Теория выбора и случайностей. Часть 3. «Перед рассветом, или И снова здравствуй, нечисть!»

Корректор Мария Сергеевна Миронова

© Дарья Быстрицкая, 2022

ISBN 978-5-0059-0759-2 (т. 3)

ISBN 978-5-0056-8892-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все события, персонажи, имена и фамилии вымышлены, любые совпадения являются случайными.

Глава 1

Обломок луны чётко выделялся на чёрном небе. Небо это было чистое, без единого облачка, и рассыпавшиеся по нему звёзды сверкали, словно драгоценные камни.

На окраине города Сибирска было тихо, как и в его центре. Редко-редко проезжала машина, да перелаивались собаки. В окнах домов не горел свет: все спали. Такое же безмолвие опустилось и на близлежащий лес, именуемый Тёмным.

Белый туман, окутавший этот лес, постепенно рассеивался. Ночь Посвящения для членов Общества Дьявола закончилась примерно полчаса назад. И ведьмы, и волки, участвовавшие в нынешней Ночи, уже разбредались из резиденции Дьявола по домам.

Теперь уже ничто не нарушало тишину древнего леса: ни вой волков, ни крики посвящаемых. Никто ныне не тревожил покой его жителей: все волки стаи Общества покинули его, как и ведьмы, – магия Дьявола по обычаю охраняла Тёмный лес до самого утра.

Если не брать в расчёт белый туман, то лес был таким же, каким в сотни других ночей. Величественный и неприступный, он стоял чуть в стороне от автомобильной дороги, наблюдая за всем со стороны, созерцая открывавшиеся ему картины и бережно храня свои и чужие тайны. Он видел и слышал многое: красивое и ужасное, радостное и трагичное, светлое и тёмное. Он ничему не давал оценки, ничего не осуждал, ни о чём не жалел – для этого он был слишком мудр. Судить кого бы то ни было он не брался, однако всё же тяжко вздыхал иногда. О чём? То ведомо лишь ему одному.

Горожане, живущие рядом с Тёмным лесом, считали его самым обыкновенным, учитывая, что первый участок, прилегавший к городу, действительно ничем не отличался от множества других лесов: большое количество молодых и стройных берёзок, да ели, тополя и сосны. Всё как и везде. Ничто не намекало на возраст этого леса, который можно было обнаружить, лишь пройдя глубже, нелегко было угадать в этой части леса ту величественность, что становилась явной далее, хотя её тень можно было заметить и здесь. Впрочем, любой лес, молодой или старый, заслуживает уважения и восхищения.

Практически всё живое ночью отходит ко сну, отдыхает, набирается сил перед новым днём, и Тёмный лес – не исключение. Он тоже затих, задремал как будто. Еле ощутимый ветер изредка пробегал по лесу, шевелил ветви деревьев. Сосны и ели на первом участке поскрипывали тихонько, а берёзы и тополя шелестели листвой. Кроме этого редко какой звук нарушал ночную тишину. Всё в лесу словно замерло, застыло.

Вдруг по окраине Тёмного леса прошла незримая тревога. Зайцы и птицы забеспокоились, напряглись, почуяв опасность. Всё живое притихло ещё сильнее, однако покоя и сонной расслабленности теперь в тишине не было. Предчувствие беды как будто зависло над первым участком.

Никого постороннего не должно было быть здесь в такой час, а всё-таки ветки елей отодвигались в сторону невидимой рукой, трава приминалась под чьими-то ногами, шуршала, и хрустело что-то на земле, как будто наступил кто-то, и шелестела листва на кустарниках и деревьях, чьи ветки всё раздвигались и раздвигались, словно оказывались на пути кого-то и мешали ему. И не беспорядочны были эти явления: траектория определённая имелась у движения незримого гостя и вела она к концу первого участка, к городу Сибирску.

Зверьки и птицы вздрагивали, когда рядом пригибалась к земле трава под ногами того, невидимого, и замирали в страхе, а «он» всё шёл и шёл. Вот уже и кончился участок, лес, а трава по-прежнему приминалась, шурша, то там, то здесь. Один шаг, второй, третий, и внезапно из ниоткуда возникла фигура. Только недавно начавшая расти луна осветила высокого мужчину, его широкие плечи, кудрявую голову. Лицо его всё ещё находилось в тени, но вскоре он поднял голову к небу, и стало хорошо видно, какие бездонно чёрные у него глаза…

* * *

Пожилой мужчина с абсолютно седой головой и морщинистым лицом смотрел добрым взглядом на молоденькую библиотекаршу, записывающую в его карточку книги. Он был постоянным посетителем библиотеки города Сибирска и хорошо знал всех, кто здесь работал. Эту молодую и красивую блондинку он тоже знал и любил. Симпатизировал ей мужчина, потому что она была доброй, вежливой и улыбчивой. По крайней мере, такой она была до недавнего времени.

