Короны Ниаксии. Убить вампира-завоевателя

10

– Что, болят? – спросил Эреккус, взглянув на мои перевязанные ноги.

Атриус сдержал слово. Я еще долго просидела на берегу озера, но, как только вернулась в шатер, он тут же послал туда Эреккуса с мазью. Мазь я накладывала сама. Эреккус вручил мне склянку и отошел. Естественно, он чуял запах моей крови, однако умел владеть собой. Мне это понравилось.

Мазь была насыщена магией и быстро заживляла раны. Но они затянулись не до конца и еще саднили.

Долго лежать мне не пришлось. Уже вечером меня позвали помогать. В лагере снимали шатры. Мой мы сворачивали вместе с Эреккусом. Стоило мне отойти от него на несколько шагов и оказаться вблизи солдат, он резко меня окликал.

– Будь у меня на глазах, – потребовал он. – Атриус мне голову оторвет, если кто-то из них дотронется до тебя.

– Теперь понятно, почему ты так оберегаешь мою жизнь, – усмехнулась я. – Если я помру, тебя отымеют по полной.

Эреккус явно не ожидал услышать от меня таких словечек. Он вскинул брови и покачал головой.

– Удивлен? Думаешь, если я служу богине, то не умею ругаться?

– Странно… странно до жути, – пробормотал он себе под нос.

К своему заданию я относилась серьезно, но… серьезная работа не мешала мне и развлекаться при случае. Подкусить кроверожденного вампира – чем не веселье?

Мне нравилось дразнить Эреккуса. Это было проще простого. У Атриуса хватало дел, и потому я находилась под неусыпным надзором охранника, коротая время пикированием с ним.

Он забывал, что я способна чувствовать происходящее у меня за спиной. Почуяв, как он решил облегчить себе работу, я тут же сказала ему об этом. Эреккус недовольно поежился, а я громко засмеялась.

– Злорадствуешь, ведьма, – проворчал он.

– Я думала, у тебя шкура потолще.

Повернувшись, я помогла ему погрузить свернутый шатер в повозку. Лошади беспокойно переминались и храпели. Я чувствовала смятение, которое почти не оставляло бедных животных. Интересно, этих лошадей вампиры привезли из Обитр или украли у местных жителей? Если украли, тогда понятно, что лошади побаивались своих новых вампирских хозяев.

– А шкура у меня очень толстая, – обиженно заметил Эреккус. – Я воевал с призраками Слэды. Знаешь, кто они такие?

Я покачала головой, изумленная его серьезностью.

– Эти призраки – порождения смерти, – сказал он, прислоняясь к повозке. – Это души вампиров, измученные и истерзанные до такой степени, что от них остались лишь оболочки боли и гнева. И было их целая тысяча.

Я хмыкнула и захлопнула дверцу крытой повозки. Атриуса я почуяла раньше, чем увидела. Я всегда чувствовала его по трепетанию нитей, постоянно протянутых к нему. После его выплеска у костра он не приходил и не заговаривал со мной, вплотную занимаясь делами лагеря. Я издали следила, как он помогает солдатам сворачивать шатры.

Надо отдать ему должное: работать он умел и делал все наравне с солдатами, от заката до рассвета. Он ничего не ел и не отдыхал, а лишь трудился без устали.

Естественно, от такой работы ему было жарко, и он постепенно снимал с себя одежду. Сначала мундир, затем пояс, рубашку и даже сапоги. И теперь он, голый до пояса, месил босыми ногами грязь. Всклокоченные волосы выбивались из кожаного обруча, косо сидящего на лбу.

– А кто вел тебя на эту великую героическую битву с призраками? – спросила я Эреккуса. – Атриус?

Мной двигало любопытство и не более того. Я никак не ожидала, что мой вопрос так подействует на Эреккуса. Но его сущность мгновенно изменилась. Оставив работу, я повернулась к нему.

Эреккус стоял ко мне спиной и перевязывал очередной шатер. Однако я знала: его руки перестали двигаться.

Я осторожно коснулась его сущности. Сожаление. Чувство вины. Печаль. И сильнее всего… стыд. Глубокий, всепоглощающий стыд. Все его чувства напоминали повязку на старой ране, которая так до конца и не зажила.

– Да, – коротко бросил он.

Отвечать подробнее он не собирался.

– Атриус – хороший полководец? – тем же непринужденным тоном спросила я.

Неловкость Эреккуса почти полностью растаяла.

– Великий полководец. Нам очень повезло, что у нас есть такой военачальник. Считается, что солдат ради командира должен лезть и в огонь и в воду. Но не у каждого солдата есть командир, который ради него сделает то же самое. Особенно у наших.

