История Армении

Глава XXVIII

О величайших знамениях и чудесах, явленных богом в Мамбре после ухода Епифана

Святой Епифан, удалившись из гавара Цопк, из места своего отшельничества, которое называлось Мамбре, оставил там многочисленных братьевмонахов, одинаково верующих христианских иноков, живущих в горах отшельников, назначив, над ними главою одного иерея. Были среди них и такие, которые с детства никакой другой пищи не знали, кроме овощей, и пили воду, а вкуса вина даже не знали, каков он.

Был среди них брат один аскет, который держался предосудительного поведения и совершенно отказывался пить из животворящей чаши, дающей надежду на воскресение, то есть кровь господа нашего Иисуса Христа. Ибо он не мог верить в то, что вино на алтаре божьем действительно претворяется в кровь сына божьего, а думал, что оно остается тем же вином, поэтому он часто спорил со многими.

Однажды, когда совершали обряд благодарственной литургии в церкви, построенной святым Епифаном, и принесли святой хлеб и вино и поставили на алтарь, где служилась литургия, чтобы оно претворилось в кровь, то этот неверующий брат был там же в церкви. Иерей поднялся, стал перед святым престолом и, прежде чем служить литургию, воздел руки над престолом и сказал:

«Господи боже всесильный, создавший все из ничего, создавший человека из земли живым и нетленным; люди преступили заповедь твою и вследствие этого грехопадения осуждены были на смерть, и ты справедливым своим судом изгнал их из сладостного рая в этот мир, из (земли) которого ты их создал, и они были обречены на смерть. Но ты, преблагий боже, не оставил их, а попечением и благодатью единородного твоего (сына) обновил свои создания вторым рождением и во многих образах посетил свои создания. Послал ты пророков, явил разные чудесные силы и знамения руками своих святых, которые у разных народов стали твоими угодниками; дал законы, чтобы помочь, послал ангелов, чтобы надзирать. А когда пришло окончание времен, поговорил с нами через посредство своего единородного сына, с которым создал ты мир, который является отображением твоей славы, образом твоего существа, который переносит все мощным словом, который, будучи по природе и по почету равным отцу, явился на землю как вечный бог, походил среди людей, получил.плоть от святой девы, принял образ слуги и уподобился нам немощным, дабы сподобить нас своей славы. Ты нас спас от всякого соблазна и заблуждения, упразднил на земле всякое безнадежное маловерие, и всем своим созданиям ты даровал надежду и веру в воскресение и подобие твоему образу и лику, и всем вообще даровал жизнь той верой, которую укрепил в людях. (Все это сделал) не ради праведности нашей, ибо мы никакого блага не сделали на свете, а ради твоей милости и сострадания, которые ты распростер на нас, осмеливаемся просить тебя, сердцеведа, разбирающегося в сердцах и почках людей. Ты, господи, ведающий сердца всех, знаешь истинное подвижничество этого человека, который ведет строгую аскетическую жизнь, но в нем не хватает веры; так ты придай ему веры в размере одного горчичного зерна, чтобы он не пропал. О добрый пастырь, вышедший искать пропавшую овцу, жизнь свою положивший за своих овец, спаси его тоже от маловерия, которым он одержим, чтобы враг не похитил его и чтобы созданный по образу и подобию твоему не подвергся вечной гибели».

Эту молитву совершил он перед литургией, потом начал литургию и завершил все священнодействие. Сказав: «Отче наш, иже еси на небесех», он стал на колени и еще долго молился. И в то время, когда он стоял на коленях и молился, маловерный брат, стоя на ногах, снизу, с амвона смотрел на алтарь и открытыми глазами увидел величайшее чудо. Он увидел Христа, сошедшего на алтарь, раскрывшего рану на боку, образовавшуюся от поранения копьем, и от раны на боку кровь сочилась по капле в литургийную чашу, стоявшую на алтаре. Маловерный брат монах, увидев это, ужаснулся и задрожал, заволновавшись и растерявшись, повалился на землю, с. онемевшими устами, обессиленный и бездыханный,. лишился чувств.

