Найду тебя в Нави

– Принята. Завтра получишь одежду. И помни: во дворце нет места лени и глупости.

Утром мне выдали грубое льняное платье и белый фартук – одежду служанки. Я переоделась, но под новой, чужой тканью оставила свою старую, вышитую матушкой рубаху. Каждая ниточка в ней была оберегом, защитой от мира Яви, от прикосновения Нави, что дремало во мне. Без нее я была опасна. Я помнила Милаву, как ее касание чуть не погубило того парня на речке, как его жизненная сила утекала, словно вода сквозь пальцы. Моя связь с Навью была тоньше, чем у сестры, но не менее опасной, и матушка всегда учила меня беречься, чтобы не причинить вреда тем, кто не понимал нашей природы.

Мой первый день начался с завистливых взглядов других служанок.

– Ишь ты, какая красавица, – шипела одна, пожилая, с лицом, изрытым морщинами. – Небось, и работы ей полегче дадут. И жениха быстро ухватит себе!

Их слова были острыми, колкими, но я лишь опускала глаза, стараясь не замечать их неприязни. Моя цель была куда важнее.

Меня приставили к барыне Светлане – той самой, что так восторженно хлопала в ладоши, когда матушка гадала ей вчера в саду. Барыня эта оказалась взбалмошной и требовательной. Весь день я носилась по ее покоям, выполняя одно нелепое поручение за другим. То ей понадобились свежие цветы из сада, то кружевные перчатки, забытые в прачечной, то особый сорт чая, который, как оказалось, хранился в другом крыле дворца.

– Живо, девка! – кричала она, когда я замешкалась. – И чтобы к ужину все было готово!

Я поспешила, радуясь возможности хоть ненадолго покинуть ее душные покои. Чем дальше я углублялась в новое крыло, тем роскошнее становились коридоры. Здесь не было суеты и шума. Стены были обиты дорогими тканями, на полу лежали мягкие ковры, поглощающие звуки шагов, а воздух был пропитан ароматом благовоний.

Я шла по длинному коридору, ища нужную кладовую, когда из приоткрытой двери одной из палат до меня донеслись голоса.

– Ты мне не сын, если предстанешь на смотринах к собственной свадьбе в таком обличье! – прозвучал строгий женский голос, полный властной надменности.

– Может, я хочу выглядеть именно так? – спокойно ответил молодой мужской голос.

– И все же, полагаю, ты хочешь остаться здесь, в своем настоящем доме? Хочешь править Черноградом и Белоярском одновременно в будущем?

– …Именно так.

– Именно так что?

– Именно так, матушка.

– Тогда вели служанкам привести тебя в надлежащий вид! Таким, каким должен быть мой лучший сын!

– …Да, матушка.

Внезапно двери распахнулись. Я тут же отлетела в сторону, притворяясь, что усердно протираю пыль с цветов в стоящей рядом вазе.

Из палат вышел высокий, рослый молодой человек. Его губы были плотно сжаты, а на лице читалось обиженное выражение. Темно-голубые глаза устремились прямо на меня.

– Ты, иди за мной! – прозвучал его голос, когда тот уже удалялся по коридору прочь. – Сними с меня мерки и отдай портному на пошивку наряда к вечеру. Сейчас же!

Я замерла в шоке, но тут же вспомнила, что должна повиноваться этим надменным господам, чтобы оставаться рядом с матушкой.

Я поспешила за ним, стараясь не отставать. Он шел быстро, не оглядываясь, и мне приходилось почти бежать, чтобы успевать открывать перед ним массивные дубовые двери, которые он даже не удосуживался придержать. Он просто проходил сквозь них, словно я была невидима, а двери сами распахивались по его воле.

Когда я в очередной раз с грохотом закрыла за ним тяжелую створку, юноша остановился и обернулся. На его лице играла брезгливая усмешка.

– Забавно, – протянул он, его взгляд скользнул по мне сверху вниз. – Как вы, слуги, суетитесь. Открываете, закрываете, бегаете, как… как собачки преданные. Всегда это забавляло.

Мое терпение, и без того натянутое до предела, лопнуло. Я выпрямилась, глядя ему прямо в глаза.

