Прощай, девственность!

С недоумением посвящаю всем своим

родственниками и примкнувшему

к ним Смурфику, которые

меня принципиально не читают.

Ну и хуй с вами – крупный,

мозолистый и толстый –

больше, чем у Смурфика!

*

Сарказм – это естественная

защитная реакция психики

против тупизны окружающих.

Чарльз Буковски

Предуведомление

Употребление персонажами спиртного и их неуёмные любострастные действия имеют чётко выраженную сатирическую направленность, изображены в юмористическом ключе, комического эффекта и абсурдности ради; автор гневно осуждает подобного рода пристрастия в реальной действительности. При создании книги писатель не принимал крепкий алкоголь и не участвовал в оргиях – роман написан исключительно на наитии.

Бухайте умеренно и трахайтесь по любви!

ВНИМАНИЕ!!!

В КНИГЕ БУХАЮТ, КУРЯТ, ЕБУТСЯ И МАТЕРЯТСЯ.

ПОТОМ НЕ ГОВОРИТЕ, ЧТО ВАС НЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛИ!

Коротенькое вступление

Вы любите скабрёзные истории, мой милый извращённый читатель? Не прочь использовать в речи великий и могучий русский мат? Зачитываетесь Уэльбеком, Чуком Палаником (ваще не, нахуй Паланюка!), Ильфом-Петровым, У. Берроузом, а может, прости господи, даже Кафкой? Не прочь полистать на досуге Беккета и Ионеско? Готовы выебать кого-нибудь в жопу (впрочем, это к делу не относится)? Иногда можете на закате выпить бутылку водки, слушая на максимальной громкости русские романсы и при этом цинично дроча? Вам глубоко поебать на все ценности, условности и запреты? Тогда, любезный, расправляйте крылья и полетели – я открою вам новые горизонты!..

Глава 1. Игра в рюмочку

– Иди в пизду, Вронская! – смело и даже дерзко определяет Райская.

У Аннабелы Райской 185 см рост, высокие упругие сиськи четвёртого размера, крутые бёдра, волнистые каштановые волосы до крепких ягодиц, зелёные глаза, и она может раздавить влагалищем грецкий орех.

– Сама иди в пизду, Райская! – отважно парирует Вронская.

У Аделаиды Вронской 181 см рост, тугие стоячие сиськи третьего размера, узкие бёдра, прямые белокурые волосы до лопаток, голубой (левый) и жёлтый (правый) глаза, и она может беспрепятственно заглотить мужской половой хуй размером до 25 см включительно.

У А. Д. Райской и А. В. Вронской много общего. Они почти ровесницы, закончили ВУЗы с красным дипломом, обе бляди и гиперсексуалки, любят бухать и сквернословить, обе пишут похабную прозу и обе неебательски привлекательны.

– Райская, Вронская, не ссоримся! – примиряет Мещряков. – И обе отправляемся в жопу!

У Тибальта Мещрякова 175 см рост, плоские сиськи нулевого размера, волосатые бёдра, прямые тёмно-русые волосы до плеч, мутно-карие глаза и три верхних образования.

Собственно говоря, ссора между подругами вспыхнула из-за сущей хуйни: в какую разновидность «рюмочки» играть. Как известно, существует три вариации этой популярной русской игры: ленинградская, сочинская и Сталинград. В сочинской, самой щадящей версии, можно всё: закусывать, запивать, блевать – проигрывает тот, кто больше не может пить. В Ленинградке разрешается только запивать. И, наконец, Сталинград, жестокий, как жизнь в российской провинции: сермяжное бухалово без запивки и закуся, проблевавшийся считается проигравшим.

Райская настаивала на сочинке, сославшись на то, что с утра выпила только кофе, Вронская из принципа упёрлась в «Ленинград». Мещрякову же было глубже чем похуй, поелику он не любил закусывать и не сомневался в своей победе при любом раскладе. Тем паче, в таком состязании, как «рюмочка», избитая, казалось бы, фраза «главное не победа, а участие» наполняется исконным смыслом.

Тибальту Рудольфовичу Мерщрякову чуть меньше тридцати лет, и за эти годы он прочитал больше двух тысяч книг. Тибальт окончил три ВУЗа – он переводчик, искусствовед и философ (дипломированный). Он живёт с мамой, обладает слабой и нервной потенцией, и он девственник.

