- -
- 100%
- +
– Потому что он заканчивается, – ответил он. – И забирает тебя.
Она повернулась к нему, обняла крепко, до боли в пальцах.
– Я не знаю, что будет дальше, – сказала она. – Правда. Но то, что было здесь, – это не «курортный роман». Это больше.
– Я знаю, – сказал он. – И от этого не легче.
Они не давали друг другу никаких обещаний. Ни он, ни она не произнесли фразы «я перееду» или «ты переедешь». Они оба были слишком взрослыми, чтобы верить в простые решения. Но где‑то глубоко внутри каждый надеялся на чудо – на то, что жизнь сама расставит всё по местам.
Акт 8
Поезд на Москву уходил утром. Аня проснулась затемно, собрала вещи почти на автомате. Костя варил кофе, не включая свет, – в полутьме кухня казалась ещё меньше, ещё интимнее.
Они почти не говорили. Все слова уже были сказаны ранее. Осталось только молчание, плотное, как туман.
До вокзала доехали быстро. Город в это время ещё не проснулся. В воздухе была прохлада, обещающая жаркий день.
– Напишешь? – спросил он у вагона.
– Конечно, – ответила она.
– Не «конечно», – он покачал головой. – Просто – напиши, если захочешь.
Она посмотрела на него. В его глазах было всё сразу: привязанность, боль, усталость, надежда. Она потянулась и поцеловала его – крепко, почти отчаянно, стараясь вложить в этот поцелуй всё, что не могла унести с собой.
– Я хочу, – произнесла она, когда их губы разошлись. – Сейчас – да. Что будет потом… не знаю. Но сейчас – да.
Он кивнул. Помахал ей, когда она вошла в вагон. Стоял на перроне до тех пор, пока поезд не тронулся. Она смотрела на него через стекло, пока его фигура не растворилась в движении.
Когда город и вокзал остались позади, она позволила себе заплакать. Тихо, почти беззвучно. Слёзы были не только о нём. О себе тоже. О той части себя, которую она открыла в этом июле и не была уверена, что сможет сохранить в московской жизни.
Акт 9
Москва встретила её привычным шумом и серостью. В метро было тесно, на улице – жарко, в офисе – душно. Всё стало на свои места, как будто её и не было две с лишним недели.
Сергей Викторович вызвал её на разговор через день.
– Ну что, герой региона, – улыбнулся он, закрывая за ней дверь кабинета. – Отчёт читал, обратную связь получил. Все довольны.
– Рада, – ответила она, садясь напротив.
Он несколько минут говорил о работе: о благодарностях, о возможностях продолжения проекта, о перспективах. Аня кивала, задавала уточняющие вопросы, делала пометки. Всё было как всегда.
Потом он немного откинулся на спинку кресла.
– А теперь про тот ужин, – сказал он, не меняя тона.
Она заранее думала об этом моменте, проигрывала варианты. Отказаться? Сослаться на занятость? Сделать вид, что не поняла? Но в глубине души знала: часть её уже выбрала линию поведения, когда она впервые использовала флирт в разговоре о продлении командировки.
– Когда вам удобно? – спросила она спокойно.
Его взгляд скользнул по её лицу чуть внимательнее, чем обычно.
– В пятницу, – ответил он. – После работы. Я заберу тебя, и поедем. Только ты, пожалуйста, без этого офисного панциря, – он жестом обозначил её строгий пиджак. – Хочу увидеть ту Анну, которая так убедительно просила остаться в Нижнем.
Фраза прозвучала двусмысленно. Она уловила это. И не стала делать вид, что не поняла.
– Хорошо, – сказала она. – В пятницу.
Всю дорогу до своего стола она шла, как по тонкому льду. С одной стороны – раздражение на себя. С другой – странное ощущение контроля: она сама выбирала, как использовать свои слабости и сильные стороны. В её жизни всегда было много «правильных» решений. Сейчас же она двигалась в серой зоне, где мораль и выгода переплетались в тугой клубок.
Вечером, лежа на кровати в своей московской квартире, она открыла телефон и долго смотрела на последний чат с Костей. Его сообщения были простыми – про работу, про погоду, про то, как он скучает по её привычке спорить о еде. Она пока отвечала суховато, не позволяя себе полностью провалиться в эту переписку.
Она понимала: если даст себе волю, ей придётся принять ещё одно решение – не только о том, с кем она ужинает в пятницу, но и о том, как она хочет жить дальше. Готова ли она к расстоянию, к переездам, к ломке привычного уклада. Готова ли она поставить под сомнение всё, к чему шла десять лет.
