После гибели отца и брата мне пришлось возглавить семейный бизнес.
Я была к этому не готова. И человек, назвавшийся старым другом отца, предложил мне свою помощь. Его условие – фиктивный брак, и он обещал, он клялся, что только на людях будем делать вид, что все взаправду, потому что если кто-то узнает, что нет… брак признают недействительным, и я останусь один на один с теми, кто жаждет добраться до капиталов отца.
Все пошло совершенно не так с самого дня нашей свадьбы. День, обычно самый счастливый для каждой девушки, стал началом кошмара. Муж меня обманул, в обстоятельствах смерти отца возникло много вопросов, и моя собственная жизнь теперь висит на волоске.
***
Меня как в средние века собственный отец вручил этому зверю. Спящему пока еще зверю, боюсь узнать, что случится, если его разбудить.
Я развернулась и на негнущихся ногах пошла к двери.
– Как вас зовут? – спросила я, остановившись в дверном проеме.
– Марк Истомин.
Глава 1. Мария
– Давай, давай, проходи, цесаревна, – подтолкнул меня в спину мужчина в темном костюме. Он был похож на гангстера, не иначе, но это были всего лишь условности, мои ощущения. Никто пока не причинил мне вреда. – Проходи, никто здесь тебя не съест.
– Она все-таки дочка Царева, – кашлянул его напарник, такой же хмурый, безликий и темный. – Босс за «тыканье» ей нас по голове не погладит.
– Дочка? – хохотнул первый гангстер и все-таки выволок меня как тряпичную куклу из лифта. – Да блин, как она этим всем собралась ворочать? Она хоть школу окончила?
– Мне девятнадцать, – и это было единственное, что я вообще им сказала, кроме тихого «здравствуйте», когда они приехали за мной.
Я шагнула на мягкий синий ковер, полностью скрывавший звуки шагов – даже этих амбалов. За панорамным окном на немыслимой высоте стыл зимний заснеженный город. Холл был полутемен и пуст, только справа зияла полоска яркого света из приоткрытой двери.
Вот и все. Я незаметно для амбалов утерла скатившуюся слезу. Сколько раз я твердила себе – не плакать? Не плакать! Нельзя, бабушка меня учила всегда другому! Андрей и папа сейчас в лучшем мире, не то что я… Мне даже оплакать их как следует не дали.
– Девятнадцать, – услышала я за спиной удивленное хмыканье. – Эх, как жаль пацана, он же моложе был, а какой толковый!
Я поняла, что он говорит о моем погибшем брате Андрее, и до крови закусила губу. Не плакать!
– Давай, цесаревна, иди вон туда, тебя ждут.
Выпрямив спину, я пошла к двери. В самом деле, это всего лишь формальность. Меня не съедят, не убьют и не покалечат. Наверное. Потому что хотели бы, привезли бы никак не сюда, в самый деловой центр столицы, а выкинули где-нибудь в лесу, сколько их мы проехали по дороге…
Зачем я здесь, я не знала. Я привыкла подчиняться тем старшим, которые окружали меня, и когда мне сказали «поедешь с ними», я и не думала возражать. Надо, значит, надо, я понимала, что после гибели брата и отца ко мне перешли какие-то обязательства… может быть, нужно что-то подписать, связанное с похоронами.
– Добрый вечер. Можно войти?
У окна стоял молодой мужчина лет тридцати. Он обернулся, услышав мой голос, с удивлением подался вперед, разве что не приоткрыл рот, но потом нахмурился.
– Сколько раз говорить, что уборку проводить, когда я уеду? – строго спросил он.
Подобные люди окружали моего отца. Излучающие неприязнь ко всему живому. Я старалась избегать это общество, и если до смерти отца меня никто не неволил, сейчас у меня просто не было выбора. Чеканное, как на монете, лицо, темные глаза, плотно сжатые губы, костюм скрывает тренированное и сильное тело, и только на вид – издалека – он похож на голливудскую звезду. Нет, он не улыбнется чарующе, он может только оскалиться, и тогда – беги, Маша, беги. Он тот, кто он есть – человек, рядом с которым даже воздух становится тяжелее, давит грудь не то что от страха – никто ничего не сделает со мной здесь, мы не в кино, не в давно миновавших девяностых, – но хочется, чтобы он отвернулся и забыл о моем существовании.