Действие пьесы развернулось в ближнем Подмосковье, в дачном посёлке Купавна (с недавнего времени переименованного в СНТ «Минвуз»). Обычный приусадебный участок, шесть соток. Дощатый дачный домишко послевоенной постройки, сарай, летняя душевая, деревянный нужник – не новомодный биотуалет, а классический деревенский сральник. Захиревший запущенный сад. Грядок, парников и тому подобной хуйни не имелось – владелица поместья Вронская предпочитала проводить время более гедонистическим манером, предаваясь безрассудной ёбле, безоглядному бухалову и по наитию вдохновенному писательству.

Прямоугольный раскладывающийся (но сейчас не разложенный) советский стол, за которым расположились персонажи, был установлен в сени высокой раскидистой яблони, древней и выродившейся, как богатыри на Руси. Впрочем, особой надобности в сени или тени не было – на дворе стояла середина сентября, сухого и прохладного, как дешманское крымское вино из погреба.

Райская внушительно, солидно молча, поддела ложечкой трубочного «тройника» (давилки) крышку жестяной банки табака «W.O.Larsen» и сняла её. Длинными наманикюренными пальчиками достала из банки щепотку крупно порезанного табаку и начала тщательно, неспешно, вдумчиво измельчать его подушечками пальцев. Вронская и Мещряков заворожённо, словно загипнотизированные, наблюдали за сим процессом.

– Бел, так как будем вопрос решать? – очнулась наконец Вронская. – Может, монетку кинем?

С непроницаемым лицом нефритового будды Райская продолжала измельчать табак – такая уж у неё была манера, мельчить табак. Закончив мельчить, она взяла лежавшую рядом на столе курительную трубку. Трубка была ручной работы и подарена ей любимым папочкой, батяном на полуюбилей. Чаша из превосходного бриара с почти идеально ровным вертикальным рисунком, в чубук инкрустирована интарсия из чистого золота с надписью: «Fille bien-aimée et meilleure maîtresse de papa» <Любимой дочери и лучшей любовнице от папы фр.> Сильно изогнутый акриловый мундштук, стилизованный под светлый янтарь. Райская отправила в жерло трубки первую порцию табаку, потом сразу добавила ещё, слегка примяла давилкой и засыпала третий слой, который придавила довольно сильно.

Вронская, потеряв терпение, схватила винтажный серебряный портсигар, резко извлекла из него сигарету без фильтра «Житан», закрыла со щелчком портсигар, постучала сигаретой о его крышку (фраза корявая получилась, но похуй, вы поняли). Прикурила от антикварного газового «Ронсона».

– Райская, блять, скажи что-нибудь, сделай милость, ёб тебя в рот!

Райская невозмутимо сжала мундштук безупречными перламутровыми зубками, зажгла спичку и раскурила трубку, медленно, по кругу водя пламенем спички по всей поверхности табака.

– Я уже имела честь играть с Тибальтом Рудольфовичем в рюмочку, – наконец изрекла она спокойно, как поверхность Тихого океана в штиль. – И поверьте мне на слово, Аделаида Викторовна, у нас с Вами нет ни единого шанса на победу.

Это было сказано с таким убийственным спокойствием, с такой леденящей уверенностью, что Вронской стало страшно.

– Что ж, в сочинку, так в сочинку, хуй с тобой, – отозвалась она тихо, робко и даже пристыженно.

– Вот и хорошо, – подытожила Райская с хладнокровием айсберга, потопившего «Титаник», и Вронская содрогнулась.

Мещряков, ещё не признанный, но уже абсолютный победитель состязания, отнюдь не возгордился, хотя и в самом деле не имел конкурентов в этом занятии – алкоголь его брал весьма и весьма слабо, даже немощно. Но не было в Тибальте Рудольфовиче обычной и закономерной для такой ситуации надменности – несмотря на количество прочитанных книг, оконченных ВУЗов и вообще, недюжинный интеллект – Мещряков был человек не амбициозный.

