Мемуары рождённого в СССР. Правда, правда и ничего, кроме правды
- -
- 100%
- +
© Игорь Бухтин, 2025
ISBN 978-5-0050-9773-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ПРЕДИСЛОВИЕ
Родился ваш покорный слуга 10 марта 1963 года в уездном городе Пенза, в семье простых советских граждан Бухтина Бориса Александровича и Бухтиной (в девичестве – Бурлевой) Валентины Ивановны.
Мама была родом из Челябинска. Родители её жили в пригороде, в поселке Авиагородок 11а, а если по-простому в «Шанхае», так как основное население поселка составляли лица мусульманской национальности – татары и башкиры, имеющие многие раскосые глаза. В поселке было около восьмидесяти дворов. Поезд делал остановку один раз – утром, другой раз – вечером. Поезд был транзитный – Челябинск – Верхний Уфалей. На нем, в основном все и ездили. Или на работу, или в гости. Дед с бабушкой путешествовали или до Аргаяша, или до станции Челябинск-Главный, так как родня жила в самом Аргаяше, а также в плановом поселке, в Ленинском районе Челябинска. В плановке жил и мой прадед по бабушкиной линии, Ефим, бывший родом из Хакассии, что в Красноярском крае. В местах, где жил молодой ещё прадед, отбывал в то время ссылку вождь мирового пролетариата – Владимир Ильич Ульянов (Ленин). Деревня Шушенское, место ссылки, отделялась от малой родины прадеда незначительно по сибирским меркам – каких-то 10—15 км.
Прадед в юности умотал также в Питер, выучился на помощника машиниста, чтобы после водить паровозы по всей Российской Империи. Он этим делом и занимался, пока не грянула революция 1917 года, после чего осел в захудалом в то время Челябинске.
Дед, по маминой линии, Иван Асеевич, родился в Исетской губернии, теперь в Курганской области, в деревне Воробьево, которую я так и не отыскал ни на какой-либо карте.
Бабушка, Евдокия Ефимовна, вышла замуж за Ивана Асеевича, который был её младше на 2 года. Осели они в «Шанхае». Дед построил дом из шлакоблока, завели хозяйство, с двумя огородами в 20 соток, у них родилось много детей. Однако большинство умерли в младенчестве, из-за голодных лет. До зрелости дожили только трое. В деревне было два брата, завидные женихи. Я имею в виду, Андрея, который утонул, и Василия. Первый был гармонист, второй мотоциклист. Автомобилей в деревне в то время не было. Андрей, однако, трагически утонул летом, плавая в реке Белой, в городе Салават, что в Башкирии. Несмотря на то, что он был отменный пловец, его засосал омут, воронка. Василий, младший их сын, отслужил на китайской границе, на озере Зайсан, в то время, когда был конфликт с Китаем на острове Даманском. После армии он жил с дедом и бабушкой в их доме. Он фанател от Высоцкого, завёл себе овчарку (армейская привычка), голубей. Любил мотоциклы. Вначале у него был «Ковровец», потом «Ява 350», на которых он рассекал по окрестностям. Дяде тоже не повезло в жизни. Когда не стало родителей, он познакомился с женщиной с двумя детьми и стал с ней жить в доме родителей. Про это узнал её бывший муж, еврей по фамилии Мельник. Когда дядя поехал знакомиться с её родителями в Камышин, что в Волгоградской области, этот самый Мельник приехал ночью в деревню и устроил поджог дома. По описаниям одного из сельчан, Кольки Финова, этот субъект пронёс канистру и облил сверху дом. Однако у Мельника были связи в милиции и ему всё сошло с рук. Дядя по возвращении хотел его наказать, но тот сгинул в неизвестном направлении. Дяде ничего не оставалось, как уехать жить с семьей в Камышин. Там у них родились ещё трое детей. В начале нулевых годов уже нашего века до меня дошла информация, что дядя трагически погиб. Вроде как бы выпив изрядно, с кем-то повздорил, после чего в результате драки получил удар ножом и умер, не приходя в сознание.
