Офицеры. Книга третья. За гранью
- -
- 100%
- +
© Роман Булгар, 2016
© Издательство «Отечество», дизайн обложки, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
Если вы держите в своих руках книгу третью «За гранью» трилогии «Офицеры», то, надо полагать, у вас нашлось время и желание прочитать и первые две книги. И вы с интересом захотите узнать, что происходило с нашими героями, как складывалась их судьба после того, как мы с ними расстались, перевернув последнюю страничку «У края».
А если вам не довелось прожить с действующими лицами первые две части трилогии, вы легко войдете в курс событий, окунувшись в чтение третьей книги. И вам станут понятны мысли и чаяния того поколения, чья юность и молодость пришлись на последние десятилетия советской эпохи.
Книга «За гранью» привлекательна для тех, у кого есть желание постичь внутреннюю «кухню» армейской жизни в отдельных военных городках.
Роман поможет узнать, чем реально «дышала» армия в отличие от тех произведений, в которых, кроме вымысла и конъюнктурного «сгущения» красок, сочных гротескных мазков и злобных памфлетов, реального ничего не показано. «За гранью» – это слепок не только с армейской жизни.
Главные герои и действующие лица романа – это самые обычные люди, которые живут среди нас, в которых многие смогут узнать самих себя.
Эти люди живут, служат. По разным причинам и соображениям пришли они в армию. У одних служить получается, у других – не очень. По-своему и совершенно не похоже одна на другую складываются их судьбы.
За одними стоят могущественные силы, что мощным локомотивом толкают их вверх по карьерной лестнице. Но всегда ли протекционизм идет им на пользу и помогает в жизни? Далеко не факт…
Другие отчаянно карабкаются, легко переступая через своих товарищей, поступаясь своей совестью, совершая не совсем благовидные поступки. Они ничем не гнушаются, ничто их не останавливает. Карьеристы и рвачи готовы на все ради того, чтобы достичь своей цели.
Но больше, конечно, тех, кто служит честно, целиком опираясь на свои силы и свой профессионализм. И именно им труднее всего приходится в нашем мире, который насквозь пропитан всепроникающей коррупцией.
Нелегко приходится молодому лейтенанту, попавшему после выпуска служить в ГСВГ – Группу советских войск в Германии.
В Союзе осталась его жена, с которой он порвал все отношения накануне своего отъезда. Постепенно в его жизнь вошла другая женщина. Простит ли парня законная супруга, узнав про мужа всю правду? Не отвернется ли она, затаив на него жгучую обиду? Смогут ли они после всего снова жить вместе и растить свою маленькую дочь, только-только появившуюся на свет?
Прочитайте роман, и вы все узнаете сами…
Пролог
Грязно-желтая ящерица замерла, изумрудами поблескивали ее яркие глаза. Длинный хрящеватый хвост, найдя подрагивающую в зное тень, растворился посреди осыпающихся песчинок. Узкий язык, ловя слабый ветерок, медленно ходил из стороны в сторону. Кожные чешуйки рептилии раскрылись, насыщая тело влагой.
Тощий тушканчик застыл ушастым пограничным столбиком, с пригорка наблюдая за тем, как на открытой площадке копошились странные существа, рыли ямы, обкладывали окопы дерном.
– Шевелись, салага! – подтрунивал над молодым солдатом сержант с бронзовым загаром на лице. – Чем глубже окоп, тем в большой безопасности находится твой драгоценный зад…
Укрытые маскировочными сетями замерли самоходные 152-мм гаубицы 2С19 «Мста-С». Хищно выглядывали их выкрашенные изнутри в красный цвет щелевые дульные тормоза.
– Подай ключ на двадцать семь! – донеслось из люка. – Кончай, очкарик, носить компрессию ведрами…
Чумазые механики-водители обслуживали ходовую часть САУ на базе танка Т-80, осматривали двигатель марки В-84А, способный работать на шести видах топлива, проверяли натяжение гусениц, оснащенных резинометаллическими шарнирами и обрезиненной беговой дорожкой.
– Зараза! Оптическая ось прицела потрескалась! – картинно сокрушался наводчик орудия, вешая тоннами «лапшу» на уши неопытному и неискушенному в их тонкостях заряжающему.
