- -
- 100%
- +
Узнику, однако, не было дела до отношения Тарис, да и до самой Тарис дела не было. Он тянул руки сквозь прутья клетки к ее свертку.
– Скажи, хозяюшка, а что это у тебя там так вкусно пахнет? Хлебушек? А можно мне кусочек?
Тарис тряхнула длинными черными волосами:
– Это не для тебя.
– Ну, хоть кусочек! – мужчина простонал и сполз по прутьям на пол. – Пожалей, красавица! Три дня росины маковой во рту не было, – мужчина захныкал, жалобно и жалко.
А Тарис только крепче сжала зубы – она много видела таких. Жалких, несчастных, обреченных. Она не могла помочь им. Даже пожалеть их она не могла – на всех жалости не хватит. И собралась уже пройти мимо.
– Паскуда! Сука драная! Потаскуха! – невольник разом взбесился, вцепился в прутья решетки, начал трясти ее, но выломать прочную клеть, ставленую рукой горняка-полукровки, ему было не под силу. – Чтоб ты сдохла в муках! Чтоб все твои выродки сдохли в сточной канаве!
Сердце Тарис кольнуло – больно – больнее, чем обычно. Они скривила губы, вскинула голову и шагнула к клетке. Близко, но так, чтобы достать ее было нельзя.
Узник тут же перестал поливать ее ругательствами и снова вытянул руку в надежде урвать кусок свежего хлеба. Но, разумеется, не достал. Тарис окинула его показательно-оценивающим взглядом, покачала головой:
– Для Цветника ты не годишься, старый и некрасивый. Просись к Рагнару на Арену, там ты хотя бы умрешь быстро и с относительным достоинством.
Мужчина попытался плюнуть в Тарис, но не попал:
– Сука! – прошипел с ненавистью.
А она вздернула голову еще выше и – отломила кусок от булки. Молча швырнула его невольнику, а когда он кинулся подбирать хлеб, просто отвернулась и также молча направилась в дальний конец темницы. Туда, где держали Тильдо.
– Спасибо, матушка! – донеслось ей в след, но Тарис не отреагировала.
Она снова завернула булку с тряпицу и заторопилась к сыну де Бретона. По дороге женщина наполнила кувшин чистой водой из бочки, с тревогой поглядывая в дальний угол. Уж больно тихо было в том темном конце.
Стараясь не выдать своего волнения, маман приблизилась к прутьям решетки. Запалила магическую лампадку, и от мягкого неяркого света, пролившегося в темноте, лежавший на спине узник дернулся и прикрыл глаза рукой, хотя его веки и без того были закрыты.
Тарис выдохнула с облегчением и даже улыбнулась. Однако сразу же попыталась эту улыбку скрыть, поджав губы.
– Не спишь? – спросила спокойно.
Тильдо не ответил, только чуть глубже вздохнул и сразу же закашлялся. Тарис нахмурилась – невольнику нужна была теплая одежда.
Хоть какая-нибудь одежда.
Лежать голышом на холодных камнях, пусть даже прикрытых слоем соломы – чревато самыми неприятными последствиями. Особенно для голодного изувеченного человека.
– Как ты себя чувствуешь сегодня? – маман снова попыталась разговорить пленника, но он снова не желал с ней разговаривать. Хотя не чувствовать запаха свежего хлеба попросту не мог.
Женщина продолжала:
– Тебе нужны лекарства и еда. Я принесла то и другое.
На сей раз, узник соизволил ответить:
– Мне нужен нож, хотя бы ржавый и тупой, чтобы я мог вскрыть себе вены.
Тарис скривилась:
– Если бы ты хотел расстаться с жизнью, то уже нашел бы способ. Наша темница предлагает множество решений данной проблемы. Но ты не хочешь. Поэтому прекращай строить из себя недотрогу и поешь. Я принесла тебе хлеба.
С этими словами Тарис убрала с булки материю, и запах свежей выпечки призывно защекотал ноздри. Маман сглотнула: хоть сама она не была голодна, но пахла свежая сдоба просто божественно. Хитро покосилась на пленника – каким же желанным этот запах должен был казаться ему?
Но Тильдо не шелохнулся, лишь снова вздохнул – и опять закашлялся.
– Мне не нравится твой кашель, – Тарис решительно провернула ключ в замке решетки. – Тебе нужно поскорее выйти отсюда, а для этого дать мне свое добровольное согласие.
– Согласие на что? – узник усмехнулся, и это вызвало новый приступ кашля. – Быть постельной игрушкой для богатых извращенцев?
