Под чужим солнцем

© Максим Бур, 2025

ISBN 978-5-0067-5321-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1: Крушение

Планета ещё не имела имени. В базе она значилась как YX-9A – четвёртая в системе бледного оранжевого солнца. Атмосфера – пригодна. Поверхность – малоизучена. Вероятность жизни – не исключена.

Для людей это был обычный шанс начать с нуля некоторые исследования. Для корабля «Альфа Центавра-7» – последний запланированный прыжок.

Судно несло на себе следы дальнего пути: корпус потемнел от микрометеоритной пыли, солнечные крылья подрагивали от напряжения, а в технических отсеках глухо поскрипывали старые стыки, как будто сам металл начал уставать от одиночества.

Капитан Рэй Тобин стоял у панорамного экрана командного мостика. Высокий, сухопарый, с коротко подстриженными висками и напряжённым взглядом. За последние двести часов он почти не спал – пересчитывал топливо, проверял тормозные импульсы, переписывался с ИИ корабля, будто от слов зависела судьба всех душ на борту. А их было всего пятеро, не считая Нолы – бортового интеллекта.

– Уходим с кривой, – сказала Нола.

Голос искусственного интеллекта был ровен и чёток, но капитан Рэй Тобин уловил в нём задержку – на долю секунды, почти неощутимую, но значимую. ИИ не должен сомневаться. Даже в интонации.

Он поднял глаза к главному экрану, где траектория корабля, до этого идеальная, начинала медленно дрейфовать в сторону от запланированного входа в атмосферу. В центре изображения вращалась планета YX-9A – пятая цель за последние два года.

– Что значит «уходим»? – глухо спросил он.

– Манёвр не укладывается в параметры гравитационного захвата. Причина – … неизвестна, – ответила Нола с миллисекундной задержкой.

– Разброс по высоте?

– Тринадцать километров. И увеличивается.

Рэй провёл рукой по щетинистому подбородку и посмотрел на планету. Она казалась живой: густо-зелёные континенты тянулись к экватору, в водах клубились шторма, а облака образовывали узоры, слишком правильные, чтобы быть случайными.

Рэй стиснул зубы.

Корабль *«Альфа Центавра-7»* был тяжёлым исследовательским судном второй волны. Его корпус создавался для многолетних автономных миссий: лаборатории, термооранжереи, глубокие сканеры, резервная система криокапсул. Громоздкий, неповоротливый, но надёжный – как утюг в пустоте.

Он не предназначался для посадки на планеты напрямую. Этим занимались спускаемые модули, которые на данный момент… были выведены из строя в предыдущей миссии.

Такова была цена колонизации через заброшенные сектора. Агентство давно перестало ждать быстрых результатов. Вместо этого оно отправляло команду за командой в глубокий космос, собирая сведения и оценивая потенциал новых миров.

Миссия «Центавры-7» заключалась в проведении первичной оценки планетарных условий: биосфера, геология, атмосфера, возможные следы разумной жизни. Стандартная задача, с тем лишь отличием, что по контракту команда могла принять решение об автономном основании базы, если условия покажутся благоприятными.

Но никто не готовил их к тому, что планета начнёт «отталкивать» их ещё до приземления.

– Мы приближаемся слишком быстро, – добавила Нола. – Гравитационный вектор усиливается вне предсказуемых значений.

На экранах разворачивалась чужая, живая поверхность. С высоты YX-9A выглядела заманчиво: влажные континенты, затянутые сизыми джунглями, извилистые реки, белёсые облака, движущиеся против ветра. Небо – густо-голубое, почти фиолетовое, с редкими световыми искажениями – словно сама атмосфера искрилась, отражая не только свет, но и что-то… иное. Что-то, что невозможно было засечь приборами.

– Она планета нас притягивает? – Рэй невольно задержал взгляд на одном из вихрей – он не вращался, а пульсировал. Как живой организм. Как воронка, вдыхающая воздух, а не выдувающая.

