Белые кресты

© Юлия Булл, 2025

ISBN 978-5-0065-1243-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. На рассвете

До полуночи оставалось пятнадцать минут. Повода для беспокойства пока не было: дискотека до двенадцати, и еще на дорогу до дома время требуется, но Тамара уже места себе не находила. Ровно в полночь она набрала воды в чайник и поставила его на плиту. Поднесла горящую спичку к конфорке и повернула ручку регулятора, тут же появился синий огонек. Снова села за обеденный стол, периодически посматривая сквозь занавески в окно. Стрелки на часах показали начало первого. Тамара вышла во двор, приоткрыла калитку и стала прислушиваться. Где-то вдали раздавались голоса. «Молодежь домой идет с танцев, значит, и моя скоро вернется», – подумала женщина.

Громкая толпа молодых людей, поднимая лай дворовых собак, прошла мимо. Услышав знакомый голос соседской девочки Веры, Тамара окликнула ее:

– Вера, Вера!

– Да, теть Тамар?

– А мою Аню ты не видела по дороге?

– Нет. Я ее сегодня вообще не видела.

– Как это? Разве вы не вместе домой возвращаетесь после танцев?

Вера, прошедшая мимо, бросила только:

– Уже давно нет!

Толпа направилась к реке. Два месяца лета пролетели, и молодежь ловила любую возможность оторваться на каникулах по полной.

Тамара вернулась в дом. Подбежала к тумбочке, где стоял телефон, и схватила трубку, судорожно соображая, какой номер набрать. Долгий гудок сменился прерывающимся пиканьем. Тамара положила трубку и достала из ящика записную книжку с номерами родных, близких и знакомых. Присела на табурет и стала просматривать записи. Еще раз взглянув на часы, стрелки которых показывали второй час, решила позвонить близкой подруге своей дочери.

Гудки шли, но никто не торопился брать трубку. И вдруг тихий голос ответил:

– Алло…

– Нина! Нина, это Тамара… меня слышно? Это Тамара Кравцова, мама Ани. Она не у вас? Наташа дома?

– Тамара? Нет. Нет у нас Ани.

– А Наташа? Она дома?

– Да вроде. Сейчас погляжу.

Раздался легкий стук, означавший, что собеседница положила трубку рядом с аппаратом. Тамара прислушивалась к каждому звуку на том конце провода: вот приглушенный голос Наташи, мать спрашивает ее про Аню, вот приближающиеся шаги. И вот Нина снова на связи:

– Алло, Тамара, моя Наташа уже спит. Сказала, что вечером видела Аню у «Гудка». Но на танцах ее не было.

– Как же так? Они же подружки. Они же везде и всюду, а тут вдруг – видела у «Гудка». Так они все там постоянно. Он же круглосуточный!

– Я тебе говорю как есть. Наташа дома. Про Аню ничего не знает.

Тамара повесила трубку. Подняла голову и посмотрела на календарь: 31 июля, 1999 год. Вновь пробежалась по записям в блокноте, но так и не выбрала, кому еще позвонить. Открыла ящик, чтобы убрать туда записную книжку, увидела фонарик и взяла его в руки. Еще немного о чем-то подумав, решила пойти на поиски дочери.

На улице было совсем тихо. На небе уже виднелись первые проблески рассвета. Женщина шла вдоль дворов, оглядываясь по сторонам, – ни души. Дойдя до перекрестка, увидела вдали светящиеся фары автомобиля. Скоро стали различимы музыка и смех молодежной компании. Не решившись приблизиться, Тамара, проходя мимо, только бросила в их сторону взгляд.

– Тамара Александровна! Это вы?

Женщина остановилась и обернулась на юношу.

– Павлик? Ты?

– Я! А вы чего ночью тут делаете? – Парень подошел к ней.

– Я… да вот… Аня моя что-то припозднилась. Никогда такого не было. А тут вот уже светает, а ее нет. А ты? С армии вернулся? По контракту вроде, говорили?

– Да. Отслужил. Если так можно сказать. В госпитале же я был. Ранения. Но сейчас нормально. Вернулся вот. Война же. Знаете, наверное.

– Знаю. Война. Вроде сказали, что все, но что-то там у них не ладится, получается, все воюют. Их у нас тут, этих беженцев, все больше и больше. Вытворяют что хотят. Я за дочь волнуюсь.

– Так, садитесь в машину. Куда она вечером пошла?

