Глава 1
Любовь не виновата
История с Иваном у Любови началась ещё в школе. Как мог не заметить первый парень на хуторе самую смазливую девчонку в старших классах? Стройная, высокая, светлая коса толщиною с руку, а глаза синие, цвета ясного неба в середине июля. Густые ресницы, словно крылья бабочки, трепетали при каждом вздохе, а на щеках играл здоровый румянец. А характер – просто песня. Добрая и скромная, совсем не испорченная городскими соблазнами. Иван тоже был хорош собой: широкоплечий, с копной темных, вьющихся волос, и с глазами цвета горького шоколада. Улыбка у него была открытая, добрая, и когда он смотрел на Любу, в его глазах вспыхивали искорки.
Долго Ваня ухаживал за Любой. Цветами осыпал, на свидания под луной водил, песни под гитару пел. А Любины родители всё в штыки: «мальчишке» три десятка не за горами, а он за школьницей с цветами носится. Куда, мол, торопится? Пусть девка сначала в институт поступит, ума наберется. Ванины родители, напротив, Любочку сразу полюбили – и подарки дарили, и стол накрывали по случаю прихода. Благо, люди обеспеченные – фермеры как-никак. А что? Понравилась им девушка. Не те вульгарные барышни, которых Ваня раньше приводил знакомиться.
– Хорошая девочка, Иван, – говорила Ване мать. – Береги её.
Как говорится, сердцу не прикажешь – дождалась Любовь совершеннолетия, плюнула на «родительскую волю», да и пошла под венец с любимым. Свадьба была скромная, но весёлая. Играла гармонь, гости плясали до упаду, а молодые светились от счастья.
Матушка с батюшкой такого дочери не простили:
– Ноги твоей и твоего хахаля в доме нашем чтобы не было! И дочери у нас, считай, что нет!
Ну как после этого быть? Насильно мил не будешь. И даже когда через год после свадьбы Любовь родила старикам внука Серёжку: она и фотографии им передала через знакомых, и возле дома их с коляской проходила – даже не екнуло сердечко у деда с бабкой. Бывают такие люди – когда принципы растут откуда не надо.
Походила Люба у дома, погоревала чуток – не без этого, да и плюнула на всё. Жизнь то продолжается. Ушла с головой в семейные хлопоты. Дом у Афанасьевых был большой, двухэтажный, с верандой, увитой диким виноградом. Вокруг дома – цветник, где Люба выращивала розы, пионы и другие цветы. А за домом – сад с яблонями, грушами и вишнями. А ещё дальше – огород на десять соток, овощами засаженный. Работы непочатый край. Да и свекрови помогать надо: щей наварить, мужиков с работы накормить, банки на зиму закрутить. Тут ещё ребёнок на руках. В общем, забыла Люба про обиды, зажила семейной жизнью на зависть злым языкам и дурным глазам.
Следующая попытка Любы наладить мосты с родителями случилась через четыре года. Поводом стало рождение дочери. Маленькая Алёнка была копией Любы – такие же синие глаза и светлые волосы. Что ещё, если не рождение внучки, способно растопить лёд в сердцах одиноких стариков?
– Мама, папа, – сказала Люба, держа на руках малышку. – Посмотрите, какая у вас внучка родилась!
Однако, родители Любы оказались людьми обидчивым и злопамятными: вместо прощения одарили дочку проклятиями.
– Уходи отсюда! – крикнул отец. – И девку свою забери! Не нужны нам ни ты, ни она!
Благо, Любовь тогда была не суеверной и во всё это не верила. Но на душе было горько и обидно.
– Не переживай, доченька, – говорила ей свекровь, обнимая Любу за плечи. – С годами все понимают, что нету ближе людей, чем родная кровь. И твои одумаются.
Дети тем временем росли, дела ладились. Иван предлагал супруге переехать в город.
– Там, – говорит, – и школы посильнее, и детям есть куда сходить. Кинотеатры, аттракционы…
– А чем тебе не нравится наш хутор? – не соглашалась с мужем Люба. – Здесь здорово: раздолье, свежий воздух. Речка рядом, лес… Детей возить в школу в соседний посёлок для тебя проблема? Да все здесь так живут. И мы так выросли. Ну не хочу я в этот муравейник, ты пойми!
– Ну нет, так нет, – вздохнул Иван и поковылял в сарай, кормить своё хозяйство.
