Пропавшее кольцо императора. II. На руинах империи гуннов

Глава IV. Шелковые войны

Последний темно-красный лучик стыдливо проскользнул по стене. За окном опустились серые сумерки. А им на смену уже спешила темная ночь.

Тускло светили зажженные светильники. И лишь увидев в окошке первые звездочки, Суюм опомнилась, легким и грациозным движением приподнялась и всплеснула извиняющимися руками:

– Прости, почтеннейший, ночь уже на дворе…

– Апа! Апа! – умилительное выражение мольбы, непередаваемой силы и глубины, появилось на лице у мальчика. – Еще чуть-чуть!

– Если только, – Суюм вопросительно посмотрела на дервиша, – наш учитель будет не против, а то мы мучаем его своими расспросами.

– Нисколько, ханум. То внимание, с которым вы все меня слушаете, придает мне все новые силы, – улыбнулся ученый гость.

Отставив в сторону тонкостенную китайскую чашку с недопитым темно-красным чаем и по краешку надкусанный медовый пряник, Хаджи Хасан приготовился продолжить свой рассказ.

– Мы все ближе и ближе, – Суюм прищурилась, – подбираемся к нашему времени. Не пора ли нам вернуться к булгарам? Куда они пошли после гибели Аттилы? Куда исчезли все народы, пришедшие с хуннами? Не забыли ли о них, окунувшись в историю детей благородного Ашина?

– Я хорошо помню о них, ханум, – дервиш многозначительно провел ладонью по щекам, огладил бороду. – История потомков волчицы столь сильно переплелась с судьбой народов булгар, что, не разобравшись в ней, трудно понять то, что случилось с ними. Тюрки-завоеватели, придя в широкие степи Хазарского (Черного) и Абескунского (Каспийского) морей столкнулись там с многочисленными народами. Это были народы алан, аваров, племена булгар: савиры, барситы, утигуры, кутригуры…

– Язык сломаешь! – пробормотал мальчик.

– Ш-ш-ш! – многозначительно прошипела Насима и укоризненно покачала головой. – Я все скажу твоему отцу…

Не лишенный наблюдательности, Хаджа Хасан заметил, как сильно вытянулось и моментально поскучнело мальчишеское лицо, и он быстро продолжил, стараясь словесной вязью тут же заполнить неловкую паузу:

– И еще многие-многие другие тюркоязычные племена, пришедшие в эти места вместе с хуннами за несколько веков до нашествия тюрков.

– Значит, народы хуннов, другие племена, не исчезли, не испарились, бесследно растворившись в воздухе, как нам говорят об этом легенды?

– Нет, ханум. То, что мне удалось узнать из скудных источников, все же может свидетельствовать нам о том, что народы булгар занимали в союзе хуннов особое положение…

После смерти предводителя хуннов многие булгары служили долгое время наемниками у Румского (Византийского) императора Зенона. По его приказу они разоряли земли Балканского полуострова. Часть из них после распада империи хуннов ушла, вернулась к верховьям Итиля, откуда в поход на страны заходящего солнца ушли их деды и отцы. Они где образовали новые поселения, где влились в свои роды и племена…

Низовья Днепра и Дона занимали булгарские племена кутригуров. Родственные им утигуры жили на Кубани.

Греческая Византия, страдая от набегов кутригуров на Фракию, дарами и посольствами побуждала утигуров к военным действиям против кутригуров. Ловкая политика императора Юстиниана довела оба эти родственных племени почти до взаимного истребления…

К востоку от утигуров, в районе реки Кумы и в Дагестане, обитало крайне воинственное племя савиров. Они принимали живое участие в византийско-персидской войне сначала на стороне Ирана, а вскорости и против него. В 552 году они завоевали Агванию, но уже в 554 году были разбиты персами…

