Без вести пропавшие солдаты Манштейна. Часть вторая

© Владимир Царанцев, 2019

ISBN 978-5-4496-5106-8 (т. 2)

ISBN 978-5-4496-3766-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 10

Наша машина миновала очередной поворот, и перед нами открылось величественное зрелище мемориала Курской битвы. Строгие лица воинов, выполненные из красной, прочеканенной меди, почерневшей от времени и дождей, выглядели ещё более строгими и мужественными на фоне свежей зелени окружающих мемориал берёз и чистого, голубого неба.

– Идите, ребята, смотрите! Здесь вы увидите много всего интересного, чего вы ещё не видели, – отправил я ребят, чтобы остаться одному и немного посидеть в тишине.

А несостоявшиеся гренадёры давно минувших лет уже стояли перед высоким постаментом с установленным на нём танком «Т-34», вынесшим на своих плечах основную тяжесть войны. Тридцатьчетвёрка горела, тонула, взрывалась, таранила и побеждала, и ей, в её жизни, досталось такое страшное бремя, какое не выдержал бы никакой танк той войны! Вот и стоит она сейчас гордо, без своего экипажа, на пьедестале из красного гранита, и как будто говорит всем: «Посмотрите, какая я красивая и какая грозная! Не шутите со мной!».

Мне из машины было видно, как Генрих читает и переводит текст на памятной доске, закреплённой на постаменте, а дальше их ожидал взмывающий вверх «Як-3», маленький истребитель, взявший на себя основную нагрузку в воздушных боях с люфтваффе на Курской дуге. Пушки и гаубицы, миномёты и блиндажи с траншеями дополняли суровость и реальность того времени, когда здесь, на этих полях, всё горело и взрывалось, грохотало и сливалось в единый и сплошной рёв войны, где полноводной рекой лилась людская кровь или просто испарялась мгновенно.

И было совершенно не понятно нам, людям, выросшим после войны, как в таком огненном аду грохочущих танковых гусениц, падающих горящих самолётов, визга осколков бомб и рвущихся снарядов могли оставаться живыми люди. И не просто оставались, уткнув голову в глубокой воронке, а воевали и сдерживали натиск стальной лавины танков, порой не слыша не только голоса своего соседа по траншее, но и собственного крика. Под пронзительный визг мин и снарядов, в дыму от горящих танков и заживо сгорающих в них танкистов и поднятой пыли этого сражения трудно было гарантировать поражение целей на стороне противника. Огромные потери в ходе сражения были той ценой, которую русские войска вынуждены были заплатить за успех в этом сражении, заставив захлебнуться немецкое наступление.

Можно только строить догадки о том, сколько солдат в танках и траншеях стали жертвами огня своих же снарядов и бомб в зоне боевых действий, но на то она и война. Война всё спишет!

И пока я размышлял в тишине машины и смотрел на эти лики воинов в металле, куда—то пропали мои подопечные – то ли замеряли толщину наката в блиндаже, то ли что-то уже откручивали от противотанковой пушки, чтобы вернуться из глубокой разведки не с пустыми руками. Пришлось расспрашивать о судьбе моих заново пропавших у женщин, занятых уборкой территории, и выяснилось, что их увели с собой куда-то две женщины. Час от часу не легче! Детсад какой-то, а не оккупанты! Если ребят нигде не видно, то это означает, что музей открыт, и их могли пригласить только туда и, скорее всего, уже жестоко пытают в его жутких застенках.

Прямо от сердца отлегло, когда я, открыв двери музея, увидел своих ребят, окруживших одну из сотрудниц музея, которая показывала и рассказывала с торжественностью и вдохновением своим внимательным слушателям о цели создания этого музея и о выставленных исторических экспонатах той далёкой и страшной войны, каждый раз бросая восхищённый взгляд на Генриха и радуясь за его прекрасное знание немецкого языка. Интересно, упала бы она в обморок, если бы узнала, что эти милые мальчики только позавчера хотели отправить меня в подвалы гестапо как партизана?

– Мужчина, а музей пока закрыт для посетителей! – остановила меня сотрудница категорическим тоном, оценивающим взглядом сразу исключив меня из элитного списка иностранцев.

– О, мадам, простите, я забыл вас предупредить о том, что мы здесь не одни, и этот мужчина является представителем нашего туристического агентства! – воспитанность Европы лезла аж через край у моего заступника.

