- -
- 100%
- +
Только полностью выговорившись, он вспомнил, наконец-то, о конкретном поводе, заставившем его просить женщину приехать к нему в город.
Ненадолго оставив посетительницу в гостиничном холле, он успел сходить наверх, в свой номер и вернулся оттуда с объемистым фанерным ящиком, будто бы, переданным ему для домашних самим Касьяном Львовичем при расставании в Рубцовске. Передал посылку из рук в руки. И теперь страдальчески разделял с вдовой неожиданное горе и собственную немалую беду:
– Новую потерю, обретенного на чужбине, старого друга.
Как теперь пришло на память Наталье Сергеевне, в разговоре со следователем Пущиным, приезжий с Алтая бригадир еще и вспомнил некоторые детали, как оказалось, связывавшие его с боевым товарищем.
Было это так.
Когда настала пора прощаться, Маркел Фатеевич вдруг завел разговор на другую тему, не связанную с современностью:
– Вы знаете, у нас с Касьяном и Костей Кротовым был вроде бы общий необычный амулет – наручные часы.
Пытаясь заинтересовать собеседницу в своём вопросе, Городухин, словно бы между прочим, даже описал, как те могли выглядеть:
– Совсем простенькие, массового, что называется, производства на белом жестяном браслете, но дорогие как память о прошлом.
И ещё Наталья Сергеевна тогда узнала, что, дескать, после Кротова они достались ее мужу, а теперь бы он их хотел взять себе.
– Нет, не думайте, что за так, – достаточно дорого оценил новоявленный ветеран партизанского движения былую реликвию. – Вот – деньги!
Толстая пачка десятирублевок, протянутая ей после этих слов, словно оттолкнула душу женщины, чуть было не потянувшуюся к хорошему человеку…
– Отказала я ему наотрез, – сказала вдова Лимачко своему новому гостю с Алтая. – Нет, мол, в хате у меня никаких часов и точка.
С тем она и уехала из города в родной поселок.
С тех пор прошло столько недель, и вот пришлось вспоминать ту странную историю. Теперь, закончив, столь неприятный ей, а потому и крайне тягостный рассказ о своей первой и последней встрече с Городухиным, Наталья Сергеевна поднялась из-за стола, за которым так долго беседовала с молодым следователем.
– Так они есть на самом деле, эти самые часы? – не мог удержаться Андрей от вопроса, порожденного словом «отказала». – Ведь, по всему выходит, могли же Вы и не отказать Городухину в его просьбе!
На что последовало бесхитростное:
– Конечно, Андрей Андреевич, часы те старинные у меня имеются.
И уже не присаживаясь обратно под свет большой лампы под старинным абажуром, красовавшимся над столом, объяснила свое, далеко не однозначное, отношение к странной реликвии.
– Только не в самой хате, – грустно поведала хозяйка. – В гараже на подворье их хранил муж от греха подальше.
Она даже, чуть ли не до шепота, понизила голос, перекрестившись на образа в «красном углу» комнаты:
– Считал, что одни неприятности от них.
Объяснение тому напрашивалось само-собой.
– У кого бы часы те ни были, все погибают, как Мурзин, как Костя, – припомнила Наталья Сергеевна и расплакалась, не в силах больше выносить эти расспросы. – Вот и сам Касьян Львович тоже теперь в лучшем мире.
И всё же, не смотря на слёзы, правильно поняв интерес Пущина к странной вещи, она не стала в тот вечер ждать от него, когда гость сам попросит посмотреть на заветные часы, как возможный «след» в его важной работе.
Сразу пообещала гостю:
– Завтра принесу вам эти самые часы из гаража.
И тут же, непроизвольно, глянула на простенькие ходики, что мерно тикали себе на стене хаты:
– Хотя не завтра, а уже сегодня.
Ночь уже и впрямь шла на убыль. Потому собеседники понимали, что совсем скоро начнёт светать. Коли же так, обоим следовало, хотя бы немного отдохнуть перед новыми заботами. И провожая постояльца в его комнату, хозяйка снова пообещала:
– Схожу, специально для Вас, поищу в гараже, то, что просили.
Пущин поверить не мог такой удачи, но Наталья Сергеевна уже приняла своё решение и менять его не собиралась.
