Код Гериона: Осиротевшая Земля

Редактор Александр Демихов

Иллюстратор Роман Бочаров

Дизайнер обложки Lana Cardi

© Людмила Брус, 2023

© Роман Бочаров, иллюстрации, 2023

© Lana Cardi, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-4493-8069-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бортинженер

Рэнди де ла Серна, 28—29 мая 2179

Лет сто назад, после того, как вокруг Антарктиды исчезло холодное циркумполярное течение, cнег в Мак-Мёрдо стал редкостью. Но сегодня колючая метель неистовствовала над городом, словно стремясь отыграться за все предыдущие годы спокойствия. Рыбачьи лодки, вытащенные на берег и укутанные брезентом, превратились в белые курганы, вытянувшиеся цепью вдоль берега, день ото дня эти курганы становились выше. Домовладельцы с трудом успевали чистить крыши, встречая каждое утро отборной руганью. Чёрная морская вода на морозе словно кипела, билась о вулканический берег и с рокотом волокла за собой гальку. В такие дни на дороге нечего делать ни каравану, ни, тем более, одинокому путнику: cлишком мало обитаемых мест для ночлега.

– Но откуда оно появляется, электричество? – спросил Рэнди, двигая табуретку поближе к печи, у которой, в скрипучем плетёном кресле-качалке, сидел в ожидании ужина гость. Его привел приёмный отец Рэнди – доктор Илья Осокин, прежде чем вновь уйти на работу. Это был немолодой человек по фамилии Рахманов – сухощавый, прямой, как струна, в чем схож с большинством местных, но не загорелый, как они, а бледный, словно долгое время сидел взаперти. Все зубы у мужчины были на месте, чем в Антарктиде в последние десятилетия могла похвастать только молодёжь. Кожа плотно обтягивала кости лица, но на лбу, возле носа и около глаз темнели глубокие острые морщины, напоминавшие трещины в камне. Голубые глаза под густыми серебряными бровями своим оттенком напоминали лёд, но улыбка была по-детски тёплой и жизнерадостной.

Рахманов

Рэнди не мог не заметить, с каким почтением к Рахманову относился отец и с каким незнакомым мальчику восторгом обычно хмурый доктор усадил гостя у огня. В доме Осокина принимали путников и раньше, но такой необычный появился впервые: рост, можно сказать, великанский. Да и комбинезон, который он носил, был непохож на те, в каких ходили антарктические жители – темно-серый, с едва заметным блеском, состоящий из плотно пригнанных чешуек, словно кожа ящерицы или рыбы. На взгляд незнакомый материал казался твёрдым, но двигался Рахманов в нём очень легко.

– Электричество – это движение мельчайших, отрицательно заряженных частиц вещества – электронов, которые передают энергию с одного конца проводника на другой. Эта энергия дает тепло и свет, вращает колёса и делает другую полезную работу, а со стороны кажется, что всё происходит само собой, – с расстановкой объяснил мужчина.

– Мельчайшие частицы, говорите? – недоверчиво переспросил Рэнди, задумчиво вертя в руках алюминиевую ложку.

– И не пытайся: их глазами не разглядеть. И под увеличительным стеклом тоже. – усмехнулся Рахманов.

– Но здесь они есть? – с надеждой вопросил парнишка.

– В нас они тоже есть, как и во всём, что из атомов состоит.

– Ну, ладно… А что заставляет их двигаться?

– Сила ветра, движение воды, солнечный жар. Или энергия атома – но ты пока не знаешь, что такое атом.

Рахманов вздохнул и рассеянно постучал по подлокотнику кресла длинными узловатыми пальцами, словно что-то вспоминая.

– Рэнди! – сказала с укоризной мать мальчика – Альда де ла Серна, убирая в полумраке кухни со стола то, что осталось от ужина – жареные ракушки, тонко нарезанную редьку, хлеб из водорослей и лук. – Василий устал. Нехорошо быть таким навязчивым.

– Что вы! – рассмеялся гость. – Однажды эти вещи вернутся в нашу жизнь, а парень, к тому же, сын доктора. Ему положено знать много.

