Absoluta. Совесть и принципы

Глава I. Мир не крутится вокруг тебя?

К счастью ли, к сожалению ли, но одна из аудиторий Салем Стейт Юниверсети не была заполнена и наполовину. Открытый семинар для аспирантов кафедры психологии был в самом разгаре. На этой неделе обсуждали ответственность человека, вероятность выбора и его влияние на жизнь.

Профессор философии, очевидно, ярый фанат теории Маркса, мистер Браун, – мужчина с карими глазами, носящий круглые очки в тонкой оправе. Его тёмно-русые волосы чуть задела седина на висках, а орлиный нос выдавал его строгость и непредвзятость в суждениях. Он производил впечатление человека справедливого и уверенного в себе. В Салеме говорили: нет студентов, которые не признавали бы его исключительных знаний и талантов в философии.

– Мы все понимаем, что человек во многом зависит от мнения общества, – добавлял к своей лекции профессор. – Мы принимаем решения, оглядываясь на прошлый опыт человечества. Более того, мы всегда ищем одобрения. Когда мы говорим о таком понятии как «судьба», мы должны принимать во внимание, что каждое наше решение уже когда-то принимали за нас. Оно не исключительное, нравится вам это или нет.

В аудитории послышался лёгкий смешок. Мистер Браун тем не менее продолжил:

– Психологии известно такое качество как бунтарство. Но необходимо помнить, что до каждого нового бунтаря были тысячи других бунтарей. Кто-то из них достиг своих целей, а кому-то пришлось смешаться с толпой, – здесь профессор пожал плечами, что, видимо, выдавало в нём бывшего бунтаря. – Большинство, так или иначе, приходит к выводу, что они никак не влияют на жизнь в целом.

– Вы утверждаете, профессор, что отдельно взятый человек никак не влияет на происходящее вокруг? – возмутилась девушка с первой парты. Она неприятно щурилась, глядя на мистера Брауна, но даже за напряженными веками мерцали ясные голубые глаза.

– На прошлой неделе мы обсуждали феномен толпы. И толпа может повлиять на ход истории, – профессор вежливо улыбнулся девушке. – Может быть, вам неприятно это слышать, но индивидуум не имеет такой власти, чтобы совершить переворот.

– Каждый отдельно взятый человек всегда несёт ответственность за свой выбор, – с вызовом бросила девушка. – И когда все это поймут, возможным станет изменение мира к лучшему. В том и проблема, профессор Браун, что большинство равняется на общество, а общество – не более чем стадо. Плыть по течению – не значит делать выбор и строить свою судьбу.

Мистер Браун слегка нахмурил брови. Он недоверчиво взглянул на свою ученицу и отложил свои конспекты, предполагая, что дискуссии не избежать.

– Мисс Уайт, нельзя полагаться только на выбор человека. Некоторые не могут отвечать за то, что они выбрали. Существует воспитание и генетика.

– Ни воспитание, ни генетика не имеют такого влияния, как самовоспитание! – пренебрежительно кинула девушка. – В прекрасных семьях растут будущие наркоманы и убийцы, а в семье алкоголиков вырастает человек, который становится полноценной частью общества.

– Общества, мисс Уайт! – профессор не выдержал и чуть повысил голос. Выдохнув, он добавил: – Даже люди из семьи алкоголиков делают свой выбор, ориентируясь на мнение и требования общества. И хочу вам напомнить, что философия есть наука о фундаментальных принципах становления общества в целом, и мышления отдельно взятого человека.

– Вы забываете, что бывают общества, которые заинтересованы в националистах, фашистах, расистах, сексистах, террористах и много в ком еще, – нахмурилась Уайт. – Требования общества – это далеко не всё, на чем должен быть основан выбор отдельного человека.

С задних парт послышался тихий хохоток, как будто кто-то зажал рот ладонью, чтобы не рассмеяться в голос. Девушка с первой парты даже не обернулась, чтобы не выдать своего волнения. Зато профессор, в поисках своей поддержки, начал выискивать глазами «единомышленника».

Так и не найдя поддержки в аудитории, профессор глубоко вдохнул и обратился к студентке:

– Вы увлечены Камю и Сартром. Возможно, мисс Уайт, вам стоило выбрать семинары по филологии. Но философия изучает поведение человека в обществе, – мистер Браун высказал это спокойно, но с явной ноткой превосходства в голосе.