Это маленькое добавление меня заинтересовало.

– Особенно у ваших?

Эреккус снова умолк и стал с усердием увязывать сложенный шатер.

Я чуть ли не в первый день поняла, что Эреккус весьма болтлив. Мне это было очень на руку, поскольку Атриус разговорчивостью не отличался.

– Вы ж о нас мало знаете, – наконец заговорил Эреккус. – Так я тебе скажу: Дом Крови в Обитрах… в общем, нас не жалуют.

Это я как раз знала даже при своих скудных познаниях о населении Обитр. Дом Крови считался проклятым, и королевства Тени и Ночи взирали на него свысока.

Чтобы не вызывать подозрения Эреккуса, я притворилась незнающей и с искренним удивлением спросила:

– Что, правда? А почему?

– Долгая эта история и невеселая, – взмахнул рукой Эреккус. – Старая, скучная история, нагоняющая тоску. Разгневанные богини, титулованные короли, проклятия, дышащие местью. Одним словом, трагедия.

– Мне такая история не кажется скучной.

– Потому что ты не живешь в нашем Доме Крови. Говорю тебе, скучная история.

Я решила расспросить его подробнее, но не сейчас, а когда хорошенько выпьет. Пьяный Эреккус должен быть еще болтливее трезвого.

Я вновь переключила внимание на Атриуса, который нагружал одну из многочисленных повозок. Без одежды он показался мне даже более рослым. Он был прекрасно сложен. Атриус поднимал очередной ящик, морщился от натуги, затем выпрямлялся и ставил ящик на повозку. Я любовалась игрой мышц на его спине и плечах.

Но если он привык тяжело работать наравне со всеми и делал это часто, нечего удивляться его мускулистому телу.

– Вот уж не думал, что девы с повязками на глазах не потеряли плотского интереса к мужчинам, – сказал Эреккус. – Это удивляет, как и прочие твои штучки. Хотя, если бы ты так пялилась на меня, мои ощущения были бы другими.

– Нет у меня никакого плотского интереса, – с излишней поспешностью возразила я и снова повернулась к нашей повозке.

– Да ты не стыдись, сестра.

– Не называй меня так, – буркнула я. – Я уже не сестра.

Эреккус захохотал.

– Значит, больше никакого обета целомудрия? Приятно слышать.

– Кстати, у меня никогда не было плотского интереса.

Сама не знаю, зачем я это сказала. Я не обязана кому-то что-то доказывать.

Эреккус поднял руки:

– Говорю тебе, этого не надо стыдиться. Хотя меня мужчины и не интересуют, но соглашусь с тобой: выглядит он здорово. Ты не первая и уж точно не последняя. Только счастье выпадает немногим.

Я позволила Эреккусу подхватить меня и усадить в повозку. Одежда на мне была пыльной.

Смахнув пыль с рук, Эреккус криво улыбнулся:

– Но может, с тобой будет по-другому. Ты в его вкусе.

– В его вкусе?

Эреккус наклонился ко мне и заговорщически усмехнулся.

– Красивая. Таинственная. Опасная, – сказал он, загибая пальцы. – Не удивлюсь, если он вляпается.

11

Свою лошадь Атриус определенно привез из Обитр. От нее исходила какая-то сверхъестественная сила. Это был крупный, мускулистый тяжеловоз, светло-серой масти, с темными пятнистыми ногами, испещренными розовыми шрамами. Такое удивительное животное я видела впервые. Восседавший на ней Атриус возвышался над всеми, кто ехал рядом. В отличие от большинства местных лошадей, которые не могли привыкнуть к новым вампирским хозяевам и которых приходилось постоянно успокаивать, эта обладала каменной невозмутимостью. В пути Атриус постоянно поглаживал ей гриву. Взор его был устремлен к горизонту. Казалось, он заглядывает в запредельные дали прошлого или будущего.

Поглаживание гривы. Вроде бы мелочь, но эта мелочь постоянно привлекала мое внимание и вызывала… недоумение. Большинство гленских воинов сочли бы это непростительной слабостью. Себе они не позволяли ничего подобного. Атриус не стеснялся показывать свою привязанность к лошади. У меня это не укладывалось в голове. Не он ли вторгся в наш дом, словно злобный голодный волк, готовый растерзать Глею?