– Ну, тогда другое дело, присоединяйтесь к нам. Вам тоже нелишне будет посмотреть и послушать о величайшем сражении на нашей земле! – разрешила строгая мадам мне, не попавшему в её эксклюзивный список гостей, и продолжила рассказывать молодым и очень воспитанным туристам из Германии о плохих манерах их далёких соотечественников.

Поблагодарив милую женщину за приглашение, я тихо отошёл в сторону, чтобы не мешать и не отвлекать её от выученного текста, то есть от разговора со столь редкими здесь посетителями музея. Акустика помещения позволяла, не напрягая слух, слушать обстоятельное и профессиональное объяснение местного гида моим скромным «туристам» истории Курской битвы, которое она проводила с большим знанием своего дела, умудряясь ничего не пропустить и не перепутать часы и даты, номера дивизий и полков, помнить все фамилии командующих с обеих сторон, количество солдат и самолётов, танков и пушек, раненых и пропавших без вести, живых и мёртвых. Наверное, когда об этом говорила женщина, совершенно им не знакомая, а не хитрый партизан со странным отчеством, её слушатели стояли, как в церкви перед причастием, и только крутили головами от неё, рассказывающей, на Генриха, переводившего им её слова.

А как бы в унисон её словам, рядом с ними лежало трофейное или найденное на этих полях знакомое им оружие, уже с налётом ржавчины или совсем ржавое и искорёженное. Целые и пробитые пулями каски, солдатские посмертные жетоны, не разломанные на две половинки и награды, памятные значки за взятие Крита и Крыма, «Железные кресты», документы солдат и офицеров. На полках под стеклом, как-то очень не к месту, лежали фотографии улыбающихся жён и детей, оставшихся в далёкой Германии, которые даже и не знают, что их фотографии лежат в маленьком русском музее, вынутые из нагрудных карманов их убитых отцов. И что бы я ни говорил своим подопечным раньше о той войне и не показывал им, чуть ли не на пальцах, их не так это затрагивало, как увиденное и услышанное здесь от русской женщины о разыгравшемся великом сражении.

Женщина куда-то отошла, а ребята стали медленно переходить от одного экспоната к другому, подолгу останавливаясь около чьих-то раскрытых документов, и тихо делились между собой прочитанным и увиденным, невольно трогая свои солдатские жетоны.

Притушился свет в зале и включился маленький экран на стене музея с документальной кинохроникой обеих враждующих сторон. Под бравурную музыку Вагнера, появилась заставка «Ди Дойтче Вохэншау» – имперский орёл со свастикой в лапах, раскинул свои могучие крылья на фоне восходящего солнца нового мирового порядка. Уверенный голос диктора Гарри Гиза стал особенно торжественно и радостно рассказывать о движущихся на марше улыбающихся солдатах и приветствующих кинооператора танкистах в облаках пыли, поднятой танковыми гусеницами, пехоте на грузовиках и героических лётчиках люфтваффе на отдыхе под крыльями своих «Юнкерсов». Камера оператора, медленно перемещаясь, снимает фруктовый сад с деревьями, густо усыпанными спелыми яблоками, скорее всего, где-то на полтавском хуторе, судя по характерной мазанке, крытой соломой. Голос диктора с весёлым смехом комментирует отдых солдат, принимающих водные процедуры, сидя в кадушке, а в корыте хозяйки блаженствует офицер с фуражкой на голове. А эти, под весёлый смех своих товарищей, гоняются по двору за хозяйскими курами для своего диетического супа. Другие солдаты, от своей природной доброты, на пыльной сельской улице угощают стайку детей вкусными конфетами – сплошной курорт, а не война!

Моим кинозрителям переводить ничего не надо было, и они смотрели знакомый им киножурнал с фронтовой хроникой всего лишь для них двухдневным сроком давности с большим интересом, свойственным людям их возраста. И тем более таких же солдат, носивших такую же военную форму, как и на тех, ещё живых и весёлых, уверенных в себе и своих товарищах и не знающих ещё, что их ждёт за кромкой светлого экрана. Парни стояли закаменевшие, с лицами, как у умудрённых жизненным опытом и знаниями провидцев, заранее знающих, что ждёт и что случится с теми людьми из киноэкрана через несколько дней.