Остаток занятия девушка с чёрными волосами просидела молча. Она явно была обижена тем, что её так резко осадили.

Когда занятие закончилось, Уайт рассерженно накинула на плечи кожаную черную куртку, а волосы забрала в высокий хвост, чтобы они не развевались на ветру. Погода последние пару дней совсем не радовала. У двери в аудиторию девушка почувствовала на себе пристальный взгляд. Обернувшись, она заметила напряженного профессора Брауна, который с недовольством провожал её глазами; и молодого мужчину с тёмными, слегка вьющимися волосами до плеч, который щурился, глядя на неё. Уайт быстро догадалась, что, скорее всего, это именно он смеялся над её доводами на занятии.

Как обычно на парковке университета стоял серый гибрид. За рулем сидел черноволосый, голубоглазый и бледнокожий Майкл Уайт. Стуча пальцами по экрану своего смартфона, он не заметил, как его дочь подбежала к машине, закрываясь воротом куртки от неприятной мороси. Майкл обратил внимание на девушку, только когда она хлопнула дверью машины. По её лицу сразу было заметно, что она не в настроении.

– Как дела, малышка? – улыбнулся Майкл, обнажая свои ровные белые зубы. У него была очень красивая, добрая улыбка. Когда мистер Уайт улыбался, все, кто находился рядом с ним, чувствовали умиротворение и спокойствие. – Твои мысли снова не приняли во внимание?

– Чего ожидать от человека, который носит вельветовый пиджак? – усмехнулась девушка. – Таким людям нет веры, папа, – добавила она, пристёгиваясь ремнём безопасности.

– Эй! – возмутился мужчина, заводя машину. – У меня тоже есть вельветовый пиджак.

– Да, и я много раз говорила, что он ужасен, а твои, так называемые, исследования о салемских «ведьмах», – Уайт хохотнула. – Гроша ломанного не стоят. Историки должны изучать факты, а не мистику, папа.

– Деми, если ты не веришь в это, это еще не значит, что мои исследования ничего не стоят, – буркнул Майкл, поворачивая на Колледж-драйв.

Салем во многом был необыкновенным городом. Но особенно необычным он становился на Хэллоуин. Наверное, нет в Америке такого городка, где так сильно почитали бы всё сверхъестественное, странное, страшное и в некотором смысле волшебное. День Всех Святых никогда не был любимым праздником в семье Уайтов. Майкл считал, что люди не понимают всей опасности, гадая на свою судьбу, вызывая мертвецов. Его дочь в свою очередь просто считала это чушью и глупой тратой времени. Иногда она думала, что отец, в силу своей профессии, просто боится этого праздника.

Вся страна прославляет День Благодарения и Рождество, но только Салем отдает предпочтение Хэллоуину больше всех других праздников.

Улицы города всё ещё хранили на себе украшения вчерашнего праздника: у жилых домов была развешана паутина, кое-кто умудрился выставить гробы, на тротуарах валялись обрывки фаты «чёрной» невесты или игрушечные пауки и крысы. Украшениями это назвать сложно, но таков Хэллоуин: чем страшнее, тем лучше.

По дороге домой пришлось заехать в “Okea Grill&Sushi”, потому что Элиза – мать семейства Уайт – написала, что не успела приготовить ужин, что случалось довольно часто, ведь в Салемской больнице постоянно не хватает врачей, и Элизе приходится задерживаться сверхурочно.

Далеко не самый большой дом на Ред-стрит был нежно-голубого цвета при свете дня, а в пасмурную дождливую погоду он казался просто серым. Дом был в два этажа, с чердаком и гаражом на две машины. Слева от крыльца стояли старые детские качели, которыми никто не пользовался уже много лет. На кухне горел свет, в окне было видно, как мама суетится у раковины.

В понедельник от старшей школы Салема планировалась экскурсия в Гарвардский университет. И последнюю неделю за ужином в семье Уайт разгорались ссоры по этому поводу: родители настаивали на том, чтобы Деметрия поехала с классом, а она была уверена, что в любом случае не поступит в такое престижное заведение, поэтому не видела смысла тратить целый день на рассматривание места, в котором она всё равно не будет учиться. Собственно, этот ужин не стал исключением. Элиза протянула дочери подписанное разрешение на поездку. Девушка только возвела глаза к потолку. Ей уже порядком надоело объяснять, почему она не хочет ехать.

