Кадота: Тысяча и последняя жизнь

– Ладно. Сейчас приготовлю. – он вздыхает, дергает бровью и уходит на кухню. Из коридора доносится его приглушенное бурчание: – Еще бы разобраться, как это тошно-варево варить…

Отец слышит это, и театрально закатывает глаза, как обиженный подросток.

– Такой напиток могут оценить лишь избранные. И я рад, что ты одна из них.

Я натянуто улыбаюсь, киваю.

Отец делает паузу, его голос становится тише:

– Не знаю, говорил ли твой молодой человек тебе… но я навещал его в реабилитационном центре. Сказал держаться от тебя подальше. – его губы искривляются в полуулыбке. – Но уже тогда по его глазам понял – зря. Не послушает.

– Вик рассказал мне, – отвечаю я и, немного подумав, добавляю: – Мы все друг другу рассказываем.

Отец задерживает долгий взгляд на мне.

– …Я рад, что между вами такое доверие. Это прекрасно.

Я нервно сжимаю челюсть, ощущая холод металла в ладони. Медленно разжимаю пальцы, и золотая подвеска повисает на цепочке, сверкая в свете гостиной. Отец замечает движение, его взгляд скользит вниз, останавливается на ней.

– Красивая. Золото… его редко где продают в технополисе. Откуда она у тебя?

Я пытаюсь скрыть удивление, но веки непроизвольно вздрагивают. Отец протягивает руку.

– Дашь посмотреть?

Он берет подвеску, вертит ее в пальцах, изучая каждый завиток, каждую крошечную царапину. Его брови сходятся, образуя глубокую складку на лбу.

– Это же я тебе подарил это, да?

Я молчу, наблюдая, как его лицо омрачается недоумением. Он вглядывается в украшение, будто пытаясь вырвать из него ускользающее воспоминание.

– Да, – наконец отвечаю я. – Еще в Зете. Он всегда был со мной. Я не снимала. Но когда прибыла на остров… потеряла где-то.

Отец кивает, но его взгляд расфокусирован, устремлен куда-то сквозь время.

– Вот как… Знаешь, когда я приехал сюда, в технополис… пожил, поработал… – его голос становится тише, – понял, что безумно скучаю по Зете. По тебе. По маме. Но меня уже никогда не отпустили бы обратно. Я променял свою свободу на ваше с мамой спасение от Апокалипсиса… Поэтому однажды я решился на кардинальные меры.

– …Какие меры?

Он достает из кармана серебряный футляр, открывает его с щелчком. Внутри – ряд маленьких таблеток, белых, почти прозрачных.

– Что это?

– Средство, чтобы воспоминания были менее болезненными.

Отец рассказывает ровным голосом, как начал принимать их год назад, как химические соединения методично вычищали Зету и нас из его сознания, замещая старые воспоминания новыми – яркими, искусственными, менее ранящими.

– Поэтому я и забыл, что это я подарил тебе эту подвеску. Понимаешь?

Я сжимаю кулон в кулаке, чувствуя, как его углы впиваются в кожу.

– …Ты эти таблетки до сих пор принимаешь?

– Нет, Дар. Как только узнал, что ты на острове, сразу перестал. Хвала Небесам, я ещё не все забыл о нас к тому моменту.

– Понятно… Кстати, мне этот кулон вернул кардинал Вий. Откуда он у него, не знаешь?

Отец хмурится, его пальцы постукивают по футляру.

– Наверное, нашел. Я мог обронить его в лаборатории или где-то ещё… Странно, только что он решил вернуть ее сразу тебе, а не мне.

Я печально киваю, забирая подвеску обратно.

За окном шевелится ветка, и по ней стремительно пробегает ящерка, ее золотые чешуйки сверкают на солнце. Отец следит за ней, и вдруг в его глазах вспыхивает что-то оживленное, почти детское.

– Знаешь, Дар, сейчас, кстати, мода на крупных рептилий. К следующему сезону в технополисе запустят «Юрский период». Хочешь посмотреть на наши образцы и сам проект? Могу показать тебе завтра в одной из моих лабораторий.

Я смотрю на него, на этот внезапный азарт в нем, и невольно киваю.

– Хорошо…

– Отлично! Сейчас тогда напишу Валентину, чтобы…

– Не надо, пап. Я приеду с Виком.

Отец замирает, затем слегка наклоняет голову.

– А… Ну, хорошо.

Я закусываю губу, провожаю ящерицу взглядом в гущу листвы.

– Пап… а зачем вам контролировать животных на острове? Зачем это технополису?

Он поворачивается ко мне, и в его глазах появляется уже холодный блеск ученого.

– Прогрессируем так. Мы хотели контролировать весь остров – флору, фауну, все. Но пока нам доступны были только животные. Наши новые устройства позволяют управлять ими.

– …Вы можете контролировать всех животных?

– Не всех. Пока не всех. Мы можем манипулировать сознанием некоторых, более восприимчивых, а некоторые особи на острове были полностью сделаны нами, из наших материалов.

– …Невероятно.

Отец чуть улыбается, наверное, принимая мое потрясение за комплимент. Его пальцы касаются моей руки – легкое, почти невесомое прикосновение.