– Мне они, эти самые кротовские часы, уже ни к чему, – заявила она. – Тогда как Вам, может быть, на самом деле укажут путь к убийце.
Долго еще, отгоняя от себя сон, Андрей гадал о верности своего пути по новым фактам, полученным по приезду на Украину. Но на утро, когда рассвело, сама собой, сразу же отпала первая важная мысль о том, мол, не из-за часов ли этих самых все было перевернуто в комнате умершей странным образом Марины Матвеевны Васильчук?
Когда Наталья Сергеевна точно выполнила свое обещание, данное накануне и Андрей Пущин собственными глазами увидел предмет несбывшегося вожделения бригадира Городухина, то версия о попытке грабежа несостоятельна. Потому, что, в действительности ничего не стоило теперь это «богатство», за которое бригадир почему-то был готов выложить кругленькую сумму.
С нескрываемым разочарованием Андрей разглядывал простой стальной браслет, должный крепил к руке большущий хронометр в таком же белом, «под-серебро», но в, штампованном, дешёвом – ширпотребовском корпусе. Сущая ерунда, по мнению Пущина, эти часы, хотя, возможно, очень популярные в небогатые предвоенные годы.
Теперь странная «реликвия», хранившиеся долгие годы, с самого считай, окончания войны среди слесарных инструментов автомобилиста, даже не годились и в сравнение с современными образцами. А со старинными экземплярами – тем более. Нечего было, судя по всему, и думать, о возможной реализации такого бросового «товара» любителям антиквариата.
Да и, возможно, работать они уже давно не могли от старости, подумал Пущин, потому, что разглядел безжизненность наручных часов. Всё что должно было действовать – стрелки и календарик на циферблате сейчас стояли. Но что-то удержало Андрея от желания прямо сразу сделать подзавод. Что, впрочем, не могло не понравится Лимачко, протянувшей гостю часы, принесенные ею из гаража:
– Вот и Марина Матвеевна, с тех пор, как нашла их на пепелище своего дома, тоже так ни разу завод не крутила.
И еще сказала вдова, вспомнив покойницу:
– И Касьяну делать это не велела.
Ну а то, что берегли часы, не выбросили, как прочий ненужный бытовой хлам, вдова объяснила словами самой незабвенной Марины Матвеевны:
– Пусть, мол. будут просто, как память!
И еще заметила Лимачко, прощаясь на время с «проклятыми» часами.
– Как проведете свое расследование, тогда и вернете их обратно, – без затей и дальней мысли произнесла она. – Пока же пусть у Вас будут!
Первое впечатление, как всегда бывает, и на этот раз оказалось обманчивым. При более близком и тщательном знакомстве, с этими часами, доброжелательно представленным следствию, вдовой водителя Лимачко, Андрей отметил некоторые особенности, наверняка способные выделить столь неожиданно оказавшееся у него, вещественное доказательство из тысяч обычных хронометров.
Сами они, несмотря на свою видимую простоту, совсем не походили на те, которые могли бы побывать в огне, как слышал только что Пущин. На боках, и даже по стеклу над циферблатом – ни царапины.
Хотя, как уверяла Наталья Сергеевна Лимачко, нашла их тетка Кости Кротова, будто бы, перебирая пепел на месте своего сгоревшего дома. Надеясь собрать хоть что-то из останков племянника, перед тем, как пепелище посетили с той же целью еще и немцы из оккупационных властей. Тоже все пытавшие отыскать останки своего важного офицера, так и не вышедшего тогда из пламени, вместе с другими погибшими из своего окружения.
Доскональное изучение удивительного предмета, оставшегося с той далёкой поры, следовало продолжить уже в условиях лаборатории, сдав их на экспертизу специалистам. Тогда как время не ждало. Оставив «на потом» выяснение непосредственной роли странных часов во всей этой истории, Андрей позаботился о другом пункте своего плана работы в командировке.
Перед самым отъездом из Кривичей, он обратился еще с одной просьбой к Наталье Сергеевны Лимачко:
– Скажите, пожалуйста, не осталось ли чего от той самой посылки, переданной Городухиным?