– Илья учит старшего, Арсения, – покачала головой Альда. – Рэнди пойдет работать в кузницу, когда подрастёт…

Восемь лет назад отец и сын Осокины приняли Альду и Рэнди в свою семью. Беременной Альде пришлось бежать из города Порт-Амундсен в тот день, когда захватившие там власть фанатики повесили её мужа Эйно за «отрицание бога», и до Мак-Мёрдо она дотащилась из последних сил, когда подошла пора рожать. Оказав ей помощь, доктор узнал, что идти ей с сыном некуда, кроме как к дальним родственникам из Семи Ветров, которых она никогда не знала. Илья предложил Альде остаться у него в обмен на помощь по хозяйству – до того, как мальчику исполнится год. Но ещё раньше срока обученная грамоте и вычислению Альда заменила скончавшегося учителя в местной школе. Поняв, что вместе лучше, чем порознь, Илья и Альда не захотели ничего менять, да и маленький Арсений, рано потерявший родную мать, очень привязался к ней. Осокин-старший относился к Рэнди хорошо, но близкими они не стали, и отцовское внимание доставалось главным образом родному сыну – Арсению. Сам Рэнди, впрочем, не переживал: учиться ему тоже приходилось меньше.

Рахманов полез в серую матерчатую сумку и достал из неё пухлый потрёпанный блокнот и огрызок карандаша – настоящее богатство.

– Сейчас покажу, что такое электрическая цепь. А если снегопады продолжатся еще день-другой, попробуем собрать ветряк. Железный лом у вас же где-то имеется? Аккумуляторы? Медные провода?

– Раньше можно было утащить, сколько можешь унести. Только сейчас плохие люди с пушками Свалку охраняют и следят, чтобы никто ничего оттуда не брал…

– Рэнди! То люди князя! Про них не стоит так говорить! – одёрнула мальчика Альда.

– Но зачем они так сделали? Хлам – он же общий! Был…

– Когда люди не готовы драться за какие-то вещи, – сказал, прокашлявшись, Рахманов, – их забирают те, кто готов. Но подозреваю, что вашей вины в данном случае не было. Просто все они были с пушками, так?..

– Ага, – бросил мальчик с нескрываемым отвращением.

– Значит, у вас теперь Князь. Хорошо, что не император! Откуда вообще в Антарктиде взялся огнестрел? – на сей раз гость обратился к Альде. Только сейчас Рэнди поймал себя на том, что до сих пор не знает, откуда пришел этот странный гость и куда направляется. Да и мать, похоже, знала не многим больше сына.

– Не все наши научные объекты действительно таковыми были, – серьёзно сказала она. – После революции на Марсе общины разных стран стали опасаться друг друга. А у больших компаний, что смогли сюда дотянуться, были свои частные банды, то есть армии…

– И вот, одна такая добралась до нас», – говорили её глаза. Рэнди ухмыльнулся уголком рта: действительно, как еще назвать людей, нагрянувших с пушками в мирный город, живший хоть и бедновато, но вполне самостоятельно, и прибравших к рукам оставшийся уголь, который до Блэкаута именно отсюда, из Мак-Мёрдо, развозили в другие страны.

– Дороги, электростанции – все это нужно было охранять, – продолжила хозяйка. – Так что мирной территорией наша глыба льда была недолго.

– Скажете тоже! Льда у вас куда меньше, чем я раньше думал! – пошутил Рахманов, понимая, что прошелся по самым невеселым сторонам местной жизни, и теперь следует как-нибудь смягчить разговор.

Альда поставила перед путником облезлую эмалированную кружку с травяным чаем. Кофе и вино, которые по-прежнему делали в Южной Америке и переправляли на парусных лодках, прежде служивших для развлечения богатых, не добирались в эти края, оседая на Полуострове, в Семи Ветрах и Рэйлтауне.

– А вы из каких мест? – спросила она с некоторой опаской.

Рахманов помедлил с ответом, затем поднялся со стула и с полминуты что-то шептал Альде на ухо. Рэнди заметил, как брови матери поползли вверх, как замерло ее дыхание, как медленно, преодолевая оцепенение, она покачала головой, и посетовал про себя, что его не посвятили в тайну. Впрочем, он решил, что во что бы то ни стало докопается до правды.

– Как вы тогда пережили Блэкаут? – сдвинув брови, проговорила Альда. – Не достало вас, что ли?

– Возможно, – сказал мужчина уже не шепотом, но все же очень тихо, – у Блэкаута иная природа, чем принято считать.