Иван и сам любил свой хутор всей душой, но беспокоился о детях, о жене. Хотят ли они тоже этой жизни? Вдали от благ цивилизации, всех этих парков, магазинов. И за Любовь переживал, что не было у неё подруг – одна только семья, да буренки с грядками.
Но к разговору этому Иван больше не возвращался.
«Всему своё время! – думал Ваня. – Всему свой час…».
Глава 2
Жить по-новому
Маленький городок, куда приехала Люба, был словно подбрюшьем большого мегаполиса – здесь было не так шумно и суетливо, но довольно комфортно, и всё, казалось, создано для людей. Аккуратные домики с черепичными крышами утопали в зелени, по улицам неторопливо прогуливались мамы с колясками, а воздух был напоен ароматом свежескошенной травы и цветущей липы.
Люба приехала на автобусе – водить машину она так и не научилась, как ни настаивал на этом Иван. Теперь же Люба жалела, что не слушала мужа. Дорога изрядно вымотала её.
Городок встретил Любу довольно приветливо. Утро дышало свежестью, легкая суета царила на улицах, но не было той нервозности, которая присуща большим городам. Люди здоровались друг с другом, улыбались, словно все всех знали. Люба шла по улице, разглядывая витрины магазинчиков, и чувствовала, как напряжение последних дней постепенно отпускало её.
В небольшом уютном кафе, прямо за автостанцией, за столиком у окна сидела Марго – давняя подруга Любы, с которой они не виделись, пожалуй, с самого школьного выпускного. Марго была поглощена чтением книги, тонкий лучик солнца играл в её золотистых, идеально уложенных волосах.
Если бы Марго не подняла руку, когда Люба вошла в зал, та прошла бы мимо, и не узнала бы, что эта элегантная и ухоженная женщина – та самая Ритка, которую в школе дразнили «Ритка – Улитка» за её медлительность и нерешительность. Одна только Люба дружила с ней в классе – исключительно по доброте душевной.
– Любка! – воскликнула Марго, вскакивая из-за стола. – Не может быть! Это ты?
Они обнялись, смеясь и вскрикивая от радости.
– Ритка! – удивилась Люба. – Ты так изменилась! Просто не узнать!
Сразу после школы Ритка переехала из посёлка в город и, словно бабочка, выпорхнувшая из кокона, превратилась в Марго. Отучилась на дизайнера интерьеров, устроилась на работу в престижную фирму, вполне удачно вышла замуж – и жизнь забила ключом.
И вот Любовь сидит напротив старой подруги, попивает кофе из миниатюрной чашки, над которой в хуторе все смеялись бы как кони. Ароматный напиток приятно согревал душу, а лёгкая джазовая мелодия, льющаяся из динамиков, создавала атмосферу полного умиротворения.
– А дети? – любопытствовала Марго, её глаза сияли искренним интересом. – Детей ты обещала показать!
Люба достала телефон, нашла фотографии своих детей и протянула подруге детства.
– Это Серёжа, старшенький мой, моя кровинушка, – приговаривала Люба, пока подруга разглядывала её повзрослевшего сына. С фотографии смотрел высокий, широкоплечий парень с открытой улыбкой. Темные, слегка вьющиеся волосы, как у Ивана, и такие же тёмные, пронзительные глаза.
– Какой большой он у тебя! – выпучила глаза от удивления Марго. – Жених готовый!
– Да, он у нас весь в папу – богатырь, – улыбнулась Люба, но в улыбке её Марго заметила целое море грусти.
– Скучают, небось, по папе? – сочувственно спросила Марго.
– Этот виду не показывает, – сказала Люба, указывая на сына на фото и смахивая с ресниц выступившие на глазах слёзы. – Мужчина как-никак… А вот Алёнка скучает. Очень!
И она перелистнула альбом на телефоне, чтобы показать подруге, как выглядит её повзрослевшая уже, семнадцатилетняя дочь. С фотографии смотрела девушка неземной красоты: светлые, как у матери, волосы, большие синие глаза, тонкие черты лица.
– Да, папина дочка, – с печальной улыбкой сказала Марго. – Любила его, наверное, сильно…
– Любила… И любит… – еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, говорила Люба. – Она верит, что папа смотрит на нас сверху. Разговаривает с ним. Так забавно. И так грустно…
– Жесть! – не смогла найти другого слова Марго. – Бедные дети! Ты-то как?