На берегу Кубани жили аланы, верные союзники Византии. Это от них греки впервые получили известие о появлении нового варварского народа – аваров. Положение аваров, бежавших от тюркского нашествия, казалось бы, было безнадежным. За ними стоял намного их сильнейший враг. Перед ними стояли сильные, многочисленные и богатые народы, привыкшие к войнам и умевшие побеждать. А авары выступали нищими беглецами, лишенными и стад, и родной страны…

– О, Аллах, как же они, злосчастные, спаслись от этой смертельной напасти? – удивленно спросила Суюм. – Как-то слышала я, что многие наши предки имели от них много несчастья и горя…

Неторопливыми движениями рук Хаджа Хасан перебрал лежавшие перед ним пожелтевшие свитки, открыл один из них, бегло читая по-арабски, переводил содержимое своим слушателям:

– К счастью этих аваров, в Средней Азии активизировались эфталиты и отвлекли Истеми, вынужденного заявить: «Авары не птицы, чтоб, летая по воздуху, избегнуть мечей тюркских, они не рыбы, чтоб нырнуть в воду и исчезнуть в глубине морской пучины, они блуждают на поверхности земли. Когда покончу с эфталитами, нападу на аваров, и они не избегнут моих сил»…

Активные действия против эфталитов Истеми начал лишь в 561 году, когда иранский шах Хосрой Ануширван заключил мир с императором Юстинианом и смог обратить свое внимание на восток.

Окончательный мир в Средней Азии заключили в 571 году. И лишь тогда тюрки смогли снова обратиться на запад, но авары воспользовались передышкой столь успешно, что стали недостижимы для Истеми-кагана.

Оторвавшись от тюрков, авары искали союзников. Они попросили аланского вождя Саросия содействовать их сближению с Византией.

Саросий принял деятельное участие в бедственном положении авар и помог их послу тайно пробраться в Лазику, откуда его переправили в Константинополь, где его приняли недоверчиво и неблагосклонно.

Посол авар проявил изворотливость, и Юстиниан отправил ответное посольство с мечником Валентином во главе.

Аварам привезли подарки и предложение начать активные действия против врагов империи, главным из которых в то время считался Иран.

– Направьте отряды против персов… – убеждал мечник Валентин.

– Мы обрушимся на них всей своей мощью! – клятвенно заверяли авары. – Пощады от нас не дождутся…

Союз заключили в 558 году. Но вместо того, чтоб нападать на врагов империи, авары вероломно обрушились на их союзников…

Первой жертвой зловредных и лукавых аваров оказались савиры, которые, поначалу толком не разобравшись, приняли этот новый народ за истинных азиатских авар, нанесших им в середине пятого века сильное поражение. Это недоразумение вызвало среди савиров панику и решило победу аваров. Вслед за савирами пострадали верные союзники империи утигуры. Затем авары, переправившись через Дон, обрушились на антов и подвергли этот народ полному разграблению…

В просторной гостиной зависла гнетущая тишина. После недолгой паузы Суюм огорченно изрекла:

– Коварным и злосчастным оказался сей народ…

Почтенный рассказчик утвердительно кивнул головой:

– Они искусно использовали в своих корыстных целях разногласия и вражду между племенами. На Кавказе аваров одно время поддерживали аланы. В Причерноморье эта роль выпала на долю кутригуров…

С 551 по 558 годы кутригуры не решались подступать к границам Румской империи. Их восточная граница благодаря тонкой византийской дипломатии находилась под постоянной угрозой утигуров, а западной границе всегда угрожали многочисленные племена антов, обитавшие по всей лесостепи к полуночи от их Причерноморских степей…

– Ты один, – ловко льстил хитрый посол аваров Забергану, вождю кутригуров, – кто способен одолеть всех своих врагов…

И Заберган, злейший враг греков, должно быть, рад был заполучить в лице аваров новых союзников, необходимых ему для борьбы с Румом и его друзьями – утигурами и антами.

– Мы договоримся… – на лице Забергана появилась улыбка.

Как только авары, разгромив утигуров, обезопасили кутригуров с тыла, Заберган предпринял новый поход на Балканы.