– Деми, даже если ты не собираешься там учиться, можно просто съездить и немного развлечься, – настаивала мать.

– Мам, университет не создан для развлечений, – отозвалась девушка, ковыряясь вилкой в тарелке салата.

– Деметрия Уайт, ты поедешь в Гарвард! – строго, непреклонно заявила мать. – Это больше не обсуждается. Ты поедешь! А своё упрямство будешь демонстрировать перед кем-то другим, – Элиза нахмурила брови. Когда она злилась, ее ноздри так раздувались, что она была похожа на какую-то ведьму из детских книжек. Но даже Деми, которая не верила в ведьм и возможность летать на метле, никогда не рисковала вступать в спор с матерью, когда она так сердилась.

Во время ужина родители делились новостями по поводу своей работы. Элиза всегда увлечённо слушала, когда муж рассказывал ей о новых поднятых архивах по делу салемских ведьм. Их дочь этого не понимала: как мама, доктор, человек с высшим образованием, могла верить в эту сказку? Все прекрасно знают, что в этом городе казнили не ведьм, а просто-напросто нерелигиозных женщин. Но Майкл всегда настаивал, что ведьмы и волшебники существуют до сих пор.

«То же мне, историк…» – думалось Деми. – «Не историк, а просто сказочник. Ему бы книжки писать».

Когда родители начали убирать со стола, девушка по привычке включила новости, где всё ещё вспоминали, как прошел День Всех Святых в штате. Речь зашла о параде, организованном Начальной школой колдовства и спортивными командами города. Деми участвовала в параде, так как состояла в группе поддержки футбольной команды. Она заинтересовалась репортажем, тихо посмеивалась над отчасти нелепыми костюмами ведьм, призраков, волшебников, дьяволов, ангелов, как вдруг заметила того самого длинноволосого парня, который встретился ей сегодня в аудитории. Он внимательно следил за процессией на городской улице. Деми решила, что он кого-то высматривает на параде.

– Папа… – негромко позвала девушка, и Майкл немедленно вышел из кухни. Отец всегда слышал, когда его ребенок зовет его. Деми могла звать его даже шепотом, но он умудрялся услышать. – Папа, ты знаешь этого человека? – она показала на лицо с экрана телевизора. – Мне кажется, что я его знаю. Он был сегодня на лекции у мистера Брауна.

Подняв глаза на отца, Деми увидела, что он неприятно щуриться. Ведущий новостей уже сменил тему на внешнюю политику США, а Майкл продолжал смотреть в одну точку.

– Папа! – снова позвала девушка.

– Нет, – хрипло ответил Майкл и демонстративно откашлялся. – Нет, он мне не знаком.

Ничего больше не добавляя, мистер Уайт удалился на кухню, откуда сразу послышался шепот переговаривающихся родителей.

Их дочь не была глупой, поэтому убавила звук телевизора и начала прислушиваться. Обрывки фраз, долетавшие до неё, не дали ей никакой разумной информации. «Может, ей, действительно, нужно остаться дома?», «Мы это уже проходили», «Ещё рано».

Девушка почувствовала пристальный взгляд на себе. Резко повернувшись в сторону камина, она поймала этот взгляд: взгляд ясных, голубых, насыщенных глаз родной сестры Майкла. Её фотография всегда стояла на камине. Такая красивая, молодая женщина, очень похожая на отца Деметрии. По этой фотографии её можно было бы принять за старшую сестру Деми, на этом снимке ей всего двадцать девять. Ей всегда будет двадцать девять, она погибла вместе со своим молодым мужем. Майкл долгие годы оплакивал свою старшую сестру. Деми думала, что он до сих пор не смирился с этой утратой, поэтому так отчаянно оберегает свою дочь.

Когда Деметрия была маленькой, папа рассказывал ей сказки про волшебницу Офелию, которая могла пожертвовать всем во имя добра, справедливости и чести. В этих сказках она была невероятно самоотверженной, любящей, понимающей девушкой. Мораль сказок была одна и та же: «Равняйся на Офелию, Деми». С возрастом девушка поняла, что прототипом этой волшебницы была сестра Майкла, а её трагичная судьба пугала Деми больше, чем привлекали её достоинства.

С фотографии на девушку смотрела всегда улыбающаяся женщина, но сегодня её улыбка показалась Деметрии немного печальной. Волшебница Офелия сейчас не казалась сильной, как описывал её папа. Она выглядела разбитой.