– Стать одним из моих «цветочков» и вести себя как хороший мальчик, – Тарис бросила быстрый взгляд на кувшин для воды – он был пуст. Поставила на его место полный и присела возле узника на корточки, держа булку в руках. – Гостьи любят хороших мальчиков и частенько делают им подарки. Сможешь жить, как нормальный… – Тарис осеклась, – сможешь жить, – добавила уже тише.
– Увольте, – Тильдо так и лежал на спине, закинув руку на лицо – расслабленная вальяжная поза, словно он просто прилег отдохнуть.
С хрустом Тарис отломила от булки внушительный кусок. Поднесла его к носу, вдохнув запах свежей выпечки. И после секундного колебания вгрызлась зубами в воздушную мякоть.
– М-м-м, хлеб сегодня поварам удался на славу, – проговорила с набитым ртом.
Скулы пленника напряглись – он сжал зубы.
– Вали отсюда, – процедил со злостью.
– Только после того, как ты поешь, а я обработаю твои раны, – Тарис снова откусила от хлеба.
– Вот, чего ты ко мне пристала? На папеньку что ли похож? – Тильдо рывком сел, глядя на Тарис исподлобья, и она в испуге отшатнулась. Вид у заключенного был дикий.
– Похож, – проговорила неуверенно.
– Дай мне умереть спокойно, – мужчина снова откинулся на соломе. Казалось, его вовсе не смущала его нагота.
– Не дам, – Тарис процедила упрямо. – Кстати… а где он сейчас? – спросила и тут же закусила губу – не стоило так явно выдавать своего интереса.
– Червей кормит вместе со всеми остальными де Бретонами, – Тильдо вперил невидящий взгляд в потолок.
– Ясно, – Тарис проговорила негромко. Не соврал, значит, Рагнар, Бернар и вправду был мертв. – Тем более, ты последний представитель своего рода и поэтому должен…
– Кому я чего теперь должен? – мужчина даже голову повернул к Тарис и спросил с таким удивлением, что она осеклась.
А в следующий момент процедила со злостью:
– Себе в первую очередь! Не сдохнуть в застенке, как поганый крысюк! Потому что пока ты жив, у тебя всегда есть шанс что-то изменить.
С этими словами она поднялась, наотмашь захлопнула клетку и попыталась запереть замок. Руки дрожали.
– Ты жива. Много ты изменила в своей жизни, госпожа над потаскушками «Пещеры наслаждений»? – Тильдо спросил с высокомерной издевкой.
Тарис замерла. Подняла на узника злой взгляд. Глубоко вздохнула и проговорила – совершенно спокойно:
– Много. Я сохранила много жизней таким вот, как ты, заносчивым глупцам. Как передумаешь, можешь поорать, позвать меня. Вдруг, кто-нибудь да услышит.
На выходе из темницы Тарис сунула надкусанную булку в клетку второму заключенному.
Глава 4. Хищник на Арене
После визита к Тильдо Тарис потряхивало. Она уже давно затолкала все свои эмоции в самую глубину сердца – иначе на Окраине было не выжить. Но при виде младшего де Бретона какие-то отголоски прежних чувств пробивались на поверхность и сильно нервировали маман.
Ей нужно было снять напряжение.
И она отправилась на свою тайную тропку вдоль покоев для утех. Как раз начиналось время посещений – заодно и присмотрит, чтобы гости не творили совсем уж откровенную дичь с ее «цветочками».
Комнаты отдыха довольно быстро заполнялись гостями в компании с выбранным «угощением». Те, кто был побогаче, могли позволить себе два, три «блюда» разом. Другие, наоборот, снимали девочку вскладчину. Обычно на такие заказы отправляли самые стойкие и умудренные опытом «цветочки». Или попросту тех, кого было не особенно жалко и пора было пускать в расход. И да, Тарис собственноручно подписывала такие приговоры своим подопечным. Но она старалась не пускать осознание этого к себе внутрь.
Иначе можно было сойти с ума.
Тарис тихонько шла по своей дорожке, мимоходом заглядывая в один глазок за другим и выбирая себе зрелище повкуснее. Пока что из-за тонких стен доносились только шорохи и разговоры, которые чуть позже сменятся стонами и криками. Маман была в полном раздрае чувств, и ей нужно было что-то по-настоящему жесткое, что-то такое, чтобы можно было хоть на время забыть про свою собственную боль. Она остановилась напротив окошка, из-за которого доносились два грубых мужских голоса, и осторожно заглянула в смотровой глазок.