Я по мере возможности и сил, если не находился летом в Пензе, помогал деду косить сено и перевозить его на телеге к дому. Запрягались вдвоём. Один тянул за оглобли, другой упирался сзади вилами в копну. Так и катили до дома. Зимой это сено шло на корм корове и бычку. Также из живности дед и бабка держали коз и курей. Садили много картофеля, который возили на продажу на рынок. Продавали также молоко. На это и жили, так как пенсия была копеечная. Дед был инвалид, бабушка всю жизнь воспитывала детей. Потому и стажа у них почти не было. Дед был мастер на все руки. Делал ведра, валял валенки, шил тапки из войлока. Бабушка вязали коврики в виде кружков из различного цвета тряпиц. Потом дед вырыл колодец с такой чистой и вкусной водой, что к нам ходила за ней вся округа. Летом также ходили в окрестные леса собирать грибы и ягоды. Клещей в лесах ещё не было. На картошке не водился тогда и колорадский жук. Его потом завёз кто-то из Польши с семенами в СССР, после чего жук расселился по всему Союзу, став самым настоящим бичом сельских жителей. Клещи тоже перекинулись из тайги по всей России. Теперь в лес без репеллентов не сходишь.
Что касается отцовой линии, то корни Бориса Александровича пошли из села Чемодановка Пензенской губернии. После раскулачивания тридцатых годов ХХ века он со своими родными, родителями, сестрой Марией, перебрался в Пензу. Воевать он не успел по причине малолетства. А его сестра, моя тётя, Мария Александровна училась в Ленинграде на работника торговли, вышла замуж за Анатолия Даниловича Иванова. Потом грянула страшная война. Они пережили в городе на Неве начало блокады, в первую же зиму перебрались через Ладогу на «материк» и вернулись в Пензу. Вскоре у них родилась дочь Татьяна, а спустя девять лет вторая, Наталья.
Мария Александровна начала работать в торговле и карьера у неё складывалась удачно, она дослужилась до начальника отдела торговли города.
Старшая дочь тёти, Татьяна Анатольевна, выучилась на врача, уехала в Ленинград, вышла замуж за Дьякова Евгения. В Ленинграде она тоже сделала карьеру, уйдя на пенсии с должности главного врача поликлиники, или больницы. Её сын, Владимир, тоже выучился на врача, хирурга. Закончив образование, Володя женился на немке и уехал жить и работать в Германию, где судьба его трагически оборвалась несколько лет назад в страшном ДТП на автобане.
Наталья Анатольевна родилась в Пензе и всю жизнь прожила в ней.
Она вышла замуж за Филина Александра Константиновича, родила ему сына и дочь, была за ним, как за каменной стеной. Александр окончил пединститут, потом пошёл работать в милицию, дослужился до генерал-лейтенанта, должности начальника ГУВД, после чего проработал председателем областного суда, где Наталья под его началом заведовала канцелярией. К сожалению, жизненная нервотрепка измотала Александра, не выдержало сердце и он ушёл рано из жизни, в 60 с небольшим. Дети их живут и работают в Пензе. Сын их, Сергей, после свадьбы жил на улице Московской, 40, там, где и мне приходилось пожить в 1990—1991 годах. Дочь, Надежда, живет в квартире, где и ее мама, на Володарского, 63.
Мама моя отправилась в конце пятидесятых годов прошлого века на заработки в Пензу, где осела и познакомилась с моим отцом на дне рождения. По иронии или милости судьбы, день рождения у них случился в один день, только отец был старше на 11 лет. Мама устроилась на работу в спортивное общество «Урожай», где и работал, занимался спортом, мой отец Борис Александрович. Они познакомились и сыграли скромную свадьбу, после чего поселились в доме по улице Бакунина. В доме также жила свекровь мамы Матрёна, не помню по отчеству, бабушка Натальи и Татьяны, и моя, конечно тоже. Я родился в роддоме, неподалеку от их дома, на улице Пушкинской.
Однако семейное счастье длилось совсем недолго. Мне ещё не исполнилось и трёх лет, как отец ушёл трагически из жизни, покончив с собой 31 декабря 1965 года. Через два года, 28 января 1968 года, не стало и его матери, бабушки Матрёны. По той же иронии судьбы, в день, когда умерла бабушка Матрёна, спустя 13 лет умер мой дед, по маминой линии, Иван Асеевич. И опять же по иронии судьбы, 28 января – день рождения моей тёщи, Нины Николаевны Назаровой.