– Думаю, теперь я могу тебе рассказать… как я пытался помочь тебе все это время. – он говорит тихо, и в его голосе звучит что-то между извинением и гордостью. – Это мы отвлекли тогда бездумцев на полях у Нижнего Отая. Помнишь? Там были ловушки с усыпляющим газом. Ты и Вик потеряли сознание, а бездумцы уже почуяли вас. – он делает паузу, его глаза становятся остекленевшими, будто он снова видит ту сцену. – Мы использовали тогда наши технологии, чтобы загнать дикую лошадь на то поле. Она отвлекала бездумцев, не давая им подойти к вам, пока вы не очнулись.

Я смотрю на него, пытаясь собрать воедино обрывки мутных воспоминаний: запах травы, туман в голове, рык бездумцев…

– Ты нас спас?…

– Да. Меня, кстати, очень порадовало то, как ты придумала подорвать то поле. Я тогда очень гордился тобой, Дар.

– …А в том коттедже на холме? – мой голос звучит сухо. – Стрекоза, которая привела меня в подвал с камерами?

– Тоже я.

Мои глаза расширяются. Я вскакиваю с дивана, хватаясь за локти.

– А та "дезинфекция"в том коттедже?! И эти птицы, которые чуть не убили Вика? Тоже ты?!

Отец поднимает руки, словно пытаясь оградиться от моего гнева.

– Химикаты были абсолютно безвредны для вас. Они уничтожали только растения… А птицы – мы бы не позволили им причинить вам вред.

– Но зачем?! – я почти кричу, чувствуя, как сжимается горло. – Зачем вам было заставлять нас так страдать?!!

Он опускает взгляд, его пальцы нервно сжимают край пиджака.

– Прости… Это была небольшая жертва ради правдоподобия.

Я смотрю на отца, и мне кажется, что земля уходит из-под моих ног. В голове роятся вопросы, но самый главный вырывается наружу:

– Правдоподобия?… для какого ещё правдоподобия?!

Грохот подноса с фарфоровыми чашками разрывает тягостную паузу между нами.

Вик нависает над столом с кофейником в руке, и в его улыбке – что-то хищное, почти звериное.

– Я, конечно, извиняюсь, но я тут все нечаянно подслушал. И вот вопрос на засыпку, доктор. Скажите, если я сейчас опрокину этот кипяток вам на колени – это будет достаточно правдоподобно?

Я закусываю щеку до крови, чувствуя, как металлический привкус растекается по языку.

– Вик… Не надо.

Отец медленно поднимает взгляд. Его голубые глаза, обрамлённые золотой оправой линз, кажутся бездонными, как озёра на закате.

– Да, – произносит он с непривычной мягкостью, – вы имеете полное право злиться. Но вспомните: мы помогали вам чаще, чем рисковали вами. Я создавал звуки животных, чтобы уводить вас от опасных мест. Я был в каждой птице, что пролетала над вашими головами, в каждой стрекозе и бабочке, что кружила у ручья, когда вы останавливались на отдых. Я был в крысах, что окружали вас в той ужасной церкви, помните? Иногда нам даже удавалось залезать в алгоритмы сознания медведей, чей рёв пугал вас, уводя подальше от ловушек Путчистов и Выживальщиков. – его голос стихает, и впервые за всё время я вижу в его глазах что-то, кроме холодного расчёта – заботу. – Я не мог протянуть руку тебе напрямую, Дар… Но я использовал все наши ресурсы здесь, чтобы помочь вам добраться до технополиса.

Наступает тишина. Даже Вик, всегда готовый к язвительной реплике, молчит, его пальцы разжимаются, и кофейник с лёгким стуком встаёт на столик.

И тут часы отца вспыхивают голубым светом. На крошечном экране – кадры с камер: какая-то хрупкая фигура в плаще.

– Из Центра Адаптации прислали. Кажется, у нас новые прибывшие из вашего лагеря ИСА, – отец увеличивает изображение на часах для нас. – Может, вы знаете кто это?

Мои глаза расширяются, холодные мурашки бегут по спине.

– …Знаем, – шёпотом отвечаю я.

Вик рядом криво усмехается, вздыхая.

– Она одна пришла?

Отец скользит пальцем по интерфейсу, кивает.

Я сглатываю ком в горле, опуская встревоженный взгляд.

Если Мия теперь здесь и одна… То где тогда… Тим?

Отец извиняется, ссылаясь на срочные дела, и поднимается.

– Завтра технополис устраивает презентацию для всех прибывших сюда из лагерей за все время существования КРАЯ. Надеюсь, вы тоже будете там… – он смотрит на меня, – проводишь меня до машины, Дар?

Смотрю на Вика. Он нехотя кивает.

В прихожей отец внезапно берёт меня за руку.

– Не переезжай к Вику. Я оформлю вам двоим апартаменты в Центральном квартале – рядом с моей главной лабораторией. Будете жить там рядом друг с другом. Я буду навещать тебя там чаще. Ну, или ты меня. Так же будет лучше, да? Что скажешь?

– …Не знаю. Надо будет обсудить с ним.

– Обсудите. Но сегодня вечером дайте ответ. Хорошо? В галерее моего друга сегодня ночью будет выставка допотопных искусств. Приходи туда вместе с Виком. Я буду рад вас там видеть. Если решитесь, оттуда можем поехать посмотреть ваши новые апартаменты.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Мы придем.