Отчуждённые

Отцы семейств восхищались романтикой природы. Магнус радовался своему дому, как награде за все прожитые годы, а Герман с неприкрытым счастьем рассматривал эту живую красоту, с точностью называя каждое растение как на родном языке, так и на латыни, которую он учил на досуге.

За мужчинами следовала хотя несколько бледная, но всё ещё достопочтенная Эмма. Она с таким же интересом осматривала сад и особенно брусчатку, что цокала под её ногами, и, несмотря на живописность места, вид её становился печальнее с каждым шагом. «Красота… Красота… Сколько она стоит? Ну ничего, наверстаем утраченное, главное, чтобы муженёк под ногами не болтался», – ворчала она всю дорогу, успевая подсчитать не только примерную стоимость дорожек, убегавших в разные стороны участка, но и число появившихся работников с их примерной оплатой и расходом воды на каждый метр этой усадьбы. Затем Эмма злобно взглянула на затылок Германа, вспоминая, в каком жалостливом и пьяном облике он явился после злополучного парада, и ярость вновь закипела в этой невысокой, но твёрдой женщине. «Если ты не поможешь нам вернуть прежний статус, то это сделает сын», – прошептала она подобно гадюке и крепко вцепилась в ручку собственной сумки.

Замыкала всё это шествие троица молодых людей с Альбертом в центре. Ещё со времен прогулок с дворовыми ребятами из Винзона, к коим наш молодой аристократ часто сбегал, он усвоил важную вещь: если хочешь влиять на группу или пару знакомых между собой людей, обязательно раздели их между собой и постарайся создать конфликт. Таким образом ты подчинишь толпу. Теперь, следуя за родителями между Агнесс и Мией, которые, к слову, ему сразу стали ему приятны: Агни привлекала его уверенностью и тёплыми воспоминаниями, а Мия – статностью своей фигуры и открытостью, которые лишь подогревали его интерес.

– Вам у нас очень понравится, – продолжала Агнесс, указывая на живописный парк. – Тихо, спокойно, одни поля да деревушки… Но если вам захочется города, то Потсдам рядом, всего пара километров, и мы уже там.

– Превосходно, дорогая кузина, – улыбнулся Альберт, окидывая взглядом пейзаж. – Практичное решение. Городская жизнь меня всегда утомляла, а здесь – простор и красота. Наши предки обладали безупречным вкусом, соединив лучшее из двух миров. А как вам, Мия?

Теперь уже Мия осмотрела его с ног до головы, как бы отвечая, что видит все его косые взгляды. Она обратила внимание на интересную марку классического костюма, которую не разу не встречала в Берлине, хотя часто гуляла по магазинам с одеждой. Девушка выдержала паузу, желая подогреть интерес и постаралась ответь, копируя его благородный тон.

– Я примерно того же мнения, – сказала она с улыбкой на лице. – Мне тоже нравятся просторы, но это потому что мои родители живут в Берлине. Я приезжаю к Агнесс, чтобы… Отдохнуть от города.

– Отдохнуть? – приподнял бровь младший Рихтер. – Похвально. Иногда полезно освободить голову от городского шума и семейной суеты, верно? – он замолчал, чтобы посмотреть на Агнесс и её тетрадь. – Но, кажется, моя кузина вас и здесь находит чем забить вам голову?

Мия удивлённо отвела глаза на парк, понимая, что этот парень только что прочёл её самые сокровенные мысли. Но прежде чем что-либо ответить, Агнес опередила её:

– Именно так, – подтвердила она, не скрывая уверенности. – Мы с Мией давно загорелись изучить экономику и политику, чтобы понимать проблемы Германии и в будущем внести свой вклад в её развитие. И пока есть время учиться – нужно использовать его по максимуму.

Мия вздохнула, бросая признательный взгляд на Альберта, а затем на подругу.

– Агнесс, – улыбнулась она, опередив юношу. – Прости, но я хотела просто отдохнуть от экзаменов, погулять с тобой и местными ребятами. Давай хотя бы пару дней забудем об учёбе? Покажем Альберту окрестности, поболтаем о всяких пустяках. Как раньше.

– Конечно, – удивилась Агнесс, пряча тетрадь. – Просто ты молчала, и я подумала, что тебе по-прежнему интересно.

– Увлечена, конечно, – начала Мия, – но объём информации…

Альберт мягко перебил её, шагнув вперёд так, чтобы ненавязчиво отделить её от Агнесс.