Орудийные расчеты ковырялись в башнях возле орудий 2А64, проверяли боезапас, механизмы заряжания, конвейеры для подачи боеприпасов с грунта…
– Не спать! – старший лейтенант заглянул в открытый люк. – Солнце еще высоко! Негры на плантации…
На небольшом удалении выделенные из составов расчетов бойцы разгружали боеприпасы.
– Осторожно, мать твою…
– Как долбанет, вмиг до Америки «рыбкой» долетишь…
Отдельно выкладывали осколочно-фугасные снаряды ЗОФ45 с дальностью стрельбы на 24700 и активно-реактивные снаряды 3ОФ61 с радиусом поражения до 29 километров.
– Выложить возле орудий…
В походной палатке-шатре с красными крестами в белых кругах сестричка Настенька накладывала повязку на рану бойца. Солдата из боевого охранения задело, когда они возвращались с передовых позиций. Санек подорвался на противопехотной мине в поле, где еще накануне все представлялось «стерильно» чистым…
– «Чехи» совсем нюх потеряли! – начальник штаба дивизиона возмущенно стукнул кулаком по откидному столику. – Скоро у нас по огневой позиции начнут шастать, как у себя дома! Хан вернется, головы всем поотрывает, скажет, что так и было от рождения…
Корчась от боли, боец расширившимися глазами взирал на свою туго перетянутую резиновым жгутом ногу, на раздробленный обрубок ступни, на которой пальцев отныне не существовало.
– Потерпи, миленький! – чуть не плача сама, уговаривала его сестричка, доставая одноразовый шприц-тюбик. – Потерпи, Санек! Все будет хорошо! Ты еще у себя на свадьбе станцуешь! – натянуто улыбалась девушка.
Кровотечение из раны заметно замедлилось, но бурое пятно на повязке расплывалось, густо пропитывая ее тошнотворно пахнущей массой. Нечеловеческая боль отразилась в подрагивающих глазах солдата. Он все порывался сказать, но никак не решался. Он боялся умереть и никогда не познать, не увидеть таинство…
– Титьку… покажи! – через силу разлепились побелевшие и потрескавшиеся губы. – Никому не скажу! Помру, останется мне, что на том свете вспомнить…
– Типун те на язык! – всполошено вскрикнула Настенька, а сама быстренько оглянулась на вход.
Торопливые девичьи пальчики со следами былого маникюра на коротко остриженных ногтях неловко расстегнули непослушные пуговки, широко распахнули ворот.
– Смотри! – отчаянно выдохнула девушка. – Ты еще поживешь! Не смей думать о смерти! Я приеду к тебе на свадьбу!
Шершавыми подушечками огрубевших на войне пальцев боец опасливо дотронулся до нежной плоти, коснулся сморщенного соска. По обветренной щеке его покатилась благодарная слеза.
– Терпи, Санек! Терпи!
– Я терплю…
Подавшись вперед, девушка нашла искусанные губы бойца, целомудренно прижалась к ним…
Подошла «санитарка». Глядя на страдальческое выражение лица раненого солдатика, Настенька быстро привела себя в порядок и приоткрыла полог палатки. Бойца уложили на носилки.
– Все будет хорошо…
В госпитале врачи проведут операцию, постараются спасти то, что осталось от безобразно изуродованной ступни.
Саньку еще крупно повезло. Лишь краешком носка армейского сапога наступил он, не навалился пяткой, всей тяжестью, на мину. Успел уже солдатик ногу свою приподнять, пока сработал под ним взрыватель. Оттого и мощность заряда пропала почти вхолостую, растворившись в мягкой пустоте воздушного пространства.
Возле ПУОД – пункта управления огнем дивизиона толпились бойцы с миноискателями и щупами. Начальник штаба приказал выслать группу на разминирование местности.
– Обнюхать каждую подозрительную кочку, ощупать каждый сантиметр. Вперед, дети подземелья!
Отправив бойцов, капитан зашел в медпункт. Настенька сидела на кровати и плакала, уткнувшись лицом в подушку.
– Это война, Настенька! Ничего не поделаешь, – офицер мягко дотронулся до девичьего плечика.
– Он звал меня замуж! – сквозь слезы произнесла сестричка.
В серо-голубых глазах капитана промелькнуло нечто, схожее с муками скрываемой ревности. Он, помолчав, отрывисто спросил:
– А ты?