Как магнитом её манила эта фотография. Как будто тётушка всегда была неким маяком, к которому Деми на своём корабле всегда могла причалить. И сейчас, даже не осознавая, она поднялась с дивана и подошла к камину, протянув ладонь к образу Офелии.

С кухни послышались слова мамы про какой-то совет и клятву. Спустя минуту она уже закидывала бумажник и телефон в сумку, чтобы умчаться на работу. Клятва Гиппократа выдворяла её из дома в любое время суток. Деми только вздохнула ей вслед.

Глава II. Кого не следует бояться

Следующим утром Деметрия проснулась от непривычно громких передвижений внизу. Первая мысль, которая её посетила, была о том, что мама снова затеяла перестановку на кухне, но в эту же секунду Элиза заглянула в спальню девушки.

– Чем папа там занимается? – протерев глаза, спросила она и села на кровати, поудобнее подложив подушку себе под спину.

– Не может найти ключи от машины, – улыбнулась мать и присела на край кровати. Женщина протянула ладонь к лицу дочери и аккуратно, с невероятной любовью и нежностью, погладила её по щеке. – Ты ведь знаешь, что мы с папой очень сильно любим тебя, да, малышка?

– Конечно, знаю, мам. Я тоже люблю вас.

– Дорогая, звонили из колледжа, – с ноткой неуверенности в голосе проговорила женщина. – Мистер Браун считает, что тебе следует сосредоточиться на другом предмете.

Элиза лучше других знала, что её дочь с начальной школы мечтала стать психологом, – а без азов философии в этом деле – просто никуда, к тому же, эти курсы были отличным пунктом в резюме для поступления в хороший колледж, – поэтому прекрасно осознавала сейчас, как неприятно Деми слышать подобное.

Девушка нахмурилась и опустила взгляд. Казалось, что она пытается подобрать правильные слова, объяснить свою позицию, аргументировать, почему она хочет заниматься именно психологией, и ничем другим. Но Элизе это было не нужно. Она знала свою дочь, чего она хочет, и на что она готова, чтобы этого добиться.

У Деметрии не было никаких постоянных увлечений, кроме психологии, интерес к которой обнаружился у девочки, когда она впервые заметила, что в школе дети делятся на «популярных» и «изгоев». Конечно, по мере взросления, у неё появлялись новые увлечения. Например, в седьмом классе Деми интересовалась танцами, а ее хореограф был уверен, что она обязательно завоюет сцену. К девятому классу девушка изменила свои пристрастия и обратилась к архитектуре и скульптуре. Целый год она посещала дополнительные занятия в школе, занимаясь лепкой. Но, так или иначе, что бы она ни делала, Деми всегда следила за поступками людей и искала причины их поведения.

– Родная, мы с папой поддерживаем твоё стремление, – убедительно сказала мама, поглаживая дочь по руке. – И, если ты настаиваешь на психологии, я сейчас же позвоню профессору Брауну и поставлю его на место.

Деметрия улыбнулась. Её родители были особенными во всех смыслах. Но больше всего особенной казалась их любовь к своему ребенку. Они могли быть строгими с ней, но – упаси Господи, – если кто-то посмеет обидеть Деми… Родители становились настоящими животными, готовыми перегрызть глотку тому, кто посмеет вмешаться в жизнь их детёныша.

– Мама, я достаточно взрослая, чтобы решать подобные вопросы самостоятельно, – кивнула девушка. – Это не конец света, а всего-то мнение мистера Брауна. А его мнение не стоит того, чтобы из-за него переживать, – Деми пожала плечами и улыбнулась матери.

– Кажется, ты выросла слишком быстро, – произнесла Элиза, и её голос дрогнул.

Больше всего на свете Деметрия ненавидела слёзы своей мамы. Ненавидела, потому что никогда не знала, чем она может ей помочь. Поэтому сейчас всё, что пришло ей в голову – обнять мать со словами:

– Какой бы взрослой я ни была, я всегда буду нуждаться в тебе, мам.

Эта попытка была обречена на провал. Потому что в итоге они обе плакали, обнимая друг друга.

Час спустя спустившись на кухню, Деми обнаружила, что папа в поисках ключей устроил настоящий бедлам, но дома его больше не было. Элиза старательно расставляла специи по полкам, ни разу не выругавшись в адрес Майкла. Для Деметрии подобное отношение к беспорядку со стороны матери было странным. Обычно мама заставляла виновников заниматься уборкой. Особенно, если сама только что вернулась с работы. Но этим утром она была необычайно сентиментальной.