– Расскажите подробнее о вашей учёбе, – обратился он к родственнице интересующимся голосом, но с ноткой наблюдательности.

Агнесс на мгновение задумалась, едва заметно нахмурившись, прежде чем ответить. Признание дорогой подруги заставило её насторожиться, но она не собиралась сдаваться. Если Альберта действительно заинтересуют общественные проблемы Германии, он станет не только новым членом их берлинского кружка (где Агнесс перестанет быть единственной девушкой из аристократической семьи), но и прекрасным собеседником для Мии, которой он явно пришёлся по вкусу. Возможно, он превратится в то самое звено, которое поможет им и в учёбе, и в общении. Осталось только аккуратно направить его в нужное русло.

– Мы с Мией посещаем Берлинский кружок, – ответила Агнесс, пристально глядя на Альберта. – Там собираются люди самых разных взглядов. Не желаете присоединиться?

– Интересно, – произнёс он, рассматривая величественный дом Хоффманов. – Обязательно расскажете, но позже. Думаю, я составлю вам компанию. А дом у вас… Невероятно похорошел.

Пока младший Рихтер был увлечён общением с противоположным полом, он даже не уделил должного внимания семейному гнезду своих родственников. Перед его глазами красовалось внушительное строение высотою в два этажа с высокими арочными окнами и стенами персикового оттенка, которые украшали объемные архитектурные вставки. В центре второго яруса их встречал серебристый балкон, поддерживаемый четвёркой мраморных атлантов, а уже над ним находились горельефы, изображающие легенды древнегерманского эпоса. Углы этого дома возвышались в форме башен, напоминающих части замков из рыцарских поэм, а к входу этого дома вела просторная мраморная лестница с парой медных львов, отделяющая площадь здания с одного зелёного поля от другого. И с высоты становилось ясно, что почти всю площадь поместья скрывает от внешнего мира живая зелёная изгородь.

Пока по широким ступеням поднимались Герман и Магнус, продолжая дружескую беседу, нарушаемую лишь шелестом летней листвы, Эмма решила задержаться и рассмотреть фигуры царей зверей, стоящие у основания подъёма с прошлого века. Её взгляд скользил по потрескавшейся патине, и в нём читалось не столько любопытство, сколько презрение к достижениям семьи. Небрежным движением она коснулась львиной гривы, едва заметно сковырнув крошечный кусочек окисла. Глядя на его желтизну, в её голове мелькнула мысль, острая и язвительная, словно края оксида: «Приличная семья? С таким богатством и такие обшарпанные статуи…» Фыркнув, она отбросила пылинку и, грациозно взметнув юбку, направилась вслед за мужчинами.

Между тем Альберт с девушками добрались до верхней площадки и замедлились, чтобы окинуть взглядом окружающий их вид. Агнесс, заметив, как Эмма внимательно осматривает дом, улыбнулась Альберту.

– Ваша мама, кажется, заинтересована архитектурой? – заметила она, указав на Эмму.

Младший Рихтер пожал плечами и незаметно поморщился, провожая взглядом уход матери.

– Она не осматривает, а оценивает, – вздохнул он, снова чувствуя стыд. – Дамы, может, задержимся ещё на пару минут, и вы мне покажете… – протянул он, выискивая, чем бы занять их внимание. – Например, беседку?

– Как вам будет удобно, – улыбнулась Агнесс. – Мия, ты не против?

– Нет-нет, я тоже не хочу слушать долгие беседы взрослых, – проговорила она, тронув тёмные волосы. – Альберт, а вы читаете?

– Разумеется, – повёл плечами юноша. – С удовольствием поглощаю любые темы, от любовных романчиков до научных статей.

– Главное их не перепутать и вовремя остановиться, – усмехнулась кузина. – Ладно, идёмте, посидим у отца пару минуток.

…

Раскрытые входные двери предоставили глазам Германа Рихтера всю красоту, окружающую повседневную жизнь его старого товарища Магнуса. Мраморный пол теплого шахматного переливания встретил гостей за высоким проёмом. Он нежно отражал летний свет из арочных окон, плавно отбрасывая их в высокий арочный потолок с большой хрустальной люстрой, равномерно поддерживаемый несколькими резными колоннами по всему периметру. Из прихожей начинались три пути, из которых пара уходила по каменным резным лестницам ввысь второго этажа, а центральный провожал гостя в центральный зал, меняя шахматное оформление на паркет из красного дерева. Нежные бежевые стены рождали покой и умиротворение, которые сразу проявились на устах старины Германа.