Ехали мы долго. Атриус скакал впереди армии. Мы с Эреккусом ненамного отставали от него, хотя наша повозка катилась в стороне от солдат. Наверняка таков был приказ Атриуса, всегда думавшего о моей безопасности. По той же причине Эреккус неотлучно находился при мне. Он усердно забавлял меня разговорами, болтая обо всем на свете, а это очень быстро надоедало. И потом, длительное присутствие среди толпы всегда утомительно для арахессы. Напряжение, поначалу незаметное, после нескольких дней пути сделалось очень ощутимым. У меня постоянно ломило затылок, ныл мозг. Боль была острой.

Ощущение не из приятных, но я была обязана с ним справиться. Возможно, мое задание растянется на месяцы и даже на годы. Все зависело от распоряжений Зрящей матери и ожиданий, какие она возлагала на меня.

Я постоянно помнила об Арахессии. Получая задания, мы действовали самостоятельно и независимо друг от друга, но, учитывая громадную важность моего поручения, я чувствовала необходимость связаться со Зрящей матерью и сообщить о своих наблюдениях.

Однако шансов найти укромное местечко и пообщаться с ней никак не выпадало. В первый день пути я думала, что с восходом солнца вампиры укроются в шатрах и у меня появится такая возможность, но мы даже не стали разбивать лагерь. Поставили временные укрытия от солнца, куда и набились солдаты. Эреккус постоянно находился рядом, и отлучаться было рискованно. Особенно если учесть, что он почти не нуждался во сне.

После недельного странствия мы достигли широкой равнины, поросшей травой. Здесь было легко держать оборону, а простор позволял заранее увидеть приближение врагов. Думаю, Атриус сознавал, что столь долгий, почти безостановочный поход измотал солдат, они нуждались в отдыхе. Он приказал разбить лагерь; не такой обширный, как прежний, куда меня притащил Эреккус, но шатры ставились по всем правилам.

У меня появилась возможность уединиться, не привлекая внимания.

Мой шатер снова поставили на границе лагеря, вдалеке от солдатских. Правда, рядом с моим Эреккус воздвиг свой. Но когда он закончил возиться с установкой обоих шатров, его потянуло пообщаться с соотечественниками. Видно, устал от меня в той же мере, что и я от него. Удивительно, с какой прытью он отправился вглубь лагеря.

Я немного постояла у входа в шатер, наблюдая за происходящим. Посередине бивуака развели огромный костер. Вокруг кучками собрались воины. Они выпивали и разговаривали. Я чувствовала их усталость и в то же время – необычное оживление. Вечером в лагерь притащили несколько еще живых оленей, но они уже дергались в судорогах. Вампиры пили их кровь прямо из жил или наполняли кружки, которые поднимали, произнося пьяные тосты. Ветер поменял направление. Мне стало зябко. Я вздрогнула и уловила проблески ауры оленей. Я ожидала, что они полны страха. Страх действительно был, но размытый и приглушенный, покрытый густым слоем восторженной покорности.

Вампирский яд. Наверное, для оленей это было благом.

Но вечер чем-то отличался от прочих. Я ощущала… празднество. Может, сегодня был канун какого-то обитранского праздника? Может, в эту ночь принято поклоняться Ниаксии? Будь рядом Эреккус, я бы спросила у него, но я не сожалела о его отсутствии.

Наоборот, собиралась сполна воспользоваться появившейся свободой.

Я обошла вокруг лагеря, подмечая расположение шатров и караульных постов. Удаляться на большое расстояние рискну не раньше утра, когда взойдет солнце, но освоиться с окрестностями не помешает.

Мои круги становились все шире. Костер делался все меньше. Я находилась на самой дальней границе лагеря. А ведь вампиры еще не разошлись по шатрам, и я сознавала, что искушаю судьбу.

Я застыла, осматривая горизонт.

Неподалеку происходило что-то странное. Я это чувствовала. Ощущение было почти знакомым, но искаженным. Как будто какая-то каменная глыба превратилась в расплавленную сталь, что делало ее острее и опаснее.

Любопытство – эта несносная черта моего характера – одержало верх.

Держась в тени скал, я стала медленно приближаться к тому месту.

Атриус.

Он стоял на коленях, держа голову оленя и приникнув к его горлу. Рубашка и мундир валялись рядом. Голое туловище было забрызгано кровью.

Олень отличался внушительными размерами. Такие крупные животные в Глее попадались редко. Руки Атриуса едва обхватывали оленью голову. Напрягшиеся мышцы выдавали, каких усилий ему это стоило. Оленья кровь, пачкая белую шкуру животного, капала на песок.

Я не смела шевельнуться.

Мне доводилось часто наблюдать за хищниками, терзавшими свои жертвы. Совсем недавно я видела солдат Атриуса, делавших то же самое возле костра, но эта сцена… она чем-то отличалась. Зрелище было жутким и чужеродным и в то же время глубоко естественным. Оно меня отталкивало, завораживало и…

И слегка пугало.