«Везёт» мне на праздники. Большинство родни ушли из жизни в эти дни. Папа – 31 декабря; мама – 8 марта; бабушка по маминой линии, Евдокия Ефимовна, 7 марта; прадед по маминой линии Ефим – 2 мая; вторая моя супруга (я был женат три раза), Вера Владимировна, тоже 8 марта.
Теперь, что касается, Натальи Анатольевны, племянницы отца, то она является мне не только двоюродной сестрой, но и крестной матерью. Имя мне нарекла она, когда принесли крестить в церковь, что рядом с роддомом. Спустя много лет я побывал в той церкви, где мне нагадала цыганка, что у меня будет двое детей, и я проживу до 94-х лет. Первое предсказание исполнилось. Хочется верить, что и второе исполнится, так как прадед дожил до 101 года, почему же и мне нельзя?
Когда умерла бабушка Матрена, мама с помощью тёти Маруси, переселилась в новую квартиру на Ульяновскую улицу на окраине Пензы. Частный дом, где я провел свои первые годы жизни, снесли. Но прожили мы там очень недолго, после чего мама произвела обмен на Челябинск, к своим родителям. С той поры, с 1969 года. Я почти безвылазно и живу в Челябинске. Сначала в районе железнодорожного вокзала, на улице Овчинникова, 13, потом на Комсомольском проспекте, 87, потом на улице Барбюса, 71б, потом на улице Кирова, 2, потом на улице Братьев Кашириных, 114, потом на улице Отечественной, 15. Сейчас ваш покорный слуга проживает на улице Коммунаров, 36, в квартире, принадлежащей моей жене, Елене.
Я, когда учился в школе, проводил летние каникулы в тёти, в Пензе. Общался со своими племянниками, Володей и Серёжей. С дядей Анатолием Даниловичем мы ездили на его Москвиче 412 на водоёмы рыбачить. Однажды мы с ним наловили на одном из прудов столько окуней, что заняли, когда мы их привезли, половину ванной.
Теперь расскажу о своей жизни до того момента, что я описал ранее, во второй части повествования, сочиненной ещё в 1992—1993 годах.
Прибыв в Челябинск, мы поселились на улице Овчинникова, 13. Школа №15 располагалась через дом и в ней я проучился в начальной школе, с 1 по 3 класс. Жили мы хорошо, учился неплохо. Однако нам вечно не везло с соседями, и мы переселились на Комсомольский проспект, 87. С нового адреса мы могли ходить даже пешком в деревню к дедушке с бабушкой. Дорога занимала не более часа, на пассажирском транспорте добираться приходилось дольше, так как нужно было ехать вокруг по причине отсутствия нормальной асфальтированной дороги в то время напрямую. В 4 класс меня мама записала школу №12, тогда её только открыли, да и дом, где мы стали жить находился у самого поля, то есть на окраине города. Учился я также прилежно все годы. Мне приходилось почему-то всё время сидеть за первыми партами, как школе №15, так и в школе №12, так и в последствии и в школе №16, где я познакомился с моим лучшим другом, Анатолием Владимировичем Лупиным. В школе №12 я сидел за первой партой в среднем ряду. Со мной сидел за партой самый тупой ученик не только класса, но и, наверно, школы. Это я имею в виду, Лукин Сергей. Он вечно ёрзал, ничего не соображал по жизни, что привело к его инвалидности по части дебилизма. Это ещё одна ирония, так как его мама была врач на скорой помощи, брат его тоже был врачом. В нашем классе были ещё другие кадры. Недалёк умом был также Саша Новосёлов, тоже ставший инвалидом по той же части. Был также обрусевший кореец Саша Ли, кроме колов и двоек ничего не имевший в дневнике.