Узнав, что отец отправился в магазин, Деми включила кофеварку, и выглянула в окно. На улице было пасмурно, ветки деревьев колыхались от несильного ветра, асфальт был мокрым после ночного дождя.

Когда кофеварка издала свой сигнал о готовности утреннего напитка, а Деми потянулась за чашками, – с улицы послышался грохот, и сразу за ним – детский плач. Девушка выглянула в окно снова: мальчик, который живёт в паре домов от Уайтов, упал с велосипеда. И рядом с ним на корточках оказался тот, кого Деметрия ожидала увидеть меньше всего.

Хотя это не совсем правда: что-то внутри подсказывало ей с самого пробуждения, что она снова увидит этого молодого мужчину с длинными тёмными волосами. Напрочь забыв о кофе, Деми выбежала на улицу, даже не прихватив с собой куртку.

Приблизившись к мальчику, она увидела, что он уже не плачет, а только кивает головой на слова мужчины, который с улыбкой говорил:

– Ну, а теперь поезжай. И помни, что мужчины не плачут.

Деметрия, прищурившись, смотрела на молодого человека. Что-то странное было в его улыбке, даже что-то недоброе.

Мальчишка вскочил на велосипед и быстро умчался в сторону своего дома.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Деми у парня, скрестив руки на груди. В её голосе явно слышались недоверие к нему и заранее приготовленный скептицизм на любой его ответ.

Темноволосый отошёл на другую сторону дороги и встал у забора дома мистера Митчелла. Он жил ровно напротив Уайтов.

– Охраняю, – коротко ответил парень, посмотрев по сторонам.

– Мистер Митчелл всё-таки нанял охранника? – усмехнулась девушка. У этого мужчины всегда была паранойя. Сколько Деми его помнила, он всегда боялся, что его ограбят. Может быть, все богатые такие чудики?..

– Я охраняю, – повторил парень и прислонился спиной к забору.

Наверное, чудик Митчелл нанял себе не менее чудаковатого охранника. Девушка хмыкнула и хотела уже вернуться домой, но потом решила задать вопрос:

– Почему ты вчера смеялся надо мной на занятии?

Парень усмехнулся и, кажется, хотел было ответить, но ровно в этот момент за спиной Деметрии хлопнула дверь машины. Девушка обернулась и увидела отца. И его вид ей совсем не понравился.

– Иди в дом, – резко сказал Майкл. Девушка нахмурилась, не понимая, с чего отец так груб с ней. – Простудишься, – мужчина попытался смягчить тон, но вышло у него не очень хорошо. Деми краем глаза заметила в кухонном окне маму, которая обеспокоенно смотрела на них. – Иди, малышка, – настойчиво сказал отец.

Деметрия посмотрела на молодого мужчину у соседского забора. На его губах играла легкая неприятная ухмылка. Как будто данная ситуация его забавляла. Деми поняла одно: папа соврал накануне, сказав, что не знает этого человека. И очевидно, что этот человек не нравился её отцу.

На порог дома вышла Элиза, которая позвала дочь. Выхода не было – девушка вернулась на кухню.

Мать не ответила ни на один из её вопросов касательно этой ситуации. Миссис Уайт только отмахивалась и утверждала, что Деми преувеличивает: отец не был с ней груб, а парень за окном не был знаком ни ей, ни Майклу. Только Деметрия знала, что, когда мама водит пальцем по ободку чашки – это первый признак того, что она лжёт.

Когда в дом вернулся Майкл, Элиза с дочерью уже готовили обед. Глава семейства действительно задержался на улице. Связано ли это с охранником соседа, Деми не знала, но знала точно, что в кухонном окне долгое время не было видно ни отца, ни того молодого мужчину.

Целый день настроение в доме Уайтов было мрачным. Несмотря на все попытки Майкла заговорить с дочерью, диалог никак не клеился с обеих сторон. В конце концов, они оба поняли, что эту ситуацию лучше опустить, сделать вид, что ничего не произошло, но для этого им требовалось немного времени. Мама же в течение всего дня была крайне суетлива, и это было признаком того, что она не чувствует себя комфортно. Ей всегда не нравилось, когда что-то выходит из строя. И сейчас из строя вышли отношения, строящиеся на взаимопонимании и безграничной любви между отцом и дочерью.

