Три мушкетёра и один Д'Aрчик

– Мы чуть не умерли. Опять.

– Привыкай, – буркнул Атос. – В Париже чуть не умирать – это обычное дело.

– Особенно если ты мушкетёр, – добавил Порос.

– Или просто дурак, который лезет не в своё дело, – закончил Арамчик.

Они шли по улице, и вдруг Атос остановился:

– Слушайте, а ведь кардинал прав. Мы действительно постоянно лезем в драки.

– И что? – пожал плечами Порос. – Мы мушкетёры. Это наша работа.

– Нет, наша работа – защищать короля. А мы дерёмся с гвардейцами просто потому, что нам скучно.

– Ты это к чему, Атос? – прищурился Арамчик.

– К тому, что нам надо найти что-то более… значительное. Какое-то дело. Приключение. Не просто уличные потасовки, а что-то настоящее.

– Например? – спросил Д'Арчик.

Атос задумался:

– Не знаю. Но что-то мне подсказывает, что скоро оно само нас найдёт.

И он оказался прав. Хотя они узнают об этом только через несколько дней.

А пока что вечером они действительно отметили победу над гвардейцами в таверне "Пьяный кардинал". Пили, ели, пели песни. К ним присоединились другие мушкетёры – человек двадцать. Боншан, хозяин таверны, уже не пытался их выгнать – он просто записывал долги в толстую книгу и тихо плакал.

Где-то около полуночи Порос забрался на стол и начал читать собственное стихотворение под названием "Ода колбасе". Арамчик пытался его перекричать своим стихом "Страсть и меч". Атос молча пил, глядя в никуда. А Д'Арчик сидел и думал, что жизнь мушкетёра – это весело, опасно и абсолютно безумно.

Но ему нравилось.

– Эй, Д'Арчик! – крикнул Порос с высоты стола. – Ты теперь один из нас! Один за всех!

– И все за одного! – подхватили мушкетёры.

– И все за кабак! – заржал кто-то.

Д'Арчик поднял кружку:

– За кабак!

И выпил до дна.

Наутро он, конечно, пожалел. Наутро он проснулся в луже собственной блевотины, с головой, которая раскалывалась так, будто в ней жила семья дятлов. Но это было потом.

А сейчас он был счастлив.

Следующие несколько дней прошли относительно спокойно. Д'Арчик привыкал к службе – она оказалась намного скучнее, чем он представлял. Большую часть времени мушкетёры просто стояли на посту у королевского дворца, страдая от жары (или холода, в зависимости от погоды), или патрулировали улицы, разгоняя драки и ловя воров.

Атос учил его фехтованию. Каждое утро они вставали на рассвете (что было пыткой, учитывая ночные попойки) и тренировались во дворе дома мадам Бонасьё. Атос был строгим учителем – он не жалел Д'Арчика, бил по рукам, когда тот держал шпагу неправильно, пинал ему под колени, когда стойка была кривая.

– Ты держишь шпагу как вилку! – орал Атос. – Шпага – это продолжение твоей руки! Твоего тела! Твоей души, чёрт побери!

– У меня нет души по утрам! – огрызался Д'Арчик.

– Тогда найди её! Или я тебе её вышибу!

Порос учил его, как выживать на улицах Парижа с пустым карманом. Это был целый курс: где можно украсть еду незаметно, в каких тавернах кормят в долг, как выклянчить монетку у богатых дам, какие дома лучше обходить стороной, потому что там живут опасные люди.

– Смотри, Д'Арчик, – говорил Порос, ведя его по рынку, – вон та торговка рыбой – у неё плохое зрение. Если отвлечь её разговором, можно стянуть селёдку. А вон тот пекарь – добряк, но жадный. Ему надо давить на жалость, рассказывать про голодную семью.

– Но у меня нет семьи.

– Выдумай! Это же Париж! Тут все врут!

Арамчик учил его… честно говоря, Д'Арчик до сих пор не понял, чему именно. Арамчик то декламировал стихи, то рассказывал о "высоких материях", то пытался научить Д'Арчика "чувствовать поэзию окружающего мира".

– Д'Арчик, посмотри на этот закат! – восклицал Арамчик, указывая на небо. – Видишь? Кровавый диск солнца опускается в чрево ночи! Это же метафора нашей жизни!

