условия и уроки, которые помогут его душе расти.

Он знает это и про себя, и (что важно!) про других.

Когда мы начинаем пользоваться этим знанием, уровень наших ожиданий становится все ниже и ниже. До тех пор, пока не исчезнет совсем.

Детские ожидания – это мифы. Как писала одна из участниц марафона взросления, который я когда-то проводила: «Я считаю, что другие люди должны быть честными, порядочными и должны хорошо ко мне относиться». Это её личный детский миф о том, что люди должны быть адекватны ей и её поступкам.

Мы-то с вами знаем, что не должны. Все люди адекватны только своим представлениям о мире и людях. Если мне кто-то нахамил без причины, это не потому, что со мной что-то не так, а потому что у этого человека такая реакция на моё проявление.

Этому есть доказательство от обратного: если я не хамлю, то уж точно не потому, что вокруг меня сплошные одуванчики. Это мой осознанный выбор. Иногда просто привычка.

Никто никому не должен

Это болючая фраза не про равнодушие. В современном мире её используют чаще в эгоистичном контексте: «я не должен родителям», «я не должен детям», «я не должен/должна жене/муж». Я никому ничего не должен, ни начальству, ни стране, ни соседям, ни миру. И мне никто не должен. Получается инфантилизм в квадрате.

Но на самом деле это про то, что зрелый человек проживает свою взрослую жизнь не из долженствования, а из осознанного выбора: я выбираю дать родителям, детям, стране. Потому что по-взрослому вижу, что могу им дать, и что они дают мне взамен. Без ожиданий, что они сделают такой же выбор. А когда кто-то вдруг попадёт в точку удовлетворения моих ожиданий, то это не норма, а чудо, за которое можно поблагодарить.

Я благодарю другого за его выбор дать мне то, что мне подошло. А если не подошло, спокойно говорю ему об этом.

Выбрать просто говорить людям о своих состояниях и эмоциях – необходимость. Чтобы ожидание волшебных приступов телепатии от других людей снижалось. Ну, и задавать вопросы, если что-то непонятно.

Я, кстати, этого не умела. Спрашивать, говорить своим детям о своих чувствах? Нет. Такая привычка. Но ведь мы все живые люди. Нам можно испытывать любые эмоции. Заявлять о своих чувствах – нормально, решила я и заработала лапками.

Лягушачьи лапки

Чтобы установить с близкими сердечный контакт, мне нужно было научиться не бояться говорить им то, что чувствую. В «я-сообщении»: я злюсь, я сержусь, я обижена. Без обвинений и претензий.

Мы имеем права на свои чувства. А главное – ответственность за них берём на себя! Я долго тренировала это – не перекладывать на других ответственность за то, что чувствую, за то, что происходит в моём внутреннем мире. Твердила себе:

без обвинений, ожиданий, без претензий,

без обвинений, ожиданий, без претензий,

без обвинений, ожиданий, без претензий.

После того, как приучила себя вываливать чувства на бумагу, у меня уже получалось сохранять внутренний ресурс. Да и отслеживать привычные сценарии стало проще. Я тренировалась на всех:

– снижать уровень ожиданий,

– проговаривать свои потребности и эмоции в «я-сообщении»,

– не обвинять с лёту, когда что-то не так,

– задавать вопросы, если были не понятны реакции или поступок других,

– не требовать, чтобы меня обслуживали.

Кстати, по поводу последнего. Понять, что муж и дети не обязаны выполнять мои функции, как хозяйки дома, и научиться просить о помощи мне помог курс психолога Романа Гриценко по родительскому коучингу. Там я освоила технику «ты-я-мы», через которую стала строить конструктивные обращения к мужу и детям.

1. Ты. Проговаривала их потребность.

2. Я. Озвучивала свои чувства и потребности.

3. Мы. Предлагала выход и готова была договориться, чтобы найти общее решение.