Так я и учился пять лет, после чего началась история моей первой любви, описанной ранее, а теперь помещенной после вышеописанного или вышеупомянутого времени. Забыл сказать, что после восьмого класса я первый раз побывал в городе на Неве. Мы туда ездили в белые ночи с классом и частью родителей, нас сопровождавшими. Была в той поездке и моя мама. Мама ночевала у Татьяны Анатольевны, а наш класс с классным руководителем и некоторыми родителями в школе, где-то в районе Охты. Мы ездили на экскурсии в Пушкин, Павловск, Петродворец с его фонтанами. Побывали мимолетно во многих музеях Ленинграда, в Эрмитаже, Кунсткамере, в казематах Петропавловской крепости, в Казанском Соборе, Русском музее. Гуляли по Невскому проспекту, Мойке, через Аничков мост. Мы осмотрели шпиль Адмиралтейства, памятник Петру на вздыбленном коне. Ездили на теплоходе до Ладожского озера по Неве. В общем, я влюбился в город на Неве. Более подробно я расскажу о той поездке в основной части повествования.
Заметки о прожитых днях
Часть первая
Глава 1
События, описанные в этом повествовании, начинаются в первый учебный день 1978 года в школе №12 города Челябинска. В этот день я, как и мои товарищи, отправился в школу в первый раз в девятый класс и причислился к отряду старшеклассников.
Линия жизни любого из нас в этом возрасте вполне могла совпасть с той, которую я пережил в ту пору юности. В этот период почти всех нас посещает первая любовь, которая часто потом приходит в воспоминаниях о тех ушедших днях жизни любого из миллионов, достигших ко времени написания этого произведения отметки в тридцать лет.
Я вошёл в математический класс в бодром настроении духа, оглядел присутствующих легким взглядом и сел за свою «привычную» первую парту в среднем ряду.
До начала урока оставалось минут десять и я обернулся, решив посмотреть, много ли новеньких. Моего многолетнего соседа по первой парте, Лукина Сергея, больше со мной не было, так как он учился плохо и после восьмого класса Сергей ушёл на обувную фабрику подмастерьем. В девятом классе мы ездили на обувную фабрику на практику по труду. Как я и ожидал, наш класс наполовину обновился. Если в восьмом классе существовал паритет между женским и мужским полом, то в девятом прекрасная половина превзошла мужскую почти в два раза.
Рядом со мной расположилась некая Ирина, недавно прибывшая в наш город. Отец у неё был, кажется, военным. Поэтому при переводе в Челябинск они получили квартиру в одном из домов микрорайона, принадлежащему, судя по всему, военному ведомству.
Приглядевшись повнимательней, я составил об Ирине следующую картину. Рост у неё был чуть выше среднего. Лицо имело правильную форму, нос украшали редкие веснушки, глаза скрывались за очками, которые ничуть не портили внешность девушки, а как бы дополняли даже её облик, цвет глаз напоминал безоблачное небо; наконец, голову укрывал локон прекрасных русых волос, заплетенных в одну косичку.
Пока я проводил беглый внешний осмотр и набрасывал в памяти портрет Ирины, зазвенел звонок и в класс вошла учительница химии Валентина Алексеевна Ивлева. Она представилась нам, как наш новый классный руководитель. Бывшая «классная дама» вышла на пенсию и так, как она была к тому же учителем алгебры, то следует познакомить читателя еще с одним действующим, правда эпизодически, лицом сюжета.
Валентина Алексеевна была нам знакома с предыдущего учебного года. Представьте себе невысокую женщину нормального телосложения с солнечного цвета волосами, с почти постоянной улыбкой на лице и жизнерадостностью во взгляде своих серых глаз. На вид ей можно было дать не больше тридцати пяти. Она поздоровалась с нами и пригласила войти в класс нашу новую учительницу алгебры Ларису Витальевну, которая совсем недавно окончила педагогический институт и попала к нам по распределению и еще каким-то связям.
Лариса Витальевна была стройной белокурой девушкой симпатичной наружности, при этом обладающая привлекательным голосом. Она обращалась по именам, в отличие от тех учителей, с которыми мы сталкивались до этого, и называвших нас, школьников, исключительно по фамилиям. Рост Ларисы Витальевны был под метр восемьдесят, но телосложение ее казалось настолько хрупким, что этот факт вызывал желание искренней жалости. И многие ребята нашего класса мечтали быть постарше для того, чтобы составить ей компанию и провожать Ларису Витальевну со школы домой и из дома в школу.