– На танцы. В парке которые.

– Понял. В сетке.

– Ну да. До сих пор не понимаю, почему вы это сеткой называете.

– Ха-ха, ну так там забор рубчиком, выглядит как сетка.

– А-а-а…

Павел Орлов когда-то был учеником Тамары. Учился средне, но был очень хорошим человеком. Увлекался футболом и автомобилями. Парень рос в многодетной семье, где каждый ребенок занят делом по хозяйству. Как самый старший сын, Павел был ответственным за младших и главным помощником отца.

– Тамара Александровна, приехали. Только тут никого.

– Вижу. Пойду посмотрю, может, на берегу кто-то сидит. Там в глубине парка, где черная смородина, выход к речке.

– Я с вами.

Почти рассвело. Не обнаружив ни одной души, Тамара попросила Павлика отвезти ее к круглосуточному магазину, где обычно собиралась молодежь после дискотеки попить пиво.

Но и у магазина никого не оказалось. Павлик что-то пробормотал себе под нос и предположил вслух:

– Может, она уже дома? Я сейчас у продавщицы спрошу, кто был сегодня, может, она Аню видела.

Тамара наблюдала, как Павлик сунулся в маленькое окошко, оборудованное в дверях для ночных смен. После чего обернулся и помотал головой.

Доехав до своего двора, Тамара поняла, что Аня так и не появилась. Свет на кухне, который женщина специально оставила перед выходом, продолжал гореть. На улице были слышны первые звуки просыпающегося городка, и Тамара серьезно забеспокоилась.

– Спасибо, Павлик, тебе. Времени уже вон сколько. Езжай домой.

– Вы давайте не расстраивайтесь. Пили небось вчера девчонки – может, заплохело и осталась у кого. Да вы же видели, я сам ночью с пацанами стоял и двух девочек к себе дернули. Ну в смысле как дернули – они с танцев шли, мы их и позвали.

– Аня не такая. Она же первое лето выходить стала. Сколько меня уговаривала. Но я запрещала. А тут исключение сделала. На следующий год одиннадцатый класс, будет на привязи сидеть. Готовиться! Никуда больше не отпущу!

– Ну будет вам. Вернется ваша Аня. Домашний арест – и делов. Больше не будет такое исполнять. Вы мне позвоните, Тамара Александровна. Телефон у вас мой есть?

– Есть. Вы у меня все записаны. Да и у отца твоего мой муж прицеп арендует – мусор вывозим когда, ветки, старье разное.

– Хорошо. Не расстраивайтесь. И не переживайте.

Павел прыгнул в машину и уехал. Тамара посмотрела вслед сквозь поднятую столбом пыль и зашла во двор. Пройдя по дому и убедившись, что дочь не вернулась, села за стол и закрыла руками глаза, в которых наворачивались слезы.

В то же время на другом конце городка один из жителей направлялся на рыбалку со своей собакой. Пес был молодой и проявлял любопытство у каждого куста. Проходя плотину, пожилой мужчина заметил что-то на противоположной стороне, в низине, поросшей камышами. Приблизившись и хорошо присмотревшись, рыбак отшатнулся и закричал о помощи.

Глава 2. Тревожный звонок

В 5:59 утра в дежурную часть милиции второго отделения по городскому округу районного центра Зареченск поступил звонок, сообщавший о чем-то настолько ужасном, что насторожился и сам дежурный, принявший вызов.

Население Зареченска, самого крупного райцентра в области, было невелико. Звонок поступил из микрорайона, который местные называли и писали чаще всего как «триэмб». На самом деле это была аббревиатура 3МБ, которая расшифровывалась как «Третья молодежная бригада». Район был застроен спустя несколько лет после Великой Отечественной войны, когда на восстановление городов и сел направлялись студенческие строительные бригады. Сам же Зареченск до 1960 года именовался станцией «Заречной» и был одной из самых крупных на данном направлении, с ремонтным депо и элеватором. В годы советской власти населенный пункт хорошо развивался, имел собственное производство, фабрики и высокие показатели по сбору урожая зерновых культур в сельских поселениях района. С годами население увеличивалось, шло строительство жилых кварталов, социальных объектов и досуговых мест. Обрастая инфраструктурой и пополняясь жителями, станция Заречная в какой-то момент получила статус города с названием Зареченск.