Например, вместо того чтобы наехать на мужа, который лежит на диване после работы, научилась говорить так: «Солнышко, я понимаю, что ты устал на работе и не хочешь ничего делать по дому. (ты) Я тоже устала на работе и тоже ничего не хочу делать. (я) Давай я приготовлю ужин, а ты помоешь посуду и сделаешь с детьми уроки? Или наоборот. Как тебе лучше? (мы)»

Сначала получалось коряво. Я была слишком прямолинейна и авторитарна (мамин сценарий) и умела только приказы отдавать. Дети и муж, к которым я, неловко выстраивая фразы, подъезжала с «ты-я-мы», смотрели недоверчиво и искали подвоха. Я внутри бесилась, но продолжала. Через время всё стало получаться, и скоро я поняла, что таким методом гораздо проще строить доброжелательные отношения. Было даже весело, когда научилась добавлять в «ты-я-мы» немного юмора.

Техника «ты (твои потребности) – я (мои потребности) – мы (наши потребности) отлично работает.

Надеюсь, что через меня ей обучились и мои дети. Ведь ребёнок всегда берёт от родителя самые выгодные сценарии. Мне, правда, пришлось научиться принимать их подростковую эмоциональную неустойчивость, раздражительность, тревожность и разрешить им честно сообщать о своих чувствах и мыслях. Разрешить, потому что себе я этого не разрешала. И – бессознательно! – им тоже запрещала. Так я о них заботилась.

Вовремя вспомнила, что сама была подростком, что хотела говорить о том, что чувствую, но боялась сделать это как-то не так или получить не такую реакцию, как ждала. Ведь я уже только во взрослом возрасте поняла, что не паршивый характер, а гормональные перепады лишают подростков опоры. Что они не всегда могут управлять собой во время вспышек озлобленности или раздражения именно по физиологическим причинам.

Я училась принимать любые их чувства и зеркалила в ответном «я-сообщении». Перестала быть идеальной мамой, которая выдерживает всё, а потом взрывается на ровном месте, потому что пружина слишком долго была сжата. Говорила им о своих чувствах сразу. Не обвиняя в том, что чувствую. Это мои чувства. Моя реакция на происходящее вокруг.

Это всё было совсем не так, как у нас с мамой. Мне нужно было научиться этому, чтобы легче отрезать детей от себя, когда придёт время. Я готовила их к разным поворотам судьбы. Позаботилась, чтобы они находили опору в себе, если что-то идёт не так. Сейчас им обоим уже за 24, и я вижу, что у меня получилось.

Хотя, отработать эту технику с мамой оказалось в разы сложнее. Слишком сильной была моя привычка то подчиняться, то бузить. И мамина привычка управлять всем единолично.

Челлендж 5П. Понять

В челлендже, который я начала в мае 2021 года, когда привезла маму после инсульта к себе, у меня была одна задача – сепарироваться. Для этого я поставила себе задачу подняться по-быстренькому по пяти ступенькам: понять, познать, принять, простить, полюбить её проявления и продержаться одну неделю на пятой ступени тотальной любви и принятия. Это было наивно, конечно, но я хотела, чтобы мы с ней научились любить друг друга без ожиданий и претензий. Не как мама и дочка, а как две полноценных зрелых личности.

Много времени я потратила на то, чтобы сепарироваться в индивидуальных сессиях, практиках, терапевтических группах и вот – контрольная проверка. Ревизия. Сверка по всем отделам. Чтобы достойно её пройти и выдержать, легче было в это поиграть. Меньше напряжения.

Когда я забирала её с той квартиры, где она жила до больницы, во мне поднималась буря эмоций. Нам нужно было забрать все её вещи и перевезти их из Москвы в Крым. Я понимала, что туда она больше не вернётся и работать больше не будет. Мы собирали её чемоданы и коробки, и тут я увидела свою маму новыми глазами. Я такой её не знала и не могла понять, как и когда с ней всё это произошло.