Альда заозиралась по сторонам – вероятно, думая, куда бы спровадить сына, чтобы поговорить с Рахмановым более основательно, но снегопад и поднявшийся ветер были не лучшей погодой для игры на улице, особенно если сыну взбрёдет в голову потащиться на обледенелый пирс. Рэнди, в свою очередь, сердился, что ему не доверяют секрета; за восемь лет жизни он не выболтал ни одной тайны и очень этим гордился.

– Кстати, – обратился Рахманов к хозяйке, вновь стараясь уменьшить напряжение. – Не из тех ли вы самых де ла Серна, что начали первыми озеленять континент?

– Почти, – настороженно ответила Альда. – Терраформированием занимались мои дедушка и дядя, папа руководил электростанцией. Но вам откуда об этом известно?

– Их разработки помогли нам обустроить собственный дом. Мы в большом долгу перед Антарктидой.

– А электричество можно увидеть? – вернулся к расспросам Рэнди, когда мать удалилась, поручив гостя заботам сына. Когда мальчик чем-то интересовался, то бывал невероятно настырным, а гость, подсказывало чутье, мог знать больше, чем даже его собственные родители.

– Об этом не сегодня. Рассказ будет долгим, а я устал за целый день пути. Давай-ка я лучше покажу тебе электричество наглядно, чтоб ты не думал, что я сказки рассказываю. Принеси своего пушистого друга.

Рэнди снял с печи сонного, вяло протестующего Рыжика.

– Погладь.

Недоумевая, что в этом может быть необычного, Рэнди принялся исполнять просьбу. Из-под ладони мальчика выкатились две едва заметные искорки.

– Видел? Молнии в небе – это те же искры, природа у них одна. А теперь мы всё-таки нарисуем цепь, и я объясню, что и как в ней устроено… Это понадобится, если завтра хочешь иметь электричество в доме…

Рэнди, в свою очередь, тоже было что рассказать гостю – про легендарных снежных собак величиной с яка, про банду Потерянных Детей, страшнее которых – лишь Братство Святого Креста, про странную дружбу дочери рыбака с могучим китом- касаткой… Что здесь было правдой, что выдумкой, уже никто уверен не был.

Доктор Осокин и Арсений, как это иногда случалось, пришли из лазарета ближе к ночи: сложный перелом, из анестезии, как обычно – только спирт. Рэнди расторопно накормил их ужином, после чего был выслан в сарай – греть воду для мытья, при этом с досадой отметил, что это не отцу так сильно захотелось купаться, а без него ведутся какие-то важные разговоры, которых ему как ребёнку слышать не положено. Но разве число лет, проведенных на Земле, делает человека лучше или хуже?..

Наутро снегопад ослаб, и Рэнди тревожась, что гость может слишком быстро уйти, ловил каждое его движение, каждое слово. За завтраком доктор Осокин и Арсений говорили с Рахмановым о прививках. Они рассказали ему, как выращивают в пробирках пенициллиновую плесень и ослабленные культуры болезнетворных микробов. Летом в этих целях им приходилось использовать для поддержания температурного режима лёд с Центрального ледника, и в этом они полностью зависели от торговцев. Зимой была другая проблема – не дать замёрзнуть ценным образцам.

Про микробов и то, как они опасны, Рэнди наслушался от отца немало, но до сих пор не знал, что он с братом эту заразу ещё и выращивает! Заметив перепуганный взгляд мальчишки, Илья поспешил его успокоить, объяснив, что ослабленные возбудители болезней, напротив, защищают людей.

– У вас в больнице термостаты остались? Холодильные установки? Аварийные обогреватели? – поинтересовался Рахманов. – Или на запчасти разобрали?

– Смеетесь? Конечно нет, – буркнул доктор, задумчиво теребя бороду. – Техники немало – одни лазеры чего стоят. Но толку от них меньше, чем от моего холодильника: туда хоть что-то можно складывать.

– С него и начну, если позволите у вас задержаться. Получится это – что-нибудь придумаю и для больницы, – сказал Рахманов.

При слове «задержаться» Рэнди едва не завопил от восторга. Тринадцатилетний Арсений широко раскрыл голубые глаза.

– Вы сейчас о чём? Неужели об электричестве?

– Ага. Поищу на вашей Свалке материалы и попробую собрать ветряк, пока – небольшой.