А настойчивый голос диктора всё расхваливал достижения немецкой промышленности, гениальные идеи инженеров, воплотивших их в сверхмощные танки, которые раскатают русских солдат своими гусеничными траками по полям России с уникальным чернозёмом, который так нужен «бауэрам» рейха. И сразу, без всякого перехода, с воодушевлением принялся поздравлять немецкую нацию со столь близкой, как никогда, победой, даруемой им их божественным фюрером с гением провидца, но только нужно сделать последнее усилие и принести на алтарь победы последние жертвы.

А русские кадры кинохроники показывали наших солдат, торопливо копающих свои окопы и зарывающих в землю свои пушки по самые стволы и танки по самую башню. Гражданское население, роющее бесчисленные противотанковые рвы, и десятки тысяч километров траншей и блиндажей, прокладывающих к фронту новую железную дорогу. Движущиеся днём и ночью танковые корпуса и полки гвардейских миномётов и шагающая в поднятой пыли матушка-пехота, пехота и пехота, до самого горизонта. Трудяги-сапёры ещё днём ставят десятки тысяч противотанковых и противопехотных мин, да лётчики-истребители летают, пока светит солнце, делая по семь-восемь боевых вылетов в день, вступают в воздушные бои или гоняют по небу фашистские самолёты-разведчики, не давая заглянуть врагу далеко за передний край обороны. И только армейская разведка каждую ночь уходит в свой опасный поиск за ценным «языком», чтобы успеть за ночь умыкнуть зазевавшегося вражеского солдата и дотащить его целым до своей траншеи.

А беспристрастная кинокамера немецкого кинооператора, под бравурные марши и спешащего всё сказать диктора, уже показывает приготовившуюся к атаке пехоту, выдвинутые на исходные позиции танки и приготовившихся открыть огонь артиллеристов. Авиационные механики прогревают двигатели самолётов, и оружейников, подвозящих авиабомбы. В полевых госпиталях, устроенных в бывших школах или сельских домах, врачи, с немецкой хозяйственностью, готовятся к приёму первых раненых, а на артиллерийские позиции подносят последние ящики со снарядами. Повара в белых фартуках, подгоняя своих лошадок, спешат убраться от греха подальше с переднего края, уже опустошив свои походные котлы солдатских кухонь и выдав полагающиеся порции шнапса. И по вдруг заметавшемуся объективу кинокамеры в руках оператора, услышавшего, но ещё не понявшего характерного звука приближающихся снарядов, которого он раньше не слышал, стало ясно, что излюбленный приём внезапной ночной атаки с треском провалился.

И только когда совсем рассвело, вновь возобновилась киносъёмка начавшегося наступления немецких войск с невиданным ранее по силе танковым ударом при поддержке артиллерии и сильной бомбардировке, перепахивающих передний край русских войск ужасающим ураганом. За наступающими танками стали выдвигаться бронетранспортёры с панцергренадёрами, спешащими закрепиться на прорванной первой линии русской обороны.

Теперь мне уже приходилось крутить головой от экрана на лица ребят, переживающих за своих камрадов по оружию, и их уже не радовали временные успехи на поле боя, с голосом диктора взахлёб описывающего доблесть солдат рейха, наперёд его зная, что это продолжится очень недолго. Всего семь страшных дней, и наступление захлебнётся в крови, увязнув в обороне русских войск, теряя перемолотые целые дивизии отборных войск мотопехоты, переброшенных из солнечной Франции. И сейчас на мерцающем экране военной хроники, на солдатских, осунувшихся и безмерно уставших лицах что-то не видно радостных улыбок. Только «тигры» с «пантерами», да уцелевшие «фердинанды» ещё сдерживали натиск русских танков от полного разгрома. Объектив кинокамеры ещё находит в небе редкие звенья «юнкерсов» и «мессершмиттов», но уже небо над Курской дугой полностью принадлежит русской авиации, очистившей его от крестов. Люфтваффе, потеряв в воздушных боях значительную часть опытных воздушных асов, безнаказанно господствующих в небе Испании, Польши и Франции, участвовавших в бомбардировках и воздушных боях над Англией, уже никогда больше не вернёт себе господство в небе, не успевая подготавливать новых лётчиков для фронта. Да и Герман Геринг нам случайно помог!