Атмосфера, по предварительным данным, была пригодна – азот, кислород, немного аммиака, допустимая влажность. Но теперь, видя её вблизи, он чувствовал тревогу. Слишком плотная. Слишком вязкая. Будто сама планета дышала в ответ на их приближение, и каждый метр вниз вызывал сопротивление – невидимое, неосязаемое, но почти ощутимое в груди.

– Скорее – берёт под контроль, – ответ прозвучал почти по-человечески.

На миг в рубке повисла тишина. Где-то внизу, в техническом отсеке, защёлкали клапаны. Воздух стал гуще, тревожней.

Рэй взглянул на блок аварийной стабилизации, потом – на экраны отслеживания команды. Все четверо были на своих местах. Ещё не понимали, что происходит.

«Это не просто среда обитания, подумал Рэй. Это что-то большее. Как будто она знает, что мы падаем. И ждёт.»

– Сбрось скорость. Готовь аварийную посадку.

– Протоколы требуют.

– Чёрт с протоколами. Выполняй, – тихо, но жёстко произнёс Рэй.

Он знал цену «послушных» решений. В прошлом он уже терял экипаж, выполняя инструкции дословно. Второго такого раза он не переживёт – ни сам, ни его люди.

Судно дрогнуло.

Где-то в корпусе коротко, но отчётливо хрустнуло – звук, которого не должно было быть. Рэй включил общую связь.

– Всем постам, доклад по состоянию! – приказал Рэй Тобин в общем канале связи.

Первой отозвалась Дара Коваль, ведущий биолог. Её голос прозвучал из секции с образцами:

– Био Лаборатория стабильна, но по внешнему датчику био оборудования внутри некоторых холодильников произошёл скачок давления. Удерживающие поля колбы №4 сбросили уровень – возможна утечка спор.

– Запечатывай отсек. – бросил Рэй.

– Уже делаю, – коротко ответила она. Дара не кричала, не паниковала. Она всегда говорила немного устало, как будто только что проснулась, даже если сидела в костюме и рукавицах перед микроскопом пять часов подряд. Чужие страхи она игнорировала, пока они не влияли на её пробирки. Но в тот момент в её голосе всё-таки звучало напряжение.

Следующим вышел на связь Илия Мэркс, главный инженер:

– Машинный отсек держится, но у нас перегрев на контуре маневровых дюз. Придётся отключить три стабилизатора, иначе выгорит весь левый борт.

– Ты уверен?

– Да. Но всё остальное – хуже.

Рэй кивнул, хотя Мэркс его не видел. Тот был внизу, по горло в панелях и охладителях. Илия был самым старым членом команды – не по возрасту, а по привычке не верить ничему, кроме собственных рук и данных. Бывший армейский инженер, с грубым юмором, жуткой лояльностью и спаянным шрамом под подбородком, который он никогда не объяснял.

– Отключай, – сказал Рэй. – И смотри, чтобы не задели криоячейки.

– Учти, если нас вдавит в грунт, я потом буду ныть. Долго. – попробовал отшутится Илия.

Рэй даже улыбнулся уголком губ. Слава Богу за Мэркса.

На связь вышел Лей Сун, культуролог и лингвист, младший в команде:

– Я… я в архивном модуле. Здесь нормально. Ну, почти. Один из проекторов включился сам по себе.

– Отключи питание.

– Я пытался. Он проигрывает какие-то изображения – схемы. Только они не из базы…

– Потом разберёмся. Пристегнись и сиди тихо.

Лей был самым живым среди них. Всегда записывал что-то в блокнот, даже если всё это уже было в базе. Говорил о «контексте» и «внутреннем взгляде». Наивный, умный, иногда раздражающе восторженный. Но именно его энтузиазм спасал атмосферу миссии от превращения в рутину.

– Что происходит, капитан? – наконец спросил он.

– Мы садимся. Вручную. Без основного модуля «Альфа Центавра-7».

– Это… возможно?

– Узнаем очень скоро.

В этот момент что-то резко дёрнуло корабль. Огни в коридоре мигнули. Удар – словно судно зацепило невидимую преграду.

– Нола!

– Поверхность приближается. Предполагаемое касание – через 57 секунд.