В марте 559 года он перешел Дунай по льду и разделил свое войско на три отряда. Один двинулся через Македонию в Элладу и проник к Фермопилам. Второй же угрожал укреплениям, защищавшим Херсонес Фракийский. Третий, во главе которого стоял он сам, прорвался через пролом в Длинной стене, пострадавшей от случившегося землетрясения и по преступной небрежности не восстановленной…

В Руме началась паника. Из мрака забвения извлекли престарелого военачальника Велизария. Его долго уговаривали. Старик согласился, но выставил ряд условий.

– Подчините мне всех префектов, раздайте оружие ремесленникам… – потребовал он. – Обшейте мои носилки толстой кожей, в палатку мою поставьте походную ванну…

Прибыв в ставку, полководец долго отлеживался в горячей воде, грел замерзающие кости. Возле него крутились три невольницы в прозрачных туниках, подливали кипяток из высоких тонкостенных кувшинов. Терли ему спину и громко визжали, когда старческие ладони касались их тел.

– От вас не убудет! – сластолюбец звонко шлепал девиц по округлым выпуклостям, игриво хватал за остро торчавшие груди.

С утречка, плотно перекусив, старик неторопливо объезжал воинские отряды. Он дотошно проверял амуницию и снаряжение, интересовался количеством больных и раненых.

– Староват я стал для воинских потех, – ворчал Велизарий и охал при каждом толчке, судорожно хватался за поясницу.

Он давно не ездил верхом, передвигался на громоздких носилках, а потому не всегда поспевал за своим войском. Наблюдая за ходом битвы издалека, больше полагался на божий промысел и на свое везение. И ему необыкновенно везло. Он отогнал варваров от столицы.

– Поспешишь – людей насмешишь! – любил приговаривать он и не лез напролом, выжидал, заманивал отряды кутригуров в засады, разбивал их поодиночке, по частям. – А пока я посплю, не мешайте мне! – старик опускал полог, прятался от всех в тени.

С трудом, но и остальные отряды тоже отбили.

– Пора мне на покой! – Велизарий приказал рабам отнести его к себе во дворец. – Мир воцарился, нужда во мне пропала…

Заберган разбил лагерь во Фракии и продолжал грабежи до тех пор, пока ему не была выплачена солидная сумма и обещаны такие же «дары», как и утигурам. Только после этого кутригуры покинули Фракию…

Юстиниан немедленно снесся с вождем утигуров Сандилхом, после чего утигуры напали на один из отрядов Забергана, возвращающийся из Фракии, уничтожили его, а отбитую добычу Сандилх возвратил грекам.

Неизбежно последовавшая вслед за этим событием ожесточенная война между двумя булгарскими народами настолько же ослабила их, насколько она послужила на пользу аварам…

Осмысливая последствия вражды между родственными народами и причины ее возникновения, женщина тяжело вздохнула:

– Вот, Аллах, что же за вредное сие племя, авары…

Отставив в сторону чашку с чаем, дервиш продолжил:

– Силы аваров все росли. В 565 году они уже громили Тюрингию и удачно воевали с франкским королем Сигезбертом. Через два года авары в союзе с лангобардами легко уничтожили гепидов, которым оказывал деятельную помощь Рум, и овладели долиной реки Тиса…

Благодарные слушатели узнали, что всего год спустя, после ухода лангобардов в Италию, авары стали хозяевами всей Паннонии и грозой Центральной Европы. И их основную силу составляли вспомогательные войска из антов, западных славян и кутригуров, полностью к тому времени подчинившихся аварскому хану.

Аварский хан Баян, угрожая Руму, в 568 году цинично заявил: « Я таких людей пошлю на Румскую землю, потеря которых для меня не будет чувствительна, хотя они все погибли бы…»

– И кого же он послал? – Айша пытливо прищурилась.