И все-таки я растерялась.
– Уборку? Какую уборку? Я Маша. Мария Царева, – облизала я пересохшие губы и вышла на свет.
Мужчина в изумлении заломил бровь, уставившись на меня, как на нелепую поделку в детском саду, и на его лице промелькнуло нечто человеческое.
– Твою мать, – в шоке аж присвистнул он. – Сашкина дочь?
Судя по вопросу, отца моего он знал, но отчего-то поверить не мог, что я и есть Мария Царева.
– Да. Мария Александровна Царева, – робко подтвердила я, не понимая, что со мной не так и почему лицо этого мужчины все больше мрачнеет.
– Лет тебе сколько? – сузив глаза, спросил он.
– Девятнадцать.
Мужчина, качая головой, быстро подошел ко мне, бесцеремонно, даже грубо, схватил меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Он осматривал меня будто вещь, и это пугало не меньше, чем его тяжелый взгляд, буквально пришпиливший меня к полу.
От страха мое дыхание становилось рваным, нервным. «Меня не убьют, не съедят, ничего со мной не сделают», – как мантру повторяла я мысленно, но спина холодела от накрывающей паники.
Да, я действительно выгляжу младше своих лет, а как я еще могу выглядеть, прожив шестнадцать лет с набожной бабушкой, настоятельницей монастыря? Я даже косметикой ни разу в жизни не пользовалась. Мои ровесницы ярче, бойчее, самостоятельнее, но меня устраивала моя жизнь.
– Ты школу окончила? – с сомнением спросил мужчина.
Далась им всем эта школа! Что они привязались? Я вздохнула, чем обозлила его еще сильнее.
– Маша? Да ты вообще от мира сего? Ты меня не слышишь или не понимаешь, Цесаревна? – явно кипел мужчина на то, что не рапортую ему как солдат на плацу.
– Я окончила одиннадцать классов, – удовлетворила я его любопытство.
– Так. А дальше? Институт, да хотя бы колледж? Может, поступила куда заочно? – пристально сканируя мое лицо, продолжил он задавать вопросы.
– Нет.
Уровень моего образования, кажется, вывел его из равновесия. Его челюсти сжались, вена на крупной шее вздулась, а темные, почти черные глаза вспыхнули яростью.
– Ты хотя бы въезжаешь, Цесаревна, чем тебе теперь предстоит рулить? – едва ли не зарычал он, но, к счастью, отпустил мой подбородок и отошел. Я тоже неосознанно попятилась назад. На пару шагов ближе к двери.
Кажется, до меня начало доходить, для чего я здесь. Мой отец был не только инженером от Бога. Он еще и был кандидатом экономических наук. А брат в свои семнадцать имел уже три патента и мог заменять в бизнесе отца. Вот – в бизнесе, да, конечно, я же наследница. Единственная. Но я… что я могу со всем этим делать?
– Что ты глазками хлопаешь, Маша? Что вообще у тебя в голове – цацки, шмотки, тик-ток, ноготочки? Ты хотя бы знаешь, что они оба тебе оставили?
Они оставили меня одну в целом свете. Андрея я видела пару раз в год, отца и того реже, но они любили меня, они были единственными близкими мне людьми. Бизнес?..
– Мне ничего не нужно, – упрямо поджав губы, я впервые попыталась посмотреть ему в глаза на равных.
Но тщетно. Его взгляд был словно у дикого, непримиримого зверя в схватке не на жизнь, а на смерть. Он давил, уничтожал, размазывал на месте. Мои ноги нелепо приросли к полу, я даже если бы и хотела, не смогла бы сделать и шагу.
Я даже не знала, как его имя, и если честно, не хотела узнать.