– Бесподобно… – изумился он, отражая свет помещения в своих глазах.

– Согласен, мой друг, – ответил Магнус. – Просыпаясь все эти годы, я не переставал восхищаться предприимчивостью моего деда, которому посчастливилось поселиться тут. Вот уже четвёртое поколение наш род вкладывает свои силы в эту землю. Удачно ли? Ответят наши дети.

Опустив лица, оба отца заметили подошедшего дворецкого с крючковатым носом и впавшими щеками. Он с поклоном принял из рук Рихтера шляпу, а также помог ему снять пиджак, передав одежду светло-русой девушке, примерно одних с Альбертом лет. Её золотистые волосы и голубые глаза пробудили в сердце Германа странный наплыв чувств, которых он не испытывал уже много лет ни к собственной жене, ни к другим женщинам. Однако, сохранив достоинство и расставшись со своими вещами, он проводил эту юную особу жадным и несколько голодным взором. Всё это время Магнус не замечал или, скорее, предпочитал не замечать пристального внимания к своей работнице и продолжал ставить задачи дворецкому, подавшему голос только после полного оглашения распоряжений.

– Я всё понял, герр Хоффман, – изъяснился глава хозяйства. – Ваша жена готова к встрече, ужин в процессе.

– Благодарю, Бен, вы пока свободны, – ответил Магнус и отпустил его. – Пройдёмте, герр Рихтер, нас уже ждёт Аделаида.

– Не скажете, как она себя чувствует? – сглотнул ком Герман, проводив глазами изящные движения молодой особы.

– Лучше, право, спасибо, друг, – улыбнулся Магнус. – Вас что-то смутило?

– Дом… – ответил Герман, ухмыльнувшись. – Очень уж он красивый стал. Помню, как вы над ним хлопотали, когда отец ваш умер…

– Это в прошлом, – почтительно кивнул хозяин.

Оба отца медленно отправились вперёд, пока Эмма, наблюдавшая до этого, с каким вожделением провожал её муж придворную девушку, ощутила жгучий укол ревности. Она знала, что муж временами изменял ей, но терпеть не могла, когда ее муж оказывал подобное предпочтение слугам. Поэтому, когда Лина с улыбкой направилась к ней, чтобы снять накидку, Эмма сделала короткий шаг вперёд, чтобы служанке было непросто протиснуться между ней и входными дверьми, и ехидная улыбка тронула ее губы. Стройная Лина слегка смутилась, пытаясь снять с женщины тёмную накидку, но Эмма, сделав вид, что рассматривает колонны, отошла, а затем снова преградила девушке путь, когда та собиралась снять шляпу с перьями, превратившей фрау в подобие вороны. Молодая работница сняла и её, и уже намеревалась вернуться в гардероб, но строгий голос позади заставил её вздрогнуть.

– Стоять, – резко заявила Эмма. – Ваше имя, фрау?

Девушка быстро обернулась, прижимая к животу оба предмета, и улыбчиво представилась:

– Лина. Только я фройляйн, фрау Рихтер.

– Будем знать, – холодно ответила она. – Возраст?

– Двадцать лет, – ответила Лина, нисколько не смутившись.

– Ясно. Свободна, – отрезала Эмма и, надменно приподняв подбородок, медленно отправилась в зал.

Проводив её уход, Лина только пожала плечами и отправилась по своим делам.

Фрау Рихтер, оставив позади холодную встречу с горничной, уже успела позабыть о её существовании, вошла в просторный зал. Её глазам предстала картина роскоши: широкий лакированный стол из каштанового дерева занимал центр комнаты, окруженный белоснежными тарелками, изящными кубками и высокими свечами, возвышающимися на золотистых канделябрах. Справа от входа у стены красовался белоснежный камин, а на другом конце зала, у окна, ее муж и Магнус оживленно беседовали с Аделаидой, сидевшей в инвалидном кресле. Молодой слуга стоял рядом, готовый оказать ей помощь.

– Эмма, дорогая, – улыбнулась женщина с серым цветом глаз и золотистыми волосами, собранными в пышную косу. – Кажется, прошла целая жизнь с нашей последней встречи, а вы стали лишь краше, моя дорогая сестра.

Она протянула обе тонкие руки вперёд, пока юноша катил инвалидное кресло к Эмме.

– Здравствуй, Аделаида, – ответила Эмма, искренне улыбнувшись впервые за этот день. – А вы нисколько не переменились.