– Он послал в набег десять тысяч кутригуров…

Взвесив силы и возможности противоборствующих сторон, хозяйка гостиной высказала свое предположение:

– Для аваров, как противников Рума, был необходим союз с Ираном, в то время как тюрки, враги аваров, могли находиться с империей в самых дружеских отношениях.

– И одновременно, – добавила Насима, – тюрки готовились к войне с государством эфталитов, одновременно враждебным и тюркам, и Ирану.

Продолжив ее мысль, Хаджи Хасан возобновил свой рассказ:

– Надо полагать, что Истеми-кагану союз с Хосроем Ануширваном был более привлекателен, нежели переговоры с Румом. И к 560 году персы и тюрки заключили союз. Одни, чтобы отомстить за смерть шаха Пероза, вторые – чтобы овладеть цветущими городами Согдианы…

По губам Суюм пробежалась ироничная усмешка:

– Восточная политика Ирана была гибка и прозорлива…

– Усиление Северо-Западного Китая немедленно отметили в Персии, и в 555 году в Чаньань прибыло иранское посольство. Одновременно посольство отправили и к тюркам, сделали первые шаги к сближению, скрепленные браком шаха и дочери Истеми-кагана…

– О, Аллах! – прошептала Суюм, – везде бедные женщины являются самым ходовым товаром, всюду их используют, как разменную монету…

– Такова жизнь, – дервиш развел ладони в сторону. – Ничто мужчины не ценят так, как прекрасных женщин. Аллаху так было угодно, чтобы мужчины превратили их в самый дорогой товар, с их помощью скрепляли союзы на протяжении многих веков. Но вернемся, ханум, к эфталитам. Им пришлось воевать даже на три фронта, так как царь эфталитов, владея провинциями Кашмир и Пенджаб, упорно сражался с индийцами…

Хаджи Хасан поведал, что в 553 году, потеряв союзников – жужаней, эфталиты забеспокоились и попытались завязать отношения с Китаем. Правитель империи Западная Вэй пребывал в союзе с тюрками, и эти намерения там не встретили должного понимания и сочувствия.

Активные военные действия начались в 560 году, и спровоцировал их сам царь эфталитов Гатфар.

Будучи сильно обеспокоенным сношениями кагана с шахиншахом, он решил сделать все, чтобы всячески воспрепятствовать их сближению. Тюркское посольство, двигавшееся через Согд, вырезали.

Спастись удалось одному всаднику, который и принес печальное известие Истеми-кагану. После этого война стала неизбежной.

– Они ответят! – каган мобилизовал все наличные войска.

Хосрой Ануширван опередил своего союзника и нанес первое поражение эфталитам в 562 году, но война на этом не закончилась…

Первой жертвой передовой лавины тюркских войск оказался город Чач (Ташкент), где тюрки, по обыкновению, устроили резню.

Затем главные силы тюрков, перейдя реку Чирчик, соединились со своим успевшим отличиться авангардом.

Отступая и стягивая силы в одно место, эфталиты сосредотачивались у Бухары, но Гатфар, так и не решившись принять бой на равнине, где превосходная, хорошо обученная конница тюрков имела неоспоримые преимущества, отступил в горы и принял бой у Карши…

Фирдоуси написал, что согдийцы при наступлении тюрков много плакали, но воевать за всем им ненавистных эфталитов не хотели.

Битва у Карши продолжалась восемь дней и закончилась полным разгромом эфталитов. Случилось несчастье в 565 году. Уцелевшие после жестоких схваток, поняв, что время для самостоятельности державы эфталитов, видно, кануло в прошлое, низложили Гатфара, отрезали ему голову и отослали ее в подарок шаху Ирана.

Царем они выбрали князя Фагониша, обязав его подчиняться Хосрою Ануширвану, который, как им думалось, мог противостоять тюркам.

Получив одновременно письмо кагана и предложение покорности от Фагониша, Хосрой не ответил ни тому, ни другому. Вопреки мнению своих приближенных, он во главе всех своих войск двинулся в Хорасан. Когда общий враг был сломлен, союзники оказались врагами…

Пряча ироничную усмешку, Суюм осведомилась:

– Нашлось, почтеннейший, что-то, что рассорило их?

