Дорожные ужасы
- -
- 100%
- +
– Ну рассказывай, чего замолчал, – поторопил я задумавшегося товарища и пошевелил мясо. Запах от него шёл потрясающий. Природа вокруг была замечательная, моя дача утопала в зелени, воздух свежий, не то что в городе. Хотя город, где мы жили, считался городом с большой натяжкой. Вернее было бы назвать его посёлком городского типа. Многоэтажек нет совсем. Сам город находится тоже в отдалении, на краю области, среди лесов и полей, дороги отличные, новые, но движение по ним слабое. Вдоль этих дорог там и сям разбросаны небольшие деревни.
– Тогда слушай, расскажу, что чувствовал и видел. Только если кому сболтнёшь, сразу дружба врозь, – друг стал непривычно напряжённым, нахмурился, очевидно что-то вспоминая.
– Пришлось мне в прошлом месяце дежурить на перекрёстке возле одной из заброшенных деревень. Начальство отправило меня туда потому, что участок-то спокойный в целом, но оттого, что дороги там свободные, молодежь гоняет наперегонки и, понятное дело, превышает скорость и калечится иногда…
Конечно, дежурил я не один, а с напарником. Не первый раз мы там стояли и каждый раз план выполняли по лихачам. Имелся у нас и свой метод их отлова, мы даже места их стартовых сборищ знали. Приезжали, проводили воспитательные беседы, когда план по штрафам выполнять не нужно было. В тот раз решили просто «отстояться». Начальство было не в курсе, а мы точно знали от своего источника, что лихачить сегодня ночью никто не будет.
Мы припарковались на перекрёстке просёлочной грунтовки и асфальтовой дороги таким образом, чтобы нашу патрульную «тойоту» нельзя было сразу заметить из-за растущих в этом месте придорожных кустов. Эта просёлочная дорога вела от той самой заброшенной деревни в райцентр, ну а нормальная, асфальтовая – не шоссе, конечно, но тянется через всю нашу область. Хорошая дорога, как зеркало гладкая, правда, разметка кое-где стёрлась уже.
Смена началась около девяти вечера. Сначала дежурил напарник, Андрюха, а я с бумажками в машине возился, заполнял. Потом мне это дело надоело, выбрался я на свежий воздух, потрепались с коллегой, пообсуждали начальство. Потом вернулись оба в машину.
Движение на дороге было жиденькое, пяток машин за два часа. И все по правилам едут, никто не нарушает. Вроде, радоваться надо отдыху от рабочей суеты, а нам скучно. Хочется чего-то такого-эдакого. Но без дела докапываться до водителей не в наших правилах. Хотя сам знаешь, какие у нас товарищи бывают.
В общем, нарушителей всё не было, а к полуночи не стало вообще никакого транспорта. Дорога пустынная, единственный фонарный столб возле перекрестка окружает световым пятном десяток метров вокруг себя, а дальше темнота. Ночь-то безлунная. Не по себе мне от чего-то стало: с одной стороны дороги – глухой лес, а там заповедник, зверьё всякое. Хоть мы и при оружии, а как-то неприятно. Сидим, значит, в машине. Андрей играет в телефоне, а я пялюсь по окнам, вглядываюсь во мрак. Потом гляжу на дорогу, а там, вдалеке, свет фар виден. Но необычного цвета, багровый такой. Потом и два красных круглых огонька показались, однако звука от машины ещё не было слышно.
– На ловца и зверь бежит, – я пихнул напарника, отрывая того от смартфона. Причем приближался автомобиль с красными фарами с хорошей скоростью, стремительно.
– Ну что ж, сейчас мы оценим его технические новшества. Машинка-то необычная, гудит, как спортивная, досмотрим, – сказал мой товарищ, выбираясь из машины. Я же завозился с пачкой анкет, которые мне всучил начальник и потребовал заполнить.
Пихаю я бумаги в папку, а сам смотрю, как Андрей выходит к обочине с жезлом, готовясь тормозить машину. И вот автомобиль стало видно, зрелище, надо сказать, то ещё. Когда машина подъезжала к фонарю, я отметил про себя, что это старый внедорожник, похожий на кого-то из «китайцев». Марку я сразу определить не смог, хотя, с моим-то опытом, разбираюсь прекрасно. Однако видел перед собой лишь большую чёрную хламину, с ярко горящими красными фарами и какими-то то ли наростами, то ли тюнингованными хреновинами. Что же, значит ещё есть вопросы к водителю.