– Идиотка, – припечатал мужчина и крикнул кому-то поверх моей головы: – Вы ее что, по дороге лупили палкой? – Но это было не им, а мне. Из холла донесся смешок:
– Если ее и лупили, босс, то до нас…
Мужчина грубо схватил меня за плечо и протащил по кабинету, швырнул в кресло, такое огромное, что я в нем утонула. Я не доставала ногами до пола. Сам он сел на корточки рядом со мной и, схватившись огромными руками за подлокотники, горячо заговорил:
– Сашка, конечно, предупреждал, что ты блаженная. Ладно, Цесаревна, не ссы. Когда там тебя к бабке отправили? Сколько тебе было – два года? Три? – он помотал головой. – Неважно. Слушай, девочка, слушай меня. Ты знаешь, что тебе оставил отец? Ну, заводы, технологии, контракты, акции? Слова тебе такие хоть знакомы?
Я коротко кивнула, боясь и пискнуть что-то в ответ. Из всего происходящего я поняла только одно – этот мужчина считает меня полной дурой, и это его почему-то не устраивает.
– Хорошо… Замечательно! До скольки ты считать умеешь? Семь миллиардов долларов только… черт, чтобы ты поняла, в деньгах. Не считая стоимости помещений, оборудования…
Он резко оттолкнул кресло со мной и поднялся. Я сидела ни жива ни мертва. Что они от меня хотят? Эти деньги?
Глава 2. Мария
Как там – кошелек или жизнь?
– Мне не нужны эти семь миллиардов. Забирайте, пожалуйста, только оставьте меня в покое…
– Ты адекватная? – мужчина посмотрел на меня вроде даже с сочувствием, как на тяжело больного человека. – Ты что думаешь, это гора злата, как в сказочках? Не о тебе речь! Это рабочие места! Это люди, их семьи, их дети! Сытые, еб-мать, дети! Без Сашки, без Лизы, это финдир была, ты ее, наверное, даже не знала, все распиз… растащат. Все пойдет по пиз…
– Вы могли бы не выражаться? – выпалила я, и мужчина опешил.
У него стало настолько страшное лицо, что я вжалась в кресло, но его насмешливая ухмылка остановила меня от обморока.
– Ну вот, когда тебе надо, прорезается голосок. Спасибо, Цесаревна, теперь я знаю, как добиться от тебя того, что мне нужно. – Он отошел, сел на край стола, и тяжелое дерево под ним застонало. – Так, ладно. Когда Сашка, твой отец, мне рассказывал, что ты всю жизнь прожила в глуши под присмотром его… кхм, весьма странной матери, училась в школе при монастыре, я считал – его дочь, его дело. Но теперь твоего отца нет, Маша. И нет твоего брата. Это огромная утрата, большая боль. Для меня, поверь, не меньше, чем для тебя, я знал твоего отца еще с армии. Мы вместе с ним… это, правда, неважно. И теперь ты осталась наследницей этого всего. Что мы с тобой делать будем?
«Мы с тобой» – эти слова резали слух, так что я в растерянности смогла только пожать плечами. Я даже не думала, что у отца столько денег. Семь миллиардов долларов не укладывались в голове, я не могла представить, на что можно тратить такие деньги.
Хотя…
– Я построю наконец школу в поселке, – сказала я. – И отремонтирую дом престарелых. Там, знаете…
Как зовут этого психа ненормального?
– Там крыша течет, трубы лопаются…
Если у отца было столько денег, почему он ни разу не спросил, что нужно мне? Вообще ни разу? Где-то спустя месяц после того, как я стала совершеннолетней, он пару раз вывез меня «в свет», и если первая поездка была на чью-то пафосную свадьбу с клоунами и оркестром и оттуда я быстро сбежала, то вторая, какой-то благотворительный вечер… я в этом мерзком вечернем платье стоимостью в сотню деревенских зарплат чувствовала себя нагой.
Больше отца я не интересовала…
– Крыша… – передразнил мужчина. – Скажешь Игорю, это тот человек, который тебя привез, что там за школа и что за крыша. Сделаем, это говно вопрос. А остальное?
– А вам это зачем? – сама не понимая, откуда что взялось, я начинала смелеть. Мои деньги – мои решения, разве не для того меня сюда привезли? – Пристрою и остальное. В мире много добрых дел не сделано.