Примерно с месяц назад жизнерадостный блеск из голубых глаз девушки испарился. Она стала бледненькой, худенькой и несчастной. Тоска теперь застыла в её глазах. Всё это сильно огорчало немолодого посетителя, его сердце кровью обливалось за эту грустную красавицу. Он хотел бы ей помочь, развеселить как-нибудь или хотя бы заставить улыбнуться. Но он не имел совершенно никакого представления о том, как это сделать.

Молодая библиотекарша в это время дозаписывала все книги в карточку, составила их на стойку и протянула карточку с ручкой мужчине. Он принял из её рук и то, и другое, однако расписываться не стал. Вместо этого поглядел ей в лицо и осторожно сказал:

– Милочка, что-то вы в последнее время совсем грустная стали. Случилось чего?

Розовенькие губки блондинки чуть дрогнули в улыбке.

– Нет, Василий Захарович. Ничего не случилось. Всё нормально.

– Лукавите, дорогая. Разве молодые девушки бывают такими грустными, если ничего не произошло. Любовь несчастливая, наверное, случилась?

– Любовь была, да только несчастливой я бы её не назвала.

– Расстались, значит?

Улыбка девушки стала горькой.

– Можно сказать и так, – уклончиво ответила она.

– Сойдётесь ещё, раз любите друг друга.

– Нет, Василий Захарович, не сойдёмся. Уже никак не сойдёмся. Слишком далеко мы теперь друг от друга находимся.

Посетитель наклонился к библиотекарше.

– Милая моя, вы такая хорошая и красивая девушка, что одна ни за что не останетесь. Всё ещё у вас будет. Ничего страшного: другого найдёте и лучше прежнего. Уж поверьте мне.

Ей хотелось сказать, что лучше того, который был, просто нет и не будет, но промолчала. Зато в другом не сдержалась: весело рассмеялась, а потом и широко улыбнулась мужчине.

– Спасибо, Василий Захарович. Спасибо вам большое.

Пожилой посетитель просиял.

– Не за что, милочка. Совсем не за что. Я был рад увидеть, наконец, вашу улыбку. У вас такая светлая улыбка. Улыбайтесь почаще.

– Я постараюсь, – пообещала блондинка, будучи не в силах сдержать улыбку.

– До свидания.

– И вам всего доброго.

Почему-то его сочувствие совсем не тяготило её. Этот дедушка сочувствовал так искренне, что не откликнуться было невозможно. Она улыбалась и провожала его взглядом.

Как только Василий Захарович исчез за дверью, улыбка Ангелы потускнела. Она повернулась, чтобы поставить его карточку на место, и ощутила на себе взгляд Надежды Семёновны. Для того чтобы игнорировать этот взгляд, нужны крепкие нервы, а с нервами у ведьмы в последнее время было как-то не очень. Однако она всё же мужественно терпела.

Пожилая библиотекарша презрительно фыркнула. Внутренне Нестерова вздрогнула и мгновенно начала закипать, но сумела взять себя в руки и спокойно отвернуться от коллеги. К сожалению, девушка имела свойство работать слишком быстро, и теперь делать ей было нечего. А работа была бы сейчас так кстати!

– Совсем никакой гордости не осталось у современных девушек, – громко произнесла Надежда Семёновна, якобы обращаясь к Наталье Фёдоровне, возившейся неподалёку. – Как это глупо: страдать по мужчине, который тебя бросил как ненужную вещь.

– А кто вам сказал, что он меня бросил? – вырвалось у Анжелики, прежде чем она успела остановить себя.

– Но ты же…

– Сказала, что мы расстались, и только. Из этого вовсе не следует, что он меня бросил.

– Ещё как следует…

– Нет, не следует! – с нажимом повторила Лика. – Уверяю вас, не следует.