Мы перебирали её носильные вещи. Когда я предлагала выбросить то, что уже не имеет вида, изношено, она говорила твёрдое «Нет». Мне приходилось приводить кучу аргументов, наиглавнейший из которых был один – мы не сможем вывезти всё. Это слишком много для моих рук и для поезда.

В очередной мой подход к мешку «на выброс» она произнесла фразу: «Тебе лишь бы выбросить. Тебя, вообще, не волнует, чего я хочу. Была б твоя воля, ты бы и меня выбросила». И тут меня порвало. Я понимала, что делаю всё возможное, чтобы ей помочь, позаботиться о ней, забрать к себе, но она сейчас живёт в своей ирреальности, где красной нитью пульсирует убеждение: «Я никому не нужна. Мои проблемы и чувства никого не волнуют. Надо драться за всё, что моё».

Я так ясно это увидела, как будто мне показали кино.

Тут же горячей волной окатило осознание, что я и сама живу в этой ирреальности. Часто не замечаю искренней заботы мужа и детей, не говорю им, что чувствую, когда мне больно или тяжело и включаю режим выживания.

Когда становится мучительно больно за бесцельно прожитые годы, лучший выход – хвататься за что-то осязаемое, материальное. Шопинг, трудоголизм, накопительство. Перенести вектор внимания, чтобы убедить себя, что всё, что чувствуешь и переживаешь в этот момент, не так важно. В первую очередь, не важно для себя. Так проще проживать боль. Я подхватила эту программу в детстве, как единственно рабочую. От мамы. А она – от бабушки. И в моих детях это всё тоже уже проявлено.

Я чётко увидела эту программу выживания моего рода, которые мама мне сейчас демонстрировала. Выживание любой ценой (через хитрость, манипуляции, сценарий жертвы, тотальный контроль, стяжательство) – это рабочий способ пережить сложный период. Его не выкорчевать просто так. А я хотела.

Ведь я и сама часто говорила мужу и детям: «Я тут никому не нужна. Никого не волнует, что я чувствую». Сама истерила, когда дети что-то разбивали или ломали. Когда не хватало денег до зарплаты и приходилось есть голые макароны. Всё это – отголоски программы выживания. Я ей подчинялась и сопротивлялась одновременно. Не хотела, чтобы это стало для нас нормальным. Боялась, что мы никогда не выберемся из этого.

Я хотела управлять своими чувствами и своей жизнью и не умела.

Тогда, в Москве, когда мы перебирали вещи, мне стало настолько страшно не смочь никогда, что я сказала маме очень громко: «Ты мне, пожалуйста, такого никогда больше не говори. Как ты можешь так? Откуда ты взяла, что мне на тебя наплевать? Если ты когда-нибудь ещё скажешь мне, что ты мне не нужна, то я перестану с тобой общаться». И вышла из квартиры. Подышать.

В том моменте и в том состоянии меня не хватило на «ты-я-мы». Эту целительную фразу я смогла сформулировать только через месяц, когда мама уже немного пришла в себя. Она опять стояла в дверях нашей квартиры со всеми своими сумками. Я спросила: «Ты точно решила? Может, всё-таки останешься?» А хотела сказать: «Я понимаю, что тебе тяжело и кажется, что ты в нашем доме никому не нужна. Мне тоже тяжело. И я тоже чувствую, что никому не нужна. Давай мы с тобой договоримся, что с этого дня мы станем нужны самим себе. Ведь мы рождены по великому божьему замыслу и не имеем права жить свою жизнь так, чтобы Богу было от этого горько. Я предлагаю нам обеим жить так, чтобы Бог восхищался тем, какое великое мудрое чудо он сотворил. Давай друг другу помогать в этом? Как тебе? Не уезжай».

Мама промолчала и уехала.

Я не нашла в себе сил произнести спасительную фразу вслух.

Глава 2. Сепарация мозга

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.