Бумаги я наконец запихнул в папку, но выходить отчего-то не торопился, хотя по инструкции без понятых положено досмотр вести вдвоём, один снимает на видео, второй досматривает. Дело в том, что я поймал себя на том, что сдвинуться с сиденья не могу, ног как будто не чувствую. Паническое ощущение во мне начало нарастать. Смотрю я на происходящее на перекрёстке, как в кино, и даже моргнуть нет сил.
Андрей махнул жезлом, показывая приблизившемуся автомобилю на обочину, и водила мягко затормозил, останавливаясь. Услышал я, как он заглушил двигатель, окна-то у нас открыты, слышно всё прекрасно. Напарник к нему чуть ли не бегом рванул, а я всё силюсь подняться или хотя бы разобрать, что за марка такая – тачка не маленькая, точно приметная, а её контур в слабом красноватом освещении будто дышит. Номера грязные, полустёртые. Мечта гаишника, как их называет народ.
Вижу, что Андрей подошёл к остановившемуся автомобилю, представляется водителю. Кому представляется, не видно. В салоне у того темнота, ни малейшего огонька. А потом огоньки появились: две яркие красных точки на уровне головы водителя. Напарник жезл выронил, отпрянул. Гляжу, к кобуре тянется.
Затем из странной машины вышел водитель. Я хотел бы сказать, что это был просто очень рослый человек в тёмном костюме, но тут у меня есть большие сомнения. Роста он был метра под два с половиной, а бледное лицо с жёсткими чертами будто вырублено из камня, прямо неживое. Нет, в Книге рекордов Гиннеса я читал про подобные экземпляры, но вкупе со светящимися красными глазами и словно ожившей, зашевелившейся машиной – там такого точно не найти. Как будто этого мало, схватил он Андрюху за шкирку одной рукой и с лёгкостью, будто мой напарник ничего не весит, поднял того над асфальтом. Между прочим, в напарнике за девяносто килограммов веса.
– Слышишь, страж! – донёсся до меня хриплый, гортанный рык. – Возьми мзду и пшёл прочь с дороги, – свободной рукой чудище нырнуло к себе в карман пиджака и достало оттуда пачку зелёных купюр.
«Стопудово баксы», – отметило моё сознание, пока я пытался щипать себя за ноги, чтобы вернуть им чувствительность. Паника у меня уже в ужас переросла. Хреново быть статистом, когда вот-вот что-то плохое случится на твоих глазах, а ты ничего сделать не в силах. Андрей слабо трепыхался у гиганта в лапище.
– Катись в ад, – услышал я прерывающийся голос моего напарника и понял, что могу чуть ногой пошевелить, но пока не подняться. Только наблюдать могу.
Этот здоровенный гад растянул на роже жуткую ухмылку, глаза его ещё ярче загорелись красным, и он выдал:
– Ну я тебе предлагал, пеняй на себя!
Сунул банкноты обратно в карман и свободной клешней схватил Андрюху за горло. Тот хрипел и пытался отбиваться. Этот дьявол с него глаз не сводил, лицо вроде как меняться начало, будто волной пошло.
Вижу – конец Андрюхе вот-вот, и такая меня ярость взяла, что снова я власть над собой вернул, снова ноги почувствовал. Из патрульной машины вываливался уже с пистолетом наголо.
– Отпусти его! – заорал не своим голосом и ствол на водителя направил. – Стрелять буду.
Монстр на мои вопли ноль внимания, два презрения. А напарник уже и трепыхаться перестаёт. Ну и открыл я огонь на поражение, с такой глыбиной и его неимоверной силищей мне точно было не справиться врукопашную.
– И что, попал? – прервал я Романа глуповатым вопросом. Ведь, полагаю, если бы он не попал, то не стоял бы здесь.
– Всю обойму кучно всадил в его тушу с нескольких метров. Ни пули мимо, а верзила швырнул напарника на асфальт и спокойненько ко мне повернулся. Морда его стала пульсировать изнутри оранжевым светом. Провёл он ладонью по местам, где я в него попал, будто пыль стряхнул с себя. Пока я перезаряжался, он вмиг рядом оказался, ну и врезал мне по башке.
И всё, дальше мрак и отключка. Пришёл в себя, когда меня Андрюха по щекам хлестал, в чувство приводил. Голова болела ужасно. И никого, кроме нас. Напарник сказал, что помнит только, как странную машину с красными фарами останавливал, и ничего больше.
– Такой вот случай, произошёл, – завершил рассказ Роман и принялся стягивать готовый шашлык с шампура в подготовленную заранее тарелку с варёной картошкой.
– А начальству доложили? Стрельба, расход боеприпасов ведь, – поинтересовался я.