– О, это вам к Рэнди! По свалкам он спец! – усмехнулся Арсений, никогда не упускавший возможности поддеть младшего брата.

– Удивляюсь, что никто не позаботился об этом раньше – с таким-то богатством под боком, – покачал головой Рахманов.

– Кто-то ведь пробовал ветряк построить, нет? – спросил Арсений у отца.

– Мастер Мацубара пытался, да не вышло у него… – вздохнул доктор Осокин. – То ли элемента нужного не нашел, то ли не знал, как правильно. Схемы, чертежи, инструкции – все вместе с электроникой сгинуло… А книги – сами знаете, какая редкость!

Решение посетить Свалку не на шутку встревожило Альду, тем более, что Рэнди решил во что бы то ни стало сопровождать гостя.

– Вы же не собираетесь идти в обход охраны? – спросила она у старика.

– Конечно, нет. С местной властью мне столкновения нежелательны.

Цепляясь друг за друга, чтобы не упасть под ветром на скользкой улице, старик и мальчик подошли к городским воротам, им хлопнули на руку вырвиглазную розовую печать о выходе. Стражи, как и редкие прохожие, удивлялись, чего это им в такую собачью погоду не сидится у огня. Рэнди пошутил, что пошел на улицу, чтобы сэкономить дома уголь. Впрочем, эта шутка была правдой больше, чем наполовину: зимой его дом никогда не прогревался настолько, чтобы разгуливать по комнате меньше, чем в двух свитерах, да и мылись в это время года не чаще раза в неделю. До сих пор топлива городу хватало – но надолго ли? Этого мальчик не знал.

– Я ещё понимаю – одну электростанцию отключить. Но по всему миру – как? – недоумевал Рэнди, высоко поднимая ноги в вязком снегу.

– Солнце, Рэнди. Оно дарует жизнь, но может и уничтожить, когда сила его слишком велика, – ответил Рахманов. – Раз в несколько столетий оно впадает в ярость, как люди или животные… Волны и потоки заряженных частиц, которые оно выбрасывает в космос, очень мощные.

– Снова эти частицы…

– Да, Рэнди. Они испортили электронную начинку всех приборов, оказавшихся без защиты. И я тебе скажу – в первый же год из-за этого умерло столько же народу, сколько в двух мировых войнах, вместе взятых… Если ты знаешь, что такое мировые войны.

Мальчишка недоверчиво сощурил темно-карие глаза.

– Мы вот без электричества живём – да и ладно…

– Вы в Антарктиде успели привыкнуть к испытаниям, когда ещё так сильно не потеплело. К тому же, вас никогда не было много. Другое дело – мегаполисы, которые росли не только вверх, но и вниз. Люди там жили миллионами, практически друг на друге. Наверху гигантские башни, внизу – города-колодцы, на десятки метров уходящие вниз. Люди, которые там жили, во всем зависели от машин; со временем они перестали работать, учиться и думать, а большую часть времени проводили в искусственных снах. За них все делали роботы, по которым Блэкаут и ударил… Как раньше говорили – где тонко, там и рвётся. Теперь представь, что живёшь на высоте полкилометра и не можешь быстро выйти из здания, потому что лифт больше не ходит. Но спуститься по лестнице ещё реально. А вот подняться с такой же глубины на поверхность, когда к выходам устремились все остальные, когда один прёт по головам других – шансов мало. Особенно, если ты стар, очень мал или болен, а освещения нет…

Рахманов поморщился, словно всё это видел сам (а может, и видел: кое-кто из старшего поколения застал конец Золотого Века в сознательном возрасте). «Трещины» на его лице сделались глубокими, как пропасти.

– В ту пору почти не осталось бумажных книг. Всё хранилось в оцифровке. И там, где не стояла электромагнитная защита – исчезли все учебники, таблицы, формулы, чертежи – все знания о жизни, которые никто не хранил в памяти, понимаешь? Картошку испечь не смогли бы, тем более – посадить.

– Какие-то дурачки… – Рэнди смерил собеседника недоверчивым взглядом. – А вы, значит, все это видели…

– Нет, но тоже повидал немало страшных вещей. А хуже всего было знаешь что? Оказаться одному на необитаемом острове.

– Что тут страшного? Никто под руку не говорит, никто не гонит спать, когда не хочется, – возразил мальчик.