– Деточка, – презрительно изогнув губы, начала женщина, – кому ты рассказываешь…

– Для вас, Надежда Семёновна, меня зовут Анжелика Николаевна! – перебила собеседницу девушка.

– Что-о-о?! Ему ты, значит, позволяешь себя называть и милочкой, и дорогой, и всяко разно, а я должна обращаться к тебе по имени-отчеству?!

– Да. Потому что это моё право разрешать или не разрешать кому-то каким-либо образом обращаться ко мне. Вам я даже никогда не давала позволения обращаться ко мне на «ты».

– Да ты мне в дочери годишься, если не во внучки!

– Что не даёт вам никакого права унижать меня или оскорблять. Сколько бы лет ни прошло, а я всегда буду годиться вам в дочери или внучки, но это вовсе не значит, что я не имею права на элементарное уважение. Наша с вами разница в возрасте не даёт вам права принижать моё достоинство или относиться ко мне с пренебрежением. Я не виновата в том, что родилась намного позже вас! Неужели я не заслуживаю нормального человеческого – а главное – уважительного! – отношения только потому, что младше вас? И, кстати, я работаю здесь почти четыре года и ни разу не упрекнула вас в том, что вы обращаетесь ко мне на «ты». И не упрекнула бы никогда, если бы вы не посчитали, что это даёт вам право вести себя по отношению ко мне, как вздумается. – Девушка старалась говорить спокойно, но внутренне балансировала между истерикой и яростью, что в последнее время стало для неё обычным делом. – И ещё, Надежда Семёновна: я не нуждаюсь в ваших поучениях и советах, поэтому, пожалуйста, избавьте меня от выслушивания оных. Когда они мне понадобятся, я сама к вам обращусь.

– А ты всё-таки послушай, – не отступила пожилая библиотекарша.

– Не хочу. Спасибо, Надежда Семёновна, но не хочу.

Ангела встала из-за стола, собираясь отойти куда-нибудь, чтобы успокоиться, однако сделать этого не успела.

– Да ни один мужчина не стоит того, чтобы по нему страдали! – воскликнула Надежда Семёновна.

Ведьма подняла руку ладонью к собеседнице в жесте, призывающем к молчанию, и взмолилась:

– Хватит!

– Нет, не хватит! Послушай совет того, кто видел в этой жизни больше твоего: ни один мужчина не стоит ничьих слёз…

– Ни к чему обобщать! – вскричала Нестерова. – Вы с моим мужчиной знакомы не были…

– Мне ни к чему быть с ним знакомой: я знала многих мужчин – уж поверь мне…

– Что вовсе не означает, что вы знаете всех мужчин! – перебила её Анжелика. – Я тоже знакома со многими мужчинами и – да: большинство из них не стоит ничьих страданий, однако это не имеет никакого отношения к моему мужчине. По части мужчин нельзя делать вывод обо всех, Надежда Семёновна.

– Господи, да какая же ты влюблённая дурочка! – насмешливо фыркнула женщина. – Это надо же быть такой помешанной на каком-то мужике! Ты ему ещё памятник поставь! Тьфу!.. Смотреть жалко. Наивностью за километр разит от тебя. Он наверняка тебе изменял направо и налево – конечно, как такую не дурить!..

В какой-то момент Лике пришла в голову мысль: «А и вправду: откуда мне знать? Как я могу быть в ком-то уверена?», но тут же она одёрнула себя и от этой мысли отмахнулась. Наивность – это её слабое место, несомненно, и Надежда Семёновна, похоже, это поняла. Однако наивна она не до такой степени!

В следующий миг девушка поняла, что коллега очерняет Волка, оскорбляет его память, и разозлилась. Кто-кто, а он этого не заслужил!

– Замолчите! – выкрикнула блондинка. – Не смейте! Вы никакого права не имеете так говорить о нём! Я не желаю это слушать!

– Ну и не слушай! Нежная какая. – Пожилая библиотекарша опять пофыркала. – Я-то думала, горе у неё какое-то случилось, а её всего лишь парень бросил! Надо же, царевна! Не бросали поди никогда, на блюдечке всю жизнь всё подносили. Ничего: теперь попробуешь, как это. Не переломишься…

– Не переломлюсь, – подтвердила ведьма ледяным тоном. – Если раньше не сломалась, то теперь уж тем более. Переживу – не сомневайтесь. – Она улыбнулась как истинная представительница нечисти. – Как только вам-то не стыдно, Надежда Семёновна?