– А я ему ответила, что люблю нашего майора! – девичьи очи широко распахнулись.
Резко поднявшись, начальник штаба шагнул к выходу. У порога он остановился, повернул к ней голову:
– Хан наш женат. У тебя нет ни единого шанса. Он до дрожи в пальцах любит свою красавицу жену.
Почувствовавшая себя так, будто ее окатили ушатом холодной воды, Настенька вскочила, вытянула к нему протестующие руки:
– Юра! Ты все врешь! Ты нарочно мне сказал! Потому что ты сам любишь меня!
Поймав надломленные ладошки, капитан дотронулся до них теплыми губами, пожал кажущимися безразличными плечами:
– Можешь мне не верить. В его личном деле есть запись. Они женаты почти пятнадцать лет…
Было время, он сам не верил в то, что подобное возможно. Но их командир дивизиона, по сути своей, уникальный человек. Таких, как их майор, на свете мало…
Разрывы мин то приближались, то удалялись, основательно перепахивая дорогу, круша и ломая технику, приводя в полную негодность то, что еще совсем недавно представляло собой боевую колонну. Боевики зажали федералов со всех сторон.
Тыльной стороной кисти майор машинально вытер со лба пот, перемешанный с пороховой гарью и пылью. Колонны их больше не существовало. Надежда на то, что придет помощь, угасала…
Развернув рабочую карту, Хан определил координаты их точки.
– Майор, твою мать… – командир сводного батальона говорил с трудом, – ты что, хочешь вызвать огонь на себя? С «катушек съехал»? Ты хорошо подумал, прежде чем принять решение?
– Другого выхода, комбат, – жестко сжимались пересохшие губы, – для нас нет. Не думаю, что плен окажется намного лучше.
Держа голову прямо, он выдержал взгляд подполковника и не отвел в сторону свои черные, наполненные тоскующей болью глаза. Лучше смерть, чем выносить измывательства изуверов.
Настроив радиостанцию в подбитой БМД на частоту своего дивизиона, майор нажал на тангенту:
– «Дон», «Дон», я, «Урал»…
Из динамика громкоговорящей связи, установленного на ПУОД, вырвалась команда, и капитан скачками помчался к машине управления, запрыгнул на свое кресло, торопливо протянул руку к телефонной трубке. Пока он суетился, эфир снова затрещал:
– «Дон», я, «Урал». Прием…
– Голос Хана, – начштаба удивленно моргнул. – Откуда? Он же выехал с колонной…
Расчет машины замер, напряжение достигло предела.
– «Урал», я, «Дон»! – торопливо проговорил капитан, будто очнувшись от летаргического сна.
В ответ они услышали ровный голос командира дивизиона, словно он стоял вблизи от них, всего в двух-трех шагах:
– Понял… слышу хорошо… «Дон», стой! Цель одиннадцатая, пехота, триста на двести, Х…, У…, высота…, внакладку, огневой налет десять минут, расход 144. Готовность доложить. Я, «Урал».
Вычислитель наклонился над прибором, нанес на него точку.
– Ущелье Шайтана рядом с высотой 1147, – испуганно моргнул он, докладывая. – Дорога между ними…
Начштаба схватился за карту, напряженно всмотрелся в нее, словно хотел в ней увидеть то, что происходило там, на дороге.
– Их зажали в тиски… Хан вызывает огонь на себя…
Направленные локатором девичьи ушки все мигом просекли.
– Юрка! – сестричка ворвалась в салон машины управления огнем дивизиона. – Ты не посмеешь туда стрелять! Там наш майор! Ты убьешь его! Юра!!!
– Кто? Кто пустил ее? – капитан растерянно оглянулся. – Это война, Настенька! На войне приказы не обсуждают, а выполняют! Уберите ее! К черту! К дьяволу! Куда угодно!
Старший радиотелефонист под руки вывел девушку, дверь тут же захлопнулась, отделив расчет от всего мира. Шла боевая работа, и ничто не в силах было помешать выполнению поставленной им боевой задачи.
– Дальность свыше двадцати четырех километров, – доложил вычислитель, – близка к предельно максимальной.