– Да я-то что? – пожала плечами Люба. – Мне некогда горевать. На мне теперь дети, и хозяйство всё… тоже на мне. Родители Ванины один за другим ушли, когда сына потеряли. Не представляю даже, каково это, хоронить своего собственного ребёнка.
– Так он же у тебя… того… – не могла подобрать слова Марго. – Ну… болел.
– Да, диабет… инсулинозависимый с детства, – вздохнула Люба. – Но кто же знал, что так рано его эта зараза съест. У него здоровья – вагон… Был… Да всплыл…
Марго грустно покачала головой, сочувственно глядя на подругу. В её глазах читалось искреннее участие и желание помочь.
– Теперь-то что делать будешь? – спросила она, серьезно глядя на Любу. – Одна-то по-любому хозяйство не потянешь. Это ж не цветочки в горшочках разводить.
– Нет. Не потяну, – вздохнула Люба, чувствуя, как к горлу подступает ком. – Уехать я хочу из хутора. Всё мне там о Ване напоминает. Каждый уголок дома, каждый кустик в саду… Не могу я там. Сердце разрывается.
– А что, это мысль! – энергично поддержала Марго. – И детям хорошо будет. Город, новые возможности… Давно надо было уезжать.
– Уезжать? Из хутора? Давно? – с глубокой ухмылкой отвечала Люба. – Да Ваня жил своей фермой. Он Серёжу в институт не отпустил, чтобы тот ему помогал, да учился управляться с хозяйством. Говорил: «Кому ферма наша достанется? Чужим людям?». Кто же знал, что все вот так случится?
– Ты, подруга, не раскисай! – попыталась взбодрить Любу Марго. – Давай так. Ты там, на хуторе, свои дела решаешь. Что где продать, дела закрыть. А я на себя беру твой переезд сюда. Перевезти вещи, жильё на первое время, работа – помогу, чем смогу! У меня связи есть. Найдем тебе что-нибудь подходящее.
– Ритка, ты даже не представляешь сейчас, как ты меня выручаешь! – глаза Любы наполнились слезами благодарности. – Спасибо тебе! Даже не знаю, как тебя благодарить…
– Да ладно, забей! – подмигнула Марго, смущённо улыбаясь. – Никогда не забуду, как ты ко мне подошла, когда меня все «Улиткой» дразнили. Не побоялась, что засмеют! Да ещё и дружить предложила. Я, знаешь, подруга, таких вещей не забываю!
Люба с благодарностью смотрела на Марго, понимая, что это её шанс поменять всё и начать жить по-новому. Лучик надежды затеплился в её душе.
Обсудив некоторые подробности будущего переезда Любы и детей в город, подруги договорились быть на связи, после чего вышли из кафе и разошлись каждая по своим делам. Марго грациозно села за руль блестящего чёрного внедорожника и, помахав Любе рукой, умчалась по своим делам. А Любовь поспешила к месту отправки автобусов, чтобы скорее вернуться домой и привезти хорошую новость детям.
Вот так простая деревенская барышня решила бросить всё в свои сорок лет, и переехать в городок, полный неизвестности. В душе Любы боролись страх и надежда. Страх перед неизвестным будущим, перед необходимостью начинать всё с чистого листа. И надежда на то, что в городе, вдали от хутора, наполненного горькими воспоминаниями, она сможет найти свое место в жизни, дать детям хорошее образование, подарить им счастье.
Люба прекрасно понимала, что это будет не просто, она готовилась к трудностям, к необходимости адаптироваться к новой среде, к новому ритму жизни. Увы, за четырнадцать лет брака женщина полностью разучилась принимать решения. Иван брал на себя все заботы, решал все проблемы, был для неё опорой и защитой. И если бы не подруга, то так и осталась бы в хуторе, словно корабль, намертво прикованный к причалу. Но Иван ушёл из жизни Любы так же неожиданно, как и появился, оставив после себя пустоту, которую невозможно было ничем заполнить. Теперь нужно было как-то перестраиваться. Жить по-новому. Одной, без крепкого мужского плеча.
Глава 3
Продажа фермы
Вернувшись домой, Люба почувствовала некоторое волнение, смешанное с тревогой. Дети ждали её в гостиной, и она знала, что разговор о предстоящем переезде не будет простым. Все собрались за столом. Сергей, её старший сын, сидел с нахмуренными бровями, а Алёнка, младшая дочка, казалось, тоже глядела на мать с неодобрением.