Пока я размышлял об этом, наша учительница алгебры начала перекличку класса. Когда она дошла до моей фамилии, я встал, поклонился, сказал галантно: «Здесь!» – и сел обратно на своё место. Лариса Витальевна меня поправила и сказала, что не надо говорить «Здесь!», что класс не деревня и нужно отвечать «Я!», на что весь класс взорвался взрывом смеха, а ваш покорный слуга моментально кивнул и покраснел до мочек ушей, судя по тому, как они «горели». Из переклички я выяснил, что у моей соседки Ирины фамилия Сосина. Так состоялось моё знакомство с девушкой, которая встряхнула мою дальнейшую жизнь, текшую до девятого класса довольно монотонно и однообразно, как ручей по ровной слегка наклоненной местности. Но обо всём этом немного позднее, дабы не нарушать ход последующих событий повествования.
Глава 2
С первых уроков в девятом классе я стал изредка наблюдать за тем, как ведет себя на уроках Ирина. Она была, на первый взгляд, полной противоположностью для меня. Однако говорят, что противоположности сближаются. Если я мог отвечать на вопрос или с большими словоизлияниями, или вообще мог запутаться в ответе, то о соседке это было невозможно сказать. Она разожгла во мне интерес тем, что отвечала всегда лаконично, четко и точно, охватывая при этом весь вопрос и не говоря ничего лишнего. Учителя это очень ценили и, естественно, она получала сплошные отличные оценки по всем предметам. Со временем я узнал, что Ирина Сосина закончила школу на сплошные «пятёрки» и получила единственная из нашего класса золотую медаль.
Лаконичность мысли в ней меня сильно поражала и я не переставал удивляться её поведению на всех предметах школьной программы обучения.
Время поездок на обувную фабрику, которое наш класс занимался работой на одной из технологических линий пол изготовлению туфлей, мне запомнилось на всю жизнь. Соседка моя практиковалась на участке ОТК, а я, в свою очередь, в самом начале поточной линии. Моя задача состояла в следующем. Я вкладывал стельки в обувь, предварительно смазывая их клеем. Иногда мне удавалось перекинуться несколькими фразами с Ириной, правда, в основном в фабричной столовой, да и то на тему производства. Однако эти фразы ничего не значили и я с одинаковым успехом говорил на ту же тематику и с моим другом, который ранее сидел со мной за партой на протяжении пяти лет, а теперь работал на фабрике в качестве ученика.
Наибольший интерес у меня, несомненно, вызывали занятия в школе и те моменты, когда я мог послушать голос моей соседки, отвечающей на очередной вопрос. Больше всего полюбились мне уроки литературы, когда мы проходили стихотворения Пушкина и Лермонтова. И вот под влиянием этих двух великих гениев России я тоже стал писать стихи, но об этом расскажу в последующих главах этого произведения.
Я узнал, что такое любовь, с первых дней пребывания в девятом классе. Всё началось с того, что в одно прекрасное утро Анатолий Антонов, этакий крепыш, привёл под руку в школу Марину Юртаеву, симпатичную тёмноволосую девушку, и после этого не проходило дня без того, чтобы они не проводили совместно свободное время. Со стороны было заметно, как горели глаза у Анатолия и Марины во время разговора между ними, в течение которого улыбки не сходили с лиц обоих действующих персонажей из вечной песни любви.
На переменах они сидели где-нибудь на подоконнике и говорили, забыв обо всём на свете, до начала следующего урока. Но я в те дни ещё не мог представить, что это за чувства, которые охватывают человека в пору первой любви. И тем более я не знал, о чём бы стал говорить с той же Ириной, если бы во мне вдруг воспылала любовь.
Моя соседка на переменах проводила время или за учебником, или со своей «вечной» подружкой Мариной Суторминой. Другое времяпрепровождение Сосиной Ирины на переменах представить было чрезвычайно трудно. Я лично так не смог себя вести по причине моей неусидчивости и отсутствии товарища, с кем мог коротать время на переменах; к тому же ваш покорный слуга был очень в то время застенчив. Последнее обстоятельство доходило порой до смущенного румянца на моих щеках, горевших, как уголь в доменной печи.