На прикроватной тумбочке лежал блокнот, в который она иногда записывала мысли. Она взяла ручку и написала на чистой странице: «Июльские грёзы». И ниже – «Что из этого было сном, а что – правдой?»
Ответа пока не было.
Акт 10
Пятничный ужин был бы в другое время для неё просто рабочей «плюшкой» – неформальной встречей, возможностью обсудить проекты в более мягкой обстановке. Сейчас за ним стояло что‑то большее.
Сергей Викторович забрал её от офиса на машине. Она была в простом платье, без пиджака, с распущенными волосами. Его взгляд задержался на ней чуть дольше, чем позволял деловой формат.
Ресторан оказался дорогим, с приглушённым светом и белыми скатертями. Они говорили о работе, о перспективах, о том, что её командировка в регион была удачной. Он делал комплименты – её подходу, её упорству, её умению «убеждать». В какой‑то момент разговор плавно сместился в личную плоскость.
– Я давно хотел пригласить тебя вот так, – сказал он, когда принесли десерт. – Но ты держишь такую дистанцию, что к тебе не подступиться.
– Я стараюсь, – ответила она, глядя на свечу на столе.
– В Нижнем ты была другой, – он чуть наклонился вперёд. – Более… живой. Откровенной. Мне это понравилось.
Она понимала, о чём он. И о ком. О том июльском варианте себя, который позволил себе влюбиться, потерять голову и идти на небольшие сделки с совестью ради нескольких дополнительных дней.
– Я была в другой реальности, – сказала она тихо. – Там было проще не думать.
Он помолчал.
– Я могу сделать для тебя многое, Анна, – произнёс он, не пряча подтекста. – Карьера, проекты, возможности. Ты умная женщина, ты всё понимаешь.
В его голосе не было грубости. Скорее – предложение. Сделка. Он не прикасался к ней через стол, не говорил прямым текстом. Но смысл был ясен: он готов вложиться в её будущее, если она позволит ему быть ближе, чем просто начальнику.
Где‑то внутри неё поднялась волна усталости. От этой вечной игры, от ожиданий, от негласных правил. Она вспомнила Костю – его честные глаза, его простое «мне будет очень хреново». Вспомнила себя в июльские ночи – открытую, не считавшую шаги вперёд и назад.
Перед ней сейчас был выбор – не чёрно‑белый, но очень конкретный. Она могла воспользоваться ситуацией, укрепить свои позиции, чуть закрыть пустоту внутри комфортом и карьерой. А могла – впервые за долгое время – отказаться от очевидной выгоды ради чего‑то ещё не оформленного, не гарантированного, но более честного.
Она посмотрела на Сергея Викторовича – внимательно, без кокетства.
– Я правда благодарна за всё, что вы для меня сделали, – начала она. – И за эту поездку в том числе. Она многое во мне перевернула.
Он кивнул, ожидая продолжения.
– Но я не хочу, чтобы моя карьера зависела от того, с кем я ужинаю, – сказала она мягко, но твёрдо. – И с кем… ещё.
Тишина между ними стала густой. Он на секунду отвёл взгляд, будто прислушиваясь к чему‑то внутри себя.
– Ты уверена? – спросил он.
– Да, – ответила она. – Я могу и сама. Я хочу сама.
Он чуть улыбнулся, но в этой улыбке было одновременно уважение и лёгкое разочарование.
– Знаешь, – произнёс он, – я ценю таких ответов больше, чем соглашений.
Они допили вино уже в более сдержанной атмосфере. Разговор снова вернулся к проектам, планам. Он отвёз её домой, но даже не попытался поцеловать на прощание. Только сказал:
– Если передумаешь – ты знаешь, где меня найти. И не только как начальника.
– Я не передумаю, – ответила она. – Но спасибо.
Он кивнул. И уехал.
Она поднялась к себе, закрыла дверь, прислонилась к ней спиной. Внутри было странно спокойно. Как будто она впервые за долгое время приняла решение в пользу самой себя, а не чьих‑то ожиданий.
На кухне она налила себе воды, села за стол и открыла телефон. В чате с Костей было новое сообщение: фото его кружки с кофе на подоконнике и подпись: «Опять поймал себя на мысли, что не с кем спорить про сахар».
Она улыбнулась. И впервые за все эти дни написала нечто, выходящее за рамки осторожных фраз:
«Я тоже скучаю. Давай созвонимся завтра?»
Ответ пришёл почти сразу:
«Давай. Я как раз хотел предложить. У меня для тебя идея».
Она поставила телефон на стол и долго смотрела в окно. Ночь за окном была тёплой, почти июльской, хотя календарь уже перевалил за середину августа. Ей казалось, что лето ещё не закончилось. Что её июльские грёзы могут стать чем‑то большим, чем просто короткий сон.