Рэй сжал поручень крепче.

– Всем: пристегнуться. Держаться за что можете. Молиться, если умеете.

– Поверхность приближается. Предполагаемое касание – через 57 секунд. – проговорила Нола.

– Всем: пристегнуться. Держаться за что можете. Молиться, если умеете. – приказал Рэй.

Корабль вошёл в плотные слои атмосферы планеты – и его сразу повело. Трещали переборки, металл снаружи стонал от трения, будто сам «Центавра-7» чувствовала, что это её конец. Огни в коридорах вспыхивали и гасли, система стабилизации захлёбывалась, и искусственная гравитация на секунду отключилась – Рэй почувствовал, как тело коротко подлетело вверх, прежде чем снова рухнуть в кресло.

– Температура корпуса – критическая, – сообщила Нола. -Перегрев.

– Подай охлаждение через аварийные контуры.

– Эти контуры были демонтированы в прошлом цикле, – безэмоционально ответил ИИ.

Рэй ругал себя за то что не подумал о том что может произойти искажения в гравитационном контуре, впрочем наверное все члены экипажа сейчас думали о том что они могли не демонтировать дополнительные системы охлаждения. Но сделанного не воротищ!!! Что сделано то сделано остаётся уповать на то что они выживут.

Внизу по судну пробежала волна толчков – словно земля сама вытянула к ним лапы.

– Пробуем ручную стабилизацию, – сказал Илия Мэркс в интерком, перекрикивая вой сирен. – Щас нас вертеть будет, держитесь! – Не смотря на то что корабль вращало и ординаты были утеряны инженер пытался выровнять с помощью рук такое шаткое положение судна. И у него чертовски классно получалось, звездолёт вращало так что если бы это были не космонавты то не известно бы как скоро бы всё закончилось.

Он не соврал поначалу всё шло как обычно, но потом корабль начал крутить. Медленно сначала, потом всё сильнее. Экран перед Рэем распался на обрывки – небо, облака, зелень, снова небо, потом вспышка – и словно, а возможно и настоящий удар молнии статического электричества..

Рэй не боялся. У него не осталось на это времени. Он просто делал то, что должен: выравнивал, компенсировал, приказывал. Внутри всё было собрано, будто в холодную коробку. Только в уголке сознания жгло одно: пусть хотя бы они выживут.

– Пятьсот метров. – Нола отсчитывала метры до столкновения,

– Торможение. – приказал Рэй но ситуацию было не спасти.

– Сто. Шестнадцать.

УДАР!!!

Всё сорвалось.

Корабль врезался в землю под углом, вгрызаясь в склон. Рвануло – громко, резко, ослепительно. Пахнуло раскалённым металлом и горелой смазкой. Где-то сорвало крепление, что-то обрушилось. Ближайший экран треснул. Стук, треск, крик – и… тишина.

Сначала Рэй услышал капли. Где-то рядом капало. Медленно, равномерно. Потом – слабое гудение аварийного питания.

Он приоткрыл глаза.

Мостик был залит тусклым красным светом. Пол изогнулся, кресла сдвинуты, одна панель горела. Огонь – настоящий. Он был на поверхности.

– Нола?..

– …я здесь, – раздался слабый голос. – Система повреждена. Сенсоры… ограничены.

Рэй расстегнул ремни. Движения дались с трудом – что-то потянуто в боку, всё тело болело. Он подошёл к главному экрану – половина изображения погасла, но на второй половине были видны деревья. Настоящие. Высокие, с голубыми прожилками на листве. Над ними – туман. Молочно-серый, плотный.

Планета приняла их.

– Рэй! – голос Дарьи в интеркоме. Хриплый, с помехами. – Я на месте. Жива. Камера засыпана, но я выбралась. – Отлично. Остальные?

– Пытаюсь связаться. Лей не отвечает.

– Продолжай. Я иду.

Он взял аварийный фонарь, открыл переборку. За ней был коридор, весь в пыли и выбитых панелях. Где-то искрило. Воздух уже не был искусственным – он чувствовал лёгкую пряность, что-то вроде запаха мха и пепла. Значит, герметизация пробита.