Он не очень ждал отклика на эту просьбу, уже потому, что обычно такие гостинцы долго не хранятся. Но оставался ещё, пусть и совсем небольшой шанс и нельзя было им не воспользоваться, что Пущин и сделал, полагая, что, если повезёт, сможет на той коробке найти что-либо интересное для своего расследования.
Та, его приятному удивлению, не возражала.
Более того, принесла из кладовой абсолютно всё, что привёз ей гость с далёкого Алтая. Только вот Андрею мало было от того пользы. В фанерной коробке оказались самые обычные гостинцы, которые всегда стараются послать родным, побывавшие у них в горном крае. Простая банка с медом и немного кедровых орехов нового урожая, еще пахнущих таежной смолой.
Все это сверху было накрыто краевой партийной газетой «Алтайская правда». И только этот экземпляр печатного издания подпадал в сферу следственных интересов.
Оформив изъятие газеты под протокол и в присутствии понятых, которыми не отказались быть соседи вдовы, Андрей попрощался с Натальей Сергеевной, и отбыл во Львов. Там он уже точно знал, с чего нужно было начинать свои поиски? С восстановления точной хронологии пребывания в областном центре бригадира Городухина.
Глава третья
Как ни долго в тот раз догоняла из Сибири до Западной Украины осень Андрея Пущина, но все одно, это случилось. Холодный под стать этому времени года – косой и мелкий дождь пролился из. хлябей небесных со всей возможной в здешних местах щедростью. Они попали под настоящий осенний дождь, когда автобус, следовавший по маршруту от Кривичей до Львова, был уже у самой цели.
Фары маршрутного «ЛАЗа», устав продираться сквозь ранний сумрак дождливого вечера, наконец-то, получили поддержку в виде уличных фонарей. Случилось это на радость редких пассажиров, которые еще не вышли на своих остановках и продолжавших смотреть сквозь окна из салона автобуса за тем, что твориться снаружи. И, нужно сказать, уличная иллюминация отвечала своему предназначению, худо-бедно, но освещала булыжную мостовую центра города.
Там, вместе с другими приезжими и сошел из автобуса Андрей Пущин, немного не доехав до конечной остановки – автовокзала. А все потому, что накануне Наталья Сергеевна Лимачко весьма доходчиво обрисовала ему, где искать гостиницу «Центральная». Потому как сама потратила на это довольно много времени, идя на встречу с бывшим земляком и знакомым её покойного супруга – Городухиным.
Теперь чужой опыт помог Пущину не очень-то петлять но узким запутанным уголкам старого Львова, чтобы добиться того что искал. Достаточно быстро, с учётом дождливой погоды, он сумел выйти точно, к одной из немногих местных новостроек последнего времени – модернового здания из стекла и бетона с горящими по фронтону многоцветными неоновыми буквами – «Отель „Центральный“».
Однако, несмотря на весь разумный рационализм в поступках следователя, дождь успел расправиться и с ним по полной программе. Мокрый с ног до головы, в «колом стоящем» форменном мундире, командированный выглядел не самым представительным образом в глазах администратора, к которому Пущин обратился с просьбой о поселении.
– Чи шо, ни бачишь яка очередь? А мест нема! – на пресловутом «суржике» – смеси украинской мовы и русского языка ответил тот, явно наслаждаясь своим правом отметать любые поползновения на суверенитет представляемого им коллектива гостиницы.
Впрочем, во многом он был прав. Как успел заметить Андрей, гостиничное фойе было сплошь заполнено народом, желавшим непременно обрести здесь временную крышу над головой. Большей частью это были в основном командированные, как и сам Пущин, с неизменными портфелями и дорожными сумками.
И самые опытные и предприимчивые из них уже успели занять все места, пригодные для сидения, от того углового диванчика, определил на глазок Пущин, где когда-то вдова Лимачко разговаривала с колхозным бригадиром, до низких, но зато достаточно широких, чтобы стать лавкой и постелью, мраморных подоконников.
Откуда лучше всего были видны в отсвете окон истоки дождевых струй, буквально обрушившихся этим вечером на город. Да только не так прост Андрей, как прежде казался он сам себе. После вынужденного принятия им уличного осеннего «душа», испортившего его форменную одежду, следователь проявил характер, без которого трудно стать настоящим юристом.