– «Дон», стой! – капитан вошел в связь с дивизионом. – Цель одиннадцатая! Пехота! Триста на двести! Активно-реактивными снарядами, заряжание с грунта…
Будто по единой команде разом взревели и застучали мощные V-образные 12-цилиндровые высокоскоростные четырехтактные дизеля жидкостного охлаждения мощностью 840 лошадиных сил. Сизые дымки поднялись над пятнами маскировочных сетей…
Огневой налет длился десять минут. Потом все стихло. Капитан достал из-под сиденья солдатскую фляжку, не глядя, плеснул себе в алюминиевую кружку.
– Я выполнял приказ…
Трясущейся рукой начштаба поднес посудину ко рту, залпом опрокинул все в себя, закашлялся.
– Вы! – девушка прорвалась к ПУОД. – Вы убили его! Вы…
В воздухе послышался рокот. Одна за другой три винтокрылые машины сели на относительно ровной площадке.
– Как раненого с поля забрать, их не докричишься, – проворчал старший офицер второй батареи. – А тут они как тут, налетели, и полдня не прошло, без зова сами по себе явились…
– Как черти с того света заявились…
– Сейчас начнется…
Еще не осела пыль, как на пункте управления огнем дивизиона заштормило, будто их накрыло шквалистым ураганом-торнадо.
– Кто, кто тебе дал команду стрелять? – генерал Буров тряс за грудки начальника штаба дивизиона. – Всех под трибунал отдам! Все ответите! Приказ по Группе: огня сегодня не открывать!
Недобрые и враждебно колючие глаза высокого начальства цепко ощупывали стоящих перед ним офицеров, искали виноватого и крайнего. Бывало, что и тот, и другой находились в одном лице. Но чаще всего виноват был один, а крайним делали другого.
– Команду подал командир дивизиона, – упрямо набычившись, доложил капитан, готовый отстаивать свою правоту до победного конца. – Запись стрельбы велась…
– Кто командир дивизиона? – подавшись вперед, въедливо затребовал генерал. – Фамилия!
– Майор Валишев, – с кислой миной на лице подсказал Бурову сопровождавший его полковник из штаба Группировки войск.
Высокое начальство прищурило глаз, вспоминая:
– Знакомая фамилия.
– Тот самый майор, – недобро усмехнулся полковник из ФСБ, – которого дважды представляли к «Красной Звезде» и оба раза отставляли назад…
Пестиков не уточнил, что именно он оба раза оказал тому самое непосредственное содействие. По ряду причин, о которых, кроме него самого, никто не знал.
Недолго думая, Буров приказал:
– Ко мне его!
– Он, – начштаба едко усмехнулся, – с колонной у Шайтанова ущелья. – Слетайте, заберите. Если там что-то осталось. Дивизион вел огонь по дороге…
– Вы за все ответите…
Круто развернувшись, Пестиков направился к вертолету. Лицо его выражало крайнюю степень озабоченного недовольства.
– Борис, что там, а? – гортанно спросил его сидящий в салоне Ми-8 мужчина в темных очках с аккуратно подстриженной черной бородой, прикрывающей длинный шрам от ножевого пореза.
Не отвечая, полковник потянулся к лежащей на сиденье фляжке и отвинтил пробку. Глубоко вдохнув, отпил большой глоток. Его поставили в неудобное положение. Он заверил, что все находится под контролем, ему поверили…
– Слушай, – в голосе кавказца зазвучало нетерпение, – зачем они стрелял, куда стрелял, а?
По тому, как Пестиков упорно молчал, эмиссар непризнанного Чеченского правительства Омар Тахоев понял, что ситуация вышла из-под их контроля. Возникли непредвиденные обстоятельства.
– Ты говорил, да, – яростно зашипел чеченец, брызжа слюной, – колонна идет маленький, голой рукой можно брать…
– Омар, я все сделал, как и обещал…
По его указанию прошла команда, спешно собрали колонну. Он предусмотрел, принял все меры для того, чтобы сопровождение, разведка маршрута и обеспечение безопасности при прохождении опасного участка скомкались, выполнились не в должной мере.
– Мы платить тебе большие деньги…
Черные глаза, с которых эмиссар снял очки, превратились в два бурильных станка, дырявящих полковника ФСБ насквозь. Омар презирал хамелеона в погонах, готового за деньги предавать свою Родину. По сути, люди, подобные Пестикову, служили не стране, а Хозяину. За хорошие деньги они, пользуясь своим положением, торговали государственными тайнами, человеческими жизнями…
– Молись своему Богу, полковник, чтобы наши люди успели забрать документы…
Вернулись посланные на разведку бойцы с миноискателями и щупами, со всей осторожностью выкладывали находки. Возле САУ копошились орудийные расчеты, накручивали банники на штанги и приступали к чистке, «пробивке» стволов соляркой, пока круто не «прикипела», не въелась пороховая гарь в структуру легированного металла. Жизнь ни на секунду не останавливалась, продолжалась.