– Дети, нам нужно поговорить о переезде, – начала Люба, стараясь скрыть волнение в голосе. – Мы не можем тянуть больше. Это решение примут все.
Сергей отозвался резко:
– Мам, ты в курсе, что Афанасьевы прожили здесь не одно поколение? Ты хочешь, чтобы на нас всё прервалось? Не боишься брать на себя такой грех?
Люба почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Она знала, что вопрос был серьезный. Но отвечать было необходимо.
– Сынок, я всё понимаю, – оправдывалась она, – но кто будет тянуть всё это хозяйство? Ты да я, да мы с тобой?
– А Алёнка на что? – сильнее нахмурил брови Сергей, как будто на его плечах лежала вся тяжесть мира.
– А Алёнка, дорогой мой, заканчивает школу и идёт в институт! Хоть кто-то в нашей семье должен получить диплом, – в голосе Любы прозвучала решительность.
– Ну и пусть валит! Сами справимся, – возразил Сергей. – Наймём рабочих, и всё закрутится само собой.
Люба ухмыльнулась, видя наивность своего сына.
– Рабочих? – В её голосе прозвучали сарказм и ностальгия. – Это где ж ты в нашем хуторе рабочих найдёшь? Отец уже лет пять как один работал. Где он только этих работяг не искал: а у нас на хуторе одна беда – мужик, если толковый, своё ведёт хозяйство. А бестолковых полно. С утра до вечера самогон хлещут. Тебе оно надо – такие работнички?
Дочь Алёнка сидела молча, слушая всю эту перепалку, пока, наконец, не сорвалась.
– Нет, вы посмотрите! – сказала она, глядя то на мать, то на брата. – Сидят тут, решают… А у меня кто-нибудь спросил, чего я хочу?
– Да, Алёнка, – подхватил Серёжа, делая вид, что именно сейчас его волнует мнение сестры. – Ты как считаешь? Стоит ли нам бежать из хутора?
– Бежать из хутора? – переспросила Алёнка, недоумевая. – Менять школу, когда на носу выпускной класс? Экзамены, поступление? Новый класс. Новые правила, требования.
– То есть ты против? – подытожил Сергей.
– Нет уж! – неожиданно выдала Алёнка, её настроение менялось на ходу. – Здесь я тоже не останусь. Я хочу в город. В цивилизацию хочу!
– Ничего не понимаю! – схватился за голову Серёжа. – То не хочу, то хочу! Вот как вас женщин понять?!
Смех над нервной реакцией Серёжи повис в воздухе, разрезая напряжённость. Люба и Алёнка громко рассмеялись, и Серёжа, сначала хмурясь, тоже не смог сдержать улыбку. Спустя несколько секунд все уже держались за животы, которые, казалось, вот-вот лопнут со смеха.
На такой позитивной ноте "совет" Афанасьевых принял решение – ферму продавать!
***
Полетела по окрестностям новость: «Любка Афанасьева ферму продаёт». Предприимчивые хуторяне и гости из соседних сёл потянулись к дому Любы. Многие наслышаны о том, чем живёт ферма, знают, что это лакомый кусок. Только вот никто не хотел предлагать за неё нормальные деньги. Все понимали, что у молодой хозяйки была безвыходная ситуация, и все как один стремились сбить цену.
В этот момент новость услышал Ванин друг – Никита. Они дружили с детства: жили по соседству, учились в одном классе и по жизни хорошо общались. Никита пришёл к Любе, чтобы обсудить её планы.
– Ты пойми, Любаша, осени надо ждать, – объяснял он вдове. – Там урожай, у всех деньги появятся. А сейчас откуда их взять в таком количестве? Скот вялый, земля пустая. Неудачное, ты, Любка, время выбрала для переезда.
– Да я разве что выбирала? – печально отвечала Люба. – На всё воля божья! А нам до осени уже переехать в городок надо, да обжиться успеть. Алёнке в новую школу надо. Серёжке работу найти. Мне занятие подыскать.
– Какое такое занятие? – спрашивал Никита, его интересовало, чем вообще собиралась заниматься Люба в городе. – Ты же всю жизнь на ферме!
Любовь только вздохнула в ответ. Она и сама не знала, что будет в городе: как заработать на жизнь, концы с концами сводить. Лишь одно ей было ясно: оставаться здесь больше нельзя.
Никита, понимая её растерянность, только кивнул, но в голосе его слышалась поддержка:
– Ты справишься, Любка. Я помогу тебе с продажей фермы. Главное – не отчаивайся.