Какой будет эта «идея» Кости – она не знала. Переезд? Долгие выходные в его городе? Совместный отпуск? Или просто честный разговор о том, чего они хотят друг от друга и от жизни.
Но впервые за долгое время она не боялась этой неопределённости. Потому что в этом лете она заново познакомилась с собой – живой, желающей, умеющей терять голову, но всё равно выбирать.
А это знание было дороже любой командировки, любого отчёта и любого ужина с начальником.
История 2. Крыши, открытые ветру
Телевизор умер в самый неподходящий момент. Он работал, но пошёл растр.
– Да ты издеваешься, – выдохнул Лёша и уставился на чёрный экран с надписью – нет сигнала.
До матча оставалось меньше часа. Комментатор в его голове уже давно начал разогреваться, друзья в чате бросали мемы, спорили о счёте, а у него на экране – тишина и пустота. Пару минут он ещё понажимал кнопки, потыкал в провод, перезагрузил приставку. Ноль.
Сервисный центр бодро сообщил ему вежливым голосом автоответчика, что в выходные «специалисты не выезжают, оставьте заявку на понедельник».
– Понедельник… – Лёша досадливо посмотрел на спутниковый ресивер, как на предателя. – А кто мне игру покажет?
Он постоял, повёл плечами. Внутри поднималось упрямство, то самое, которое однажды заставило его собственноручно класть плитку в ванной, а потом ещё неделю ходить по диагонально уложенным кривым швам.
Он подошёл к окну. За стеклом лениво дышал летний город. Воздух дрожал. Крыши распластались, как горячие тёмные спины. На соседних домах виднелись такие же тарелки, как его. У него – последний этаж и доступ на крышу: когда‑то он нарисовал какой‑то «акт о необходимости», подписал у общительного дворника и получил ключ.
– Там же всё просто, – пробормотал он себе под нос. – Провод отошёл, контакт, максимум какая‑нибудь фигня. Сейчас подправлю.
Он открыл шкаф, достал старую сумку с инструментами. Оттуда вывалились отвёртки, изолента, какой‑то древний кусок провода, которого он уже не помнил, откуда взял. Телефон показал: до матча ещё сорок минут.
– Успею, – заверил он сам себя и сунул ключ от крыши в карман шорт.
На лестничной клетке пахло пылью, нагретым железом и чем‑то сладким – соседка с девятого снова пекла свою фирменную шарлотку. Лёша на секунду задержался, прислушался к детским голосам за дверью и усмехнулся: у всех планы на выходные, у кого‑то шарлотка и мультики, у кого‑то футбол.
Дверь на крышу отозвалась тяжёлым щелчком. Горячий воздух ударил в лицо, будто он открыл духовку. Крыша была плоской, с бетонными плитами, нагретыми солнцем до состояния сковороды. Сквозь тонкий слой пыли пробивались крохотные сорняки – зелёные упрямцы, цепляющиеся за швы.
Лёша прикрыл за собой дверь и поднял глаза.
Город развернулся вокруг – ленивые крыши, словно валяющиеся на спине коты, антенны, редкие голуби, перелетающие с парапета на парапет. И тишина. Вдалеке гудели машины, но здесь, наверху, звуки становились мягкими, приглушёнными.
Он машинально посмотрел в сторону, где стояла его тарелка, за вентиляционной будкой. Шаги по сухому бетону отдавались в висках. Он шёл быстро, почти не глядя по сторонам, пока за краем сознания не зацепилось что‑то неуместно светлое, гладкое, живое.
Он остановился, будто его кто‑то невидимый взял за плечо.
По диагонали, на соседнем участке крыши, на старом матрасе, накрытом простынёй, загорала девушка.
Голая.
Она лежала на животе, подложив ладони под щёки, как ребёнок, который заснул на уроке. Волосы рассыпались по спине тёмным пятном, контрастируя с золотистой кожей. Бока плавно уходили к талии, едва заметный изгиб позвоночника пересекал спину тонкой дугой. Ниже – округлые ягодицы, гладкие, светлые, с тёплым, мягким блеском кожи под солнцем. Ноги были вытянуты, расслабленные, пальцы ног едва заметно подрагивали, словно она видела какой‑то сон.
Он непроизвольно задержал дыхание.
Секунда, две, три.
Впервые в жизни он столкнулся с такой почти нарочитой открытостью – и при этом удивительной естественностью. В её позе не было ничего вызывающего, она словно и правда считала, что вокруг никого нет, что этот горячий бетонный мир принадлежит только ей и ветру.