Район 3МБ, расположенный на окраине города с выездом к кладбищу и свалке, был густо застроенным частным сектором, но не имел при этом собственной школы, детского сада, почты, магазинов.

В то утро на место происшествия выехал дежурный патруль в составе двух человек. Один из них, разглядывая в машине карту, спросил другого:

– Что мужик имел в виду, ну, когда говорил про черенок от лопаты?

– Не знаю. Может, ему привиделось. Откуда там, в речке, в камышах, лопата? Как насочиняют, тоже мне.

– Ну, может, принесли туда. Лопата же, она как инструмент. И копать в огороде, и по горбу, если надо.

– Сейчас приедем и посмотрим. Следователь пусть разбирается.

Уазик свободно курсировал по улицам городка. Людей практически не было видно. И неудивительно – воскресенье. Одни только продавцы местного рынка потихоньку волокли туда свои тюки и коробки, готовясь к базарному дню.

Спустя время водитель «бобика», как местные называли милицейский автомобиль, увидел в зеркало заднего вида вишневую «девятку»:

– Кажется, Козырев.

– Он самый, – подтвердил напарник. – Опять не со стороны дома.

– Они вчера его повышение отмечали.

– Перевод.

– Ну какая разница. Повышение же все равно. В большой город уезжает. Будет теперь в просторном кабинете сидеть, начальствовать. Вот только как он со своими бабами разберется? Жена, дети, так еще и с девкой молодой кружится. Официантка она, что ли?

– Администраторша. У местного чеченца вроде как заправляет кафешкой и магазином. Товаровед, одним словом.

– А-а-а… Ну я просто видел, она в баре пиво наливала, подумал – официантка.

– Да у них там вечная запара: народу тьма, друзья хозяина постоянно просиживают, девок наших молодых таскают. Эта ведь тоже дружбу водила с братом хозяина, пока того не женили и не отправили в другой город.

– Кто – эта?

– С Козыревым которая сейчас. За нее же разговор начали. Ладно, черт с ними. Приехали.

На пятачке, куда прибыли «бобик» и второй автомобиль, собралась толпа, вытянувшаяся вдоль берега, где все заросло высоким камышом. Следователь Козырев вышел из машины и направился к двум милиционерам. Приблизившись, протянул руку и произнес:

– Утро доброе. Хоть и не совсем, я так понимаю.

– Приветствуем, Владимир Алексеевич. Сейчас народ разгоним.

– Ну не всех, только свидетелей, очевидцев оставьте. Понятыми будут. Кто обнаружил?

– Вон старик. На рыбалку топал, а тут такое.

– Понятно. Хорошо. Оцепляйте и ждем остальных. Я так понимаю, документов никаких?

– Да какие там документы. Посмотрите сами.

Козырев направился к месту, где виднелось что-то белое, подошел ближе и через секунду резко отвернулся. Протерев рукой потный лоб и лицо, подбежал к своему автомобилю и сдернул с подголовника пыльный китель, который обычно просто катался в салоне. Вернувшись, Козырев руками раздвинул заросли камышей, остановился, обернулся в сторону людей и закричал:

– Вон! Все вон! И подальше! Чего смотрим? Отошли, говорю!

Один из милиционеров принялся отгонять зевак от плотины. Потом вернулся к следователю, спросил:

– Может, простыню у кого попросить?

– Не надо, уже кителем прикрыл, тут же все на виду. Устроили зрелище. Короче, где остальные?

– Вон на горизонте, кажется, едут. Вы бы это, застегнулись. У вас рубашка вся нараспашку. Может, водички?

У Козырева был вид человека с сильного похмелья, впрочем, так оно и было, но признаваться в этом представитель власти не хотел. Всю ночь пить и лечь спать под утро, а спустя пару часов быть разбуженным – в таком состоянии какой уж настрой на работу?

Козырев сел на землю, сложив руки на колени, и, прищурив глаза, посмотрел на небо. Солнце припекало, словно и не восемь утра было на часах, а середина дня, когда столбик термометра в такое время года достигает сорока градусов.

– Товарищ следователь! – окликнули Козырева из толпы.

Козырев обернулся, пытаясь рассмотреть сквозь солнечные лучи кричавшего. Это была женщина, полноватая, невысокая, в халате, поверх которого был надет фартук. Она приблизилась, насколько было возможно, остановилась и произнесла:

– Я знаю, кто это.

– Кто это сделал?

– Нет. Кто в камышах. Вот смотрите, тут в газете нашей.