– А меня всегда забавляло, – проговорила я, мой голос был тих, но в нем было раздражение, – как иные господа, рожденные в роскоши, считают себя выше всех, хотя сами не способны даже дверь за собой прикрыть. Видимо, руки слишком нежны для такой тяжкой работы.

Его усмешка сползла с лица. Темно-голубые глаза расширились от изумления, а затем в них вспыхнула ярость. Он шагнул ко мне, угрожающе нависая.

– Как ты смеешь так разговаривать с княжичем Чернограда?! – прорычал он, и его голос эхом разнесся по пустынному коридору.

Княжич… Мое сердце упало в пятки. Княжич. Сын самой княгини. Боги, я пропала. Меня сейчас не только выгонят, но и выпорют за такую дерзость, да еще и прилюдно!

Я замерла, не в силах пошевелиться, ожидая его приказа.

Но приказа не последовало. Вместо этого раздался легкий, почти неслышный смешок за нами.

– О, княжич Ратибор, неужели ты настолько растерял свою власть, что даже простая служанка смеет тебе дерзить? – прозвучал мелодичный, насмешливый голос.

Из тени, словно домашний кот, выступил юноша. Высокий, худощавый, с волосами цвета первого снега, что водопадом спадали до плеч. Его кожа была бледной, почти прозрачной, а глаза… глаза были цвета янтаря, с хитринкой, что плясала в их глубине. Он был одет в тонкий шелковый кафтан, расшитый серебром, явно не слуга, а скорее приближенный к самым знатным особам, возможно, даже к самой княгине.

– Кума! – выплюнул княжич Ратибор, и в его голосе просквозила неприязнь. – Не суй свой лисий нос не в свои дела.

Беловолосый юноша, которого княжич назвал Кумой, лишь улыбнулся, и эта улыбка показалась мне хищной.

– О, но как же не мое, княжич? Ты ведь знаешь, твоя матушка-княгиня ждет тебя. И твой вид… – он окинул Ратибора оценивающим взглядом, – не совсем соответствует ее ожиданиям. Позволь, я провожу тебя в твои покои. Там твои личные служанки приведут тебя в порядок. Они ведь хорошо знают, как сделать из тебя настоящего правителя, а не… – Кума сделал паузу, его взгляд скользнул по помятому кафтану Ратибора, – не заблудшего путника.

Ратибор нахмурился, но, видимо, доводы Кумы были достаточно убедительны, чтобы он не стал спорить.

– Ладно, – буркнул он. – Но чтобы быстро.

Кума хлопнул в ладоши, и тут же из ниоткуда появились другие слуги, вышколенные и бесшумные. Они окружили княжича, и Кума, подмигнув мне, закрыл за ними двери.

Он повернулся ко мне, и его янтарные глаза стали изучать меня с неприкрытым любопытством.

– И кто это у нас такая?… Новенькая? – промурлыкал он, медленно приближаясь. Его движения были грациозными и плавны, словно у девушки. – Нечасто встретишь здесь такую… дерзость. И такую красоту.

Он обошел меня по кругу, словно вынюхивая что-то, его взгляд скользил по моему лицу, волосам, фигуре. Я чувствовала себя пойманной в ловушку, но не позволяла себе дрогнуть.

– Меня зовут Велена, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Я новая служанка. А дерзость… она иногда бывает полезной. Особенно когда сталкиваешься с высокомерием.

Кума остановился прямо передо мной, его лицо было так близко, что я могла разглядеть золотые крапинки в его янтарных глазах. Он протянул руку, и его длинные, тонкие пальцы коснулись пряди моих волос, заправляя ее за ухо.

– О, несомненно. Очень полезной… И как ты сюда вообще угодила? – прошептал он. – Ве-ле-на… Ты мне нравишься. Очень… Скажи, нашла себе уже защитника во дворце?

Я узнала его. Кума, о ком шепчутся служанки в прачечной и на кухне. О нем, любимце Княгини, чьи чары были так сильны, что любая девка, на которую он бросал взгляд, могла провести с ним самую незабываемую ночь в своей жизни, если он того хотел. Он был опасен, но в то же время… полезен. Если я смогу заручиться его расположением, возможно, он станет моими ушами и глазами во дворце.