Двое мужчин увлеченно связывали свою жертву – худощавую рыжеволосую женщину. Они выкручивали ей руки, перетягивали веревками грудь, но она сносила все это молча, то ли смирившись со своей участью, то ли…
– Рот заткнуть ей? – спросил тот, что был помоложе и повыше.
– Оставь пока, молчит же, – его старший товарищ махнул рукой. – Кстати женский рот – источник особого удовольствия. Ты что, не знал, что ли? – он хохотнул и затянул очередной узел, перетянув женскую грудь так, что она набухла, а сосок налился и стал ярко-бордовым. – Вот так, красота, – с удовольствием оглядел дело своих рук.
– Клади ее на живот, – молодой с легкостью закинул худощавую любовницу на кровать лицом вниз, связав ей руки за спиной.
– Давай лучше на стол, – старший указал на жесткое ложе, приставленное к хитромудрой конструкции из перекладин. – Тут и повыше, и ремни есть, где затянуть. И на спину клади, а то красоты не видно. Зря я, что ли, старался.
Вдвоем они перетащили свою жертву на прокрустово ложе. Тарис узнала девушку: рыжеволосая хохотушка Сальма с длинным конопатым носом и длинным тонкогубым ртом. Худощавая, нескладная для своих лет, но пользующаяся неизменным успехом у тех клиентов, кто любил грубо и жестко. И Тарис подозревала, что Сальма и сама любила подобные развлечения. Не всем «цветочкам» их работа приносила только страдания. Некоторые получали от нее искреннее удовольствие.
Сальма сама послушно развела ноги в стороны, явив любовникам прекрасную растяжку и зрелище всех своих прелестей. Те, недолго думая, привязали ее за лодыжки к перекладинам. Руки их дрожали от нетерпения, и Тарис видела, как топорщили ткань штанов возбужденные члены. От подобного зрелища и сама она чувствовала, как свербело между ног, и устроилась поудобнее, предвкушая смачное зрелище.
Голова Сальмы не поместилась на доске, и она свесила ее с края, чуть приоткрыв губы.
– Ты смотри-ка, как удобно, – старший из гостей не утерпел, приспустил штаны и, выпустив на волю свой детородный орган, потерся им о полуоткрытые губы любовницы.
Сальма тут же высунула язычок, демонстрируя готовность к соитию и в такой позе тоже. Мужчина схватил ее за горло и сразу же затолкал член ей в рот на всю глубину:
– Да, красотка! – он выдохнул и легонько двинул бедрами, не доставая члена из горла «цветочка». Еще раз и еще. – Я прям чувствую, как мой член внутри ее горла елозит, смотри, Ганс! – он окликнул приятеля и сильнее сдавил пальцы на горле «цветочка».
Снова толкнул. Тарис закусила губу – и вправду было видно, как мужской орган движется внутри горла любовницы. Даже со стороны. Сдержав стон, маман распустила завязки на груди. Чуть-чуть. Только так, чтобы соски торчали. И принялась активно их пощипывать и тереть, чувствуя, что подобная ласка очень быстро зажигает ее естество.
Наконец, Сальма все-таки поперхнулась, и мужчине пришлось вытащить член, чтобы дать ей вздохнуть.
Второй любовник не терял времени даром. Зафиксировав, как следует, ноги девушки, он вставил в ее задний проход хитроумное приспособление, похожее на длинную свечу, состоящую из шариков разного размера. Чем ближе к концу свечи, тем меньше был шарик. Он затолкал это приспособление до самой рукоятки, закрепив парой ремешков на поясе. И, дрожа от нетерпения, засунул свой член девушке в вагину.
– Что ты там чувствуешь? – он прохрипел. – Я вот каждый шарик чувствую, который ей в задницу запихал. Да-а-а…
И он принялся энергично толкать. Так, что стойка заскрипела. Старший товарищ, глядя на его азарт, снова всунул член в открытый рот девушки и взял не менее резвый темп. Сальма давилась и хрипела, но любовников это не особенно заботило. Они самозабвенно трахали ее с двух сторон, время от времени хватая за набухшую от веревок грудь. Стойка ходила ходуном, мужчины пыхтели и рычали…
А Тарис все сильнее щипала себя за соски, сдавливая их до боли, царапая ногтями, чувствуя, как боль сливается с удовольствием, как набухает ее лоно, желая ласки. Но у нее не было настоящего любовника, зато была умелая имитация, которую она всегда брала с собой на свои прогулки. Сделанный из упругой резины мужской фаллос, размеру которого мог бы позавидовать даже горный тролль. Тарис достала искусственный член, быстрым движением облизала его и вставила себе в вагину. Да, вот так. Не мужчина, конечно, но очень-очень похоже. А главное, он трахал ее именно так, как ей хотелось. Не быстро, но и не лениво, в меру глубоко… Да-а-а…
А троица любовников двигалась к своей вершине. Стойка скрипела, обвязанная ремнями грудь вздрагивала, Сальма сдавленно стонала с членом во рту, истекая слюной.