Лёша сглотнул, резким движением отвёл взгляд. В голове замелькали обрывки мыслей: «Не смотри», «Что ты делаешь?», «Тарелка, отстань от неё, у тебя матч», «А если она проснётся?», «Если закричит?».
Он медленно присел за своей спутниковой антенной, словно это был щит, и выудил из сумки отвёртку. Сердце билось громко, неровно, будто он не на крышу поднялся, а только что пробежал стометровку.
– Так, спокойно, – прошептал он. – Ты чинить пришёл. Антенну. Футбол.
Он отвинтил первый болт. Руки были чуть влажными, ладони проскальзывали по ручке отвёртки. Он старался смотреть только на тарелку, на провод, на свои пальцы. Но периферийное зрение упрямо цеплялось за возникшее в стороне белёсое пятно – тот самый матрас и тёплые изгибы тела.
Он украдкой взглянул.
Девушка не пошевелилась. Её плечи медленно поднимались и опускались. На шее тонко пульсировала жилка. Волосы лежали беспорядочно, как тень от ветвей. Ветер легко трепал несколько выбившихся прядей.
Он знал, что должен вернуться к проводу. Но это было похоже на то, как если бы посреди серого двора вдруг выросло дерево с яркими плодами. Не смотреть было почти физически больно.
– Чини, – с нажимом сказал он себе.
Он потянулся к креплению кабеля. Провод был действительно чуть выдернут из разъёма. Ничего сложного. Протолкнуть, зафиксировать, проверить – и всё. Он даже обрадовался, что отвлёкся.
Отвёртка прослизнула из влажных пальцев.
Время будто на мгновение замедлилось: он увидел, как она выскальзывает, слегка отблёскивает на солнце и падает вниз, по плитам, отскакивая с сухим звоном – «цок‑цок‑цок» – и, наконец, с тяжёлым, слишком громким, почти предательским стуком о край бетонного бортика.
Эхо разнеслось по крыше.
Девушка дёрнулась.
Лёша прирос к месту. Каждый мускул тела сжался. Внутри всё холодно ухнуло, как будто он шагнул в пустоту.
Она приподнялась на локтях, медленно повернув голову. Сначала он увидел только линию подбородка и тень ресниц, потом – глаза.
Глаза были слегка прищурены от света, но взгляд – ясный и неожиданный. В нём не было ни ужаса, ни возмущения. Скорее – удивление и любопытство, в которых слышалась нотка: «Правда? Вот так просто ты тут стоишь?».
Они смотрели друг на друга секунд несколько, за которые Лёше успело показаться, что он прожил ещё одну жизнь. Он выпрямился, поймал себя на том, что не знает, куда деть руки. Единственное, что пришло в голову:
– Извини… Я… антенну…
Он кивнул на спутниковую тарелку, как на свидетеля своей невинности.
Она моргнула, будто разрешая себе проснуться окончательно. Затем медленно улыбнулась. Это была мягкая, чуть ленивая улыбка человека, которого разбудили не слишком грубо.
– Антенну? – переспросила она, голос всё ещё чуть охрипший от сна.
– Ну… да. Телевизор… Там… футбол, – всё хуже выкручивался он.
Она приподнялась чуть выше, опираясь на предплечья. Простыня сместилась, чуть прикрывая поясницу, но оставляя спину и плечи открытыми. Лёша старался смотреть ей в лицо, но краем глаза всё равно отмечал гладкость кожи, тонкий изгиб талии, аккуратный рельеф ягодиц и невольно представлял, насколько они тёплые от солнца, насколько мягко‑упруго податливы на ощупь.
Она, кажется, это чувствовала. Уголок её губ дрогнул.
– Ты часто сюда поднимаешься? – спросила она.
– Э… нет. Я… Вообще, первый раз. То есть второй. Первый – когда тарелку ставили.
– Ага, – протянула она и чуть склонила голову набок. – А сегодня решил сам стать мастером?
– Сервис не выезжает в выходные, – совершенно серьёзно сказал он, словно оправдывая всё, вплоть до того, что он сейчас стоит здесь, впившись взглядом в её глаза, а не сбежал вниз.
– Понятно, – она кивнула. – Город же должен как‑то выживать, пока сервис отдыхает.
Он не знал, смеётся она над ним или просто играет словами. Но в голосе не было злости. Скорее – лёгкая насмешливость, в которой смешались симпатия и интерес.
Она медленно перевернулась на спину, не прикрываясь. Простыня чуть соскользнула, остановившись на линии бёдер. Тело раскрылось перед ним, как новый разворот книги, где каждая деталь – отдельная строка.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.