– Это просто закат, Арамчик.

– Ты ничего не понимаешь в романтике.

– Зато я понимаю, что нам пора на службу, а мы опаздываем.

– Служба – это оковы! Долг – это тюрьма! Мы должны быть свободны, как птицы!

– Арамчик, де Тревиль вчера сказал, что если мы ещё раз опоздаем, он нас кастрирует.

– …Пойдём, пожалуй.

Так прошла неделя. Д'Арчик начал чувствовать себя своим. Другие мушкетёры приняли его – сначала с недоверием, потом с усмешками, а к концу недели уже похлопывали по плечу и угощали вином.

Он познакомился со многими: был Биссак – огромный детина, который мог голыми руками согнуть подкову; был Кайюзак – маленький, юркий, вечно шутил; был Пасек – меланхоличный тип, писавший философские трактаты между дежурствами; был Брисемон – бывший монах, ушедший в мушкетёры после того, как соблазнил настоятельницу монастыря (по крайней мере, он так утверждал).

Все они были разные. Но всех объединяло одно – они были мушкетёрами. Служили королю. Дрались с врагами. Пили до беспамятства. И готовы были умереть друг за друга.

Д'Арчик начал понимать, что такое братство.

А потом случилось то, что изменило всё.

Это произошло в субботу. Д'Арчик стоял на посту у королевского дворца вместе с Атосом и ещё двумя мушкетёрами. Скучное дежурство – ничего не происходило. Атос дремал стоя (талант, которому Д'Арчик мечтал научиться), остальные переговаривались вполголоса.

И вдруг из дворца выбежала девушка.

Молодая, лет двадцати, в простом платье служанки, но красивая – темноволосая, большеглазая, с лицом напуганным до смерти. Она оглядывалась через плечо, явно от кого-то убегая.

За ней выскочили трое мужчин. Не гвардейцы, не солдаты – просто бандиты в штатском. Но вид у них был опасный.

– Стой, девка! – крикнул один.

Девушка бросилась к мушкетёрам:

– Помогите! Прошу! Они хотят меня убить!

Атос мгновенно проснулся. Его рука легла на рукоять шпаги:

– Что здесь происходит?

Бандиты остановились, оценивая ситуацию. Трое против четырёх мушкетёров – им явно не нравились шансы.

– Это не ваше дело, – буркнул главарь. – Девка украла у нашего хозяина ценную вещь. Мы просто хотим забрать её назад.

– Я ничего не крала! – закричала девушка. – Они лгут! Меня послали с поручением от королевы, а они…

– Заткнись! – рявкнул бандит.

– От королевы? – переспросил Атос, и голос его стал ледяным. – Значит, вы преследуете служанку её величества?

– Мы… это… – главарь запнулся, понимая, что влип.

– Убирайтесь, – тихо сказал Атос. – Немедленно. Или вы узнаете, как мушкетёры короля обращаются с мерзавцами, которые беспокоят служанок королевы.

Бандиты переглянулись. Потом, не говоря ни слова, развернулись и ушли. Но Д'Арчик заметил, как главарь оглянулся и бросил на девушку взгляд, полный угрозы. Это ещё не конец, говорил этот взгляд. Мы вернёмся.

Девушка рухнула на колени, рыдая от облегчения:

– Спасибо… спасибо вам… Я думала, они меня убьют…

– Успокойтесь, мадемуазель, – сказал Атос, помогая ей подняться. – Вы в безопасности. Как вас зовут?

– Констанция. Констанция Бонасьё.

Д'Арчик вздрогнул. Бонасьё? Как мадам Бонасьё, их квартирная хозяйка?

– Вы родственница мадам Бонасьё с улицы Красильщиков? – спросил он.

Девушка подняла на него глаза – огромные, карие, полные слёз:

– Да. Это моя свекровь. А вы… вы те самые мушкетёры, что снимают у неё дом и не платят?

– Э-э… – протянул Д'Арчик. – Технически да…

И именно в этот момент, глядя в эти глаза, Д'Арчик понял, что влюбился. Сильно. Безнадёжно. Как полный идиот.

"Вот дерьмо," – подумал он.