– Мне стыдно? – удивилась та. – А за что?

– За своё столь явное злорадство по поводу моего несчастья. Вы даже не знаете, какое оно, моё несчастье, но так счастливы, я смотрю. Не стоит это так открыто демонстрировать, Надежда Семёновна. Не пойму только одного: что я вам плохого сделала? Что вас так во мне раздражает?

– Я не злорадствую вовсе, – возразила Надежда Семёновна, – но кое-что меня в тебе раздражает действительно: нос больно высоко задираешь.

Ангела растерянно улыбнулась.

– А что же мне: в землю им утыкаться, как будто стыжусь чего-то?

– То, что твой отец – большой вор, не даёт тебе права смотреть на всех людей свысока.

Девушка мягко рассмеялась:

– Если я и высокомерна, Надежда Семёновна, то вовсе не из-за отца. И не говорите так о нём, пожалуйста: даже если я согласна с вами «про себя», мне это всё равно неприятно.

– Ах, какая чувствительность!.. А из-за чего же ты тогда мнишь о себе так много, если не из-за отца? Ах, да! Как я забыла? Ты же внешностью у нас удалась. Только вот внешность у тебя развратная какая-то, пошлая.

– Пошлая? – удивлённо переспросила Нестерова. Андрей ей как-то говорил, что красота у неё нежная, мягкая – не агрессивная, и дерзкой и напористой она выглядит, только когда делает «специальное лицо». – Несерьёзное обвинение какое-то у вас получилось: во-первых, моя внешность дана мне от природы, и тут я ни в чём не виновата, а во-вторых, она не может быть ни пошлой, ни развратной, потому что я не одеваюсь вульгарно и косметикой не пользуюсь совсем. Всё это глупости надуманные, Надежда Семёновна. Думаю, разговор лучше закончить.

Анжелика всё-таки ушла от греха подальше. С одной стороны, ей было смешно от их разговора, а с другой – внутри трясло от бешенства, дрожало там что-то мелко и напряжённо. А ещё было обидно и, в основном, за Волка.

До конца рабочего дня они с Надеждой Семёновной так ни разу больше и не заговорили.

Ближе к восьми часам вечера Лика сидела за туалетным столиком и заканчивала сооружать на голове причёску. Одета она была в серебристое платье, в котором впервые танцевала с Волком на балу Полнолуния. С любой вещью, которая имелась у девушки в гардеробе, были связаны те или иные воспоминания, касавшиеся Волка. «Безопасных» вещей в этом плане у неё просто не было.

Ангела вставляла шпильки в волосы одну за другой, смотрела на свои руки через зеркало, но мыслями от всего этого была далека. Конечно, она думала об Андрее.

На одном из балов Полнолуния, когда они с Волком уже были парой, Наташа подошла к ней и спросила: не скучно ли ей с Андреем? Ведьма, разумеется, удивилась. Каким-каким, а скучным Волка она не считала. Наташа же придерживалась иного мнения: ей казалось, что Туманов слишком помешан на своей работе, слишком правильный, положительный, приземлённый и – вот уж действительно смешно! – простой. Ей не импонировала его любовь к природе и Тёмному лесу в особенности, его любовь к книгам и равнодушие к кино. Она находила его недостаточно творческим и сокрушалась по поводу того, что он не способен на какое-нибудь «безумство».

По мере перечисления всех этих «недостатков» у Анжелики медленно отвисала челюсть. А Наташа продолжала говорить дальше: она расстраивалась, что Андрей совсем не умеет развлекаться, хотя и старался всегда, что он слишком серьёзный, и при этом никогда не поймёшь, что у него на уме. Единственное, чего не коснулась Наталья, – это была постель, и всё потому, что она, видите ли, считала его хорошим любовником, как и, естественно, безумно красивым парнем. Она не произнесла этого вслух, но подумала, а Нестерова её мысль услышала.

На тираду бывшей девушки Андрея блондинка тогда ответила:

– Мне никогда не бывает с Волком скучно. Мы столько времени с ним дружили, и я всегда считала его интересной личностью. Думаю, ты бы нашла очень скучной и меня. Я кое в чём с тобой не согласна в отношении Волка и особенно в том, что он – простой. Прости, Наташа, а в каком месте он – простой? По моему мнению, он напротив очень сложная личность. И как ты можешь называть нетворческим того, кто изготавливает такие потрясающие кованые изделия? У Волка – талант!