Однажды в одиночестве он провёл эксперимент и взял ящик (дюжина бутылок по 0.5л) водки «Парламент» и два ящика пива («Юный мельник» светлое). Надо заметить, пиво на Тибальта Рудольфовича вообще ни хуя не действовало, даже в качестве добавки. Короче, он выпил этот ящик водки, и испытал ощущения примерно такие, какие прочувствовал бы любезный читатель, выжрав пять литров слабоалкогольного пиваса.

В общем, единогласно сошлись на лайтовой «Сочинке». Хозяйка Вронская осталась на участке в летней кухне варганить лёгкий салат из крабовых палочек и прочие диетические закуски, Мещряков и Райская же направили свои стопы в продуктовый дискаунтер «ПизДА!» за дополнительным провиантом (бухлишком Аделаида Викторовна затарилась с запасом и избытком – таковы были её жизненные правила). Продуктовый дискаунтер «ПизДА!» располагался рядом с железнодорожной станцией Купавна и в десяти минутах неспешной ходьбы от дачной усадьбы Вронской. В продуктовом дискаунтере «ПизДА!» Аннабелой Даниловной и Тибальтом Рудольфовичем были приобретены:

1. Консервы рыбные стерилизованные «Шпроты в масле из балтийской кильки (обезглавленной), 1 сорт, изготовитель «Ряжская рыбоперерабатывающая компания» (Рязанская обл.), 160 г. 106 р 90 к.

2. Зелёный горошек «Буховатый Фермер» 200 г, 99 р 50 к.

3. Кабачковая икра «Шальная Фермерша» 450 г, 157 р 00 к.

4. Икра из баклажанов «Три сестры» 499 г, 199 р 90 к.

5. Мандарины (Эмираты/Турция/Египет) 1593 г. 99 р. 0 к. за кг (30% скидка).

6. Пицетта с колбасками, (выпечка «ПизДА!»), 100 г, 2 шт. по 59 р. 90 к.

7. Багет классический «Парижский», (выпечка «ПизДА!»), 200 г, 45 р. 80 к.

Последние два пункта необычайно удивили Тибальта Рудольфовича:

– Я был-с уверен-с, Аннабела Даниловна, что Вы блюдёте жёсткую или даже жестокую диету-с! – озвучил он своё изумление. – По крайней мере, так мне мнилось при созерцании Ваших безупречных физических форм-с!

– Ни хуя-с, Тибальт Рудольфович, отродясь жёстко, и, тем паче, жестоко не диетилась! Так что вы-с заблудились, – ответствовала Аннабела Даниловна. – В целом мучное-с не употребляю-с, но иногда по наитию могу и оскоромиться-с.

Диалог состоялся не совсем в такой стилистике, но суть абсолютно верна-с. При выходе за кассовую зону продуктового дискаунтера «ПизДА!», они импульсивно навестили суши-лавку, находившуюся непосредственно напротив кассовой зоны продуктового дискаунтера «ПизДА!» В оной лавке служил маленький таджик, до неправдоподобия похожий на некогда популярного японского киноактёра Такеши Китано: он по-шустрику сварганил нашим героям набор роллов «Филадельфия» (242 г, 579 руб.), роллов «Закат Японии» (251 г, 621 руб.) и три сушины «Японский Рот» (120 г, 320 руб.). В качестве благодарности за умелость, скорость и качество обслуживания Аннабела Даниловна по-быстрому отсосала Такеши под стойкой. В качестве благодарности за божественный минет Такеши Китано вернул деньги, доплатил 500 руб. и дал на бонус сет «Ебёна матата». В качестве благодарности за благодарность таджика, Аннабела Даниловна отсосала таджику ещё раз, в результате чего Такеши Китано потерял сознание от преизбытка дофамина.

– Ну чу, как шоппинг? – осведомилась Вронская.

– Зер гут! – ответила Райская. – Получили бесплатно гору роллов, да ещё сверху пятихат заработали!

– Тре бьян! – одобрила Вронская. – А у меня почти накрыт ринг для начала состязания!

– Мольто бене! – обрадовался Мещряков, не большой любитель закусывать, но великий профессионал подбухнуть. – Предлагаю начать ристалище незамедлительно! Промедление, как говорили в Древней Персии, смерти подобно!

– Ход вашей мысли мне интересен и даже симпатичен, сеньор Тибальдо! – поддержала Вронская.

– К чему слова, когда рюмки на столе! – подытожила Райская.