Наверное, «пугало» – не то слово, поскольку волосы у меня на затылке встали дыбом, а спину стала бить мелкая дрожь. Что-то изменилось в моем восприятии этого вампира. Я чувствовала несоответствие между прежними мыслями о нем и тем, что наблюдала сейчас.

Глаза Атриуса были открыты и смотрели прямо на меня. На мгновение мы оба застыли, ошеломленные внезапной встречей. Затем он быстро и с каким-то непостижимым изяществом встал. Олень продолжал биться в судорогах у его ног.

Кровь текла по подбородку Атриуса, покрывая грудь. Лунный свет придавал его коже холодный бледный оттенок, отчего оленья кровь казалась почти черной.

– Что ты здесь делаешь?

Вопрос, как всегда, был задан спокойным тоном, но я уловила гнев, пылающий где-то в глубине его сущности, который он быстро подавил.

– Гуляю, – ответила я.

Атриус тыльной стороной ладони вытер рот, а получилось – еще больше размазал кровь по лицу.

– Возвращайся к себе в шатер, – сказал он.

– Почему? У вас ведь сегодня какое-то празднество? – спросила я и кивком указала на оленя. – Ты тоже пировал?

– Потому тебе и нельзя высовывать нос из шатра.

Атриус сощурился. Видимо, догадался о причине моего появления здесь.

– Эреккус отпустил тебя одну? – спросил он.

Теперь Эреккусу влетит.

Я шагнула к Атриусу, но он вдруг попятился и чуть не споткнулся о камни. Казалось, ему не терпелось скрыться от меня.

Я остановилась.

Он быстро взял себя в руки. Настолько быстро, что другие вряд ли заметили бы, но я успела заметить… страх. Не передо мной. Причина была иной.

Я пристально следила за ним, осторожно дотрагиваясь до его сущности, которую он так тщательно оберегал. Его грудь тяжело вздымалась. Он морщил нос.

Признаки голода. Он был голоден.

– Возвращайся к себе в шатер, – повторил Атриус. – И оставайся там до утра.

– А все-таки что у вас происходит. Это… праздник? Вы совершаете какой-то ритуал?

– Ритуал, – почти со смехом ответил он. – Но не такой, как у вас.

– Тогда что это?

– Праздник Дома Крови в честь рождения нашего королевства. Его отмечают раз в пять лет, на растущей луне, перед самым днем весеннего равноденствия.

– Раз в пять лет, – повторила я. – Должно быть, для вас это особые даты… А может, и нет, учитывая вашу продолжительность жизни.

– Это особая дата, – раздраженно бросил он. – И они…

Атриус посмотрел на лагерь, где вокруг костра теснились воины. Взгляд был непроницаемый, дернулся кадык. Завоеватель повернулся ко мне, опять вытер рот и, похоже, только сейчас сообразил, какой у него вид. Полуголый, перепачканный в оленьей крови.

– Возвращайся к себе в шатер, – в третий раз произнес он. – Это приказ.

Приказ, отданный мне столь непринужденно-властным тоном? Его слова ненароком задели меня, отчетливо напомнив, когда я слышала их в последний раз. Было это в ту ночь, когда я намеревалась убить вампира, который сейчас стоял передо мной.

Я склонила голову, чтобы скрыть сарказм на лице, и мне это почти удалось.

– Слушаюсь, командир. Не смею мешать твоему… – кивком подбородка я указала на оленью тушу, – …пиршеству.

Я повернулась и пошла. Он смотрел мне вслед. Прядильщица милосердная, как же он умел неподвижно замирать. Не только телом, но и всем существом. Своей глубинной сутью. Впрочем, это спокойствие было внешним. А внутри бился зверь, рвущийся наружу. Но Атриус крепко держал этого зверя. Углубиться в его внутреннюю темноту я не решалась.

– Осторожнее с любопытством, прорицательница, – крикнул он вслед. – Это опасно.

Я остановилась, обернулась и улыбнулась ему.

И уловила намек. Легкий, будто струйка дыма на фоне непроницаемой бархатной черноты его сущности.

Проблеск интереса.

Осторожнее, командир.

– Так и есть, – сказала я и с улыбкой пошла дальше.

Я подчинилась приказу Атриуса, хотя его слова меня немного рассердили. Но мне хотелось остаться в живых, а потому его совет держаться подальше от орды пьяных вампиров, разгоряченных безумным празднеством, казался вполне мудрым.

Однако я позволила себе ненадолго отклониться в сторону.

