- -
- 100%
- +
Глава 1: Вы сами меня позвали
Меня не звали.
По-настоящему – нет.
Мое имя произнесли между смешком и зевком, между «давай быстрее» и «ты снимай, я свечу держу». Оно легло в пространство криво, как чужая вещь, положенная не на место. Я почувствовала это сразу, будто давление. Как если бы на грудь положили ладонь и забыли убрать.
А я была далеко. Не «внизу» и не «наверху». Я была где-то… "после"
"После" слов, "после" тела, "после" необходимости объяснять. Там, где мысли больше не цепляются одна за другую, а память – это не хронология, а теплые и холодные пятна. Я смотрела, но не вмешивалась. Слушала, но не отвечала. Это было не наказание и не покой – просто состояние, в котором тебе больше не задают вопросов.
А потом кто-то спросил. Не громко. Даже не всерьез.
– Ну, если ты тут… – пауза, хихиканье. – Скажи… Твои дети были убиты в этой квартире?
Вот тогда меня и потянули как за нитку, оставленную торчать из недовязанного свитера.
Комната дернулась. Не физически – иначе они бы испугались раньше. Дернулась и я. Меня сдвинули с того места, где я была собрана в одно бесформенное нечто, обратно в форму. В имя. В женщину, которой когда-то было что терять.
Свечи пахли дешевым воском. Я это вспомнила, и это было страннее всего. Запахи не приходят сами, их приносят с собой живые.
– Погодите… он двигается?! – Сказал кто-то, смотря на самодельную спиритическую доску из ватмана и стакана вместо планшетки.
– Ты серьезно?! – Вскрикнул кто-то. – Да ладно, это ты двигаешь!
Но вопрос уже был задан, а ответа не существовало в короткой форме. Стакан действительно двигался. Меня спросили, я хотела ответить, только не знала, как.
«Нет?» – Звучит как предательство.«Да?» – Полнейшая неправда.
Я попала в квартиру, где когда-то жила с семьей. Все тут изменилось, и странно было наблюдать за этим. Все это действие происходит в Машиной комнате. Здесь стояла кровать, там маленький письменный стол, а в том углу, за шторой, Маша нарисовала домик и трех поросят, скачущих вокруг. Помню, как Юля пыталась все это скрыть, наклеив сверху на скотч свои детские рисунки. Здесь плакали и смеялись тихо, чтобы не разбудить. Здесь кошка любила сидеть на подоконнике, поджав черную лапу под белое пузо.
Здесь я жила пока не умерла, но не так, как потом рассказывают. А теперь все изменилось, и уютная детская комната превратилась в комнату почти взрослой чужой девочки. Мебель не та, и расстановка не та, и рисунка с тремя поросятами уже не рассмотреть.
А я впервые за долгое время не знала, с чего начать. Они ждали слова.
– Ребят, может, не надо? Вообще-то, мне тут теперь жить! – Прошептала рыжая девочка-подросток.
Вот тогда я и поняла, почему откликнулась. Не из-за моего имени. Не из-за доски. Не из-за святочной январьской атмосферы. А потому что вопрос был задан так нелепо, что я даже в посмертии больше не смогла выносить эту нелепицу.
Я медленно, слишком медленно для них, вывела первую букву. Они перестали смеяться. Кто-то сказал: «Блин!». Кто-то: «Это не ты двигаешь, да?»
Я не смотрела на них. Я смотрела сквозь. Если я сейчас скажу правду – она уже не уйдет обратно. Она зацепится за воздух, за память, за чужую жизнь. Она пойдёт дальше меня, и именно этого я и добиваюсь, раз уж меня позвали.
– Подождите. – Сказала одна девочка. – Она пишет…
Да. Я писала для них стаканом на глупом спиритическом ватмане. Если бы мне кто-то сказал такое при жизни, смеялась бы до слез.
Я думаю, раз меня вытянули, значит, кому-то все еще нужно знать, что на самом деле произошло с моими девочками.
Я пыталась быть осторожной, но писать оказалось труднее, чем помнить. Каждая буква требовала усилия, как если бы я снова училась держать ложку после долгой болезни. Стакан скользил неуверенно, застревал, дрожал. Я чувствовала их нетерпение, оно звенело громче голосов.
– Ты двигаешь, признайся! – Произнес тонкий девичий голосок.