Триада хрустальных рюмок и вправду уже разместилась на столе и с подрагивающим нетерпением ждала, когда будет заполнена их пустота. И долгого ожидания не случилось – их вакуум был аннигилирован премиум-водкой «ВолхвЪ». Хоть правила всех трёх вариаций игры и не предусматривали произнесения тостов, наша неортодоксальная троица преступила запреты: как сказал один мудрец, правила для того и созданы, чтобы их нарушать.

– Телесной жаждою томим, в подвале тёмном я томился, и бородатый господин ко мне негаданно вломился… – вдохновенно начала Райская в духе темнокожего классика, но продолжения не выдюжила и заключила: – Ergo bibamus!

Засим ёбнули. Дивчины закусили роллами «Филадельфия» (по 1 шт.), хлопец лишь блаженно улыбнулся – ему надо было совсем немного для счастья.

– От первой до второй – перерыв небольшой! – не стал Мещряков откладывать в дальний ящик, охватывая творческими пальцами длинное горло литровой бутылки премиум-водки «ВолхвЪ».

– Мужик! – уважительно прокомментировала Вронская.

– Не мужик, но мальчик! – уточнила Райская. – Но, тем не менее, ёбнем!

– Порвите мою целочность, о прекрасные, несравненные, богоподобные и божественные фемиды, сиречь фемины! – горячо возжелал Мещряков. – Разорвите её в клочья, на хуй и в пизду!

Тем не менее ёбнули. Бабцы закусили роллами «Закат Японии» (по 1 шт.), мальчик лишь незначительно улыбнулся.

– От второй до третьей – едем на мопеде! – погнал на лихом коне Тибальт Рудольфович Мещряков, наполняя стопки.

– Однако! – восхитилась Аделаида Викторовна Вронская.

– А я тебя предупреждала! – торжествующе напомнила Аннабела Даниловна Райская.

– Предупредим предупреждения! – предупредил Тибальт Рудольфович.

Следовательно, ёбнули. Девчонки закусили суши «Японский Рот» (по полштуки), мальчонка, как ни странно, последовал их примеру, и даже съел сушину целиком.

– От третьей до четвёртой…

Но развернуться во всю длину философствующему целомудреннику не позволила Вронская:

– Объявляю перекур! – строго постановила она.

Соответственно, организовали перекур, и некурящий девственник откровенно заскучал. Перекур «Житаном» Вронской закончился ещё до того, как Райская закончила набивать трубку, и Вронская тоже затосковала.

– Что там после третьей, напомни?.. – спросила она как бы невзначай.

– От третьей до четвёртой – за чертой осёдлой! – радостно пояснил Мещряков, жовиально наливая в рюмки премиум-водку «ВолхвЪ».

Райская легко вздохнула и отложила набитую, но так и не зажжённую трубку. Уже успевший нагреться (впрочем, некритично) «ВолхвЪ» был налит умелой рукой дипломированного философа, талантливого толмача, заурядного искусствоведа и отчаявшегося девственника.

– Чтоб хуй стоял и бабки были? – предположила Вронская.

– Главное первое! – паллиативно поддержал Мещряков. – Бабки и дедки – дело наживное!

– Так ёбнем же за безупречно эрегированный хуй, торчащий железно и неустанно, подобно мускулистому высокорослому красивому древнему демону, стоящему на страже вечности!

Тост у Райской вышел выспренний, витиеватый и малопонятный – но всё равно ёбнули, иссесьсна. Дамы закусили салатом, кавалер схрямал пару шпротинок:

– От четвёртой до пятой – пункт пятый!

– Такой темп принятия крепкоалкогольных напитков чреват скоропостижным накидаловом! – дезавуировала Райская. – Это раз. Фраза содержит смутный расистский и даже ксенофобский подтекст, это два. Повторение лексемы «пятый» недостойно аттестованного искусствоведа и философа. Это три. И последнее: иди на хуй, девственник ебаный, дай мне спокойно вышабить трубку!

Такая речь немного расстроила Тибальта Рудольфовича, но он не растерялся и одиноко выпил, пояснив свой проступок:

– Считайте, что даю вам фору, пригожие девы!