– Спасибо, – кивнула хозяйка, взяв её холодные руки. Её любящие глаза бегали по лицу Эммы, в надежде, что она оставит своё стеснение и также просто посмотрит на свою родную кровь. – А где Альберт? Я его столько лет не видела…

– Бродит где-то, – вздохнула Эмма, осмелившись встретиться с ней глазами. – Нашей Агнесс и… (Эмма запнулась, неохотно вспоминая о юной гостье) Второй особе удалось заинтересовать его больше, чем нам.

– Прекрасно, – улыбнулась Аделаида и, к удивлению мужа, неосознанно попыталась приподняться в кресле. – Они молоды, пусть общаются о своём, а я его обниму чуть позже. – Заключила она с едва заметной тенью печали.

Понимая неловкость ситуации, Магнус Хоффман несколько раз похлопал в ладоши и сделал добродушное заявление:

– Позвольте пригласить вас к столу, господа! Наши дети успеют насладиться жизнью, впереди у них целый океан времени. А наше время, увы, бежит неумолимо, – заключил он и ласково коснулся плеча старика Рихтера.

…

Оставим позади разговоры родителей и перенесёмся на улицу, где Агнесс привела Мию и Альберта в отцовскую беседку многогранной формы, пристроенной с входом в дом. Стоит сказать, она была весьма внушительным помещением, площадью в несколько обычных комнат, но её наполнение оставалось весьма скромным: в центре комнаты находился большой дубовый стол, полированный до блеска, со стопкой свежих газет и потертых журналов, которые уже много лет помогали Магнусу вести домашнее хозяйство. У пристроенной к дому стены стояли книжные шкафы, а напротив уютно расположились несколько низких диванов, обитых плюшем, и два кресла с высокими спинками, приглашающих к отдыху. Большие окна, от пола до потолка, открывали панорамный вид на ухоженный парк с изумрудно-зелеными аллеями и пышными розами, а за ним – на блеск небольшого озера, мерцающего из-за невысокого леса, словно застывшая в своей красоте картина.

Этот уют заворожил юного Альберта, едва тот раскрыл перед дамами дверной проём, войдя в помещение последним. Оставаясь при входе, он глубоко вздохнул, желая охватить аромат книг и древесины. Его глаза медленно скользили по интерьеру беседки, запоминая каждую деталь: от полированного стола до панорамных окон, создающих ощущение, что ты всё еще в парке.

– Впечатляет… – выдохнул он наконец. – Агнесс, всё это время вы жили словно в сказке.

– Благодарю, но я как-то не замечала, – пожала плечами кузина. – Пожалуйста, Альберт, располагайся, где удобно.

– Благодарю, – почтительно кивнул он и отправился к софе напротив рабочего стола.

Растянувшись в самом центре, младший Рихтер расслабленно закинул руки за голову, чтобы охватить все три места целиком. Агни с Мией, для более удобного общения, выбрали место за рабочим столом, где они могли лучше видеть собеседника. Сев на пару кресел, Мия продолжила улыбчиво изучать парня, а Агнесс, нахмурив брови, вчитывалась в заголовки столичной газеты на столике, постукивая пальцами о подлокотник. Альберт с интересом наблюдал за её беспокойством.

– Уже заскучали по Берлину? – лукаво улыбнулся Альберт, глядя на Мию.

– Нет, задумалась немного, – ответила девушка, тронув тёмный кудрь.

– Расскажите о нём. Уверен, в такой прекрасной голове должны рождаться только самые красивые мысли, – продолжил юноша, слегка наклонив голову вбок.

– Неужели вы его не видели? – удивилась Мия и плавно взялась за обе ручки кресла.

– Ещё нет, – ответил он, посмотрев на кузину. – Какой он?

Агнесс обернулась от Мии и уже хотела рассказать Альберту про самые красивые места столицы. Однако он сразу заметил это, и не успела девушка распахнуть губы, как младший Рихтер поднял руку, желая остановить поток слов, его взгляд был полон понимания и нежности.

– Простите, дорогая сестра, я хочу услышать Мию, – настоял гость. – Итак?

Мия отвела карие глаза в сторону парка и задумалась, глядя на реянье роз.