– Причём здесь талант? – чуть насмешливо улыбнулась Наташа. – Это всего лишь какие-то железяки!

– А, по-твоему, талант – это только картины, музыка и писательство? Если бы ты видела хоть одну из этих «железяк», то так бы не говорила. Талантов на свете уйма, и относятся они к различным сферам жизни.

На том их разговор и закончился.

Лика была согласна с тем, что вожак стаи помешан на своей работе – на обеих работах – но не осуждала его за это, хотя с трудоголизмом всё-таки немного боролась. Андрей был очень деятельным мужчиной, он чувствовал себя виноватым, если не занимался делом, у которого есть какой-нибудь результат, и считал тогда, что тратит время впустую. Даже за прогулки в лесу он порой корил себя, но во время прогулок они хотя бы двигались, и это, пожалуй, единственное, что его с ними мирило.

Ангела очень старалась уменьшить трудоголизм Волка, и в некоторой степени ей это удалось. Она приучила-таки его не строить слишком грандиозные планы, потому что труд всегда должен чередоваться с отдыхом. Она научила его немного бездельничать, и он мог потом даже некоторое время просто полежать на траве или на диване, пристроив свою голову ей на колени и позволив гладить его по голове. Просто так. Без цели. Без результата.

Чего не поняла ведьма, так это в чём выражается приземлённость Волка? Что Наташа имела в виду? Может, она перепутала это слово с каким-то другим? Андрея можно было назвать мужчиной домашним. Он был создан для дома, для семьи. Он должен был стать хорошим отцом, прекрасным мужем – настоящим семьянином. Возможно, кому-то это казалось скучным, но он таким родился. Общепринятые развлечения, как и «безумства», были не для него. У него была иная натура, хотя чересчур серьёзным Анжелика его назвать не могла: он умел посмеяться и подурачиться. И на «безумства» он не был способен вовсе не из-за отсутствия смелости или храбрости – трусом он не был ни в коей мере – просто они казались ему бессмысленными, ненужными. И его девушка в этом была с ним солидарна.

Лика догадывалась о том, что многие женщины находят Волка скучным. Дело было в том, что он совершенно не умел флиртовать и заигрывать. Он общался с представительницами противоположного пола, мог поулыбаться им и посмеяться, но делал это всё чисто по-дружески, и чувствовалось, что делает только по-дружески. Он никогда не разглядывал женщин, не смотрел им вслед, чтобы, например, полюбоваться красивыми ножками. Он мог оценить внешность девушки или наряд, но ни в его взгляде, ни в его словах относительно данного предмета не наблюдалось никакого сексуального подтекста. В этом был весь Волк. Он не лгал, когда говорил, что ему не нужно нравиться всем женщинам, – точно так же его не интересовали все женщины. Его интересовала лишь одна, и тогда он как всегда оставался безразличным ко всем остальным, кроме неё.

Когда слеза капнула на поверхность туалетного столика, Ангела очнулась. Торопливо она стёрла рукой мокрую кляксу и заставила себя встряхнуться. Вот-вот должна была начаться ежегодная вечеринка в честь Ивана Купалы, и явиться на неё зарёванной было бы нежелательно.

Поспешно ведьма принялась искать, на что можно отвлечься. Взгляд её коснулся кованой розы, лежавшей на краю столика, и отвести его от неё блондинка уже не смогла. Медленно она протянула руку к цветку и взяла его. Пальцы её осторожно погладили железные лепестки, листья. Губами она коснулась холодного полураспустившегося бутона…

Через 5 минут Анжелика уже находилась в зале, полном гостей. Равнодушно она здоровалась с теми, кого знала, но не стремилась с кем-либо завести беседу и держалась в стороне. Ей думалось о том, что сегодня должно было бы исполниться 4 года, как они с Волком познакомились. К сожалению, уже не исполнится.

Девушка отошла к одному из окон и стала скользить взглядом по собравшейся толпе. Как ни удивительно, в зале оказалось много незнакомых лиц. Однако удивлялась блондинка этому недолго: скоро ей стало неинтересно, и она опять начала думать о том единственном лице, которое хотела бы увидеть в этой толпе.

В зал вошёл Максимилиан Ахмедов. Лика заметила его сразу и в ту же секунду поспешно отвернулась к окну. Она была не готова ни разговаривать с ним, ни даже смотреть ему в глаза.