В начале Второй мировой войны, как главнокомандующий люфтваффе, он клятвенно обещал, что ни одна бомба не упадёт на землю рейха. И к началу сорок третьего года пустота этих слов ежедневно доказывалась атаками англо-американских бомбардировщиков, которые наносили урон немецкой промышленности и подрывали моральный дух немецкого народа. Чтобы противостоять этому, Геринг отозвал многие эскадрильи истребителей с Восточного фронта на Запад. Это привело к тому, что бои на Восточном фронте велись меньшими силами, и горючего выделялось гораздо меньше для Курской битвы. Авиационные заводы тоже не успевали поставлять новые самолёты в лётные части, так необходимые для поддержки пехоты, а те самолёты, которые и были, всё чаще и чаще не возвращались на свои аэродромы.

Вот и мои пленные, знающие заранее, что в конце концов ожидает наступающие их войска и чем закончится для них эта битва, для пока ещё живых на киноэкране людей, они, как мне показалось, если бы могли это сделать, забрались бы за киноэкран и останавливали бы их, шагающих к своей неминуемой смерти солдат, всеми своими силами.

И как любой человек, болеющий за свою страну, я понимал этих мальчишек, с болью видящих своих весёлых сверстников, пока ещё живых, идущих по просёлочной дороге семьдесят лет назад. Но для меня, те, уверенно шагающие на киноэкране, были далеко не мальчиками, а обученное убивать зверьё. Они с жадностью и лютой злобой смотрели сквозь прицелы орудий на наши мирные города и сёла. Вдыхая чистый воздух наших лесов, они злобно смеялись и урчали, чувствуя запах крови наших детей и жён. Это были звери, каких надо было уничтожать всеми силами и где только можно. Уничтожать так, чтобы ни один из них не вернулся к себе домой живым, а если кто и смог бы доползти к порогу своего дома, то только для того, чтобы рассказать всем, что ждёт их в России. Рассказал бы и сдох на пороге!

Смотрю на экран c идущими фашистами, а себя ловлю на мысли, что думаю и о бандеровцах, которые активно сотрудничали с оккупантами, как во фронтовой полосе, так и по всей оккупированной фашистами Украине, выслуживаясь перед нацистами, нападая на мелкие группы русских и польских партизан. И ещё долго после войны они, эти «народные повстанцы», убивали простых селян, семьями и сёлами.

Это чудовище, с трезубцем в руках и фашистской свастикой в своём чёрном сердце, ещё выползет из своей преисподни на Украине, и как бы не в самом центре Киева, превратив прекрасный город в Бандерштадт. Ведь долгие годы, тихо и незаметно, сначала с большой опаской и оглядкой, а потом, обнаглев и получив, сначала молчаливую поддержку, а потом со временем в открытую поддержку своей церкви и власти на Украине, и особенно в её западных областях. Там, где уже с пятидесятых годов прошлого столетия из маленьких лоскутков правды шилось огромное одеяло лжи, которым и накрыли всю страну уже в наше время. Все эти годы, с помощью Америки и Англии, они шли к своей цели, исковеркав и искалечив в лютой злобе свои души, души своих сыновей и жизни внуков. Как раковая опухоль, они, с помощью своей церкви, тихо раскидывали метастазы по всей стране, дожидаясь своего времени.

Мало кто в нашей стране тогда знал, что Украина – это давно расколотая страна с двумя различными культурами – западной и восточной. И я с детства знал, что никогда Галичина не будет жить в мире с Малороссией, не говоря уже о России. Всё надеялся, что это были детские опасения и детские обиды! Но нет! Просто тогда я не знал, что линия разлома между этими народами проходит прямо по её центру вот уже несколько столетий. И границы между этими культурами, вскорости станут линиями фронтов. Пусть это будет только моё личное мнение, но я от него, ни за что не отступлюсь!

Неужели никто не видел, что с середины восьмидесятых годов прошлого столетия, по всем западным землям Украины – во Львове, в Тернополе и Стрыю, Дрогобыче, Ровно, Ивано-Франковске, в Виннице, и во всех других городах, в деревнях и хуторах свободно развевались красно-чёрные флаги националистов, повсюду ставились памятные кресты когда-то убитым бандитам или по гетманцам Скоропадского, любовно украшенные венками и лентами. Назревало что-то страшное в стране, знакомое только по художественным фильмам, и мне не верилось, что такое может вернуться в наше время.