– Ну разумеется, доложили! Я думал, что в психушку меня отправит Егорыч, но он на меня странно так посмотрел и сказал, что всё уладит, приказал дальше службу нести, – развёл руками друг.
Рассказанный им случай действительно заставил меня призадуматься, хотя и был невероятным и подтверждался только его словами и шишкой на голове, которую я видел у него месяца полтора назад. Но я-то сталкивался с домовым в юности, так сказать, лицом к лицу, так почему бы не быть чему-то ещё?
После рассказанной истории мы ещё долго болтали с Романом о повседневных делах и старались больше не возвращаться к теме того, кто может путешествовать по ночным дорогам, кроме обычных, нормальных людей…
Последний вагон
– Тоня, угадай, кто молодец? – щебетала в трубку Светлана. – Путёвки у нас в кармане! Можно собираться, мы едем на море! Что молчишь? Не рада что ли?
– Рада, конечно, но я как-то уже и не надеялась… – пробормотала Тоня в ответ. На самом деле, Света сделала невозможное – добыла им не просто билеты "на юга", а полноценные путёвки в санаторий. И это в разгар сезона!
Подружки поболтали ещё немного, обговаривая детали предстоящей поездки, и отправились собирать вещи.
И вот субботним утром они стояли на перроне в ожидании поезда, предвкушая все прелести отдыха на курорте и уже как будто ощущая запах моря. Фирменный поезд не заставил себя ждать, из вагонов, как трапы, стали разворачиваться ступени. Внутри было жарко, и, оставив вещи на своих местах, девушки решили подождать отправления на перроне. Они прогуливались вдоль состава, с интересом разглядывая других пассажиров.
– Тоня, смотри какой красавчик! – Света толкнула подругу в бок.
У последнего вагона стоял проводник, который выглядел как супермодель на подиуме.
– Пошли познакомимся. Да что значит "неудобно"? Смотри, рядом с ним нет никого. Поможем ему не умереть от скуки.
Света, буквально таща за собой Тоню, устремилась к цели. Она вообще была девушкой бойкой, комплексами не страдала и уже через минуту обрушила на проводника весь свой энтузиазм:
– Какой-то непопулярный вагон у вас! А меня Света зовут, кстати. А это Тоня. А вы, я вижу, Денис.
Она, наклонившись к парню, чтобы тот в полной мере оценил потрясающий запах её туалетной воды, прочитала на бейджике имя проводника. Денис пару секунд ошарашенно смотрел на напавших на него девиц, а потом широко улыбнулся:
– Приятно познакомиться. Да, у меня тут особый вагон, прицепной. Вы, наверное, до самого Симферополя едете?
– А как вы догадались?
– Да у вас уже море в глазах плещется!
Завязалась непринуждённая беседа ни о чём. Время пролетело незаметно, и вот уже пассажиров вежливо, но настойчиво попросили занять свои места в вагонах.
– Денис, а можно мы к вам заглянет вечерком? Или когда вам будет удобно? – кокетливо спросила Света.
Проводник покачал головой:
– Ну что ж вы будете через весь поезд пробираться. Давайте, лучше я к вам забегу, когда у меня перерыв будет.
На том и согласились.
Состав тронулся, общительная Света, напевая "Вагончик тронется, перрон останется", помахала ручкой родному городу и отправилась знакомиться с другими пассажирами. А Тоня забралась на верхнюю полку, достала карманную книжку-детектив, приобретённую как раз для поездки, и за чтением незаметно задремала. Проснулась она уже ближе к закату от того, что её тормошила подруга:
– Вставай, соня, весь интерес проспишь.
Рядом со Светой стоял улыбающийся Денис. Тоню отчего-то вдруг пробрал озноб, но она списала это на вовсю работающий в вагоне кондиционер. Спустившись с полки, девушка отправилась умыться, а когда вернулась, на застеленном салфетками столике уже располагались стаканы с чаем, печенье и конфеты.
– Ну что, девушки, выпьем за знакомство? – Денис подмигнул подругам, поднимая свой стакан.
Молодые люди долго болтали, успев "обновить" чай несколько раз. Всё было так непринуждённо, что даже Тоня расслабилась и рассказала несколько забавных историй из своей жизни. Когда совсем стемнело, Денис стал прощаться:
– Дамы, мне пора возвращаться к службе. Приятной вам ночи и, чур, не падать с полок!