А иерей, встав (с молитвы) закончил таинство святой литургии и когда спускал с амвона святое причастие, увидел того брата, который лежал без чувств на земле. Дав причастие кому следовало, он остатки опять отнес и поставил на алтарь. и, спустившись вниз, тронул брата и увидел, что он в обмороке лежит на земле. Принес воды, спрыснул ему на уста; когда. же тот, наконец, вздохнул и очнулся, то встал и рассказал веденное им великое чудо. Тогда иерей захотел дать ему причастие, но тот брат не согласился и не принял причастия, так как считал себя недостойным. Но он вырыл себе яму и в ней семь лет приносил покаяние в грехе маловерия и через семь лет почел, что покаяние его завершилось, вышел (из ямы) чтобы причаститься вместе с другими. И опять опускался в ту же яму во все дни своей жизни, и в той же яме брат этот скончался. Затем скончался и тот иерей, и оба они были погребены внутри часовни, в обители Епифана, где это чудо явилось.

Глава XXIX

Об Иусике, который происходил из рода епископа Албиана и которого царь Пап назначил на место Нерсеса по своей воле, без великого архиепископа кесарийского, вследствие чего после этого прекратилась власть армянских католикосов рукополагать епископов

После смерти патриарха Нерсеса царь Пап назначил на его место епископа Иусика, который был из рода маназкертского епископа Албиана. Приказал он ему занять место патриархов и иметь власть убитого им (Нерсеса), и он занял его место.

Но кесарийский архиепископ услышал, что великого патриарха Нерсеса убили и на его место назначили Иусика, без его повеления, вопреки прежнему обычаю, согласно которому везли к кесарийскому архиепископу для рукоположения. По этой причине кесарийский архиепископ весьма разгневался. Было созвано синодское собрание епископов Кесарийской области, которое написало гневную грамоту патриарху (Иусику). Также написана была грамота царю Папу и упразднена власть (армянских) католикосов (с установлением), что впредь армянский патриарх будет иметь право благословлять хлеб царской трапезы, но не будет иметь права рукополагать епископов для Армении, как искони было заведено. С того времени упразднилось право армянских (католикосов) рукополагать епископов, и с тех пор лица, предназначенные в епископы из всех гаваров и областей Армении, ездили в город кесарийцев и там рукополагались во епископы, ибо с того времени армянская страна лишилась этого права, и с тех пор не осмеливались рукополагать епископов; но тот, кто среди епископов был старшим, только садился выше и благословлял трапезу царей. А тот (Иусик) был христианином, но не осмеливался никого упрекать, ибо был труслив и покладист и только по воле царя достиг почета; он держался молча и спокойно во все дни своей жизни.

Глава XXX

О том, как оплакивали патриарха Нерсеса и тосковали по нем

После того, как Пап убил святого патриарха Нерсеса, все впали в глубокую печаль, и все люди армянской страны в один голос твердили и говорили: «Слава армянская закатилась, ибо праведник божий ушел из нашей страны». Князья и нахарары тоже говорили: «Теперь мы знаем, что наша страна погибла, ибо невинно пролилась праведная кровь, тем более, что он умер за бога». Армянский спарапет Мушег тоже говорил: «Невинно пролилась кровь божьего святого; отныне я уж не Смогу пойти против врага или действовать копьем против когонибудь. Ибо я знаю, что бог оставил нас, мы покинуты и не сумеем поднять головы, я знаю, что с этих пор не будет больше победы над врагами армянской страны, ибо победы мы одерживали благодаря молитвам усопшего и его рода». И во всех пределах Армении, от края до края, оплакивали его азаты и шинаканы, все жители дома Торгома, все вообще люди, говорящие на армянском языке.

Глава XXXI

О том, как после смерти патриарха Нерсеса царь Пап, движимый завистью, упразднил все те порядки, которые установил при жизни Нерсес

Армянский царь Пап, хотя и убил Нерсеса, патриарха армянской страны, но не довольствовался его смертью, а старался расстроить и уничтожить все те добрые порядки, которые Нерсес установил в церкви. И стал он с завистью относиться к ранее установленным им порядкам. Открыто приказал разрушить сиротские и вдовьи приюты в стране, построенные Нерсесом в разных гаварах, и разрушить женские монастыри в разных гаварах и местечках, которые построил тот же Нерсес и укрепил стенами, чтобы предохранить от похищения (монахинь). Ибо блаженный Нерсес при жизни своей построил эти женские монастыри во всех гаварах, чтобы все давшие обет целомудрия верующие женщины собирались там и проводили жизнь в посте и молитве, и чтобы пропитание они получали от мира и от своих семей. Царь Пап приказал разрушить эти монастыри, а монахинь, давших обет целомудрия, отдать на мерзкое сожительство.