Глава 3. Слезы матери

В восемь утра заходивший в здание отделения милиции сотрудник обратил внимание на заплаканную женщину, стоящую у входа.

– С вами все в порядке?

– Я звонила, а мне сказали ждать. Я не могу больше ждать. Я всю ночь искала. Я всех подруг обзвонила. Всех, понимаете? А мне ваши говорят ждать!

– Ничего не понимаю. Чего ждать?

– Вот и я не знаю.

– Успокойтесь и объясните толком, что случилось.

В этот момент из отделения вышел другой сотрудник и включился в разговор:

– У женщины дочь с танцев вчера не пришла. Она ко мне сейчас в окошко подходила. А я ей говорю, что мало времени прошло. Может, загуляла, сейчас молодежь такая…

– Она не такая! – прервала его женщина. – Она не такая! Она у меня не курит и не пьет. Никаких парней у нее нет. Я ее вот только в этом году стала отпускать на танцы. И только в субботу! А вчера ее не было на танцах. Я даже боюсь представить, что произошло!

– Я вас услышал. Успокойтесь. Пойдемте со мной в кабинет. Киселев, возвращайся на место, там вон в дежурке телефон разрывается.

В кабинете Тамара немного успокоилась, надеясь, что нашелся человек, который ее выслушает и примет заявление. Мужчина усадил женщину за стол и попросил рассказать все с самого начала. Но едва Тамара приступила к рассказу, зазвонил телефон.

– Алло. Ну! То есть без сомнений? Да я за бланками заехал. Меня из дома дернули. Дежурный я сегодня. Ладно, скоро буду. Погоди… Молодая? Волосы какого цвета?

Женщина, насторожившись, сжала в руках носовой платок и сквозь слезы проговорила:

– Это насчет моей Ани? Да? Не молчите. Умоляю.

– Да… нет, вы давайте вот попейте водички и напишите все. Вы мне скажите только, сколько Ане лет?

– Ей в мае шестнадцать исполнилось. Она у меня самая…

– А волосы? Цвет как у вас?

– Нет. Я крашеная. А Анечка не красилась никогда. Все хотела, глядя на подруг, но боялась испортить. Она у меня светленькая. Волосы длинные, светло-русые.

– А вчера, вы говорите, она пошла на дискотеку?

– Да. Как обычно ушла, часов в шесть. В субботу я ее отпускаю в это время. Она к подружке обычно заходит. У той косметики разной много, вот они там и красятся. Но сейчас все красятся в таком возрасте. Я не возражаю. В обычные дни она только реснички подводит. Танцы вроде как в девять начинаются.

– А с кем ходит? Подруг ее вы знаете?

– Знаю конечно. Я же им в первую очередь и стала звонить. Как только поняла, что задерживается, сразу стала звонить! Но они сказали, что на танцах ее не было, представляете. Но вот Наташа, это ее подружка близкая, сказала, что видела ее у «Гудка». Это…

– Я знаю. Там вся молодежь собирается. Пиво на розлив продают. И колбаску продавцы режут под водку, если попросить. Но я не к этому. Просто место известное.

– Вы знаете, я даже ночью туда пошла. По дороге встретила своего бывшего ученика. Он мне помог искать. Возил меня по городу.

– Возил, говорите? А он с Аней вашей знаком?

– Нет. Он постарше. Видел, может, совсем девчонкой. Павлик давно школу окончил. Он из армии вернулся.

– Вы мне этого Павлика контакты на всякий случай дайте.

– Хорошо, сейчас запишу.

– И еще этой вот подруги – или кто она там.

– Я вам могу прямо списком написать, с кем близко Аня общалась, я всех знаю.

– Вот и хорошо. Вы мне здесь вот все и напишите. А я сейчас схожу возьму кое-какие бумажки, и поедем искать вашу Аню.

Тамара оживилась после последних слов и даже приободрилась, видя, что кто-то ей хочет помочь. Дописав последний номер телефона, она встала из-за стола и протянула лист только что вернувшемуся в кабинет мужчине в погонах.

– Вас как зовут?

– Тамара Александровна я.

– Хорошо, Тамара Александровна. А я Игорь Петрович Шмидт, капитан милиции, старший оперуполномоченный отдела уголовного розыска нашего РУВД, будем знакомы. Следуйте за мной.