***
Не прошло и недели с момента разговора с Никитой. Звонок от него раздался неожиданно. Люба, как обычно, занималась готовкой. Она вытерла руки о фартук и взяла трубку.
– Приезжай! – возбужденно сказал Никита, его голос переполнял энтузиазм. – Есть покупатель у твоей фермы!
Сердце Любы забилось чаще – к ней вернулась надежда. Она наспех собралась и приехала так быстро, как только могла. Как только она вошла в кабинет, Никита торопливо подбежал к ней.
– Любочка, давай-давай быстрее! – подгонял он её, ведя к столу нотариуса. – Это важно!
Люба села за стол, её внимание привлек молодой мужчина, сидящий напротив нотариуса. Он казался знакомым, но где она могла его видеть? В этот момент Никита отвлёк её от мыслей, вручив несколько бумаг, указав пальцем, где нужно поставить подписи.
– Куда ты гонишь! – негромко возмутилась Люба, чувствуя, как её охватывает лёгкое смятение. – Дай хоть почитаю.
– Не, ну интересная! – вскинул руки Никита с отчаянием. – Мы её ждём полдня, а она – «почитаю»! Нотариусу ехать надо, дорогая моя! Или… Подожди… Тебе помощь нужна вообще?! Или сама продашь ферму? Только смотри, предупреждаю, эти акулы-фермеры тебя живьём сожрут!
Люба почувствовала неловкость перед Никитой и быстро пробежалась глазами по тексту. Слишком быстро, в бешеной спешке, глядя на незнакомые формулировки, она ничего не поняла. Но поставила подписи там, где указал Никита.
– Великолепно! – ударил в ладоши Никита, его голос прозвучал с искренним восторгом. Парень, сидящий за столом, улыбнулся. – Люба, ты, это… пересчитай!
Никита махнул головой в сторону конверта, который лежал на столе и распирал от денег. Люба, собираясь с силами, открыла его. Сумма показалась ей очень маленькой – это было на порядок меньше, чем предлагали ей за ферму на хуторе.
Люба почувствовала слабость в ногах, неприятное ощущение в животе. Голова закружилась.
– Дайте ещё раз почитать бумаги! – еле слышно произнесла она, обращаясь к нотариусу. Та, увидев её пронзительный взгляд, посмотрела на Любу непонимающим взглядом.
– Да не надо ничего читать, – защебетал Никита, его голос был слишком настойчивым, чтобы не вызвать подозрения. – Тем более Антонина Павловна всё уже убрала. Изучит на досуге, проставит все печати. Я сам тебе привезу твою копию.
– Сумма! – не унималась Люба, её голос даже немного дрожал от волнения. – Какая сумма стоит в бумагах?
– Та же, что и в конверте, – отвечал Никита, делая вид, что не понимает причины её возмущения. – А что, собственно, не так?
– А то, что в худшем предложении от крохоборов фермеров было больше!
– Подожди-подожди! – начал разводить руками Никита. – Ты всерьёз считаешь, что они дадут тебе столько, сколько обещали? Ты плохо их знаешь, милочка. Когда дело дойдёт до сделки, ты получишь вдвое меньше, чем даю тебе я.
– Так это ты покупаешь ферму? – спросила Люба, всё ещё держа конверт.
– Да нет же! Вот, привёл тебе покупателя. Знакомься, Юрец, – сказал Никита, показав на парня за столом.
Парень кивнул в ответ. В этот момент Люба вспомнила, где видела его: на юбилее у Никиты, который отмечали в ресторане еще при жизни её мужа Вани. Тогда Никита представил его как своего двоюродного брата. Люба испытала смятение.
– Подожди, это же твой родственник! – грозно произнесла она, повышая голос.
– Не-е-ет! – затянул Никита, его глаза как будто забегали. – Он просто… знакомый.
– А, я всё поняла! Это сговор. Развести лохушку решили? – выпалила Люба, на глазах её заискрились слёзы.
– Люба, это всё не так!! – заорал Никита, сбрасывая с себя все обвинения. – Я же тебе объяснял. Лето. Денег нет. Осенью приходи, дам тебе остальное. Сколько тебе надо? Вот сколько надо, столько и дам тебе. Слово даю!