Черные очи мужчины помрачнели пуще прежнего. Он явно устал от моей бестолковости и был раздражен, что приходится иметь дело со мной, а не с братом.
– Девочка моя, – тихо и вкрадчиво произнес мужчина. – Тебе полгода до вступление в наследство, детка! За это время от этих денег, как и от всего дела, не останется ниху… ничего! Не то что на крышу, на одну дощечку для забора не хватит! А мне это затем, что я обещал твоему отцу помочь тебе и Андрею, если с ним что-то случится. А я человек своего слова, Маруся!
– Маша, – поправила я, немного успокоившись его пояснениям.
Друг папы, значит, не все так плохо. Он сказал, что они вместе служили, значит, ему не тридцать, а сорок два… Отец выглядел старше своих лет, а он – наоборот.
– Без разницы, – отмахнулся он.
– И что? – я смотрела на него исподлобья. – Я ведь, как вы уже поняли, не смогу их сохранить в любом случае. У меня ни образования, ни опыта нет. Я ничего не понимаю в бизнесе папы. Поэтому: можно я их заберу… переведу на счет монастыря? Настоятельница распорядится ими с умом, я знаю.
Около минуты мужчина сверлил меня взглядом, изредка тяжело вздыхая так, что черная рубашка под пиджаком на его груди натягивалась, очерчивая мощный торс. Спортсмен, что ли, в самом деле?
– Я верю, знаю, что в монастыре распорядятся деньгами как надо, Маруся, но забудь про монастырь и про ту жизнь, которая у тебя была. Забудь, – убедительно произнес он. – Все, что оставил тебе твой отец, как я сказал, это люди. Много разных людей, и перед ними ты, Маруся, теперь в ответе. Сама ты не справишься, Сашка и это предусмотрел, поэтому мы с тобой распишемся, – негромко сказал он. – Месяца у нас нет, провернем все быстрее.
Распишемся? Я заерзала, пытаясь сползти с кресла и встать на ноги. Он предлагает мне что – брак? Мои мысли заметались по извилинам, словно вспугнутые мыши.
– Я не… – пискнула я. Как брак, брак вообще не входил в мои планы!
– Я тебя не спрашиваю, я озвучиваю тебе решение, – резко пресек мою попытку возразить мужчина. – Чтобы ты не пугалась, все твое так и останется твоим. Это наследство. Даже если ты выйдешь замуж сейчас, а в наследство формально вступишь позже, это закон, и его никак не обойти обойти никому. Или как – ты сама готова руководить? Завтра же явиться на собрание акционеров? Показать им, кто тут хозяйка? Не готова? Ну вот и сиди. Брак фиктивный, – добавил он мягче. – Но не трепись, об этом ни одна тварь узнать не должна. Поняла? Для всех – ты сама мне в постель прыгнула.
– Да я бы ни за что…
– Да насрать, – перебил он меня. – Это оговорено было с твоим отцом. Андрея я мог бы усыновить, пока он был несовершеннолетним. Запомни, Маруся, и обдумай на досуге: тебя в этом мире даже не станут есть. Тебя раздавят просто и все, как таракана. А наследники после тебя есть?
Я заторможенно, словно во сне, покачала головой. Вопреки тому, что внутри меня сейчас все переворачивалось, отчаянно сопротивляясь, отказываясь верить в происходящее, снаружи я была словно застывшая статуя. Только намокающие глаза выдавали мое состояние. Но слезы пришлось проглотить.
– Нет? Ну тогда совсем дело плохо. Все, сейчас тебя отвезут, завтра у тебя день все обдумать, послезавтра постараюсь успеть – и свадьба.
«Свадьба», «брак», «фиктивно» – все это на повторе пульсировало в ушах, однако я умудрилась услышать спасительное «У тебя есть время подумать».
Зацепившись за эту мысль, я наконец-то слезла с кресла и стояла, упрямо смотря в синий пол. Здесь тоже был мягкий ковер. На нем, наверное, не видно даже следов крови – я поспешила с наивными выводами, что сейчас все цивилизованно. Меня как в средние века собственный отец вручил этому зверю. Спящему пока еще зверю, не хочу знать, что случится, если его раздразнить.