И он впервые ясно понял:

Они на планете. Они живы.

И с этого момента всё начинается.

…Он Рэй подошёл к разбитой переборке. Автоматические двери заело – пришлось приподнять их вручную. За ними открывался аварийный шлюз, полузасыпанный грунтом. Через выбитый иллюминатор врывался слабый ветер. Пахло сырой золой и тёплой листвой. Пряно, тяжело. Воздух был густой, будто чуть маслянистый – не видно, но чувствовалось: он ложился на кожу, оставляя липкий налёт. Дышать можно, да – но не хочется делать это слишком глубоко. Словно вместе с кислородом ты вдыхаешь нечто иное, невидимое, но чужое. В небе шли облака, и они были не белыми, а серо-жемчужными, с прожилками синего. Они не двигались – менялись, будто переливались изнутри, словно вода с живыми тенями да это и была вода только в виде пара. Порой в небе вспыхивала короткая дуга света, не громкая, но звук издавала глубокий – нечто среднее между молнией и биением пульса в ушах. Шум был. Но не тот, к которому привык Рэй. Не ветер. Не лес. Он не мог сказать, что именно это было. Не звук даже, а фоновая вибрация – как гул из глубины, как далёкое дыхание чужого человека. Постоянное. Мягкое. Давящее. Вокруг – растительность. Высокие деревья с почти прозрачными стволами, внутри которых двигалась жидкость. Листья – крупные, как руки взрослого человека, цвета меди с синеватым отливом. Когда они колыхались, от них отлетали крошечные искры – флуоресцентная пыльца, светящаяся, как светлячки. Здесь всё живое. Всё наблюдает, – подумал Рэй. И тут же поймал себя: откуда такая мысль? Он мотнул головой, чтобы прогнать это. Психика восстанавливается после удара – бывает. И всё же… Мы приземлились. Мы выжили. Но где мы? И… что нас уже ждёт? Корабль стоял под углом, вдавленный в склон, как раненый зверь. Обшивка местами вспухла от внутреннего давления, форсунки погнулись, а хвостовая часть, судя по показаниям, полностью погребена под грунтом. Но сердечник реактора был цел, жизнеобеспечение работало, и внутри корпуса ещё теплилась энергия. Жив, но не летает. Крик о помощи отправлен, но до ближайшей релейной станции – больше трёх лет пути. Они – здесь. Рэй стоял на внешней платформе, слегка засыпанной пепельно-зелёной пылью. Он уже установил аварийную антенну и разместил вокруг ярко-оранжевые маркеры – импульсные маяки. Один за другим из леса начинали подтягиваться выжившие. Первой пришла Дара – с компрессионной повязкой на лбу и вмятиной на плечевом щитке. В руках она несла термоконтейнер с герметичными образцами. – Вытащила, что смогла. Четвёртую камеру потеряли. – Спасибо, Дара. Главное, что ты сама цела. – Пока. Планета только начинает знакомство с нами, дышится легко и это радует. Вроде никаких вредных примесей нет. Рэй кивнул. Он уже знал. Но слышать это от Мэркса было как приговор. Потом показался Лей Сун, еле волоча ногу. Его поддерживал бот из сервисной группы, корпус которого уже успел покрыться спорами и мхом, будто он пробыл в джунглях не час, а год по видимому он интенсивно рыскал в зарослях и растения облепили его. – Я нашёл обломки капсулы сброса, – сказал Лей, отдышавшись.– Тормозного сброса? – спросил Рэй. – Да. И… что-то ещё. Похоже на… рукотворное. Не с нашего корабля. – Ты уверен? Что же ты видел? – Нет. Но это выглядит как… колонна. Камень. Надписи.– Хорошо займёмся этим после. Рэй сжал губы. Последней пришла Айлин Ковалева, врач и психолог. Она была молчалива, сосредоточена. Без внешних повреждений, но в её глазах была тревога. – Потерь среди экипажа нет. Но у троих признаки контузии. Ещё у двоих – стрессовые реакции.– Эти двое Илья и вы? – Да.– И где Илья? – В лесу осматривает роботов.– Понятно.– Надо срочно организовать безопасную точку сбора и сон. – Здесь и будет точка сбора, – ответил Рэй. – «Центавра» – теперь наш дом. Он обвёл взглядом команду. Пять человек. Из пяти. Остальные были роботы где-то в глубине корпуса, в модулях, или ещё не вышли из-под обломков. А за их спинами, между деревьями, мягко мерцал воздух. В лесу что-то двигалось – без звука, без цели. Просто… наблюдало. – Мы живы, – сказал он, глядя в эти чужие заросли. – Теперь надо решить, как здесь жить.