Я улыбнулась, но моя улыбка была неискренней, скорее вызовом.

– Не нашла ещё. Потому что я не из тех, кто бросается в объятия первому встречному.

Его янтарные глаза вспыхнули. Мой ответ лишь раззадорил его.

– О, даже так? – он усмехнулся. – Тем интереснее мне будет предложить тебе свою кандидатуру. Мои покои, кстати, недалеко. Могу показать, как выглядит настоящее дворянское убранство опочивальни.

Я покачала головой, изображая легкую грусть.

– Боюсь, я знаю как это выглядит. Сама ухаживаю за барыней каждый день… Я могла бы пригласить вас в свои покои. Но моя каморка… она такая маленькая, такая старая. Даже для одного человека тесно, не то что для двоих.

Он провел своим длинным, чуть заостренным золотым ногтем по краю моего платья на плече, поддевая ткань.

– Думаю… Это поправимо, – промурлыкал он, его взгляд задержался на моем обнаженном участке кожи. – Я замолвлю за тебя словечко. Уверен, найдется что-нибудь получше.

Кума наклонился, его дыхание опалило мою шею. Я почувствовала, как он собирается поцеловать мое плечо, но в этот момент из-за закрытых дверей раздался грозный крик княжича Ратибора:

– Кума! Где тебя черти носят?!

Кума резко выпрямился, его губы изогнулись в хитрой улыбке.

– До скорой встречи, Веле-на, – прошептал он, и, словно кот, исчез за дверью, оставив меня одну в тишине коридора.

Праздничный ужин во дворце был зрелищем, достойным кисти художника, что пишет о богах. Зал, украшенный живыми цветами и мерцающими свечами, гудел голосами. Золото и серебро столовых приборов отражали свет, множа его, а запахи жареного мяса, пряных трав и дорогого вина кружили голову. Я, как и другие служанки, сновала между столами, наполняя кубки и поднося блюда, стараясь быть незаметной, но при этом видеть все.

Мой взгляд скользнул по главному столу, где восседала сама княгиня Чернограда – статная женщина с серыми, пронзительными глазами и густыми черными волосами, заплетенными в сложную косу, украшенную жемчугом. Рядом с ней сидел княжич Ратибор, окинувший меня надменным взглядом, когда я проходила мимо.

И тут я увидела ее. Матушку.

Она сидела за отдельным столом, среди ученых мужей и древних старцев, что шептались о звездах и судьбах. Ее называли Верховной Жрицей, и ее присутствие здесь, среди придворных, было одновременно гордостью для меня и тяжким бременем.

Княгиня подняла свой кубок, и зал затих. Ее голос, глубокий и властный, разнесся по всему залу.

– Дорогие гости, верные подданные! Сегодня мы собрались, чтобы отметить грядущее событие, что укрепит наш Черноград и принесет мир и процветание нашим землям. Мой сын, Княжич Ратибор, скоро возьмет в жены прекрасную княжну Белоярска! Лучшей пары не сыскать, ибо их союз скрепит древние клятвы и принесет нам небывалую силу!

Пока Княгиня говорила, я заметила одного гостя, что сидел чуть поодаль, с особенно недовольным лицом. Молодой человек с темными, как вороново крыло, волосами и ястребиными глазами. Он был красив, но его губы были плотно сжаты, а взгляд блуждал по залу, не задерживаясь ни на ком. Он явно не разделял всеобщего ликования.

Княгиня закончила свою речь, и зал взорвался аплодисментами. Молодой человек с ястребиными глазами поднялся. В его руке был бокал, полный темного вина. Он поднес его к губам, собираясь выпить и, видимо, покинуть застолье.

И тут меня пронзило. Видение. Яркая вспышка, словно молния ударила прямо в мозг. Я увидела его, этого юношу, пьющего из бокала, а затем – его лицо, искаженное судорогой, посиневшие губы, падающее тело. И рядом, в тени, мелькнула чья-то рука, подсыпающая что-то в вино. Яд!

– Не пейте! – мой крик, дикий и отчаянный, разорвал праздничное застолье.