Я развернулась и на негнущихся ногах пошла к двери.
– Как вас зовут? – спросила я, остановившись в дверном проеме.
– Марк Истомин, – устало обронил мужчина, и уткнулся в бумаги, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.
«Слишком красивое имя для этого чудовища!» – подумала я, бросив последний взгляд на мужчину.
Глава 3. Марк
Едва захлопнулась дверь за Машей, я раздраженно отодвинул бумаги и откинулся головой на спинку кресла. Честно говоря, эта свадьба вызывала во мне еще меньше трепетных радостных чувств, чем в девчонке. Но ничего иного в голову не шло. Я не знал, что можно сделать, чтобы как-то сберечь бизнес Сашки. Не потому, что девчонка полная дура, просто она совсем юная, дикая и не имеет понятия, что творится за любыми закрытыми дверьми.
Я не соврал, с Сашкой действительно была договоренность: случись что, и я усыновляю Андрюшку. Маруся вообще не стояла в наших планах, Сашка махнул на нее рукой – вся в бабку, блаженная, ну и ладно, пусть живет, как ей нравится. Но жизнь все повернула так…
Автобус потерял управление и на полном ходу влетел в джип. Они погибли все четверо сразу – Саша, Андрей, Елизавета, финансовый директор компании, и Олег, референт, который был за рулем. В автобусе никто серьезно не пострадал… слава богу, и расследование, которое быстро, но тщательно провели, показало, что виноват был водитель автобуса, нарушивший правила. Я исключил чей-то умысел и криминал, но ситуация была просто патовая, и тогда я вспомнил, что однажды Сашка обронил: «На Машке женишься, если что…».
Как в воду глядел. Или в шар гадалкин. Сашка, Сашка… Я сжал кулаки. Кроме одного идиота, решившего проскочить с кучей людей за спиной, винить некого.
А девчонка… Глазищи в пол-лица, сама худющая, но фигуристая что надо, волосы ниже талии в косе. Да ни в жизни я бы на нее не посмотрел, будь она хоть Грейс Келли, это же Сашкина дочка, черт возьми! Поэтому кроме фиктивного брака я не то что ей, я себе предложить не мог. Да, наверное, мне будет с ней трудно.
Да, нелепая, бестолковая, странная, но она дочь моего лучшего друга. С которым мы не то что пуд соли сожрали, мы и его и мой бизнес поднимали из такой нищеты, что порой из кухонного шкафа только соль на нас и смотрела.
Могу ли я сейчас просто прикрыть глаза ненадолго? На полгодика всего, когда это недоразумение в длинной юбке в пол придет к нотариусу, чтобы услышать о сумме на счете отца с отрицательным значением?
Не могу. И дело даже не в обещании другу. В тех заводах моих инвестиций чуть больше, чем дохуя. И еще больше людей – партнеров, которых я привел. Которых уверял, что это лучшие контракты в их бизнесе. И это было так, до трагедии с Сашкой.
– Аля, зайди ко мне, – решив не тянуть кота за анатомические подробности, вызвал я к себе помощницу.
Спустя минуту в кабинет впорхнула Алевтина, элегантно переставляя длинные ноги в туфельках на шпильках. Высокий хвост, блузка из тонкого шелка, обтягивающая соблазнительные холмики, узкая юбка с кокетливым разрезом по бедру и приятный парфюм – вот настоящая женщина. Не то что мышь серая Маруся.
– Слушаю вас, босс, – улыбаясь мне, будто я слиток золота в штанах, произнесла Аля.
– Возьми Игорька, как вернется, и займись подготовкой свадьбы. После регистрации небольшой фуршет в моем загородном доме. Что там? Жрачка, шампанское, музыка. Разберешься, короче. Платье… размер скину на мессенджер позже.