Из внутреннего кармана сильно намокшего кителя, куда все-таки тоже успела просочиться дождевая влага, он достал толстый кожаный портмоне с документами. Только теперь по достоинству оценив практичность подарка друзей, преподнесённого ему после окончания университета. Как бы там ни было сыро, однако бумажник из натуральной кожи сумел сохранить самое ценное в его положении от промокания. Все то, чего так не хватало многим другим другим страждущим в отеле «свободного места».
Тогда как у Пущина оказались в целости и сохранности не только служебное удостоверение с командировочным предписанием, но и официальное ходатайство за него областной прокуратуры. На бланке которой оставалось только собственной рукой вписать название нужной гостиницы. Что Андрей и сделал, пристроившись на широкой стойке, отделявшей администратора от холла, переполненного кандидатами в клиенты. При этом еще поблагодарил заочно своих местных коллег, совету которых практично внял, запасаясь столь важной в его нынешнем положении «бумагой».
Те вовсе не преувеличивали, оценивая значимость собственного учреждения, в котором блюли соблюдение законности на территории львовщины. Как теперь, на собственном опыте, убедился сибиряк кого-кого, а их «контору» в городе уважали все. Особенно в сфере обслуживания, носившей в здешних местах некий особый оттенок, выраженный меткой поговоркой: «Когда хохол на свет народился – еврей заплакал, не ведая, что обоим ждать теперь от москалей!»
Смех, разумеется, смехом, а только сырой наряд пуще всякого, подгонял Пущина скорее обрести тёплое пристанище. Благо, что теперь ему не нужно было уповать на Судьбу с её превратностями. Ведь, имея за спиной могучую поддержку благожелательных местных коллег, он мог теперь идти вперёд, не боясь встречи, уготованной всякому «без брони» за стойкой администратора.
И действительно, официальный бланк со всеми соответствующими канцелярским правилам – угловым штампом и круглой печатью, на подписи ответственного лица из секретариата прокуратуры, выдавшего документ – не подвел. На радость подателю, исправно выполнил возложенную на него роль.
Поданные через солидный «барьер» из полированного дерева «бумаги», произвели нужное впечатление. Да и как иначе, коли вместе с малиновыми служебными «корочками» всесоюзного образца, было предъявлено и официальное ходатайство, областной прокуратуры. Именно оно, судя по всему, тотчас же диаметрально, изменило отношение работников гостиницы к мокрому до нитки, попавшему под дождь посетителю.
Ходатайство сделало его в этот момент, в глазах администратора вполне уважаемой, заслуживающей особого отношения персоной. Отсутствие «брони» у которого вполне заменялось опасением самих хозяев попасть под «колпак» законников.
– Ну, так бы сразу и говорили, – услышал Пущин долгожданные слова. – Вам заказано одно место!
После этих слов, произнесённых достаточно громко, чтобы слышали другие претенденты на оставшиеся «койки в номерах», далее распорядитель этого вожделенного удобства общался даже с ним приглушённым тоном:
– Вот Вам карта гостя, заполняйте ее и – в кассу!
Пущин последовал совету и ночевал он уже в отдельном номере на белоснежных, накрахмаленных до хруста простынях. И всё же любые удобства и благоденствие просто так не даются. За всё следует платить. В чём пришлось убедиться сельскому юристу довольно скоро.
Практически все «командировочные» деньги, выданные в дорогу своему следователю Егорьевской районной прокуратурой по распоряжению младшего советника юстиции Гудзенко, успели закончиться в бюджете Пущина, уже на следующий день его работы во Львове. Пойдя целиком, на непредусмотренную прежде трату, каковой стало приобретение архи-нужной обновки! Без которой в начавшуюся дождливую осень нечего было и носа совать на улицу из сухого помещения.
Покупкой оказалась вещь, на Алтае считавшаяся исключительно «фирменной», то есть модной, а здесь продающейся на каждом углу, где только находилось место для примерки желающими разноцветных болоньевых плащей. Совсем похожие на импортные, они, тем не менее были исключительно «отечественных корней». Уже потому, что завезли их вовсе не из-за рубежа. Плащевой пошив, оказывается, был в массовом порядке налажен прямо в Львове пронырливыми местными производственниками.