В походной палатке-шатре навзрыд рыдала Настенька. Она любила майора, горе ее казалось безутешным, существование без него выглядело для нее бессмысленным…
Отстранив начштаба дивизиона от командования, Буров забрал капитана с собой. Железные «стрекозы» оторвались от земли. Через пять минут они зависли над Ущельем Шайтана.
Откинув голову назад, Пестиков прикрыл глаза. Снова на его пути встал Валишев. Кажется, в первый раз они схлестнулись уже в далеком восемьдесят шестом…
Глава первая
Счастливый билет
1
Москва, 2 сентября 1985 года, Старая площадь, ЦК КПСС. Разговор за закрытыми дверями.
Массивные двухстворчатые дубовые двери, оббитые телячьей кожей, надежно отгородили стилизованный под старину кабинет от, казалось бы, гулко пустынного, но всегда подслушивающего и всевидящего, густо напитанного невидимой властью коридора.
Посреди комнаты стоял тяжелый, массивный стол из красного дерева. Полукругом вокруг него выстроились в том же вычурном стиле стулья с резными спинками и изогнутыми ножками.
Настольная лампа под зеленоватым абажуром составляла один из непременных атрибутов. Подобный светильник находился в кабинете их великого вождя. Ильич любил работать при свете лампы. И нынешние правители России хотели подчеркнуть свою близость к великому основателю советского государства.
– Гриша, тебе не кажется, – с не выбиваемым южнорусским акцентом заговорило лицо, заведующее Международным отделом ЦК КПСС, – що пора нам готовить запасные аэродромы…
Говорившему человеку давали далеко за шестьдесят, однако он выглядел, благодаря Кремлевской больнице, намного моложе своих лет. Груз огромной власти наложил свой неизгладимый отпечаток на его крупное лицо, тяжелый, выдающийся вперед подбородок.
– Наш Комбайнер доиграется в демократию, наплачемся…
– И не говори, Кузьмич…
В носу у управляющего делами ЦК зачесалось, и он на весь кабинет оглушительно чихнул, извинительно улыбнулся:
– Правду-матку режешь…
– Пора нам с тобой, как говорит наш Миша, кооперацию, блин, еле выговорил… – зав Международным отделом скупо заулыбался. – Ее, самую, блин, кооперацию устроить…
Управ делами заинтересованно подался вперед. Сама идея ему понравилась. У его собеседника имелись хорошо отлаженные связи по всему миру, а у него в руках – практически неограниченные возможности контролировать распределение материальных благ и осуществлять движение денежных средств.
– Без Чепика не обойдемся…
– Согласен. Без Комитета у нас никуда…
Мощь государства держалась на трех столпах: армии, КГБ и МВД. За ними бдительно надзирало око партии. В свою очередь, столпы ревностно следили друг за другом. И КГБ, и МВД тайком собирали компромат и на партию, и на армию…
Еще накануне Борис Пестиков считался обычным и рядовым майором, коих в Управлении на Дзержинской площади числилось, хоть пруд пруди, на каждом этаже по нескольку десятков. Тихих и неприметных. Стойко тянущих лямку основной работы…
А работы у комитетчиков всегда набиралось непочатый край, куда ни ткнись, всюду исподволь зрело угрюмое недовольство.
Постылая жизнь все сильнее окунала большую часть населения великой страны в полную беспросветность. Обстоятельства порой и чаще всего оказывались сильнее любого человеческого желания выйти из порочного круга циничного лицемерия и ханжества.
Люди хотели вырваться из «рая», где из всех рупоров кричали, что их жизнь день ото дня становится краше. А с полок магазинов последовательно исчезали самые необходимые и жизненно важные товары. Желали многие подняться над серой толпой, стать выше. Тем или иным способом шагнуть вверх. Получалось у единиц…
Большая часть сильно хотела, но ничего, чтобы как-то изменить свою жизнь, не предпринимала. Один раз загнав себя в тупик, они сидели в углу, потихоньку поругивали родное государство, хаяли за интеллигентным «базаром» существующий строй или запоем пили.