– Да, разногласий у них хватало, взять одну торговлю шелком…

Дервиш поведал, что разгромив эфталитов и все северокитайские царства, тюрки достигли не только политического, но и экономического могущества, так как в их руках оказался великий караванный путь, соединяющий Запад и Восток.

– Скажи, почтеннейший, как далеко от нас проходил этот путь?

– Путь этот начинался в Чань-Ани и шел вдоль склонов Нань-Шаня через многочисленные долины, щедро орошаемые стекающими с хребта ручейками. Этот участок пути оказывался самым легким.

Насима улыбнулась:

– Трудности ожидали всех впереди…

– Да, далее уже следовал крайне тяжелый переход через пустыню до оазиса Хами, а оттуда в Люкчунскую впадину к Турфану…

Айша заинтересованно спросила:

– А кто там жил?

– Оба этих оазиса и несколько соседних составляли самостоятельное княжество Гаочан. Его населяли потомки китайских военных поселенцев, в свое время выполнявших особые задачи по охране дальних рубежей империи, совершенно освоившихся на своей новой родине…

После недолгой паузы свой вопрос задала Суюм:

– Куда же дальше направлялись караваны?

– От Гаочана караванный путь расходился. Одна его ветвь пролегала по южным склонам Тянь-Шаня через Карашар, мимо Иссык-Куля. Другая ветвь, северная, шла по южной Джунгарии. В Средней Азии караваны отдыхали. Оттуда путь шел через Хорасан в Сирию и Рум. От Китайского моря насчитывалось сто пятьдесят дней пути, а от крепости на румской границе еще восемьдесят дней…

Насиму заинтересовали более практичные аспекты:

– И стоило столь долго путешествовать? Стоила овчинка выделки?

– Торговля была оживленной и доходной, в ход шли исключительно предметы роскоши.

Услышав про роскошь, Айша оживилась:

– И чем у них, интересно, торговали?

– Китайцы получали из Ирана исключительно для своих императриц знаменитую краску для бровей, стоившую на рынке баснословно дорого. Редкостным товаром были вавилонские ковры…

Понизив голос, Айша спросила:

– А камешками они торговали?

– В Китай ввозились подлинные и искусно выполненные поддельные драгоценные камни, кораллы и жемчуга с Красного моря, ткани из Сирии и Египта, опиум и гашиш из Малой Азии. Но испокон веков самым важным предметом торговли слыл шелк, который начал поступать в Европу со времен императора Августа.

– Выходит, они в обмен закупали шелк?

– Потребность Рума в шелке была огромна. Помимо прямых нужд двора и аристократии шелк использовался как деньги при сношениях с варварами, скажем, при найме войск…

Настала очередь Суюм вступить в разговор:

– Зачем Руму требовались наемники?

– Притязания императора Рума Юстиниана на мировое владычество вынуждали Рум иметь огромное войско и поддерживать связи со всеми государствами Европы включительно до англосаксонских королевств.

Догадавшись, Насима хлопнула в ладошки:

– Ясненько! На подарки, на подкупы, наем воинов Руму требовалось огромное количество шелка. За шелк Рум получал из Европы союзников и наемников, любые товары и многочисленных рабов.

– Вот-вот! Именно благодаря торговле шелком Юстиниан мог вести политику, которая подчинила его власти почти все Средиземноморье.

– Ясненько! Шелк в румской империи ценился наравне с золотом и драгоценными камнями.

