Метафоры любви. Диссоциативная теория любовного переживания

В любовном переживании ничто не ускользает от всеобъемлющей необходимости, поскольку на нем лежит неизгладимая печать неудовлетворенного желания. Субъект причудливым образом извлекает себя из общего течения времени, погружаясь в ничем не ограниченную длительность, которой отмечено его переживание времени. Конструкция, возведенная вокруг этого, разрушается, и экстатическая утрата связности, оставшаяся постфактум, вливается в поток живых воспоминаний, погружая в антураж прошлого. Здесь аналитический опыт может оказаться плодотворным в том случае, если он проверяет рабочую гипотезу, а объект желания, имеющий отчетливо воображаемую природу и сознающий власть своего обаяния, появляется во всей своей сложности как объект, прямо подчиненный закону Другого! Попав в сети желания другого, вновь и вновь скрытым образом переживая его надежду, субъект чувствует, как возобновляется его собственное желание и особого рода неудовлетворенность (преждевременно пробужденное желание, незамедлительно удовлетворенное, будет нести на себе печать нереализованности больше, чем любое другое). Тот, кто желает обрести любимый объект, стремится, в свою очередь, быть центральным объектом его фантазий, движимый страстью быть любимым, изолирующей реальность и потакающей самым экстравагантным капризам, благодаря которым субъект оказывается любимым сверх всякой меры. В истории обсессивного субъекта происходит расслоение влечения, находит подтверждение преждевременное удовлетворение, которое блокирует контур требования и в рациональной поддержке которого проблескивает влечение смерти. Именно по структурным причинам желание отмечено отклонением и расслоением, которым оно обязано фантазму и тому, что оно играет роль метафоры/метонимии в отношениях субъекта с бытием, призыв к которому осуществлен именно тем, что его недостает в переживании, оно призывает получить завершение только постольку, поскольку субъект устраняется. Переживание активирует весь пул эмоций, что помимо прочего говорит о том, что нерасчленимость объекта является мифом в чистом виде. Желание никогда не действует напрямую, действуя таким образом, в котором субъекту только предстоит распознать себя в антураже всего того, что было его прошлым, беря за горло собственную судьбу. Фрейдовское унижение любовной жизни – лишь отражение острой нехватки, непреодолимого предела, с которым встречается субъект, обреченный на погружение в язык. И в том момент, когда субъект достигает возможности свободно говорить с любимым о себе, отношения приобретают не найденное, а привнесенное значение своего уникального решения вне всякой стандартизации! Причем, чем меньше возможность установления связи, тем больше содержания передается по этому каналу. Связь – это компенсированное одиночество, порождающее свою реальность! Под установленной в действительности связью следует понимать калейдоскопичным образом возникшие воображаемые созвучия собственного «санскрита» – придуманные звуки и значения, поддерживающие сверхстихийное чувство сопричастности и оставляющие органический след. В любви субъект получает рискованную возможность инвестировать свое самое сокровенное содержание и это может оказаться жестокой ловушкой. Событие встречи с любимым объектом (tomber amoureux)