В течение учебного года мы раз в неделю посещали кинотеатр «Победа». Наш класс отправлялся в кино на просмотр документально фильма о Великой Отечественной войне, снятого совместно советскими и американскими режиссёрами. Главную роль ведущего в этом фильме, состоящем из 20 серий, играл известный американский актёр Берт Ланкастер. Правда, я ходил в кино исключительно ради Ирины, потому что она любила толковать на тему фильма со своей неизменной подругой по окончании очередной серии при выходе из зала. Я же незаметно пристраивался следом и слушал голос её с таким наслаждением, которое не испытывал ни разу до девятого класса. Ничего серьёзного, однако, у меня в ту пору и в мыслях не было. Правда, когда они обе вдруг оборачивались на меня, я тут же прятался куда-нибудь, исчезая за чью-нибудь широкую спину. Ирина с Мариной неизменно при этом начинали смеяться, вгоняя меня в краску.
Вот так незаметно пролетали дни мои в девятом классе и подошли осенние каникулы.
Глава 3
Однажды, в конце октября, Лена Яськова пришла в школу очень возбужденная и выпалила:
– Леди и джентльмены! Приглашаю всех вас на мой день рождения, четвертого ноября, ко мне домой.
Подобное событие случилось впервые, когда весь класс приглашался к кому-нибудь домой. Правда, изъявили желание пойти человек десять. Я тоже состоял в том числе, так как интересная намечалась программа. Однако к моему глубокому огорчению, Ирина не пошла на этот день рождения. Поэтому вечеринка для меня уже не имела того значения, как в том случае, если бы на ней присутствовала Ира. Отказаться от вечеринки я, конечно, уже не мог, коли дал слово придти на неё.
Лена Яськова жила через два дома от школы в двухкомнатной квартире на четвёртом этаже. Когда мы пришли к ней в гости, то выяснилось, что почти все принесли с собой букет цветов. Исключение составили Анатолий со своей Мариной. Они принесли один, но большой букет то ли тюльпанов, то ли гвоздик. Но это не суть важно, так как не играет особой роли в моём повествовании.
Стол у Лены был накрыт шикарный, на нём стола и красная рыба, и балычок, и икорка. Не обошлось и без двух бутылок «Советского Шампанского». В общем, как в любой средней советской семье в те, так называемые сейчас, времена застоя. Шампанское многие из нас тогда опробовали впервые и признали его очень приятным на вкус.
По окончании застолья мы отодвинули стол в сторону, вынесли лишние стулья в коридор и приготовили этим всё в площадку для танцев. Лена включила радиолу и полилась прекрасная чарующая музыка. Закружились две пары, остальные сидели, не решаясь пригласить друг друга. У меня причина была веская, на мой взгляд; я к тому времени не знал даже, как танцевать, а уж тем более приглашать кого-то на танец.
Спустя некоторое время Лена, увидев мой скучающий вид, подсела ко мне и вдруг спросила:
– Слушай, Игорь, что ты сидишь, скучаешь и ни с кем не танцуешь?
– Лена, да я не смогу пригласить никого на танец, ввиду того, что я не умею танцевать. Вот если бы кто-то научил бы меня, как приглашать на танец и тем более танцевать, тогда другое дело.
– Ничего нет проще. Хочешь, я научу?
– А это сложно?
– Я же говорю: нет ничего проще.
– Ну, коли так!
С этими словами ваш покорный слуга поднялся, вслед встала Лена и начала меня обучать первым урокам современного медленного танца. Я научился так быстро, что вскоре у меня неплохо получалось, хотя всё же нет-нет да наступал партнёрше на ноги.
Танец был такой чудесный, что мне казалось, будто со мной кружит вальс не Лена, а Ира Сосина. И с этого вечера я часто в думах уносился к Ирине.
Вечеринка продолжалась довольно долго и закончилась около полуночи. Ваш друг был так счастлив, как никогда до этого дня. И всё это благодаря тому волшебному танцу, который разбудил во мне что-то новое, неведомое доселе для меня. Домой я летел, как на крыльях, и в сердце моём горели самые страстные мечты и желания, что даже долго не спалось. Всё это вспоминается мне даже спустя столько лет после той самой вечеринки у Лены Яськовой.
Глава 4
Несмотря на те чувства, которые стали меня посещать после памятного вечера, я никак не мог заговорить с соседкой по парте. Мне всё казалось, что стоит мне начать разговор, как запылают предательски щёки и весь класс поймёт то, что я хотел произнести лишь одной ей, даме моего сердца.