Вот потому – довольно просто обзаведясь такой защитой от сырости и гарантировав себя от возможной простуды, Пущин изрядно и поиздержался. Но в запасе у него ещё имелся «резерв главного командования». Оставшаяся сумма от немалых «подъемных», полученных по первому в жизни месту работы.
Так что, не скупясь, в дополнение к первой плате за поселение, Андрей внес деньги еще на целую неделю вперед. Самоуверенно полагая, что этого немалого срока ему только и будет достаточно на поиск всех следов здешнего присутствия Городухина.
Он не угадал.
Так как главный козырь в своей заочной «игре» с бригадиром – не то полицаем, не то партизаном, удалось ему вытащить из «колоды случайности» гораздо раньше предполагаемого срока. Практически на вторые «львовские сутки».
В то утро, за. окном его номера в гостинице «Центральной», все так же, как и накануне, шел дождь. Да такой безжалостно нудный, что не вызывал рьяного желания подставляться под его вездесущие холодные струи даже в новеньком болоньевом плаще.
Потому Пущин, в ожидании того, когда хоть чуть разведрится, решил «выжать» все только возможное из самого факта и личного нахождения здесь, и бывшего проживания в гостинице своего основного оппонента. Того самого колхозного бригадира, которого подозревал в причастности к загадочной гибели на Алтае здешнего шофера Лимачко.
Прошло совсем немного времени с тех пор, как Маркел Фатеевич Городухин снимал в «Центральной» одноместный номер. Когда останавливался именно здесь, не пожалев денег на одноместный «люкс», по своей дороге в знаменитый на весь мир, местный курорт «Трускавец».
Потому в бухгалтерии отеля еще не успели даже сдать в архив финансовые документы, заполненные на имя, обитавшего у них, колхозного бригадира. Предоставив их в комплекте для ознакомления – в ответ на просьбу представителя прокуратуры.
Разбирая «бумаги», Андрей неожиданно наткнулся на не совсем обычную платежную квитанцию. Ею оказался, так и не погашенный счет за услуги, оказанные гостю в камере хранения. И был он выписан на Городухина М. Ф.
Почему же, «курортник» с такими немалыми деньжищами, какие лично предлагал вдове Лимачко за простенькие наручные часы, да в должниках остался? – не мог не удивиться следователь.
В слух же, для крайне любопытного бухгалтерского персонала гостиницы он промолвил совсем иное:
– Не проясните, товарищи, за что же, так и не заплатил столь мизерный счёт, мой знакомый – гражданин Городухин?
Сидевшая напротив него за столом младшего бухгалтера, совсем молоденькая, скорее всего – ровесница ему самому, девушка охотно откликнулась на просьбу. Тем более, что ей и не понадобилось в том слишком долго разбираться, что, да почему?
Глянув на счет, она сразу поняла, как это вышло так, что прокуратура столь быстро выявила явное нарушение финансовой дисциплины. Она вскочила со своего места со словами растерянного удивления:
– Сама не знаю!
После чего, покраснев от смущения, со всех ног кинулась с дурной вестью к своему непосредственному начальству.
Зато обратно она вернулась уже совершено спокойной. Уяснив от опытных коллег, как следует отвечать по поводу неоплаченного счета. В чём и проявила неплохую выучку и смекалку, рассказывая следователю Пущину всё, что касалось его знакомого:
– Эта сумма была выписана за хранение вещей, забытых у нас, и до сих пор, не востребованных клиентом.
И, как оказалось, по дальнейшим объяснениям симпатичной счётной работницы, вопрос все еще решается так, как нужно.
– Письмо о них уже отправлено по непосредственному адресу постоянного проживания бывшего постояльца, – услышал от неё Пущин. – А если не оплатит и после этого, ему же хуже, реализуем забытые вещи через комиссионный магазин.
Только теперь девушка успокоенно улыбнулась строгому проверяющему:
– Уже дано такое распоряжение!
Но это уже не входило в планы самого следователя.
– Торопиться не нужно, – неожиданно официально, без намёка на благодарность за пояснения, оборвал ее Пущин. – Покажите вначале мне, что это за ценность такую забыл у нас Городухин?
Спускаясь в подвал гостиницы следом за все той же девушкой, вызвавшейся проводить его в камеру хранения, Андрей весь этот путь искренне недоумевал. Никак не лезло ему в голову, столь дотошный и в мелочах человек, как Маркел Фатеевич, мог потерять вещь как обычный растеряха, что-то другим оставить после себя ценное?