Любовь вышла от нотариуса полностью опустошённая. Она привыкла, что все вопросы в семье, связанные с большими деньгами, всегда решал муж Иван. Она просто не знала, как это делается. Бедняжка понимала, что её взяли обманом, сыграли на доверии. Но ничего вернуть было нельзя. Оставалось надеяться на порядочность Никиты, в чём Люба уже очень сильно сомневалась.
В таком разбитом и раздавленном состоянии Люба вернулась домой.
Глава 4
Прощай, родной хутор
Люба решила не посвящать детей в детали сделки с Никитой. При Ване так повелось: дети не вмешивались в финансовые вопросы родителей, и Люба не видела причин менять эту традицию сейчас.
Однако, она недооценила свою дочь. Аленка, несмотря на юный возраст, тонко чувствовала настроение матери. Последние дни Люба ходила как тень, глаза покраснели от слез, улыбка совсем пропала с лица. Девочка видела, как мать бесцельно бродит по дому, перебирает старые фотографии, подолгу смотрит в окно. В воздухе висело тяжелое предчувствие чего-то непоправимого.
Аленка не стала донимать мать расспросами. Она просто подошла к Любе, сидевшей на диване, и обняла ее.
– Не горюй, мамочка, – прошептала она, взяв горячую руку матери в свою ладонь. – У тебя все обязательно получится.
В этот момент Любу будто током прошибло. Ком в горле, который стоял там последние дни, растворился. Она обняла дочь в ответ, прижала к себе, вдыхая запах ее волос. На глаза навернулись слезы, но это были уже не слезы отчаяния, а слезы благодарности и любви. В этот миг Люба поняла, что она не одна. У нее есть дети, ради которых стоит бороться, ради которых нужно жить. И эта мысль придала ей сил.
В гостиную вошел Сережа. Он будто прочитал мысли матери.
– Ну что, девчонки, – сказал он, бросив на диван спортивную сумку. – Пакуем чемоданы?
– Кстати, да, – кивнула Люба, вытирая слезы. – Можем выезжать хоть сейчас.
Аленка медленно обвела взглядом гостиную: старый диван с вытертыми подлокотниками, кресло-качалка, в котором часто читал отец, большой обеденный стол, за которым собиралась вся семья. Сердце сжалось от боли. Здесь она родилась, здесь прошло все ее детство. Здесь каждый предмет дышал воспоминаниями. Как же тяжело уезжать, оставляя позади кусочек своей души.
Любе было еще труднее. Каждый уголок фермы был связан с ее трудом, с ее заботой. Она вышла во двор, чтобы попрощаться со своими питомцами. Подошла к клеткам с кроликами. Пушистые комочки, не подозревая ни о чем, сновали туда-сюда, грызли подсохшую травку, шевелили носами. Люба протянула руку и погладила одного из них. Теплый, мягкий мех… Как же тяжело все это бросать.
Она прошла в птичий двор. Гуси важно расхаживали по территории, куры копошились в земле, утки плескались в небольшом искусственном прудике. Знакомые звуки, знакомые запахи… Все это скоро останется лишь в ее памяти.
В этот момент зазвонил телефон. На экране высветилось имя «Никита». Любе совсем не хотелось отвечать, но она пересилила себя.
– Привет, наконец-то дозвонился! – раздался в трубке приветливый голос Никиты. – Ты мне скажи, любезная, когда вы съезжаете?
– Как вещи соберем, так и съедем, – ответила Люба, не понимая, к чему такие вопросы.
– А… когда вы соберете вещи? – настаивал Никита.
– Слушай, тебе не стыдно? – не выдержала Люба. – Ты буквально выставил нас на улицу. Заплатил сущие гроши за действующую ферму. И тебе хватает наглости торопить нас со сборами?!
– Ага, значит так?! – тон Никиты резко изменился. – Делаем так. Даю время до завтрашнего вечера. Если вы будете все еще там в восемь часов, вызываю полицию. А то привыкла, что ее все жалеют, вдовушка… тьфу! Учти, с моей стороны жалости не будет. Я и так был к тебе слишком добр все это время. Я все сказал. Все.
Никита бросил трубку. Люба продолжала держать телефон у уха. Наглость и бесцеремонность Никиты будто парализовали ее. Она стояла, не шевелясь, глядя в одну точку.
– Мама, с тобой все нормально?
Люба вздрогнула, обернулась. Рядом стоял Сережа и с тревогой смотрел на нее.
Она грустно улыбнулась сыну, молча кивнула и пошла в дом.