*****Выжившие собрались после крушения. Атмосфера была тяжёлая, сбитая, почти беззвучная. Люди потрясены, но живы. Они сидели рядом с корпусом корабля, среди поваленных деревьев и обугленных травяных клумб. Вокруг всё было чужим – пульсирующим, влажным, испуганно-затаившимся. От корпуса «Центавры» тянуло теплом и озоном. Из пробитой панели медленно сочился пар – остатки системы охлаждения, работающей на упрямстве и аварийных командах. Рэй стоял чуть в стороне, руки его были сцеплены за спиной. Его плечи были напряжены, шея – словно затекла в одну линию с позвоночником. Он не двигался, но в нём кипело – не страх, не вина, не гнев. Что-то за гранью всего – сухая, почти безэмоциональная сосредоточенность, как у бойца, который ещё жив, но уже слышит отзвуки всех возможных поражений, но не сдаётся а действует с ещё большей энергией. Илия Мэркс сидел, привалившись к куску обшивки, с грязными ладонями на коленях. Он уставился в землю – не думая, не вспоминая. Просто смотрел. Его рот был чуть приоткрыт, как у человека, у которого закончились слова. Губы дрожали, но без слёз. Он не привык плакать – тем более на глазах у остальных. Он привык чинить. Но этот корабль был не техникой. Он был их надеждой. Теперь – грудой бесполезного металла. А такой ли бесполезной грудой он был, ведь в нём полно схем, механизмов, да и некоторые роботы вполне могли бы питаться от солнечных аварийных батарей. Айлин Ковалева сидела на коленях, перебирая аптечку. Машинально, как в трансе. Её пальцы двигались отточенно, почти равнодушно, но её глаза то и дело поднимались к лицам остальных. Не к каждому в отдельности, а ко всем сразу – как будто она искала признаки болезни, чтобы понять, кому нужна помощб первому. Она не думала о себе. Она оценивала каждого. Это была её броня: наблюдать вместо того, чтобы чувствовать. Лей Сун держался за локоть – похоже, ушиб. Лицо его было пепельным, глаза – вросшими внутрь. Он едва держался на ногах, но не присаживался: стоял, раскачиваясь, будто в ожидании новой волны боли. Он переживал крушение как что-то личное. Как предательство системы, науки, всего, во что он верил. Его губы шевелились беззвучно, будто он считал в уме, пересчитывал факты, числа, всё, что раньше спасало от хаоса. Теперь – не спасает. И лишь Нола, встроенная в полурабочую систему корабля, по-прежнему говорила внутри их шлемов, холодным голосом, будто ничего не изменилось. Она не чувствовала удара. Она просто анализировала данные. Но даже в её тоне иногда проскакивало что-то… надломленное. Её логика сталкивалась с невозможным. Они были на чужой планете. Пять человек. Сломанный корабль. Молчаливое небо. И лес, который смотрит в ответ. Миг за мигом они всё больше снимали шлемы и дышали воздухом этого мира, потом шлемы опять надевались на голову и опять снимались.*****После короткого сна Рэй проснулся с холодом в груди. Не от ночного воздуха, а от воспоминаний. От тишины, которая опустилась на лагерь, как пелена. Все были живы, но каждый внутри себя проживал падение снова и снова. Он нашёл Илью у аварийного шлюза. Тот что-то латал на вспомогательной панели, больше для занятости, чем по необходимости. Рэй просто кивнул, и Илия понял. Пора показать то, что он видел сразу после падения, именно те каменные памятники. Они ушли вдвоём, вооружённые лёгкими дыхательными масками и датчиками движения. Лес расступался нехотя. Местами – жёсткий, будто сухой коралл, местами – мягкий, как водоросли. Всё казалось живым. И всё – будто бы дышало слишком синхронно. Дорога заняла около часа. Местность постепенно поднималась. Флора становилась скуднее, как будто сама планета не хотела, чтобы сюда приходили. И вдруг – открытое плато. Тёмный камень. И среди него – структуры. Они не были высокими – всего полтора-два метра. Каменные блоки, частично вросшие в землю, срезанные идеально ровно, без следов эрозии. Между ними – фигуры. Столбы, почти без узоров, но каждый имел горизонтальные выемки, похожие на надрезы. И один блок, явно центральный, имел впадину – как сиденье. Или алтарь. Или что-то третье. Ни плесени. Ни следов жизни. Ни звуков. Только камень, и небо, и странный, чуть вибрирующий воздух. Рэй обошёл круг, молча. Его ботинки глухо ступали по пыльной плите. Камень был тёплым. Не от солнца. От самого себя. Вернее всё же от солнца. Он присел, коснулся одной из выемок. Пальцы отдёрнулись – внутри было ощущение, будто дотронулся до старого, забытого воспоминания. Безобразного, но родного. Он ничего не понял – но мурашки побежали по спине. Рэй понял что просто себя накручивает. Илия стоял чуть поодаль. Он не приближался. Смотрел. Всё тело его было сжато, как у человека, который держит внутри напряжение. Здесь были мысли. Не просто материя, а намерение чужих разумных существ. Это кто-то построил. С целью. Но никого нет. Ни тел. Ни следов. Ни звуков. Даже ветер не дул в этом месте. Слишком тихо для живого мира, – сказал Рэй. Слишком упорядоченно для природы. Слишком… безлюдно для разума. -Скорей всего это какие-то древние руины. Он оглянулся. Вокруг – лес. За лесом – аварийный лагерь. А здесь – древняя сцена. Но чего? Где когда-то, быть может, кто-то молился? Или учился? Или погиб? И теперь – только они. Два чужака на этой планете. Смотрящие в бездну, не зная, смотрит ли она в ответ.