Теперь, когда я попалась Атриусу на глаза, времени у меня будет немного. Он наверняка заставит Эреккуса зорко стеречь меня весь день, а потому действовать надо быстро. Еще когда мы останавливались на привал, я заприметила невдалеке маленький пруд. Пожалуй, даже не пруд, а застоявшуюся воду, что осталась после недавних обильных дождей. Но других водоемов поблизости не было. Если бы понадобилось, я могла бы связаться с Арахессией и через камень, однако стихия камня куда менее податлива, чем вода. В отличие от многих сестер, я плохо владела общением через камень. Крепость была выстроена на узле пересечения нескольких мощных средоточий нитей, пронизывающих Глею и соединявших главные природные стихии. И пока существовали эти нити, мы могли общаться с крепостью из любого уголка страны.

Быстро достигнув пруда, я опустилась на колени. Подол платья сразу намок. Я торопливо начертила на песке знаки и погрузила ладони в мутную воду.

Нагнулась над водой. Потом еще ниже.

И еще…

Я почувствовала нити. Сквозь воду я ощущала, как они расходятся во все стороны. Найти ту, что тянулась к крепости, не составляло труда. Такая нить всегда находилась поблизости и была теплее, словно ее пульсации были выше.

Я потянулась к этой нити и потянула…

Прошла секунда, другая. Я ждала. Я ощущала крепость, но это еще ничего не значило. Возможно, сестрам сейчас было не до меня. Я подавила сильное желание выругаться. Секунды превратились в минуту. Неизвестно, когда мне представится возможность связаться с крепостью снова.

Наконец я облегченно вздохнула. Передо мной возникло лицо Зрящей матери, словно появившись на поверхности воды.

– Здравствуй, Силина, – произнесла она. – Расскажи, как твои успехи.

Зрящая мать была доброй и отзывчивой, но, когда она выслушивала наши донесения с заданий, все, не имеющее отношение к делу, отметалось. Она держалась сурово и сдержанно. Меня это устраивало.

– Я сумела проникнуть в армию завоевателя, – сказала я, – и заняла место прежней прорицательницы.

Для Зрящей матери было важным то, что я выполнила первую часть задания. Каким образом, значения не имело. Пожелай она услышать подробности, сама задала бы вопрос.

– Было непросто сломить его недоверие, – продолжила я. – Он знает о существовании нашего ордена и сразу понял, кто перед ним. Я сказала, что сбежала из Арахессии. Он предложил мне защиту от арахесс в обмен на мою верность ему на протяжении войны.

Зрящая мать молчала. На таком расстоянии было трудно оценить ее сущность, однако я уловила нечто странное. Молчание имеет разные оттенки, и постичь смысл конкретно этого я при всем желании не могла.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Все это мудрые шаги… пока он тебе верит.

– Он мне верит.

– Постарайся, чтобы так и оставалось.

– Да, Зрящая мать. Он уже однажды заставил меня сделать прорицание. Его следующая цель – захват Алги, и мое хождение по нитям должно было помочь выработать стратегию наступления.

– И оно помогло?

Я помолчала, обдумывая, как лучше всего ответить на этот вопрос.

– Да и нет. Само хождение было плодотворным. Но полученные сведения я немного исказила.

И вновь молчание, которое мне не удавалось распознать.

– Почему ты это сделала, дитя мое? – спросила Зрящая мать, и ее вопрос меня ошеломил.

«Почему?»

– Потому что… не могла же я ему и в самом деле помочь захватить Алгу, – сказала я.

– Местная армия никуда не годится. Она слаба, а сознание солдат вечно затуманено дурманом. Этот вампир вполне может захватить город.

Сказано было пренебрежительным тоном. Казалось, Зрящая мать жертвует не городом, а несколькими шариками на игральной доске.

Я не находила слов. Точнее… я знала, что сказать. Просто эти слова я не считала возможным говорить Зрящей матери.

– Силина, ты что молчишь?

– Я… – Я встрепенулась, тщательно обдумывая каждое слово ответа. – Зрящая мать, если позволить ему завоевать Алгу, будут человеческие жертвы.

– Ты знаешь, кем управляется Алга. Население там и шагу ступить не может без пагубного зелья. Не нам судить о моральной стороне какого-то одного действия. Мы ведем более крупную игру.

«Лицемерка».

Это слово мелькнуло в мозгу раньше, чем я успела его поймать. Прежде у меня и в мыслях не было назвать так кого-то из арахесс, а тем более Зрящую мать. Сначала она обрекла город-государство на гибель, наказывая Алгу за преступления правителя и безволие населения, и следом заявила, что не нам судить о моральной стороне завоевания.