Осилив очередную чашку чая, дервиш продолжил:

– Однако путь, по которому следовал драгоценный товар, проходил через Северный Иран, и шах никогда не выпускал из своих рук контроль над караванной торговлей. Оставляя себе большую часть шелка-сырца для его обработки, персы имели возможность продавать свои изделия странам на заходе солнца по ценам, которые они сами назначали…

Хозяйка гостиной задумчиво прищурилась:

– Верно, персы стремились сбыть больше и дороже…

Хаджи Хасан улыбнулся и уточнил:

– Добиваясь ослабления империи, Иран стремился не к увеличению количества продаваемого шелка, а к повышению цены на него, желая выкачать из Рума возможно больше денег и тем ослабить его в военном отношении. Большой излишек шелка позволял империи при любых ценах на него с избытком компенсировать свои затраты при его перепродаже другим странам, а это, в свою очередь, не было выгодно Ирану.

– Поэтому персы не только устанавливали заоблачно высокие цены, но и ограничивали количество шелка, вывозимого на заход солнца…

Поторапливая события, Айша задала следующий вопрос:

– И что же дальше?

– Овладев в 570 году Йеменом, Хосрой Ануширван окончательно закрыл византийцам доступ на восход солнца через Красное море и через Индийский океан.

– И тут его интересы пересеклись с тюркским каганатом!

– Издавна тюрки выкачивали из Китая огромное количество шелка в виде дани. Несмотря на то, что ханы и князья обвешивали шелком свои юрты, использовать его весь они не могли. После разгрома эфталитов согдийцы стали подданными кагана. Они издавна славились и на восходе солнца, и на заходе светила как ловкие посредники-купцы…

Суюм словно подвела черту:

– От замены прежних хозяев на новых они выиграли, ибо перед ними открылся беспрепятственный и безопасный доступ во все внутренние области Азии. В их интересах было максимальное расширение торговли, что совпало с заветным желанием тюрков найти сбыт для излишка шелка.

Хаджи Хасан перевернул свиток…

…Прагматичные согдийские купцы совершенно справедливо сочли разгром эфталитов началом своего процветания.

– Мы на пороге рая! – важно заявил хозяин дома, его гости согласно закивали своими бородами, ибо дорога в Китай была открыта.

Их повелители-тюрки и сами тривиально не знали, куда девать весь награбленный или полученный в виде дани шелк.

– Торговцы-посредники могли бы на этом нажиться, как никогда до этого ниспосланного с Неба благополучного момента… – размышляли, валяясь на высоких толстых подушках, самые богатые и именитые купцы Согдианы. – Мы собрались, чтоб сообща подумать…

На совет пригласили только тех, кто мог, не обращаясь за помощью, выложить деньги на оснащение сразу нескольких караванов, кто за эти годы заслужил самое полное доверие своих товарищей по их нелегкому и довольно опасному ремеслу, кто не запятнал себя ложью и обманом.

– Среди нас исключительно честные и достойные люди…

Трудно оказалось найти обладателей всех этих достоинств, а потому последнее человеческое качество рассматривалось очень избирательно и применительно только к своему торговому сообществу.

– Надо нам, дорогие наши гости, послать к тюркскому кагану такого человека, – выслушав почти всех присутствующих, многозначительно произнес старейшина, один из самых уважаемых как в городе, так и во всей стране купцов, – который сможет убедить его в выгодности нашего предложения. И подкрепить его речь богатыми дарами.

Бритоголовый, толстенький человек, шумно потягивающий из пиалы горячий и крепкий чай, блеснув на мгновение маленькими и хитрыми глазками, тихо, но так, что его все услышали, пробормотал:

– Это должен быть человек, которому мы все всецело доверяем…

Намекал он тонко на то, что им потребен тот, кто будет действовать в интересах всего их сообщества, а не только в своих личных целях.

А так как сам он, Карауш, всегда предпочитал действовать исходя из своих собственных корыстных побуждений, то и во всех остальных видел исключительно самое плохое. Испокон веков каждый судил о других в меру своей собственной моральной распущенности…

– Дорогие наши гости, – старейшина, чутко уловив в прозвучавшем в глубокой тишине голосе признаки явного недоверия, нахмурил брови, тон его стал намного резче, – мы собрали тут именно таких людей. Тот, кто хоть на йоту в ком-то сомневается, должен тотчас покинуть нас…