Корабль перестал быть центром. Он стал укрытием – полузатопленной, искорёженной капсулой жизни, где всё нужное было на вес золота: фильтры, еда, тепло, сон. Но даже в этой обстановке страх не прижимал к земле. Он, напротив, выталкивал наружу. Они начали строить лагерь. Сначала – термоукрытия из спасательных модулей. Потом – сбор панелей солнечных батарей. Затем – тросовые линии между деревьями для датчиков движения. Работали без лишних слов. Каждый понимал: стабильность – иллюзия, и она требует ежедневной подпитки усилием. Когда основное было сделано, один за другим они начали ходить к руинам. Айлин пошла первой. Её не интересовала технология – она искала следы людей, сознания, жеста ведь если существовали древние постройки то и может они найдут потомков кто их оставил. Она провела рукой по колонне и долго стояла молча, глядя на вогнутую плиту. В её глазах была не тоска, а… почтение. Она не сказала, что думает. Но после возвращения стала записывать сны. Дара отправилась потом. Она ничего не сказала никому, просто собрала полевой комплект и ушла. Вернулась молча. На её костюме были следы сажи, а волосы пахли пеплом. Только вечером она заметила вслух, почти в сторону: – Это построено. И очень, очень давно. Лей Сун провёл у руин больше всех. Он делал замеры, сканировал структуру, изучал микроповреждения. Но данные ничего не дали – возраст, по предварительным оценкам, исчислялся сотнями тысяч лет. Возможно – миллионами. Камень не соответствовал местным породам. Его словно принесли. Лей впервые в жизни выглядел подавленным не от того, что не нашёл ответ – а от того, что нашёл слишком много вопросов. Илия опять к камню после того как все сходили посмотреть на камни. Не хотел. Но всё же пошёл. Его реакция была самой простой и самой точной. Он просто сел на край плиты и долго смотрел вдаль, где деревья будто шевелились слишком синхронно. Потом сказал Рэю: – Что бы это ни было… оно не для нас. И не про нас. Рэй ходил туда несколько раз. Каждый раз что-то менялось. Сначала казалось, что руины пыльные. Потом – как будто пыль ушла. Затем – как будто их стало больше. Или меньше? Нельзя было сказать. Они не двигались. Но чувствовалось, что живут чем то давно ушедшим, пока никто не смотрит. Никто не нашёл ни одного артефакта. Ни фрагмента быта. Ни надписи, которую можно прочесть. Только форма. Симметрия. Покой. Безмолвие. И каждый, возвращаясь, ощущал, как между деревьями кто-то незримый шевелится. Не подходя. Не нападая. Только глядя. Очень терпеливо. Айлин Ковалева будучи психологом успокоила всех что так будет казаться с неделю пока все привыкнут к необычной среде и новому дому.