– День или несколько – да. Но недели, месяцы и годы – та ещё пытка. Особенно когда не знаешь, увидишь ли снова людей или сгинешь там ни за что ни про что. – Рахманов вдруг ссутулился и сейчас показался Рэнди дряхлым. – Когда такая беда стряслась со мной, я разговаривал со свиньёй, чтобы совсем не рехнуться.

– А дальше? Лодку смастерили, да?

– Меня забрали. Это были плохие люди, к которым в руки лучше не попадать, но свою роль в моей судьбе они сыграли. Вот почему я б никогда тебе не советовал отчаиваться, если дела идут плохо.

– Эти парни – они пираты, что ли?

– Можно сказать и так, Рэнди. Имя им – «Наутилус». Приплывают в какой-нибудь прибрежный город, где есть ценные металлы, машины в рабочем состоянии, образованные люди, которых сейчас и так кот наплакал, и забирают их с собой. Иногда «Наутилус» покупает все, что ему нужно, и мирно уходит, но если встречают сопротивление – расправляются с восставшими. Самая тяжкая потеря для общин, похожих на твою, это, конечно, люди. Потерять машину не беда, если есть человек, способный ее собрать. Но если исчезнет он, не оставив учеников, остальным одна дорога – в каменный век… Ясное дело, оставаться с подонками я не захотел, хотя и кормили меня досыта, и крыша над головой была, и много чего еще предлагалось. Вот и бежал.

– А сюда они нагрянуть могут?

– Да. Когда решат, что это нужно. А это возможно и через год, и через десять.

– Хоть наш князь и скотина, лучше пойти к нему и обо всем рассказать, – проговорил Рэнди притихшим голосом. – Чем не повод организовать оборону получше!

– Князей, королей и прочей шушеры мне лучше сейчас избегать, – покачал головой Рахманов.

– Вот и Свалка. Раньше люди тащили отсюда все, что нужно в хозяйстве. А потом пришли стрелки князя, протянули колючую проволоку и давай палить во всех, кто пытается пролезть мимо них. Бывало и насмерть.

Рэнди показал рукой на длинную проволочную ограду вокруг территории не меньше квадратного километра, заваленной ржавыми остовами старинных машин и прочим не разлагающимся в природе хламом. В центре её красовалось циклопическое здание, сложенное из местной красноватой породы и похожее на скопление кристаллов; издалека оно выглядело призрачным, наполовину растворенным в плотном снегопаде.

У шлагбаума, служившего воротами на Свалку, скучали арбалетчики в толстой зимней одежде. На головах они носили балаклавы, оставлявшие открытыми только глаза – обе грязно-белого цвета, что делало людей похожими на не менее грязных снеговиков.

– В старину на Свалке был завод, где из этого хлама делали полезные вещи: ничего не пропадало зря… После Блэкаута он какое-то время стоял пустой: народ не знал, что с такой громадиной делать. Теперь там замок нашего князя. Отец у них бывал: говорит, туда полгорода переселить можно…

Завидев гостей, доблестные стражи шлагбаума молодцевато выпрямились. Один из них взял арбалет наизготовку, хотя никакой необходимости в этом не было. Рэнди не испугался: напротив, его так и тянуло спросить, какой паек выдает им князь за столь унылую работу.

– Утро доброе, – Рахманов перешел с русского, на котором общался с Рэнди, на английский. – Внутрь попасть можно?

– Патроны принесли? Жрачку? Или, может быть, батарейки? – спросил один из охранников.

– Кое-что поинтереснее, – сказал Рахманов, показывая стражу две тонкие белые трубочки длиной с палец.

– Эт чё? – набычился страж, хватая трубочку пальцами в толстой вязаной перчатке.

– Читать умеешь? Сахар в пакетиках.

– Да врёшь! Сахара у нас полвека никто не ел… Даже в Рэйлтауне.

– Открой, попробуй, – улыбнулся Рахманов.

– Я тебе попробую! – заволновался второй охранник, сильно хлопая товарища по предплечью. – Отец! А у тебя ещё есть? Я бы за него шмат тюленьего сала подогнал – дня три можно лопать!

– Последнее отдаю… – вздохнул Рахманов, и Рэнди даже немного расстроился.

Стражи переглянулись, соображая, как им вытряхнуть из пришельца больше сахара – себе и князю.