Аля торопливо записывала поручения в блокнот, изредка поднимая на меня любопытный взгляд. Ее я держал для услады глаз и таких вот несложных поручений, а для серьезных дел у меня была референт Катерина, мелкая, плоская как доска, уже за сорок, зато характер и мозги у Катерины были такие, что я сам иногда ее боялся.
– Свободна, – буркнул я, дождавшись, когда Аля поставит последнюю закорючку.
– А можно вопрос, свадьба чья? – не утерпела Аля, чтобы не спросить.
– Моя, Аля, моя. Поэтому я советую тебе поспешить.
– Как? – в изумлении застыла Аля, пытаясь переварить услышанное.
Не то чтобы она положила на меня глаз, скорее считала, что как-то узнать об этом должна по-другому. А может, такое серьезное дело я же ей поручал впервые, да? Дальше бронирования отелей и ресторанов у нас с ней как-то дело не шло.
– Иди! Иначе вопросы будут у меня, и они тебе не понравятся! – рыкнул я, чуть повышая голос.
Что за манера у этих баб лезть под горячую руку? Неужели не видно, что шеф не в духе!
Снова уткнувшись в бумаги, понял, что ни о чем больше, кроме этой маленькой аферы, думать не могу. Помимо бытовых трудностей – поселить новоиспеченную женушку в самой дальней комнате дома – нужно было уладить и юридический аспект этой сделки. Я-то, разумеется, ни на какие ее активы не рассчитываю, хотя и могу незаметно обокрасть, и никто не прикопается, но нет. Только не дети… не дочь Сашки. Мое единственное стремление – не дать просрать то, за что Сашка только лет жилы рвал и не потерять свои капиталы и дивиденды. Но вот что взбредет в голову этой на вид крайне наивной девчонке, я не знаю, и ручаться за ее порядочность – нет, скорее дурь и блажь – не буду.
Я взял планшет и открыл электронную почту. Своему директору правовой службы я уже намекал про срочный брак, тот блеял, конечно, и хотя я его понимал прекрасно, дал понять, что отрицательный ответ будет ему стоить места в очереди на бирже труда. Но потом ситуация слегка прояснилась, когда выяснилось, что девчонка зарегистрирована не в столице, а тех самых бабкиных ебенях – видимо, чтобы тоже не возиться с наследством, бабушка прописала ее у себя. С деревенским загсом вопрос решать будет проще, точнее. с районным. Тихо приедем без всякого пафоса, распишемся, без фотографов, цветов и медведей на тачке, а потом уже, дома, для вида и для того, чтобы брак не выглядел полным фарсом, банкет, черт бы его побрал, платье и поцелуи.
Я тапнул по галерее фотографий. Долго листал, прежде чем нашел ту самую фотку – с какого-то благотворительного вечера. Вот сам Сашка, Андрея нет – мал еще для таких банкетов, все как в том фильме – «как на тропу войны, так не маленький, а как в синема, так маленький»… И эта Маша, Маруся. Без косметики, опять коса, на каблуках стоит, качается, даже на фото видно, что с трудом, сжалась вся так, как будто расстреливать собрались. Может, устала, а может, от музыки там – в самом деле дерьмо – голова у нее разболелась.
Нет, красивая, она все же красивая, но какая-то диковатая. Ей неинтересно это все – мир, жизнь, шмотки, цацки, ладно, ей неинтересно даже не то, за что любая девчонка в ее положении бы вцепилась, ей пофигу знания, образование, путешествия – все, что увлекало ее ровесников вне зависимости от того, сколько бабла было на счету у их родителей. Не то чтобы это плохо, но мне-то как быть? Как мотивировать ее, как общаться, как направлять, чтобы она делала то, что нужно – не мне, допустим, но бизнесу?
Крышу ей починить… точно бы не мешало.
Я закрыл галерею и открыл почту, собрался было написать юристу письмо, как взгляд зацепился за сообщение, которое уже судя по заголовку должно было попасть в спам, но не попало.
Зубы скрипнули, пальцы сами собой сжались в кулаки. Наверное, я так побледнел, что выглядел страшно.
– Сука, – прошипел я на выдохе, остановившись на подписи в письме. – Ах ты сука…