Я бросилась вперед, сметая все на своем пути. Стражники, стоявшие у стен, в изумлении провожали меня взглядом. Я неслась, словно ветер, к столу, где стоял юноша с бокалом. Моя рука метнулась, выбивая хрустальный кубок из его пальцев. Вино брызнуло на дорогой ковер, оставляя темные пятна, а бокал с дребезгом разбился вдребезги.

Зал погрузился в мертвую тишину. Все взгляды, полные изумления и негодования, были прикованы ко мне. Юноша, которого я спасла, посмотрел на меня с широко раскрытыми ястребиными глазами.

– Что это значит?! – пророкотал он, его голос был полон гнева. – Тебя высекут плетками за такую дерзость!

Я стояла, задыхаясь, не зная, что и ответить. Как объяснить? Как сказать о видении, не выдав себя?

Внезапно, словно из ниоткуда, появился Кума. Он скользнул к разлитому вину, его движения были легкими и бесшумными. Он присел на корточки, окунул тонкий палец в темную лужицу на ковре и поднес его к губам. Его янтарные глаза встретились с моими, и он едва заметно подмигнул.

Княгиня, оправившись от шока, властно произнесла:

– Ну что там, Кума? Что было в бокале??

Кума выпрямился, его лицо было серьезным, но в глазах плясали озорные огоньки. Он медленно обошел меня, его рука едва заметно коснулась моего рукава.

– Ваше Высочество, – произнес он, склонив голову, – в бокале… был смертельный яд. Княжичу Якову чудом удалось избежать мучительной гибели.

Я вздрогнула. Княжич Яков… Значит, это еще один княжич. Второй сын. Мое сердце забилось сильнее.

Княгиня перевела взгляд на меня, ее серые глаза сузились.

– Откуда ты знала? Откуда знала, что там яд?

Я замерла, не зная, что ответить. Рассказать о моем даре? Нет, матушка всегда учила скрывать его.

Мой взгляд метнулся к ней. Она сидела за своим столом, ее лицо было невозмутимым, но я заметила, как она едва заметно покачала головой. Не говорить.

И тут Кума снова пришел мне на помощь.

– Ваше Высочество, – начал он, шагнув вперед, – я давно присматриваюсь к этой служанке. Она… необыкновенна. У нее удивительно тонкий нюх и невероятная смекалка. Должно быть, она почуяла неладное. Почуяла запах яда, который обычный человек не уловит.

Княгиня повернулась ко мне.

– Это так? Ты почуяла?

Я стояла, пораженная его выдумкой. Почуяла?…

Тут Кума незаметно ущипнул меня за бок, и я, словно очнувшись, кивнула.

– Да, Ваше Высочество. Я… почуяла.

Княгиня окинула меня долгим, изучающим взглядом. Затем ее лицо смягчилось.

– Что ж, – произнесла она, и в ее голосе прозвучало одобрение, – ты спасла жизнь моему старшему сыну. Тебе больше не место среди слуг. Я позабочусь о том, чтобы ты стала моей придворной дамой.

Я почувствовала, как на меня снова устремился взгляд Княжича Ратибора. В его глазах читалось надменное недовольство. Он явно запомнил меня.

Внезапно ко мне подошел Княжич Яков. Я замерла, ожидая худшего – упреков, угроз. Но он неожиданно склонил голову прямо передо мной.

– За мое спасение, – произнес он, его голос был низким, – благодарю тебя. На мне будет долг.

Я чуть не упала от изумления. Он благодарил меня???

Но затем его взгляд метнулся к столу, где сидела его матушка.

– Странно, – продолжил Яков, и в его голосе прозвучала горечь, – вчера Верховная Жрица смотрела мое будущее по руке. И почему-то не заметила этого. Может быть, ей пора покинуть дворец?

Я тут же вступилась за матушку.

– Нет! Что вы! Линии судьбы… они меняются постоянно. Возможно, она просто… не увидела.

– Я все видела, княжич Яков. Все. Но решила не говорить, – неожиданно произнесла матушка, и ее голос, обычно такой мягкий, сейчас звучал твердо.