Вечером, как обычно по субботам, за Деми приехали друзья, чтобы провести время вместе где-нибудь, где нет зорких и вечно беспокоящихся родителей. Обычно подростки выбирали игровые кафе, боулинг или дискотеки.

Грейс Долтон – подружка Деми с начальной школы – была самой настоящей тусовщицей, которая обычно не думала ни о ком, кроме себя. В редких случаях она интересовалась жизнью других. Своей главной задачей, как подруги, она считала свести, наконец, Деми с капитаном школьной футбольной команды, так как знала, что её подруга давно безответно в него влюблена. Именно поэтому в машине Грейс оказался Джейсон.

Джейсон Аллен считался самым популярным парнем старшей школы Салема. Его светлые волосы всегда были аккуратно подстрижены, а большие золотистые глаза обрамляли густые чёрные ресницы. Как капитан футбольной команды, он был подтянут, высок и мускулист. Многие сказали бы, что его пухлые розовые губы придают ему максимальное сходство с Кеном, но Деми всегда думала, что такая очаровательная внешность в сочетании с отзывчивостью и скромной улыбкой Джейсона – идеальная комбинация. И когда девушка села в машину, Аллен, по-доброму улыбаясь, повернулся к ней с переднего сидения и напомнил: «Пристегнись». Грейс лукаво улыбнулась, увидев через зеркало заднего вида, что Деми слегка покраснела.

В боулинге ребят уже ждали одноклассники. Вечер обещал быть удачным, и Деми убедилась в этом, когда Джейсон стал учить её выбивать страйк. Джейсон сам мог бы выиграть за всю команду, но уступал свои удары Деметрии. Кажется, его совсем не волновало, что из-за неё как раз команда и потерпит поражение.

В конце концов, Орсен Эйвери – нападающий футбольной команды – настоял, чтобы Аллен взял игру в свои руки. И тогда милая беседа Деми и Джейсона прекратилась.

Девушка отправилась в бар за ещё одной порцией лимонада. Пока она ждала официантку, чтобы забрать заказ, сзади к ней подошли и тихо спросили:

– Этот парень? Серьёзно? – в голосе говорящего чувствовалась явная усмешка. Обернувшись, Деми снова увидела его. В бокале соседского охранника было пиво. Он отбросил волосы с плеч и склонил голову влево, внимательно вглядываясь в лицо Деми. – Он на самом деле не заметил, что ты давно уже научилась выбивать все кегли разом? – ухмыльнулся парень. – Или ты такая хорошая актриса?

– Ты что, следишь за мной? – с вызовом бросила девушка, скрестив руки на груди.

– Даже если так, тебе нечего бояться, – улыбнулся парень. – Уверен, этот Нарцисс не даст тебя в обиду, – он тихо хохотнул и приложился к своему бокалу.

– Если ты завидуешь внешности другого человека, это говорит о твоих комплексах, – Деми демонстративно изогнула бровь. – У тебя всё настолько плохо с самооценкой? – забрав со стойки графин с лимонадом, который очень вовремя появился перед девушкой, она немедля ушла к столику, где сидели её друзья.

Команда Джейсона проиграла, чего и следовало ожидать. Орсену это не понравилось, поэтому при прощании он предпочел отмалчиваться. Джейсон вызвал такси на двоих, так как Грейс под странным предлогом уехала домой одна. Деми же прекрасно понимала, что у её подруги был коварный план оставить Аллена с Деми наедине. Когда подруга отъезжала с парковки, Деметрия почти незаметно разочарованно покачала головой, показывая, что Грейс поступила не по-взрослому.

На пороге дома Джейсон неуверенно поцеловал девушку в щёку и выразил желание провести завтра время вместе. Договорившись о звонке, Деми вошла в дом. Как обычно, родители ещё не спали, дожидаясь прихода дочери.

На следующий день к двум часам дня, Майкл отвез Деми на встречу с Джейсоном в Pizza World на Джефферсон-авеню. На парковке девушка смотрела в окно, пока отец повторял, что ей следует вернуться пораньше, так как завтра рано вставать, чтобы ехать в Гарвард. Деми уже даже не настаивала на том, что ей это не нужно. Родители всё равно её не слушали. Кивая, не особо вслушиваясь в слова Майкла, она вдруг выпалила: «Да ты издеваешься!»