– Сейчас! – прорычал старший из гостей, ускорился, несколько раз засадив член очень глубоко, и замер, чувствуя, как его сперма толчками вливается в горло любовницы.
Женщина поперхнулась, белесая мутная жидкость потекла с ее губ.
– Да, и я-я-я! – видя, как кончил подельник, младший мужчина тоже ускорился, однако ему потребовалось еще немного времени.
И за это время Сальма сама умудрилась кончить. Она утробно застонала, выгнувшись дугой, тело ее несколько раз конвульсивно дернулось.
– Она кончает, Нильс, кончает! – мужчина в полубезумном восторге схватил любовницу за талию, всадив член на всю длину… Еще раз и еще, словно насаживая ее на вертел, и – из вагины на пол пролилось мужское семя…
Тарис больше не смотрела на своих гостей – она была занята собой. Еще одно движение, еще разок, еще глубже, и – никак… Раз за разом Тарис ласкала себя, но все никак не могла кончить. Она рычала от досады, кусала губы, но никак не могла взобраться на вершину. Наконец, отбросив имитатор, она взялась пальцами за бугорок чувственности, спрятанный среди лепестков ее промежности. Она терзала, мяла и гладила его, но оргазм все не приходил. Гости умудрились уже кончить по второму разу. А Тарис была все дальше от своего пика.
Наконец, она сдалась. Со злостью поджала губы, оправила юбки и завязки и, спрятав искусственный фаллос, оставила троицу любовников на попечении друг друга.
***В самом мрачном расположении духа маман отправилась на Арену. Не то, чтобы она любила тамошние зрелища, как раз наоборот. Но сейчас она хотела отвлечься. И даже, как знать, найти себе среди бойцов Арены приятеля на ближайшую ночь. Рагнар не одобрял подобного, считая своих «зверьков» слишком опасными и непригодными для любовных утех и, уж тем более, для Тарис, но ей сейчас требовался не чуткий любовник, а всплеск сильных эмоций.
На Арене уже кипел нешуточный бой. Один из вчерашних громил-варваров из тех, кто не отреагировал на Тарис, как мужчина, сражался сразу против троих соперников. Двое были любимчиками Рагнара – матерые волки, опасные и злобные, словно муорны предгорий. Они были старожилами Арены, продержавшись на ней уже несколько недель кряду и заслужив если не уважение ее хозяина, то, по крайней мере, восторг и признание постоянных зрителей. О прошлом этих головорезов Тарис старалась не размышлять. Но их покрытые шрамами тела, их лица, словно высеченные из серого гранита, слагающего окружавшие Окраинную пустошь горы, говорили сами за себя. И главное, их глаза… В этих глазах не осталось ни следа того, что делает даже самого дикого человека непохожим на зверя.
Третьим в этой компании был муорн. Это был уже дряхлый облезлый зверь, в котором мало что осталось от его гордых диких родичей, разве что грозный внешний вид да полное отсутствие страха перед соперником. Рагнар время от времени использовал эту тварь для показательных зрелищных боев. Мало, кто знал, что у старика уже не осталось ни единого зуба, что он был практически слеп, ничего не слышал и полагался главным образом на нюх, исключительно тонкий у диких муорнов. Впрочем, выглядела эта зверюга устрашающе и ревела достаточно страшно, чтобы вызывать животный ужас у своих жертв и восторг у жаждущих крови зрителей.
Дикарь явно уступал своим противникам, Рагнар выставил его просто для затравки, для разогрева публики. В его задачу входило умереть не очень быстро и по возможности красочно. И пока что с этой задачей он вполне справлялся. С ног до головы покрытый кровью, облепленный пылью с плаца Арены, варвар выглядел как чудовищный окровавленный голем. Он размахивал тяжелым молотом, отгоняя от себя муорна, но тварь была настойчива и очень осторожна. Каким-то десятым чутьем зверь улавливал движения опасного оружия в руках человека, безошибочно избегая его ударов. А пока хищник отвлекал жертву, двое головорезов в зачарованных доспехах короткими наскоками пускали варвару кровь. И каждый попавший в цель удар зрители приветствовали восторженными криками.