Хотели они жить лучше, тайком неистово молились, просили у Бога помощи, но даже купить лотерейный билет не удосуживались. Ждали все манны небесной, когда упадет она им на голову…
В то утро Пестикову показалось, что неведомая сила вырвала его из стада, покорно бредущего по дебрям развитого социализма к сладостной химере коммунизма, и ракетой вознесла наверх.
– Борис, – пряча глаза, сообщил дружок Лешка, дежуривший в тот день по отделу, – тебя вызывает начальник управления.
– По поводу? – Пестиков озадаченно моргнул. – Мысля есть?
– Пока идешь, ты мозгуй. На кой тебе еще ляд башка дана. Не едино же для того, чтоб жрать и орать…
У любого подготовленного действа имеются атрибуты, заранее отработанные церемониалы, приобретающие большую значимость для его, того самого действа, нужного и правильного восприятия.
За три часа с майором побеседовали такие важные начальники, и он попал в такие кабинеты, в которых мог оказаться лишь во сне и только всего лишь раз в жизни, соверши Борис полет на Марс или устрой он в Америке новые социалистические штаты. Не иначе…
Еще на середине пути к Старой площади, о чем Пестиков пока и не догадывался, он целиком и полностью осознал грандиозность и масштабность всего с ним происходящего.
– Ё… мое! Жив останусь, свечку поставлю! – пробормотал себе под нос майор, будучи убежденным атеистом. – Не поскуплюсь…
Первым делом в его озадаченную неожиданным вызовом к начальнику их управления голову пришла мысль о том, что он где-то сам себе подложил тухлую кучу или его подло подставили.
– Гадом буду, Димка из соседнего отдела руку приложил…
Однако начальственного разноса, к удивлению Бориса, не последовало. Генерал-лейтенант говорил с ним несколько суховато, но с едва улавливаемым дружелюбным оттенком.
– Есть мнение перевести вас на более ответственный участок. Биография у вас в порядке…
Перед шефом лежало личное дело, из которого не стоило труда почерпнуть все интересующие начальника управления сведения: от даты его рождения вплоть до номера партийного билета.
– Все аттестации и характеристики положительные…
Поднявшись на этаж выше, майор попал к начальнику Первого главка. Генерал-полковник быстро задавал ему вопросы настолько разнонаправленные, что Пестиков растерялся. Он все никак не мог взять в толк, что и какое отношение имеет к его настоящей на тот момент работе. В партии состоял он девять лет, устав КПСС знал.
– Изучил назубок! – округлив глаза, горячо выдохнул из себя майор и усердно вытянул перед собой глубоко преданный делу партии и правительства подбородок. – Настольная книга…
Не хуже своего начальника изучивший все правила игры, Борис понимал, что слова, произносимые им, важны, но главную роль тут играет не сам ответ, который задающему вопросу известен заранее, а его эмоционально выраженная правдивость и искренность.
– А как вы относитесь…
– Целиком и полностью разделяю…
И к политике партии и правительства он относился с полным пониманием. Убежденный коммунист до костей мозга…
– Как вы смотрите на…
Идею мировой революции Борис всецело одобрял. Сколько еще можно им жить в тесном кольце империалистов. Обрыдло…
– Как вы относитесь к международному коммунистическому движению? – строго спросили его в конце беседы.
– Всецело поддерживаю и одобряю!
И тут Пестиков заподозрил, что его хотят перевести в отдел работы с иностранной агентурой. Все к тому сходилось. Одна из его подопечных перебиралась за кордон, для ее легализации они разработали легенду и осуществили тщательную подготовку.
– Очень хорошо!
На пульте управления замигала красная лампочка, и начальник Главка лично провел майора к самому Председателю – вершителю судеб тысяч чекистов, преданно несущих свою службу на самых различных ступенях могущественной Системы.
– Проходите, присаживайтесь…
Полновластным хозяином кабинета оказался худощавый и с виду совсем невзрачный человечек лет пятидесяти пяти. Пестиков заметил на его лице болезненную усталость. Генерал армии был, казалось, изжеван жизнью, весь задерган частыми звонками из всех многочисленных аппаратов, расставленных по рабочему столу.