Все разъяснилось на месте. Там кладовщица, уйдя вглубь мрачного помещения, заставленного стеллажами и завешанного полками своей камеры хранения, вернулась обратно с той самой квитанцией, что протянул ей при своем появлении следователь прокуратуры. Она принесла в одной ладони обратно этот документ, а другой рукой сжимала, само это «место хранения», оказавшееся, на удивление Пущина, всего лишь парой самых обычных ключей. Правда, на одном кольце с брелком в виде открывалки для бутылок с одной стороны и ложки для надевания обуви – с другой.
– Да, действительно, за таким барахлом и я бы не стал возвращаться! – с кривой усмешкой произнес Андрей, ожидавший увидеть «забытой и невостребованной» вещь, куда как более существенную для его расследования. – Пусть бы, так в номере и валялась, где обронил, вдруг кому и понадобится бутылку с «Нарзаном» откупорить.
Хотя и полезную информацию от «забытой вещи» он успел уже по достоинству оценить, когда понял, что оба ключа оказались с совершенно разными бородками, хотя и от замков к чемоданам одной и той же фирмы.
Убедился он твёрдо и в том, что «открывалка – ложка» могла принадлежать прежде именно Городухину. Ведь была изготовлена именно у них на сибирской малой Родине – в городе Рубцовске.
О том говорил выдавленный на нержавейке товарный знак «АТЗ», признак производства ширпотреба Алтайского тракторного завода. И что сразу бросилось в глаза Пущину – с много-нулевой цифрой! Значит, выпущен был совсем недавно! В связи со сходом с заводского конвейера стотысячного сельскохозяйственного тягача.
Его размышления прервал сварливый старческий голос кладовщицы, исполнявшей здесь обязанности и по хранению имущества проживающих. Она не упустила первой же подходящей возможности едко «подковырнуть», показавшегося ей, излишне самодовольным, посетителя:
– Пусть бы валялась в номере на радость будущим проживающим, – сварливо донеслось до Пущина. – Так вот, Вам, дудки!
Женщина победоносно упёрла кулак в свои массивные бока и произнесла тоном, каким обычно доказывают истину в последней инстанции:
– Знайте, что, ни в каком-таком номере, эти ключи самые, на полу вовсе не валялись, совсем не там забыл их хозяин.
Судя по всему, долгое пребывание в тиши подвала, лишь в окружении безмолвных вещей, сданных на хранение, сделали вынужденную затворницу настоящим фанатом своей не совсем обычной профессии. И, когда появился подходящий повод для откровения, она не могла не напомнить о том, что знает исключительно все о каждой, полученной для сохранности, мелочи:
– С улицы к нам этот брелок с ключами принесли.
Вот это уже стало по-настоящему интересно Пущину и он внимательно прислушался к разглагольствованиям неожиданной рассказчицы:
– Таксист какой-то обнаружил на сиденье своей машины, – вещала хранительница камеры чужого добра, находя собственное удовольствие в таком интересе к личной персоне со стороны важных гостей. – Хотел с хозяина, данной безделушки, со своего бывшего пассажира, немалое вознаграждение получить.
Рассказчица, однако, была не такой уж и простодушной, как показалось при первом знакомстве Андрею. Она не забыла объяснить и реальность таких таксистских надежд на побочный заработок.
– Ведь нынче самые, что ни есть разные чемоданы в ходу, – с некоторым удивлением узнал от неё Андрей. – Вот и у этого деда, чемоданчики-то были, небось, были очень дорогие, коли ключи от замков выглядят, как от иной богатой квартиры.
Следовало, судя по всему, подводить итоги столь занимательному рассказу и они последовали.
– Потому, правильно таксист посчитал, что незачем замки ломать, когда нашлись потерянные ключики, – наставительно раздалось под сводами камеры хранения. – Вот и принёс своему нечаянному знакомцу.
Последняя фраза все поставила на свои места в представлении о самой сущности «обитательницы и хозяйки» камеры хранения. Явное злорадство послышалось в её голосе, когда настала пора давать оценку в отношении обоих – и бдительного таксиста, и его пассажира-растеряхи.