– С этим вы унесёте только пять килограммов на рыло. Дашь ещё одну дозу – сможете забрать десять. Где два сахара – там обычно и третий…

«Ты его раньше и не видел, умник», – подумал Рэнди, а Рахманов лишь виновато развел руками.

– Пёс с тобой, топай.

Шлагбаум поднялся, и путники попали на обширное пространство, на котором из-за мусора не было видно земли. Под ногами у них хрустели ржавые металлические банки, пластиковые бутылки да битое стекло. Снег, между тем, падать перестал.

– Здесь ничего годного нет, – уверенно сказал мальчик, еще недавно бывший завсегдатаем этих мест. – Лучшее начинается в глубине.

– Как и всегда, – улыбнулся Рахманов.

– Может, расскажете, как угодили на остров?.. – Рэнди решил зайти издалека, надеясь, что таинственный старик хотя бы косвенно, да раскроет ему, откуда прибыл в Антарктиду, на чем, а главное – с какой целью?

– Я бортинженер и в экипаж попал вместо пострадавшего коллеги, – объяснил Рахманов. – Мы искали места, где сохранилась цивилизация. На летучем корабле, каких раньше было много.

– Вот это да! Значит, они сломались не все?

– Кое-что сохранилось. Но один злой человек приказал его захватить, а меня бросили на острове, чтобы я сдох в одиночестве. Остальное ты уже знаешь.

– Так вы советский? – едва не подпрыгнул мальчик. Почему Рахманов опасался говорить об этом вслух?

– Нам долго еще идти?.. – раскрывать свое происхождение инженер явно не собирался.

Рэнди показал пальцем на зеленую ленту, привязанную к железному штырю и развеваемую ветром. Затем, что-то заметив в снегу, шагнул в сторону, и поднял куклу, на которой сквозь грязь проглядывалось нетронутое временем длинное серебристое платье с вышивкой. У куклы были грудь, талия и бёдра взрослой девушки, синие волосы до колен и блестящие голубые глаза, способные закрываться (впрочем, левый глаз отсутствовал, и на его месте чернела дыра). Охотники на тюленей хиди с Костяного острова дадут за такую игрушку целую тушу: человекоподобных кукол они считают талисманами, приносящими удачу и плодовитость.

– Нам нужен провод, ротор и любой аккумулятор, – сказал Рахманов, когда они оказались рядом с самодельным флагом, который Рэнди смастерил во время предыдущего визита, чтобы пометить «рыбное» место.

– Знать бы, как этот ваш аккумулятор выглядит… – пробормотал Рэнди.

– Кубик с рисунком молнии и надписью «Линдон Пауэр», – он очертил примерные габариты кубика руками, – или же с кошачьей головой и надписью «Барс» по-русски. Встречались тебе такие?..

– Пока нет. Может, в транспортере поискать? – Рэнди указал на белый холм высотой в три человеческих роста. – Его, правда, целая толпа мужиков разломать не смогла, но вдруг получится у вас!

Рахманов тихонько усмехнулся тому, что мальчишка принимает его за волшебника, затем указал сухим пальцем на торчащий из снега конец провода, заметный лишь внимательному взгляду. Длиной провод оказался чуть больше роста самого Рэнди – кот наплакал. Но Рахманов был доволен. Он смотал добычу на руку и уложил на дно рюкзака, из которого еще вечером предусмотрительно вытащил все вещи, кроме набора инструментов в матовом металлическом кейсе. Затем резво, как двадцатилетний, он побежал к машине и принялся расчищать её от снега руками. Транспортер был воистину огромен, несмотря на то, что местные жители уже оставили его без гусеничных лент, заодно отвинтив и оторвав снаружи всё, что представилось возможным. Очищенная от снега, машина напоминала то ли мечехвоста, то ли трилобита, то ли другое доисторическое членистоногое.

Обшивка корпуса пестрела царапинами и вмятинами от многочисленных ударов: её пилили ножовками, пытались рубить топорами, но всё зря. Тонкую, как паутинка, щель в том месте, где закрывалась кабина оператора, тщетно пытались расширить ножом, не вполне понимая, что это несколько сложнее, чем открыть консервную банку. Где находилась кабина водителя, Рэнди разобрать так и не смог: возможно, машина, пока не отключилась, вообще работала самостоятельно.