Во внутреннем дворике капитан указал Тамаре на автомобиль и попросил подождать его еще немного. Женщина села на переднее сиденье. Оттуда ей хорошо было видно, как из здания выбежал и куда-то понесся парень в форме. За ним еще один. «Странно, – подумала Тамара, – воскресенье, а такая суета». Водительская дверь открылась, и капитан Шмидт сел за руль.

– Тамара Александровна, а супруг ваш где?

– Он работает. В другом городе. Здесь у нас с работой сами знаете.

– Понял. То есть в настоящий момент он не дома.

– Нет. Через две недели вернется.

– Мы сейчас с вами до одного места доедем. Там посмотрим. Хорошо?

– Конечно, конечно. Я вам очень благодарна за ваше содействие.

– Да не надо. Это работа моя.

– И все же спасибо вам большое.

– У вас есть знакомые или друзья, может, родственники в районе 3МБ?

– Родни нет. Я сама не местная. Замуж вышла и переехала. Родители и родственники в другой области живут. У мужа родители в селе Калинино, домик у них с огородом, сад большой. Ученики мои бывшие в том районе – там же школы нет, так они в нашу все ходили, самая ближняя для них.

– Понял. Ну хорошо.

– А что? Почему вы спрашиваете?

– Да так. Туда едем.

– Я это уже поняла. Городок-то у нас маленький, все дороги знаю – вижу, куда едем.

Они ехали, минуя улицу за улицей, и Тамара вдруг насторожилась, увидев вдали столпившихся людей. И смущало больше не то, как кружком собрались женщины и дети на велосипедах рядом, а количество машин и людей в форме.

Капитан Шмидт едва успел затормозить и выдернуть ручник автомобиля, как Тамара уже выскочила из машины и бросилась к камышам.

Видя бегущую женщину, присутствующие не знали, чего ждать. И лишь только один Козырев успел быстро среагировать и подбежал к Тамаре, преграждая ей путь. Стиснув ей плечи, Козырев пытался удержать ее, не давая возможности приблизиться к камышам.

– Там Аня? Да? Не молчите! Что? Ну что? Не молчите! – Тамара с хрипом сквозь слезы кричала и требовала отпустить ее.

– Вместе пойдем. Хорошо? Вместе! Я с вами!

Козырев, поддерживая ее рукой, подвел к камышам. Тамара замерла на месте и тут же потеряла сознание.

Глава 4. Молчание ягнят

Козырев сидел за столом, разглядывая календарь, висевший напротив. Потом поднялся, подошел и сорвал листок с июлем. Постоял немного лицом к стене, читая что-то на сорванном листке, обернулся к присутствующим в кабинете и произнес:

– Первое августа сегодня. Эксперт сказал, смерть наступила вчера. – Козырев вздохнул и вернулся на свое место.

– Что с матерью, Владимир Алексеевич? – задал кто-то вопрос.

– Не знаю. На «скорой» увезли. В себя пришла, но бредит. Велели пару дней не беспокоить. Завтра утром решим, когда к ней пойдем. Вот тут у нас телефоны подруг имеются. Надо бы с ними пообщаться. С кем-то, видимо, с разрешения родителей придется.

– Володя, давай я подключусь. Я ведь сам попросил мать погибшей этот список написать. Нам бы найти кого из близких. Может, коллеги или подруги у Тамары Александровны есть. Надо еще отцу девочки сообщить. Он у них на заработках. Может, соседи в курсе, как с ним связаться.

– Да, сейчас попробуем распределить задачи. Тех, кто тесно с погибшей общался, надо будет вызвать сюда, допросить. И хотелось бы заключение экспертов получить.

– Что за черенок у нее в промежности был? – задал вопрос один из оперативников.

– Да черт его знает! Это каким же уродом надо быть, чтобы такое сотворить. И где ее одежда? Рядом так и не нашли? Изнасиловать, избить и добить! – возмутился Шмидт.

– Да мы тут все в шоке. Первый раз такое на моей памяти. Всякое было, но вот так по-зверски, еще и над телом надругаться, какую-то палку вставлять… – включился в разговор начальник отдела.

– Не над телом. Она еще живая была, все глаза кровью залиты, но это пока предположения эксперта. Короче, ждем заключения, – прокомментировал Козырев.

Новость облетела Зареченск с самого утра понедельника. О произошедшем знали все. Об этом говорили везде. На автобусной остановке и в общественном транспорте. В очереди в сберкассе и поликлинике. Все обсуждали, а главное – хотели знать, кто же совершил страшное убийство.