Опять тот же Нерсес основал больницы во всех краях, учредил для них продовольственные и лечебные средства, и назначил верных людей для надзора за больными и немощными, поручил это дело таким людям, которые имели страх божий и ждали пришествия Христа и вечного суда. Царь этих управителей прогнал с их должностей, а учреждения приказал разрушить и уничтожить. Он прогнал надзирателейуправителей, назначенных над нищими и неимущими, и всей подвластной себе стране приказал: «Бедные пусть выходят собирать милостыню, никто да не осмелится нести им туда чтонибудь, пусть они скитаются, просят, умоляют и потом получают какоенибудь подаяние». И порядок приношения по издавна заведенному обычаю птуга и тасанорда80 (десятины) в пользу церкви (он отменил), приказав по всей стране, чтобы никто не давал.

При жизни патриарха Нерсеса, из страха перед ним, никто не осмеливался в армянской стране отнимать чьюлибо жену и оставлять свою жену, которую взял под фатой и свадебным венцом, с благословением, и не осмеливался брать другую жену.

При жизни Нерсеса, если ктонибудь умирал, то никто не осмеливался вне церковного канона безутешно плакать над умершим, выть и рыдать и причитать над умершим, а только со слезами, с пением приличествующих псалмов и гимнов, с лампадами и зажженными свечами провожали (тело) умершего. После же его смерти всякий получал разрешение царя нагло оставлять свою жену; были люди, которые меняли по десяти жен, и вообще все впали в беззаконие. По смерти Нерсеса, когда оплакивали умерших, мужчины и женщины составляли хороводы, при звуках труб, кифар и арф81, с растерзанными руками и лицами, при омерзительных, чудовищных плясках, совершаемых друг против друга, били в ладоши, и таким образом провожали умерших.

А во дни Нерсеса во всей армянской земле совсем не было видно бедных, просящих подаяния, а все люди заботились о них и носили все, что им нужно, в их убежища или приюты, так что они были обильно снабжаемы всем необходимым. После же смерти патриарха, если ктонибудь заботился о покое бедных, то он подвергался тяжелым наказаниям со стороны царя.

Во дни Нерсеса в армянской стране с большою торжественностью совершалось богослужение, было множество священнослужителей, по установленному чину. При нем поминовения святых мучеников всегда совершались повсеместно в Армении с большою торжественностью при большом стечении народа. Отцыепископы во всех гаварах Армении пользовались высоким уважением по их достоинству; монашеские установления как в населенных, так и в ненаселенных местах процветали. Все это после его смерти упразднилось и уничтожилось.

Во время первосвященничества Нерсеса во всех вообще гаварах, селах и деревнях Армении по приказу первосвященника были построены странноприимные дома и больницы, и все люди армянской страны милосердно доставляли средства питания, памятуя бедных, притесняемых страдальцев, чужестранцев, угнетенных, живущих в чужой стране и в чужом доме, прохожих гостей. Над ними святой Нерсес назначил управителей и определил содержание из разных мест. А после его смерти царь Пап все это разрушил, попрал честь церкви, упразднил многие порядки и благоустройство, установленные патриархом Нерсесом, и предал забвению. После его смерти многие люди обратились к прежнему идолопоклонству, вo многих местах Армении воздвигли идолов с разрешения царя Папа, ибо некому было упрекать, некого было стесняться, а каждый смело поступал так, как хотел; поставили много изображений и поклонялись им.

Кроме того, царь Пап урезал от церкви ту землю, которую во времена великого первосвященника Григория пожаловал царь Трдат во всей армянской стране для обслуживания церкви, ибо из семи участков этих земель пять он отобрал в пользу казны и оставил только два участка. И по счету земель в каждой деревне оставлял двух служителей – одного иерея и одного диакона – а остальных, то есть братьев и сыновей иереев и диаконов, подчинил себе. Ему так казалось, что он так поступает вопреки воле Нерсеса, на зло ему, вследствие вражды, которую он питал к живому, обратив ее к умершему. А о том он не думал, что этим он сам себя губит.