И вот, варвар запнулся, подрезанная клинком противника нога подвернулась, и он бухнулся на колено. Муорн тут же кинулся к своей жертве – человек закрылся рукой. И, если бы не отсутствие зубов, то эта рука осталась бы в пасти хищника в качестве его законной добычи.
Зверь сомкнул беззубые десна на предплечье дикаря, мотнул головой. И сила укуса была такова, что послышался хруст ломаемой кости. Дикарь закричал, попытался освободить руку, но не тут-то было. Беззубые челюсти держали, словно кузнечные тиски. Муорн принялся трепать дикаря, словно щенок тряпичную игрушку. Двое головорезов, прекрасно понимая, что окончательная победа осталась за ними, опустили оружие и принялись вальяжно прохаживаться вокруг сцепившейся окровавленной парочки, салютуя в ответ на особенно возбужденные выкрики зрителей. Как и Сальма, эти двое явно получали удовольствие от того, чем им приходилось заниматься. Сальма чувствовала наслаждение от собственной боли, эти – от чужой.
Снова послышался крик боли. Дикарь еще пытался сопротивляться, отпихивая от себя муорна, но зверь, вкусивший крови, был неумолим. Отсутствие зубов лишь только распаляло ярость дряхлеющей твари, и она одну за другой перемалывала кости жертвы челюстями-тисками. Человек все еще боролся за жизнь, пытаясь сломанными руками отталкивать чудовищную морду, но тем самым лишь отсрочивал неизбежное.
Наконец, истерзанные руки не выдержали, и муорн вцепился беззубой хваткой в горло варвара. Тот захрипел. Хищник не мог перегрызть ему горло и оттого лишь дольше мучил несчастную жертву, душа ее и переламывая позвоночник. Но вот, раздался мерзкий хруст, и дикарь обмяк окончательно. А муорн принялся терзать безвольное тело. И никто не мешал хищнику насыщаться – кормить дряхлого зверя не собирались до следующего боя.
Тарис выдохнула – отмучился. И невольно скривилась при виде кровавых ошметков, в которые превратилось тело варвара. Отвела глаза и встретилась взглядами с Рагнаром – ее компаньон, как всегда, сидел в первой ложе у самого плаца, развлекая разговорами особо важных гостей. Мужчина поманил Тарис, и ей пришлось подчиниться. Неповиновения партнерши на глазах гостей такого уровня полукровок точно не потерпит.
Маман поднялась по ступенькам в ложу. Охрана Рагнара и телохранители гостей расступились, давая дорогу маленькой хрупкой женщине. Кое-кто провожал ее масленым взглядом – Тарис была хороша собой, – кто-то даже подмигивал и причмокивал губами, но тронуть никто не смел. А она, давно привычная к подобным знакам внимания со стороны изголодавшихся воинов, не реагировала вовсе.
Рагнар показательно обрадовался ее появлению. Не вставая со своего кресла, сгреб женщину в охапку и уткнулся лицом в ее юбки.
– Знакомьтесь, херр Веррик, это Тарис, прекрасная смотрительница нашего Цветника. Очень рекомендую заглянуть потом к ней. Тарис, ты же подберешь нашему гостю угощение по вкусу, – он покосился на женщину одним глазом, едва вынырнув из ее юбок.
– Разумеется, – маман улыбнулась приветливо, многообещающе, но сдержанно. Ни больше, ни меньше, чем того требовалось. – Накроем гостям самый изысканный стол, который они пожелают.
– Вот, и прекрасно, – Рагнар довольно хрюкнул, но тот, кого он назвал Верриком, уже не слушал его, всецело поглощенный кровавой расправой на плацу.
Пользуясь тем, что гость отвлекся, полукровок спросил негромко, чтобы слышала только Тарис:
– Как там наш дружочек Тиль?
– Упрямится, – улыбку маман как ветром сдуло.
– Это, да. Он такой, – Рагнар хохотнул и шлепнул ее по заднице. Не рассчитал силу удара из-за объемной юбки, промахнулся, недовольно крякнул. – Но ты же справишься? Или мне его снова себе забрать?
– Справлюсь! – Тарис ответила так поспешно, что сама себе удивилась.
Закусила губу: откуда в ней было столько участия к этому пленнику? Подумаешь, де Бретон. Подумаешь, похож. Да, мало ли, кто на кого похож? Через ее руки прошло столько невольников, что все лица давно слились в одно. Должны были слиться, но… Тарис помнила их всех.