Зал взорвался шепотом. Все взгляды метнулись к ней, к Верховной Жрице, что осмелилась бросить вызов самой княжеской семье.

– Почему?! – раздались голоса со всех сторон. – Почему ты скрыла это?!

Матушка медленно оглядела собравшихся, ее глаза, обычно полные древней мудрости, сейчас горели усталым огнем.

– Потому что я отказываюсь служить этому дворцу! Довольно. Довольно вы пили моей крови. Довольно вытягивали из моих уст силой то, что не предназначалось для ваших ушей. Я больше не буду подчиняться.

По залу пронесся вздох. Княгиня Чернограда, до этого момента лишь наблюдавшая, пришла в ярость. Ее серые глаза потемнели, а губы скривились в отвращении.

– Как ты смеешь?! – прорычала она, вскакивая со своего места. – Вышвырнуть ее вон! Заточить в темницу! Пусть гниет там, пока не вспомнит, кому она служит!

Мое сердце сжалось от ужаса. Темница! Я хотела броситься к матушке, но понимала, что это лишь усугубит ее положение. Стражники уже двинулись к столу, где сидела она.

Но тут произошло нечто неожиданное. Княжич Ратибор, тот самый, что еще недавно смотрел на меня с надменным недовольством, перехватил руку Княгини. Он склонился к ней и что-то быстро, почти неслышно прошептал ей на ухо. Я не могла разобрать слов, но видела, как выражение лица Княгини меняется. Ярость медленно отступала, уступая место холодному расчету.

Она кивнула, и ее голос, хоть и все еще суровый, уже не был полон такой безудержной злобы.

– Нет. Не в темницу. Поместить ее в заточение в северную башню! Кормить. И говорить с ней. Говорить о благе службы Чернограду. Пусть подумает над своими словами.

Моя матушка лишь усмехнулась. Гордо, с высоко поднятой головой, она позволила стражникам увести себя. Ее взгляд встретился с моим, и в нем я прочла послание: "Не бойся, дитя. Все будет хорошо".

Зал снова загудел, но теперь уже не от праздничного веселья, а от тревожных шепотов. Я стояла посреди этого хаоса, оглушенная происходящим. Моя матушка, заточенная в башне… И все из-за меня. Из-за моего видения. Из-за моей дерзости. Но как… Я же не могла дать Княжичу умереть? Я же предвидела это, а бездействие – худший из грехов.

Мои новые покои были настоящим чудом. Шелка и бархат, мягкие ковры, резная мебель из темного дерева, огромная кровать с балдахином. Стены украшали гобелены, изображающие сцены охоты и придворной жизни. Свечи в серебряных подсвечниках отбрасывали мягкий свет, а из окна открывался вид на залитый лунным светом двор. Я, Велена, еще вчерашняя служанка, теперь была придворной дамой. Но роскошь не приносила мне радости. Мои мысли были заняты матушкой. Как она была там?…

Я сидела у окна, когда в него постучали. Белый голубь, сияющий в лунном свете, приземлился на подоконник. К его лапке была привязана крошечная записка.

Я развернула её. Почерк матушки, тонкий и изящный.

«Дитя мое, не тревожься. Я в безопасности. И я нашла способ отыскать Милаву. Но для этого мне придется отправиться в саму Навь. Не пытайся меня спасти сейчас. Жди знака. Будь осторожна».

Навь… Я похолодела. Что задумала матушка?

Я сжала записку в руке, обдумывая её слова.

Внезапно я почувствовала легкое дуновение ветра, хотя окно было уже закрыто. Я обернулась.

У двери, словно выросший из тени, стоял Кума. Его янтарные глаза блестели в полумраке, а на губах играла легкая, хитрая улыбка.

– Неужели новые покои так сильно занимают твое внимание, что ты не слышишь, как к тебе стучатся?

Я вздрогнула, отшагивая назад.

– Как ты… как ты сюда попал? Я ведь запирала дверь. И что ты хочешь в такой поздний час?

Он не ответил, лишь медленно подошел ближе, его движения были такими же бесшумными, как и появление.

– Да вот… Пришел узнать, как живется нашей новой придворной даме. И… приласкать её решил. Разрешишь?