И в это время во всей армянской стране ослабели порядки церковного служения.

Глава XXXII

О царе Папе, о том, как он отвернулся от греческого царя и как был убит греческими войсками

И царь Пап изменил свое намерение, отвернулся сердцем от греческого царя и захотел установить любовь и согласие с персидским царем. Стал опираться на персидского царя, послал к нему послов, чтобы установить согласие. Затем он послал послов, к греческому царю, (сказать): «Вместе с Кесарией еще десять других городов были наши, верни их; и город Урха (Эдесса) построен нашими предками, поэтому, если не хочешь, чтобы возникла ссора между нами, верни; в противном случае возникнет большая война между нами». Хотя Мушег и все армянские князья очень уговаривали царя не расторгать договора с греческим царством, но он не послушался их и явно показал свою вражду к греческому царю.

А греческие военачальники и их войско еще находились в армянской стране; имя одного из военачальников было Терентий, другого – Адэ. И греческий царь тайно послал посла к военачальникам, бывшим при его войсках в Армении, и приказал убить армянского царя Папа. Получив это приказание от своего царя, греческие военачальники в Армении ждали удобного случая, чтобы убить армянского царя Папа. Удобным оказалось то время, когда греческие военачальники Терентий и Адэ узнали, что армянский царь Пап один, что армянские вельможи и войска не находятся при нем и что лагерь царя Папа находится в поле, в гаваре Багреванд, в местности по названию Ху, а лагерь греческих войск находился близ лагеря армянского царя; тогдато греческий полководец устроил торжественный прием и пригласил великого армянского царя Папа на ужин с большим почетом, согласно его сану, как приглашают царя на торжественную трапезу; все было устроено и приготовлено.

Царь Пап, придя на ужин, вошел и сел за еду и питье. И когда царь вошел в палатку греческого полководца Терентия, воиныщитоносцы легиона, со щитами в руках, с секирами за поясами, стояли на страже внутри, кругом у стен палатки, также и снаружи (за палаткой) стояли наготове хорошо вооруженные (воины), а поверх оружия имели обыкновенную одежду. А царь Пап сам про себя думал, что так делают, чтобы оказать ему честь. И в то время, как за ужином он ел, секироносцывоины стояли позади, окружив его со всех сторон. Когда начали пить, первую чашу веселья подали царю Папу, и сейчас же заиграли барабанщики и флейтисты, арфисты и трубачи со всем благозвучием (своих инструментов). Щитоносцамлегионерам был дан приказ, и в то время, как Царь Пап держал пальцами чашу с вином и глядел на пеструю труппу гусанов, и в то время, когда, левой рукой опершись на локоть, пальцами держал золотую чашу, а правую руку держал на рукоятке меча, привязанного к бедру, в то время, когда поднес он чашу ко рту, чтобы выпить и, глазами впившись смотрел на разношерстную толпу гусанов, греческим воинам был дан знак глазами. И два секироносцалегионера, которые стояли позади на услужении, со щитами с золотыми заклепками, внезапно вместе подняв секиры ударили царя Папа, один прямо рубил ему шею, другой секироносец ударил по кисти правой руки, которая лежала на рукоятке меча, и, отрубив, отбросил. Царь Пап упал ниц головою; чаша с вином, хлынувшая из горла кровь и тело его – все это вместе покатилось и свалилось на скатерть. И тут царь Пап умер. Когда в трапезной поднялся шум и смятение, владетель гавара Андзевацик Гнел встал с места, где сидел, обнажил меч и убил одного из легионеров, ударивших царя. Тогда полководец Терентий, вытащив свой меч, ударил по голове Гнела, раскроил eмy череп пополам. И больше никто не осмелился сказать им ни одного слова.