Ещё недавно она отвергала сочувствие друзей, потому что ей было стыдно, что именно она стала причиной убийства Волка. Теперь же ей было стыдно за своё поведение. Чувство вины, подмявшее её под себя, наконец, немного ослабило свою хватку, и девушка поняла, что друзья никогда не обвинили бы её в смерти Андрея и ни в чём бы не упрекнули. Она должна была быть с ними, она не имела права отгораживаться – они нуждались в ней. А она взяла и спряталась ото всех, выключила телефон и сама никому не выразила сочувствие по поводу смерти Андрея. Да, он был её парнем, но им-то приходился другом, а это ничуть не меньше!

Ангела понятия не имела, как теперь станет извиняться перед друзьями, боялась и не знала, простят ли они её за то, что бросила их в такое время. И за то, что ушла из Общества Дьявола. Причин-то ведь она им не объяснила.

Мероприятие началось. Николай Нестеров дал знак приблизиться младшей дочери. Она подчинилась и подошла. Вся семья – в том числе и поженившиеся пару лет назад Антон и Таня – уже была в сборе. На этот раз отец подозвал их, чтобы познакомить с Максимом Громовым.

Ведьма заметила этого молодого человека, когда оглядывала зал. Он был одним из тех неожиданных незнакомцев, что она приметила к собственному удивлению. Он стоял рядом с пожилыми Громовыми, но она почему-то не догадалась, что он и есть тот самый внук из Англии, о котором она замучилась слушать в своё время.

Максим оказался не слишком высоким, но достаточно симпатичным парнем. У него были волосы шоколадного цвета и карие глаза, оттенок которых был чем-то средним между глазами Волка и глазами Максимилиана: они были не такие светлые как у Андрея, но и не такие тёмные как у Макса. Молодой Громов обладал широкими плечами, но вся его фигура всё-таки не выглядела внушительно: было в ней что-то тонкое, хотя вроде бы и мышцы имелись. В общем, он был сухощавым и не слишком крупным.

Одет парень был, наверное, модно: какие-то обтягивающие брюки, зауженные книзу, и более привычная взгляду белая рубашка. Низ этого наряда не пришёлся Анжелике по вкусу, однако она признавала, что Максиму такие брюки носить позволено: его ноги были ровными и не такими уж худыми.

Рассмотрев Громова и пожав ему руку, девушка тут же потеряла к нему всякий интерес. Все её силы уходили на то, чтобы не наткнуться на взгляд Ахмедова. А Максим поглядывал на неё, несмотря на то обстоятельство, что его вниманием отчаянно пытались завладеть Кристина и её подружки, Марина и Юля.

Отец, рядом с которым Лика осталась стоять, говорил Станиславу Сергеевичу и ещё нескольким мужчинам о Громове-младшем.

Максим год назад получил степень магистра философии и после этого остался жить и работать в Англии, однако по прошествии года его намерения изменились, и он вернулся в Россию. Молодой человек планировал заняться преподавательской деятельностью и принял решение поступить на работу в один из вузов Москвы. В том учебном заведении, на которое Громов «положил глаз», всё уже было обговорено и решено, и теперь ему предстояло лишь подождать годик, пока освободится место, которое он желал занять. Человек, работавший на той должности, должен был следующим летом уйти на пенсию, а пока отец Максима, чтобы тот не скучал этот год, отправил его в Сибирск к родителям. Дело было в том, что Громов-старший открывал в городах данного региона – в том числе Сибирске – сеть гипермаркетов, и его единственный сын должен был за этим одним глазком присмотреть. Несомненно, Максим имел образование совсем иного рода, но он также был сыном своего отца и с возложенной на него миссией вполне был способен справиться.

Ангела выслушала всю эту историю вполуха и лишь сделала вывод, что Максим не относится к типу прожигателей жизни, а как раз наоборот: является достаточно целеустремлённым парнем. Всё это было, конечно, в пользу молодого Громова, однако желания продолжать с ним знакомство ведьма всё равно не испытывала.

Она стояла, задумчиво опустив глаза, когда ощутила на себе настойчивый взгляд. Чей это взгляд, блондинка знала прекрасно и невольно съёжилась под ним. Она пыталась игнорировать Максимилиана, но надолго её не хватило: всё-таки сдалась и подняла глаза.