Неужели все забыли, как называлась во время прошлой войны столица Галичины? Да, тогда это был город Лемберг с рейхскомиссариатом «Украина», или город Львов, который мы знаем, где с 1941 по 42 годы генерал-губернатором был Карл фон Ляш – палач еврейского и польского народа. Не лучше его был и другой губернатор Галичины – бригаденфюрер СС Отто Вехтер, который проводил политику разделения западных и восточных земель. По его разделению, галицийцы считались тогда почти арийцами, а другие были просто славянами, которые подлежали уничтожению в первую очередь. Хотя значительную часть населения Галиции составляли поляки, они были частично вывезены в Польшу, а остальные благополучно расстреляны на месте. Тогда здесь были золотые денёчки для бандеровцев! Во Львове, до 41-го года, жило больше ста тысяч поляков, а в 47-м, то есть после войны их осталось всего 3 процента. В Дрогобыче, напротив польского древнего костёла с ухоженным сквериком, через дорогу, у глухой стены жилого дома, что стоит перед городской ратушей, было расстрельное место для поляков, евреев и цыган. Если вы мне не верите, то спросите у людей, кто знал тётю Марию Сусюк, с улицы Маяковского. Её три раза бандеровцы ставили к этой стенке, да люди спасали, кто её знал как местную украинку, а не как цыганку. А вот её муж, Павел, как он уверял, бандеровцем не был – он всего лишь, у расстрелянных людей, вырывал золотые коронки. Вот из таких добровольцев в Галиции, в 1943 году, и была создана дивизия СС «Галиция» или «Галицкий легион СС». Но этот «легион», в 44 году, слава Богу, очень быстро, приказал долго жить! Жаль, что не всех!! Не добили!

Около этого польского костёла, с ухоженным сквериком, ещё в 88-году, в тридцати метрах от глухой стены дома, через дорогу, где когда-то бандеровцы расстреливали людей, а теперь внуки недобитых, приволокли и установили, здоровенную каменюку, на которой написали, что на этом месте будет установлен памятник Бандере. Сам видел и очень тогда удивился. Но подумав, я решил, что памятник, здесь, на фоне этого красивого костёла, всё-таки смотрелся бы, но… Но, согласитесь, под этой каменюкой очень смотрелся бы художественно раздавленный Бандера.

Эта недобитая в своё время сволота, люто ненавидела новую Украину и хорошо помнила, где у неё закопано оружие. Перехват такого клада и арест кладокопателей, я наблюдал среди белого дня, в маленьком скверике по улице Грюнвальда в городе Станиславе, в 57 году. Бандеровцы, никогда не забывали что они бандеровцы!

Зная на какой скрытой идеологии все эти послевоенные десятилетия росла молодёжь западной Украины, я не удивлюсь если вскорости эта бандеровская идеология накроет всю Украину похуже чем Чернобыльская радиация. Даже гораздо хуже! Ведь чтобы защитить всю страну от этой заразы, бетонный саркофаг не сделаешь!

И сейчас, при прямой поддержке ЦРУ, уже выпестовано новое поколение бандеровцев, вскормленное своими президентами – кравчуками, кучмами, и особенно постарался ющенко с его канадской женой, бандеровкой, Екатериной Чумаченко! И ведь появятся очень скоро деятели ещё хуже, чем эти, – ещё жаднее, хитрее и лживее! Каждый из этих убогих гетманов, и каждый по-своему, тянулись, и тянутся – кто к шведам, кто к полякам, к немецким фашистам, а сейчас к американцам. Они всегда были и остались очень похожими своим поведением на девицу, озабоченной только одной мыслью – кому бы отдаться и как можно дороже! Да только кто же возьмёт такую взбалмошную нищенку, чтобы потом не знать, как сбыть её со своих рук?!

Национализм – дело хорошее, если он идёт на благо своего народа, а не на возрождение фашизма. И мне кажется, что при такой психоэпидемии, при таком накале беснующейся толпы на Майдане, без большой крови, без захвата государственной власти бандеровцами, без государственного переворота в этой стране, дело не обойдётся. Но тогда зачем нужны Западу эти шизофреники? Нужны! И очень нужны, но только католической церкви, чтобы оторвать Украину от православия, но главное от России. А вот здесь уже каждому видно, что на Украину приползла американская демократия, воняющая трупами.