– Очень большой и… грязный, – начала она, выбирая слова. – Толпы людей, шум машин и троллейбусов, запах выхлопных газов и заводских труб. Горожане рано утром выходят из дома, как волна, и забивают весь транспорт до работы, а вечером это повторяется вновь. Шумные кабаре, яркие вывески магазинов и прохожие в одинаковых пальто…

Альберт, склонив голову набок, смотрел на Мию с мягкой улыбкой. Его взгляд был теплый и заинтересованный, и Мия, покраснев, ответила ему такой же нежной улыбкой. Она ощутила, как ее сердце начинает трепетать всё чаще.

– Одним словом, вам, как и мне, больше нравится бывать на природе? – нежно уточнил Альберт.

– Да, – призналась Мия, отправив ему улыбку.

Всё это время Агнесс оставалась в стороне и выбирала подходящий момент для триумфального возвращения в беседу. От нетерпения она даже сцепила руки на коленях, нервно перебирая складки платья, от чего ее подол слегка приподнялся над щиколотками. Она чувствовала, как жар разливается по щекам. Озираясь на кузину, Альберт не переставал наслаждаться улыбкой Мии и, доведя ее до легкого смущения, вновь наградил сестру своим вниманием.

– Мне нравится герр Юнгер. Полагаю в вашем клубе мы сможем его обсудить, – любезно обратился юноша к сестре.

Агнесс, застигнутая врасплох, слегка растерялась. Она поправила выпавший на щёки локон, и ее взгляд на секунду потерял уверенность.

– Конечно-конечно, – спохватилась она, но голос звучал неестественно. – Правда, у нас собрания чаще посвящены экономическим и социальным проблемам, чем литературе. Но мы найдём время и для Юнгера.

– А кто конкретно приходит в ваш клуб? Настоящие политики или просто сочувствующие? – Поднял бровь Альберт, смотря в глаза Агни.

– Ох, у нас не такое известное место, чтобы приходили члены Рейхстага, – нежно рассмеялась кузина и тронула губы рукой. – Простите. Обычные люди – рабочие, служащие, учителя, иногда владельцы лавок. Бывали и ветераны, но им не особо интересны прогрессивные идеи.

– Вот как… – задумался юноша и посмотрел на стеллажи литературы за головой Агни. – Мия, скажите, а какие идеи прогрессивны у нас этим утром?

От подобного тона Мия не выдержала и рассмеялась, так искренне и заразительно, что даже Агнесс невольно улыбнулась. Смех вырвался из нее неожиданно, спонтанно, как фонтан, сначала тихонько, а потом всё сильнее и сильнее, пока она не прикрыла лицо руками, дрожа от радости. Ей было невероятно весело – наконец-то представился случай избавиться от напускной серьезности. Задорный хохот эхом отдавался в тихой комнате, контрастируя с удивлённым взглядом Агнесс и холодным, оценивающим взглядом Альберта. Казалось, он изучал ситуацию с спокойным, почти хищным любопытством. Когда волна радости оставила грудь Мии, она взяла подругу за руку и, вытирая выступившие слезы, счастливо прошептала:

– Агни, извини меня, пожалуйста, но давай хоть сейчас будем немного искреннее. Прости за мой срыв, – прошептала Мия, немного охрипнув от смеха. – Ты ведь понимаешь?

– Ничего страшного… Просто это было неожиданно.

– У девушек такое случается, – небрежно, но с явным сочувствием в голосе произнес Альберт, на мгновение задерживая свой взгляд на Мие. В нем читалась и ирония, и нечто ещё, что Мия не могла понять. – Итак?

Это краткое замечание заставило девушку немного удивиться. Он казался ей загадкой: не таким открытым, как рабочие с инженерами в клубе, но и столь желанно-вежливым, как представители бывших аристократических кругов. Он хотел слушать её, и это всё сильнее возбуждало в ней интерес.

– Они кажутся сложными, но на самом деле уже стали обыденностью, – счастливо ответила она, проведя рукой по волосам. – Всякого рода либерализмы, феминизмы, социализмы и подобные им вещи.

Альберт вздохнул, покачав головой.

– Это весьма интересно. Но раз они обыденность для таких юных дам, как вы, то мне следует постесняться находиться в таком обществе.

Девушки с удивлением переглянулись, им было странно, что такой самоуверенный человек способен так просто принизить себя в глазах других. В голове Агни заиграли достаточно привычные ощущения, ей стало жалко Альберта, точно так же, как и тем, кому помогал благотворительный фонд, с которым тесно сотрудничала она и её семья.

– Мы вам поможем! – с решимостью объявила она, вскочив с кресла. – Завтра мы расскажем обо всём, что творится в столице, а через потом вместе посетим Берлин.