Глава XXXIII

О том, какой совет держали потом армянские князья и как они стерпели

И все великие армянские князья собрались вместе, и спарапет Мушег и Айр Мардпет и все князья говорили: «Как нам быть, что делать, отомстить ли нам за нашего царя или нет?» Наконец, на совете было принято следующее решение: «Мы не можем служить язычникамперсам и враждовать с греческим царем или же враждовать с ними обоими, потому что без помощи одного из них мы не можем обойтись». И на совещании было принято такое решение: «Что было – было. Будем опять служить греческому царю, подчинимся власти греческого царя, пусть цари греческие поступают с нами, как хотят». И больше уже не думали о мести или о чемлибо таком, а молча стерпели.

Глава XXXIV

О воцарении после Папа царя Вараздата над армянской страной

После смерти армянского царя Папа греческий царь поставил царем над армянской страной некоего Вараздата, который был из того же рода Аршакуни. Он с большою пышностью прибыл в армянскую страну и стал царствовать в армянской стране. Он был молод годами, мужествен, могуч руками, храбр сердцем, но был легкомыслен, как дитя неразумное, незрел умом. Но когда его увидела вся армянская знать, тогда вельможи и нахарары съехались к нему, радуясь, что он стал их царем.

А армянский спарапет Мушег предводительствовал над армянами и бдительно охранял границы Армении и, как заведено было у него, следил за благоустройством страны и давал добрые советы молодому царю Вараздату. И всегда он заботился о царстве армянской страны, чтобы оно было благоустроено, и всегда благонамеренно старался, чтобы царство было прочно. Он советовался с греческими военачальниками и через них с императором, о том, что нужно в армянской стране строить города, в каждом гаваре, в котором один город, в котором два, с крепкими стенами, для размещения в них гарнизонов по всей Армении, до пограничного пункта Гандзака, служившего границей между Персией и Арменией; а также (решили) всех армянских азатов вооружить на императорские субсидии, равно как и войска армянской страны, чтобы таким образом принять все предосторожности против их врагов – персидских войск. И греческий царь с большою радостью соглашался исполнить это, чтобы всеми этими мерами прочно и неразрывно связать с собою страну и не дать персидскому царю завладеть армянской страной.

Глава XXXV

О том, как армянский царь Вараздат, вняв словам злоумышленных и безрассудных людей, убил армянского полководца Мушега

Но когда великие армянские нахарары увидели, что армянский царь Вараздат – легковерный юноша, не умеет отличать зла от добра, стали после этого водить царя по своему желанию, направлять его, как хотят. Он больше слушался молодых людей, которые были одного с ним возраста, чем мудрых старцев, которые бы могли дать ему полезные советы.

А Бат, нахапет рода Сахаруни, который был пестуном и воспитателем царя Вараздата, замыслил отнять у Мушега должность полководца и спарапета. Поэтому он начал нашептывать питомцу своему царю Вараздату о нем, говоря: «Исстари, с древних времен, Мамиконяны губили ваш род Аршакуни, потому что они с самого начала были вашими противниками; они поедали всю армянскую страну, в особенности Мушег, злой и коварный человек. Ибо он любил ваших врагов и ненавидел ваших друзей и всегда поступал с вами коварно, двулично и злонамеренно. Разве это не тот Мушег, который в царствование Папа, во время войны с персами, несколько раз имел возможность убить персидского царя Шапуха, но не убил, а отпустил на свободу врага. И раз еще захватил в свои руки жен царя Шапуха и бережно и заботливо в паланкинах отправил их вслед царю Шапуху. Разве это не тот Мушег, который поймал албанского царя Урнайра, но не захотел убить его, а отпустил врага на свободу? Это не тот Мушег, по приказу которого и по совету которого греческие полководцы убили даря Папа? Ибо это он поссорил греческого царя и настроил его против царя Папа, чтобы заставить убить его. Так нужно ему погибнуть от твоей руки, он не должен жить. И если ты не поспешишь, царь, то он задумал теперь построить в армянской стране много городов, удобных для военного постоя, чтобы разместить там греческие войска. И после того либо греческий царь отнимет у тебя армянское царство, либо этот Мушег убьет (тебя) и сам станет царем». И такими речами постоянно тайком настраивали царя, пока он согласился убить армянского полководца и спарапета по их желанию.