Нет! Без денег Сороса здесь не обошлось! Не зря прикармливала пирожками народ на Майдане эта «сердобольная» англосакская мразь – Нуланд! Мно-ого, очень много миллиардов долларов, как стимул для толпы, потратили они для достижения своей цели, чтобы провернуть очередную, нужную Вашингтону революцию! Вот только на пирожки они опять потратили ровно двадцать четыре доллара – столько, сколько обычно тратили американцы на бусы и зеркальца для наивных индейцев! А кстати! Вы знаете, что такое стимул? Не-а, не знаете! Даже ваши долба… то есть, заумные историки не знают! А стимулом в древнем Рим называли дротик, каким хозяева погоняли ленивого раба. Вот и пирожки этой американки на майдане стали современным стимулом для лучшей жизни украинца. Приятного вам аппетита! Бай Бог чтобы вы наелись!

Неужели судьба Греции, Чехии или Болгарии ни чему не научила Украину? О Латвии, Эстонии или Литвы я вообще молчу! И Украина через пять лет будет жить на уровне стран Центральной Африки! Ведь к власти придут не лучшие её люди, а новые неонацисты, и такое же отродье, какие были в «Нахтигале», «Роланде» или в «Галичине», без чести и совести, приближая свою страну к экономическому самоубийству! Вот тогда точно на прекрасную Украину, наконец-то, снизойдёт настоящее, «долгожданное национальное счастье»! О праве и законности народ Украины может сразу забыть. Так же, как и в годы прошлой войны, бандеровцы будут преследовать учителей, писателей и всех тех, кто их умнее и кто будет проявлять хотя бы малейшее несогласие «новому порядку» – инакомыслия они не потерпят, а там и до евреев доберутся. Какой же это бандера, если у него руки не в крови? Бандера, это позор Украины!

Если ты сейчас прославляешь и кричишь на каждом углу «Слава Украине!», значит, ты уже получил индульгенцию от своей церкви и можешь безнаказанно грабить, убивать, насиловать тех, кто против их нацистской идеологии, кто против униатской церкви, призывающей к убийствам людей не их веры, не их паствы. Всевозможные сектантские общины уже давно заполонили Украину, и сейчас для них настало самое «святое» время, которое они не упустят, чтобы наконец-то пробраться в высшие структуры власти страны. Обязательно будут нападения вурдалаков на священников церквей Московского патриархата и изгнание их, будут захваты церквей и монастырей по всей стране. Компартия будет запрещена, и противостоять бандеровцам в Раде уже будет некому. От ненаказуемости за свою развлекуху, при поддержке местной власти, эта бандеровская зараза будет быстро распространяться по стране.

У неонационалистов, когда они дорвутся до власти, вся государственная политика страны будет построена на тотальной, чудовищной лжи для своего народа. И не только для своего, но заодно и для «панов», «сэров» и «пэров», чтобы ещё больше настроить их против России. Вот только смогут ли люди на Западе Европы отделить Украинские факты от Украинских вымыслов?

Если уже сейчас на уроках в школах, и тем более на Майдане, новое, подросшее поколение бандеровцев тянет руку в нацистском приветствии и устраивает факельные шествия на улицах городов, то и до «зондеркоманд» осталось совсем не далеко, ведь не даром же с таким усердием вскармливается свой, украинский «бандерюгенд»! Вы хотя бы не позорились перед всем миром своими флагами! Вы хоть знаете, что на ваших жёвто-блакытных флагах раньше, в белом кругу, красовалась или чёрная фашистская свастика или ваш трезубец?

Бандеровцы всеми силами будут стремиться вступить в НАТО, и в итоге, Украина станет мелкой разменной монетой между Европой и Россией. Они пойдут на любую подлость, которая нормальному человеку даже в голову не придёт, только для того, чтобы и самим удержаться у власти и вылить побольше грязи на Россию. Эти молодчики в «вышиванках» – очень хорошие ученики и последователи Геббельса, многому у него научились и даже превзойдут своего учителя во лжи. Вот только к себе на работу, в Центральное украинское телевидение, Геббельса сегодня не взяли бы даже разносчиком кофе – ложь детского уровня на Украине не нужна!