– Да не я, зуб даю!!! – Ответил чуть паникующий, ломающийся, мальчишеский.
– Ну что там, что там!? – Заворчал с нетерпением второй мальчишеский голос.
Я ускорилась, и это была ошибка.
Я не знала, сколько силы во мне осталось. Не знала, как выглядит граница между «достаточно» и «слишком много», когда у тебя больше нет тела, чтобы почувствовать.
Воздух сжался. Свечи погасли сразу, не по очереди, не красиво. Их просто сдуло разом, как если бы кто-то резким порывом ветра выбил из комнаты весь воздух. Тьма упала резко и тихо.
Спустя секунду, послышались грохот и визги. Кто-то выронил телефон фонариком вверх, кто-то упал, обо что-то запнувшись. Стул скрипнул, перевернувшись, когда рыжая девочка с визгом вскочила и бросилась к выходу. Прямо в темноте, наощупь.
– Это не шутки, слышите!? – Кричит она, испуганно
– Все! Все, хватит! – Подхватывает панику ее подруга, крича куда-то в темноту.
– Валим отсюда! – Вопит ломающийся мальчишеский голос.
Я не поняла…
Они же сами позвали меня. Они же хотели ответа. Они же ждали знака.
И я дала его, пусть и не тот, что хотелось, но единственный, который у меня получился. Я потянулась к ним, чтобы сказать: "Подождите, я почти научилась, я уже знаю, с чего начать!"
Но они уже тянулись к выходу, спотыкаясь друг о друга сквозь темноту квартиры.
Я не хотела их удерживать, но сделала единственное, что помнила. На автомате.
Я закрыла дверь.
Ручка дернулась. Потом еще раз, сильнее. И еще, но безуспешно.
– Открывай, дурак!
– Клянусь, это не я!
– Открывайте, парни! Это уже не смешно!
Я не понимала, что в этом страшного. Двери должны быть закрыты, иначе холодно, и зайти может кто угодно. Да и куда темной ночью побежит кучка испуганных детей? Это опасно!
– Подождите! – Сказала я неожиданно для самой себя.
Слово разошлось эхом, прозвучало ниже, чем должно, будто его произнесли сразу несколько голосов. Я почувствовала, как подростки вздрогнули.
– Вы это слышали?..
– Скажи, что это вентиляция…
– Это сейчас кто сказал?
Я попыталась еще раз. Медленнее.
– Я не хотела вас пугать.
Это было… странно. Кто-то перестал дергать ручку. Кто-то вжался в стену, будто стараясь слиться с пространством. Они слушали, но не потому что хотели, а потому что другого выхода не было.
– Кто это!?.. – Наконец спросил кто-то из них.
– Это… это не ты сказал?
– Да клянусь, не я! Это она ответила… – прошептал кто-то сдавленно.
Вот тогда все и началось.
– Вы же сами меня позвали. – Протянула я будто спросоня. – И спросили про моих детей.
Тишина стала плотной.
– Мы… м-мы просто играли. – Сказала, заикаясь, рыжая девочка. – М-мы не зн-нали…
– А я все-таки пришла. – Перебила я. – Никогда не зовите кого-то, если не хотите получить отклик.
Я почувствовала, как страх меняет форму. Он не исчез, но сжался, стал чем-то, с чем можно сидеть за одним столом.
Дверь была закрыта, но уже не заперта. Если бы они попробовали ее толкнуть, она бы открылась. Но они не пытались.
– Ты нас убьешь? – Пискнула подруга рыжей девочки.
В темноте кто-то икнул. Реально – икнул, коротко и громко, и тут же зажал себе рот ладонью, будто извиняясь за звук.
Я прошла к окну и села в кресло. Тут же надо мной мигнула несколько раз и загорелась лампочка в тусклом светильнике для чтения.
Раньше именно здесь стояла Машина кровать, вплотную к подоконнику, и светильник был совсем другой: детский ночник в виде карусели с лошадками.
– Там тень! – Шепнул один мальчик другому, показывая на меня пальцем. Какие некультурные современные дети!
– Реально! Будто сидит кто-то! – Ответил другой. Девочки испуганно смотрели на меня, боясь услышать мой ответ.
– Нет, – Сказала я, выждав драматическую паузу, как бывало когда маленькая Юля проказничала, а я обдумывала наказание. – Не убью.