Сережа стоял за углом сарайчика во время разговора матери по телефону и все слышал. Он слышал, каким тоном Никита разговаривал с его матерью. В груди мальчика закипала ярость. Он поклялся себе, что отомстит дяде Никите за такое отношение к матери, тем более в такой сложный для нее период. Он пока не представлял как, но знал, что обязательно это сделает.
***
Весь оставшийся день прошел в суматохе сборов. Горы вещей, коробок, пакетов росли с пугающей скоростью. Сложнее всего было решить, что брать с собой в новую жизнь, а что безжалостно отправить на свалку. Марго, подруга Любы, обещала снять для них двухкомнатную квартиру в городе. Но что такое городская «двушка» в сравнении с просторным домом на ферме?
– Берем только самое необходимое, – твердо решила Люба. – Одежду, документы, фотографии, минимум вещей… Остальное – на выброс.
Часть вещей Сергей пообещал сжечь в уличной печи. Остальное – пусть остается новым хозяевам. Сердце сжималось от боли при мысли, что чужие люди будут ходить по их дому, пользоваться их вещами.
Когда основная часть сборов была позади, семья собралась за ужином в просторной гостиной. Это был последний ужин в родном доме, прощальный ужин. Несмотря на суету и усталость, Люба нашла время приготовить что-то особенное. На столе красовался запеченный с яблоками гусь, свежие салаты из овощей с грядки и, конечно же, румяный пирог с грибами – фирменное блюдо Любы, которое больше всех любил Иван.
Ели молча. Каждый был погружен в свои мысли. В воздухе висела грусть. Никто не хотел верить, что этот ужин на ферме – последний.
Завтра начнется новая жизнь, от которой никто не ждал чудес. Сергею предстояло искать работу, Аленке – готовиться к выпускному классу в новой школе, а Любе – просто жить дальше. Теперь она была главой семьи, и все решения лежали на ее плечах.
После ужина дети разошлись по комнатам. Люба осталась сидеть за столом, глядя на недоеденного гуся. Вспомнила, как раньше, когда семья была полной, такого гуся едва хватало на всех. Все шутили, смеялись, делились новостями, строили планы… Было тепло и уютно. Жаль, что эти времена уже никогда не вернутся.
***
Утром следующего дня машина, которую прислала Марго, приехала на час позже. Водитель, молодой парень с проколотым ухом, извинился за опоздание и сразу принялся помогать с погрузкой вещей. Сумки, мешки, коробки быстро исчезали в просторном кузове, покрытом тентом. Сергей сел рядом с водителем, а Люба с Аленкой устроились на заднем диване.
Ехали молча. Все смотрели в окна, но видели не мелькающие за стеклом пейзажи, а картины прошлой жизни.
– Приехали, – объявил водитель, останавливаясь возле старого трехэтажного кирпичного дома.
Люба и дети вышли из машины. Перед ними раскинулся унылый двор со ржавой детской площадкой. Ни одного дерева, ни кустика. Резкий контраст с зеленым, утопающим в цветах двором их фермы, с аккуратными плиточными дорожками и уютными беседками. Но это была их новая реальность.
Водитель помог выгрузить вещи. Помахал рукой на прощание и умчался, оставив после себя только клубы дорожной пыли.
Люба вздохнула и предложила детям подняться на второй этаж. Там их уже ждала тетя Маша – грузная женщина с суровым лицом, хозяйка квартиры.
– Вот кухня, вот ванная, – без лишних церемоний начала тетя Маша. – Балкон наполовину забит моими вещами – не трогайте. С остальным, думаю, разберетесь. Если что, звоните.
И она многозначительно посмотрела на Любу. Та сначала не поняла, в чем дело, а потом спохватилась и достала из сумки конверт с деньгами. Отсчитала нужную сумму и протянула хозяйке. Тетя Маша, довольно улыбнувшись, сунула деньги в карман халата и вышла.
– Мама, это что сейчас такое было? – спросила Аленка, строго глядя на мать.
– Ты о чем, доченька? – не поняла Люба.
– Ты зачем всем светишь деньгами? – продолжала Аленка, кивнув на торчащий из сумки конверт. – Мама, ты не у себя на ферме. И папы с ружьем рядом нет. Убери, спрячь и никому не показывай от греха подальше. Я не хочу, чтобы нас прирезали за эти бумажки.
Люба послушно кивнула и переложила конверт в потайной карман сумки. Потом огляделась. Вот он, их новый, пусть и временный, дом.