Родители запретили девочкам выходить вечером дальше собственного двора или улицы. Слухи пошли, что в городе завелся маньяк, насильник, нападающий на юных девственниц.

На раннем совещании у прокурора собралась вся группа по работе с данным делом. Козырев изучал заключение экспертов и протокол осмотра. Надо было с чего-то начинать, но больше всего хотелось побыстрее найти виновного, желательно до сентября, ведь через месяц следователь Козырев должен вступить в новую должность на новом месте.

По окончании встречи, дождавшись, когда все выйдут из кабинета, Козырев обратился к прокурору:

– Вячеслав Иванович, что же делать? Дело-то серьезное.

– Что ты, Владимир Алексеевич, кручинишься? Подхватишь его сейчас на первых порах, а выйдет Максим Леонидович из отпуска, ему и передадим, как раз и срок твоего переезда подойдет. И ты давай уже там жизнь налаживай свою. С женой-то живешь?

– Живу.

– Вот и хорошо. Все-таки дети. Трое тем более. Молодые девки во всех городах есть. Не вздумай эту официантку с собой тащить.

– Она не официантка. Да это неважно. Разберусь я. Не маленький.

– Не маленький, но натворить дел успел. Жена твоя звонит постоянно. Грозит письмо куда надо написать, если мы меры не примем. Ты уж поговори с ней. Мы уже давно не в Советском Союзе, воспитанием твоим заниматься никто не будет. Ты, Володя, парень с головой, не дурак. Тебя когда к нам прислали, я сразу понял: умный, сообразительный, такие на вес золота. Я же как лучше хочу. Мужик ты или нет? С бабами своими разберись!

– Я вас услышал, Вячеслав Иванович. Поговорю с женой. Она после последних родов совсем что-то сдавать стала. Поговорю, обещаю, а сейчас пойду – кажется, с отцом погибшей связались, должен приехать завтра.

– Это хорошо. Насчет этой Тамары… как ее там…

– Александровны.

– Да, точно. Я ее не знаю, жена моя вроде как дочку к ней водила на занятия домашние. Она учитель английского, что ли. Ты узнай, как она. У них же еще сын был, вроде как погиб в Чечне или что там, не помню точно. Еще в прошлом году это было.

– Сын? Не знал. Ничего себе… Я сам в больницу поеду, попробую поговорить с ней.

– Действуй как считаешь нужным. Найдите виновных.

Козырев вышел из кабинета и направился к лестнице. Уже на пролете между вторым и первым этажами он столкнулся с женщиной и молодой девушкой. Посмотрел на обеих и, пропуская их, отступил к стене. Спустившись на пару ступеней, затормозил и глянул из-за перил вверх. Немного подумав, развернулся и снова поднялся на второй этаж. Пройдя узкий коридор, выкрашенный синими панелями, дошел до кабинета, около которого сидели та самая женщина и девушка. Козырев откашлялся и обратился к двум незнакомым особам:

– Вы ко мне?

– Не знаю, внизу сказали в этот кабинет подойти. Нам звонили. Я сама предложила приехать с дочерью. Дома у нас папа. Он сегодня выходной после ночной смены. Не хочется дома, понимаете?

– Я вас понял, проходите.

Козырев дернул ручку, немного приподняв дверь, чтобы низом она не задевала обшарпанный линолеум, и пропустил женщину с дочерью. В кабинете было прохладно – открытые окна выходили во внутренний дворик, где в первой половине дня была тень.

– Присаживайтесь. Вы представьтесь, кто вы и по какому вопросу вам звонили.

– Меня зовут Нина Константиновна, а это моя дочь Наташа. Она с Аней Кравцовой в одном классе учится, простите, училась. Подружки они. В субботу Наташа пришла домой после танцев как обычно. Разве что немного задержалась. Я ведь понимаю: идут компанией не торопясь; пока поболтают, по очереди каждого до двора проводят, всем же по пути. А я когда ее голос слышу за двором, так сразу успокаиваюсь – значит, можно сказать, дома. Да я же все понимаю – молодость. Я тоже…

– Извините, что перебиваю. Пусть Наташа сама расскажет.

– Я же вам говорю. Они подружки в школе, но в субботу Аня у нас не была. Не ходила она на танцы.

– Я это слышу от вас, а хочу услышать от Наташи.