Потом стали советоваться, как схватить его, потому что очень боялись его. «Если он догадается, – говорили они, – то поднимет большую войну и никто не сможет устоять против его храбрости; нужно придумать какоенибудь средство – употребить хитрость». И так они выжидали. И вот однажды армянский царь Вараздат приказал устроить большой ужин с большими приготовлениями и приказал пригласить к ужину всех старейших почетных людей, вельмож и полководца Мушега. Вараздат заранее подготовил отборных, сильных, крепких людей, чтобы они готовы были действовать – внезапно, врасплох, неожиданно напасть на Мушега. Он очень веселил гостей, много поил их вином и очень развлекал. Царь Вараздат заранее дал сигнал своим подготовленным убийцам, что «когда увидите, что спарапет Мушег опьянел до бесчувствия, я встану, как бы для того, чтобы выйти за нуждой, вы в это время окружите его». Все чрезмерно выпили, опьянели. Но Вараздат воздерживался от вина. Когда Вараздат заметил, что (все) опьянели до бесчувствия, он встал, как бы для того, чтобы итти помочиться, и все сидевшие за столом вельможи встали, чтобы почтить его. И вдруг люди, которым он приказал, двенадцать человек сразу сзади схватили Мушега, шесть человек за одну руку и шесть человек за другую. Когда царь встал (Мушег) посмотрел на него (вопросительно): за что, мол, это? И царь в ответ сказал ему: «Пойди к царю Папу, спроси и узнаешь, за что это?» Сказав это, царь направился к двери и вышел. И Мушег сказал: «За столько моих услуг, за пролитые мною кровь и пот, за то, что стрелами утирал себе пот, такое вознаграждение мне? Но лучше бы было, чтобы эта смерть постигла меня на коне»… Это он только успел сказать и больше ничего. Сейчас же Бат Сахаруни, воспитатель царя Вараздата, вытащив меч, висевший на бедре, вонзил в горло полководцу Мушегу и тут же отрезал ему голову. Тело его взяли и отвезли в его селение.

Глава XXXVI

О нелепых представлениях у семьи Мушега и других людей

И когда тело спарапета Мушега понесли в его дом, к ого семье, то родственники его не верили его смерти, хотя и видели голову, отрезанную от туловища. Они говорили: «Он бесчисленное множество раз бывал в боях, и ни одной раны не получил, ни одна стрела не попадала в него, и никаким другим оружием он не был ранен». Другие же надеялись, что он воскреснет и потому приставили голову к туловищу, пришили и поместили на кровле одной башни. Они говорили: «Так как (Мушег) был муж храбрый, то арлезы82 сойдут и воскресят его». Поставили стражу и ждали его воскресения, пока, наконец, разложился труп его. После того снесли его с той башни, оплакали и погребли, как надлежало.

Глава XXXVII

О возвращении Манвела из персидского плена, мщении за Мушега, изгнании из армянской страны царя Вараздата и о захвате им армянской страны в свои руки

А царь Вараздат должность полководца и спарапета поручил Бату, нахапету рода Сахаруни, который был его воспитателем, ложно оклеветавшим и убившим Мушега. Он стал вместо Мушега полководцем и спарапетом всех армян. Нахапетом же и танутэром рода Мамиконянов царь назначил Ваче из того же рода Мамиконянов.

В это время вернулись из персидского плена два брата из рода Мамиконянов, которых увел в плен царь Шапух; имя одного было Манвел, другого – Комс. Ибо в это время персидский царь, который был из рода Сасанидов, вел войну с великим царем кушанов, который был Аршакуни и сидел в городе Балхе. И когда персидские войска шли войною на кушанов, то персидский царь Шапух со своими войсками послал и тех мужей, которых привел в плен из Армении. С ними пошел и Манвел со своим братом Комсом. Когда во время сражения войска обеих сторон столкнулись друг с другом, персидское войско потерпело поражение от войск кушанов и, получив жестокие удары, обратилось в бегство. (Кушаны), настигнув войско персов, никого из них не оставили в живых, даже одного живого человека не осталось, чтобы весть принести. Но Манвел, сын Арташена, из рода Мамиконянов, и брат его Комс, совершив величайшие подвиги храбрости в том же сражении, спасли свою жизнь, и из персидских войск только эти двое пришли пешком и дошли до персидского царя целыми и невредимыми, совершив много подвигов.