Не понаслышке знавшая о питейных потенциалах и возможностях целомудренного любомудра, Аннабела Даниловна Райская легкомысленно, но тщательно раскурила трубку и с наслаждением затянулась, выпустив объёмистый и курчавый клуб дыма.

– Ставлю на голосование предложение похерить игру и продолжить обычным бухаловом без принуждений, принципов и обязательств, – поставила на голосование Аделаида Викторовна Вронская. – В меру сил и возможностей!

– Давно бы так, ёбдип-тудап! Плюс один! – Тибальт Рудольфович Мещряков ухватил «Волхва», можно сказать, за яйца. – От пятой до шестой – долго не стой!

– Мне тоже налей, – вклеила Вронская. – Трудно воздержаться!

Девственник налил и ей.

– За то, чтобы уметь пить, как Тибальт Рудольфович! – тостовала она, воздев рюмку.

– Бойтесь желаний, Ада Викторовна, они сбываются! – предостерёг Тибальт Рудольфович. – Вы сами не понимаете, за что пьёте!

Хоть и не понимая, чокнулись и выпили; не сговариваясь, оба закусили кабачковой икрой «Шальная Фермерша». Райская невозмутимо наслаждалась трубокурением, похуистично насрав на предостережения Минздрава, Роспотребнадзора и товарища Онанищенко в особенности.

– От шестой до седьмой – выбор непростой! – пальцы Мещрякова привычно сдавили горло «Волхва».

– Бля, это пиздец и ничего лишнего! – искренне изумилась, пожалуй что даже восхитилась Вронская. – Плесни и мне половинку, человек-уникум!

Человек-уникум плеснул и ей половинку.

– За уникальность! – предуведомил он.

Соответственно, ёбнули.

– Коли соревнование пущено по пизде, может, тебе стакан принести, сеньор Тибальдо? – осенило Вронскую негаданно.

– Счастливая мысль, донна Ада! – осенился Мещряков. – И как это мы раньше не допетрили, ёб нашу мать!

– Матери у нас разные, уж не знаю, к счастью или наоборот, – заметила проницательная Вронская.

– Нам бы матерями ща считаться, ёбдип-тудап! – воскликнул Тибальт Рудольфович. – Тащи стакан, Адка, не крути яйца и не дёргай хуй!

Ходить было недалече, и с веранды был притащен советский гранёный стакан, молниеносно наполненный мегабухарем до краёв. Помимо этого Ада Викторовна притаранила и две бутылки холодного тёмного «Крушовице» – для себя и для подруги.

– От седьмой до восьмой – на электричке скоростной! – Тибальт Рудольфович торжественно выдохнул (в первый раз за всё время побухушек) и в три глотка элиминировал стакан «Волхва». Закусил деревянной ложкой икры из баклажанов «Три сестры». Райская и Вронская синхронно сделали по глотку пива из горлышка.

– У меня есть на этот случай песня, – сказала Вронская, будто очнувшись ото сна.

Аделаида Викторовна встала во все свои 181 сантиметр и исполнила куплет песни из репертуара Лариски Кудельман, известной широкому слушателю под погонялом Лариса Долина:

 
Важней всего бухлишко в доме,
Всё остальное – хуета!
Бутылка есть, чего же боле,
А всё другое
Легко исправить с помощью болта!
Бутылка есть, чего же боле,
А всё другое
Легко исправить с помощью болта!
 

И Вронская замолчала: полной версии переделки у неё не имелось, только припев.

– И это всё? – спросила Райская с неудовольствием.

– Агась, – виновато ответила Вронская. – Полной версии переделки у меня не имеется, только припев.

– А что ж ты не подготовилась? – сказала Райская строго.

– Виновата-с… – потупила гетерохромные очи столу певунья.

– А что значит «исправить с помощью болта»? – быстро осведомился Мещряков, чтобы исправить ситуацию. – Что имеется в виду?

– Это как раз просто, – оживилась Вронская. – Имеется в виду «забить хуй»!

– Ну так и забей хуй! – сказал Мещряков просто, и все трое тихо рассмеялись.

– Что-то ты, братец, затянул с девятой, – подмигнула Вронская девственнику правым (жёлто-зелёным) глазом.

– От восьмой до девятой… – начал он, подумал с полминуты, но ничего не придумал и закончил так: – Я стаканом насытился пока, посему – перерыв подольше!