– Запала что ли на него? – мужчина хмыкнул. – Нет, я даже не против, может, как раз и поразговорчивее станет. Только ты это, смотри осторожнее с ним, ты же не убогая. Гнилое семя де Бретонов, с ним ухо востро нужно держать. Иначе не успеешь оглянуться, оттяпают и уши, и нос, и всю голову целиком, – Рагнар хохотнул и кивнул на арену, где муорн как раз оторвал своей жертве голову и теперь с упоением ее обгладывал.
– Не волнуйся, я свое дело знаю, – Тарис вывернулась из мужских рук и, одарив высокопоставленных гостей лучезарной улыбкой на прощание, покинула ложу.
Глава 5. Чужая боль
Ночь у Тарис выдалась беспокойной. Веррик оказался очень капризным гостем, перепробовал всех девочек, которых ему предлагала маман, но не удовлетворился выбором, требуя более изысканного угощения.
– Ты в своем уме, крошка? Ты хоть понимаешь, что это за человек? И какие он принес с собой деньги? – Рагнар злобно рычал на маман, когда Веррик отказался от очередной девушки, оставив на ее лице и теле следы своих капризов.
– Что я могу сделать? – Тарис огрызнулась в ответ. – Могу предложить ему себя.
– Даже не вздумай! – полукровок процедил сквозь зубы. – Есть у нас что-нибудь свеженькое?
– В темнице двое: какой-то заморыш и твой приятель, которому ты хотел член укоротить, – Тарис показательно усмехнулась, но внутренне похолодела.
И не зря.
– Ти-и-иль, – Рагнар протянул с плотоядным выражением на лице. – И что, готов он?
– Нет, – маман ответила поспешно, искренне надеясь, что ее волнение не было заметно сожителю.
– Ничего, будет импровизировать… Херр Веррик, позвольте предложить вам наше самое изысканное «блюдо»…
…Важный гость в сопровождении Рагнара и четверых телохранителей направился в темницу. Тарис, кусая губы от гадкого чувства, что она невольно подставила Тильдо, направилась следом.
Темница в одно мгновение наполнилась чадящим светом факелов, лязгом доспехов наемников и крепким запахом выпивки, которую уже успел употребить Веррик. Испугавшись шумной процессии, невольник, которого Тарис кормила хлебом, забился в самый дальний угол камеры, спрятав голову между коленями. Но пришедших интересовал не он. Они прошли мимо его клетки, даже не повернув голов, словно мимо пустого места.
Тильдо поднялся со своего ложа и теперь, скрючившись на корточках, чтобы прикрыть чресла, буравил пришельцев враждебным взглядом исподлобья.
– Знакомьтесь, херр Веррик, это наш новенький. Мы не успели его привести в должный вид и потому не предложили вам сразу. Благородных кровей…
– А я тебя знаю, – Веррик не дал Рагнару договорить, внимательно глядя на невольника. – Де Бретон, верно?
Тильдо не посчитал нужным отвечать, даже головы не наклонил.
– Хм, я знал его отца, Рагнар, – гость обратился к полукровку. На лице Рагнара застыло вежливое напряженное выражение – он не знал, как теперь отреагирует Веррик на подобное знакомство. – Редкая была скотина, – гость расплылся в кровожадной ухмылке, и Рагнар выдохнул с облегчением. – Пожалуй, нам есть, о чем побеседовать с его наследником.
Гость приблизился к решетке:
– Ну, что, де Бретон? Готов ты расплатиться по долгам своего папаши? У него их осталось вдосталь. Поверь, тебе еще повезло, что ты оказался под крылышком Рагнара.
– Да, пошел ты, – Тильдо прошипел сквозь зубы и отвел глаза в сторону с видом высокомерного превосходства.
– Гордец, – Веррик хохотнул и в следующий момент выхватил из петли на поясе короткую палицу и со всех сил ударил ею по прутьям решетки.
Клеть выдержала, даже не погнулась – хоть Рагнар и отрицал свою родословную, но от предков-горняков ему досталось умение работать с металлом. Решетки в Пещере были сделаны на совесть.
Узник у входа принялся выть и причитать от испуга. Тильдо едва заметно вздрогнул, но не шелохнулся.
– Будем сбивать с тебя спесь. Выковыривайте его оттуда, мальчики, – Веррик кивнул своим телохранителям, и те уже шагнули к дверце…