– Точно, как раз к приезду твоего Пола, – поддержала Мия, поднявшись к ней.

– Пол? – поднял бровь Альберт, оставаясь на месте. – А кто это?

– Пол Нойман, мой молодой человек, он как раз живёт в Берлине, – ответила Агнес и посмотрела на небольшие наручные часы. – Кажется, мы засиделись, родители уже ждут нас.

– Тогда и нам пора, – заключил Альберт, оставив софу.

Он снова выступил к двери, ведущей в парк, и пропустил девушек вперёд. Агнес вышла первой и одарила молодого человека дружеской улыбкой, а Мия, напротив, подмигнула ему с искоркой и игривым задором. Вблизи, встречаясь с его взглядом, она ощутила не только его интерес, но и обжигающий холодной страстью блеск новых глаз. Кивнув, она последовала за подругой. Альберт проводил её взглядом, заметив плавные движения её бёдер и тонкую талию, гармонирующую с олимпийской статностью плеч. Из его губ вылетел томный вздох, родившийся в пылавшей груди, а в голове пронеслась лишь одна мысль: «Как же она хороша…».

…

В это же время в гостиной дома царило оживление. Камердинер Альфред, при содействии юной Лины, сервировал стол, щедро уставленный разнообразными яствами. Постепенно на белоснежной скатерти, помимо порции горячей каши, появилось бархатистое кофе, свежий белый и чёрный хлеб, горячие булочки, только что выскочившие из печи, ломтики сливочного масла, кусочки мармелада, доставленные на серебристых блюдцах, ломтики копчёных колбас и даже бархатистый жидкий мёд, переливающийся под утренним солнцем, словно расплавленное золото. И многие другие блюда.

Но Магнус и Аделаида пока не спешили звать гостей к столу. Вместе с Рихтерами они направились к диванам и небольшому столику, расположенных на противоположном конце зала, где, по словам Магнуса, нашлось идеальное место для фамильного пианино гостей. Родители продолжали обыденные беседы, касаясь погоды на вторую половину лета, какие работы ещё предстоит провести в любимом саду и даже дальнейшей судьбы несчастного Германа, голова которого теперь была занята не только миловидной Линой, но и вкусным ароматом стола, так и манящих к себе этого старого офицера.

– А с кадрами в нашем в институте дела обстоят не очень хорошо, – улыбнулся Магнус, держа руку своей жены.

– Отчего же, неужели профессорам в наши дни мало платят? – удивилась Эмма, сидящая с мужем напротив.

– О нет. Слава Богу, что средств на наше содержание пока хватает, хотя в моем жаловаться на это стыдно, – улыбнулся хозяин дома. – Я о другом. Нам не хватает обслуживающего персонала: уборщиков, сторожей и, самое удивительное, завхоза. Вот до чего доходим.

– Возможно, в Берлине все уже при деле, вот и не идут, – усмехнулась Эмма, поглядывая за работой прислуги.

– Ох нет, сестра, люди горят желанием трудиться. Но разве много сейчас покушаешь на такие деньги? На них и аренду перекрывать непросто. Остаётся надеяться на студентов, а им тоже сейчас сложно, – вздохнула Аделаида, поправив покрывало на ногах.

– Герман, быть может, поддержишь старого друга? – улыбнулся Магнус.

Но старшего Рихтера в этот момент занимали не вопросы безработицы или проблемы в образовании, а плавные движения служанки Лины вокруг стола и её внимательный взгляд к оформлению завтрака. Он наслаждался мгновением и всё надеялся, что молодая особа вот-вот обернётся, ощутит на себе его внимательный взор и полёт мысли, чтобы одарить ветерана взаимными чувствами. Но Лина продолжала трудиться, а лёгкое подталкивание в бок со стороны жены очень быстро привели его в чувства.

– Герман? – любезно повторил Магнус, глядя на Рихтера. Но бывший гауптман вздрогнул, встретив холодный взгляд жены.

– Прошу извинить, но я отвлёкся, – улыбнулся ветеран в лицо друга. – Повторите, пожалуйста, вопрос.

– Вы бы хотели поработать в нашем институте? Сторож или уборщик, хотя бы до конца лета, – добродушно ответила Аделаида.

– Сторож? – Сердце Германа сжалось, вспомнив утренний конфликт. – Но ведь наш статус, господа…

– Мой друг, в республике он уже ничего не значит, – гордо заявил Магнус, с уважением наблюдая за другом. – А занять себя полезным делом сейчас намного важнее.