– А… точно? – Спросили уже громче. – Ну, вдруг у призраков…
Я тихо усмехнулась.
– Да где вы это все берете? – Спросила я. – Будто нам есть дело до вас, смертных. Вы и сами справитесь с попытками загнать себя в могилу. Вот взять к примеру вас всех: вы серьезно вызывали призрака, думая что он вас может проклясть или убить?
– Ну мы же… – Голос другой, светленькой, девочки задрожал. – Мы не всерьез…
– А я – да. – Честно ответила я.
Кто-то опустился на корточки прямо посреди комнаты, как будто ноги отказали. Кто-то тихо застонал.
– Тогда… – Мальчик у двери сглотнул так громко, что это было слышно. – Тебя убили в этой квартире?
– Нет. – Ответила я с огромным желанием закатить глаза.
– Но ты умерла здесь? – Спросил тот же мальчик, держась за ручку двери.
– Нет. – Протянула я монотонно.
– Фух! – вырвалось сразу у двоих.
– А… – пауза. – В этой комнате убили двух девочек?
Кто-то начал нервно смеяться. Смех тут же оборвался, когда лампочка рядом со мной снова моргнула.
– Нет. – Устало ответила я, будто любознательная Маша задала сотый, нет, тысячный вопрос за последние пять минут.
– Тогда последний вариант. – Выпалил кто-то слишком быстро. – Девочки убили и замуровали тут своего отца?
Я рассмеялась. Не с издевкой – искренне. Просто представила себе эту картину.
– Господи. – Сказала я, отсмеявшись. – Да кто вообще это придумал?
В темноте кто-то шепотом сказал: «Это точно не сон?»
– Да просто… Люди говорят… – Тихо сказала рыжая девочка.
– Я умерла в больнице. – Продолжила я. – После аварии. Глупая случайность: стояла на остановке, и тут в толпу ожидающих автобус врезался пьяный водитель на импортной легковушке. Тогда погибли еще люди, я была просто одной из них.
– А девочки?… – Спросила рыжая девочка. – Говорят, они пропали.
– Можно и так сказать. Сейчас они там, где их больше никто не ищет. Но могу сказать точно, что в этой квартире никто не умирал. Из призраков тут только я, и то лишь потому что вы меня сами позвали.
– Блин… Это вообще не легендарно… – Произнес долговязый парень, опускаясь на корточки.
– А чего вы хотели? – Усмехнулась я. – Кровищу, расчлененку, сатанинские жертвоприношения и каннибализм с целью сокрытия улик?
– Но тогда… Почему Вы здесь? – Спросила рыжая девочка.
– Потому что это был мой дом, и вы усердно призывали меня его навестить и поговорить с вами. Ну, спрашивайте.
– Ты… – Девочка-блондинка сделала нетвердый шаг вперед и тут же остановилась. – Ты правда мама тех девочек?
Я немного помолчала: никогда не знала, как отвечать на очевидные вопросы. Затем кивнула, забыв о том, что меня почти не видят.
– Можете называть меня тетей Маргаритой. Или как там было… Тетя Марго, кажется.
Кто-то вытер лицо рукавом. Кто-то шепнул: «Пипец…» Я усмехнулась.
– Прошло десять лет. – Сказала я. – А город до сих пор предпочитает выдумывать страшилки, чем помнить правду.
Я повернула голову в сторону двери. Они этого не видели, но почувствовали.
– Дверь открыта. Если хотите уйти, уходите. Придумаете еще что-нибудь поинтереснее. Про замурованные стены, проклятые комнаты и прочие удобные сказки.
Дверь со скрипом чуть приоткрылась. И это тоже получилось случайно. Мне вдруг стало немного обидно: сами позвали, оторвав меня от вечного покоя, а теперь слушать не хотят.
Но никто не сдвинулся с места. Только повернули головы в сторону двери на мгновение.
– А если мы уйдем… – Голос мальчика ростом пониже сорвался. – Ты за нами пойдешь?
Я искренне удивилась.
– Зачем? Это вы вызвали меня, а не я пришла доставать вас призрачным нытьем. Вот возьму и обратно уйду, мне тут, вообще-то, делать нечего.
– А если останемся? – Спросила рыжая девочка тихо.
– А если останетесь… – Ответила я таинственно, уже специально мигнув ночником. – Я расскажу, что случилось с девочками на самом деле.
И никто не ушел…