Вот запись в бортовой журнал, сделанная капитаном Рэем Тобиным спустя несколько дней после крушения. Она кратко фиксирует события, даты и настроение, сдержанно, в духе человека, который старается сохранить порядок – даже когда порядок рушится.**Бортовой журнал**Капитан: Рэй ТобинСудно: Альфа – Центавра 7Сектор: HR-1178 / Объект: планета ALX-3Запись №017 / дата по судовому времени: 16.08.2314События за последние пять суток:12.08.2314 (судовое время) Аварийный выход с кривой. Потеря ориентации, навигации, связи. Жёсткая посадка на поверхность небазовой планеты. Повреждения конструкции: двигательный отсек разрушен, реактор стабилен, жизнеобеспечение на 37%Потери экипажа: нет – пятеро выживших на поверхности: Капитан Рэй ТобинИнженер Илия МэрксБиолог Дара НгелаВрач/психолог Айлин КовалеваГеолог, культуролог и лингвист, Лей СунИИ-система Нола функционирует в ограниченном режиме. Передан аварийный маяк. Расчётное время приёма – неизвестно.13.08.2314Поиск и сбор аварийных комплектов. Развёрнута временная энергетическая панель. Обнаружены первые следы необычных геологических образований. Илия сообщил о структуре, напоминающей искусственное каменное формирование. Координаты зафиксированы. Начато патрулирование ближнего радиуса.14.08.2314Обустроено временное укрытие из спасательных модулей и уцелевших секторов. Установлены начальные периметральные датчики. Подтверждено отсутствие ближайших источников воды. Айлин диагностировала у всех участников признаки острого стресса. Состояние стабильное. Посещение руин капитаном и Илийей. Структуры кажутся древними, нет следов разрушения или заброшенности. Установлен временный запрет на прямой контакт с объектами.15.08.2314Остальной экипаж поочерёдно провёл визуальное обследование объекта. Общий вывод: руины не являются природными. Возраст – не поддаётся однозначной оценке. Топография объекта не соответствует известным архитектурным системам. Повторное сканирование не выявило источников энергии. Местная флора и почва не проявляют признаков агрессии, но регистрируются необычные импульсные колебания в радиодиапазоне 21,4 МГц. Причина неизвестна.16.08.2314Укрепление лагеря завершено. Организовано чередование дневных задач и ночного наблюдения. Продолжается обследование ближайших километров: лес, плато, каменистые участки. Состояние команды: физически стабильное, морально – напряжённое. Первый инцидент: Лей сообщил о «звуке, который повторял его шаги», вблизи руин. Камера не зафиксировала аномалий. Веду наблюдение. Возможны первые признаки внешнего или когнитивного воздействия. Примечание (личное):Мы выжили. Это всё, что можно сказать с уверенностью. Но я не уверен, что мы одни. И не уверен, что место, где мы оказались, – просто «дикий сектор». Кажется, здесь кто-то был. Или есть. Вопрос в том, ждут ли они нас… или смотрят, как мы выбираем себе судьбу.