К разочарованию Светы, Денис рассказал, что его прицепной вагон будет отцеплен на какой-то (Света не уловила название) промежуточной станции глубокой ночью. Но у неё созрел план… Дождавшись, когда подруга уснёт, девушка отправилась в последний вагон. Тут её ждало ещё одно разочарование: Денис совсем не обрадовался её приходу, хотя ей казалось, что вечером между ними проскочила какая-то искра. Но сейчас проводник смотрел на неё так печально, что Свете захотелось расплакаться.
– Света, зачем? Ну зачем ты пришла? – со вздохом произнёс Денис. – Ещё ведь совсем не твоё время…
Света непонимающе посмотрела на него, потом резко развернулась и направилась к выходу из вагона:
– Так не проблема, я просто уйду.
Однако дверь почему-то не поддавалась. Света развернулась к Денису, который смотрел на неё всё так же печально:
– Это шутка какая-то? Я хочу уйти.
– Ты не понимаешь, Света. Ты уже не можешь уйти. Иди за мной.
Света действительно ничего не понимала, но ей вдруг стало очень страшно и совсем не хотелось идти за проводником, однако её как будто потянуло вперёд. В вагоне ей стало ещё страшней: на сиденьях сидели в основном пожилые люди, все молчали и просто смотрели перед собой. А ещё они казались какими-то нереальными, подёрнутыми дымкой.
– Денис, что происходит? Я сплю? – прошептала Света.
Проводник покачал головой:
– Нет, к сожалению. Это необычный вагон, он не просто последний в поезде, он последний в жизни людей. Не знаю, кто это придумал и зачем, но, считай, это такой ритуал. Последний путь. И уже совсем скоро наша остановка. Невовремя ты пришла, Света, выйти из ЭТОГО вагона пассажиры уже не могут. Да я ведь и сам не совсем жив. Вагону нужен проводник, это традиция, потому я здесь, но платят мне не деньгами, а днями.
Пока он говорил, Света чувствовала, как теряет себя. Постепенно исчезали все эмоции и желания, пока не осталось одно – скорее бы уже доехать. Денис, внимательно наблюдавший за девушкой, обнял её за плечи и аккуратно усадил на свободное место. "Мне очень жаль", – прошептал он.
Через несколько часов Тоня начала всерьёз беспокоиться о подруге. Она помнила, что сказал Денис – последний вагон отцепят ночью. В конце концов, девушка решительно отправилась в конец состава. Отпускная романтика и всё такое – это понятно, но нужно же и меру знать. Однако Светы нигде не было, как и Дениса.
Озадаченная Тоня вернулась в свой вагон и начала расспрашивать проводницу о прицепном вагоне и его проводнике. Та только головой качала, мол, к нашему поезду отродясь никого не цепляли, и не знаю я никакого Дениса. Тоню это не убедило и она потребовала отвести её к начальнику поезда. Только вот тот сказал ей то же самое. Нет и не было никакого прицепного вагона и проводника Дениса. Сбивчивый рассказ Тони всех озадачил. То, что её подруга действительно села в поезд, отрицать было глупо – общительную девушку запомнила и проводница, и все пассажиры вагона. Да и вещи с документами присутствовали. Только вот сама Света отсутствовала. И сойти с поезда она никак не могла, не было остановок с момента её похода за приключением, а двери вагонов просто-напросто блокировались между станциями.
Рыдающую Тоню отпаивали успокоительными, а затем, по прибытии в Симферополь, с облегчением передали на попечение милиции. Однако и там после тщательного расследования только руками развели. Не было прицепного вагона.
Командировка
Захолустная, серая Елеевка сразу не понравилась Николаю. На въезде в райцентр, расположенный на краю области, куда его отправили повышать квалификацию местных учителей, он, благородно пропуская дряхлую бабушку через дорогу, получил удар палкой по капоту новенького автомобиля и ряд ругательств касательно него самого, его умения водить и его родителей.
Мало того, что эта старая матерщинница перебегала дорогу в неразрешённом месте, вне пешеходного перехода, так эта карга ещё и вот так отреагировала на его справедливое замечание по этому поводу. После того, как он пропустил её, пожалев старость.
Однако окончательно настроение испортилось в фойе единственной двухэтажной гостиницы, куда он должен был сегодня заселиться. Его встретили: крохотная парковка, заваленная мусором, где негде было приткнуть машину, злобный взгляд полной женщины-администратора из-под допотопных круглых очков, запах затхлости и гнили с самого порога заведения.
– Гражданин Сидоренко? – брезгливо повертев в руках его паспорт, тоном следователя, ведущего допрос, спросила администратор, с явным неудовольствием уставившись на клиента. Рядом с ней на столе лежал недочитанный из-за посетителя желтушный дамский журнал.
– Он самый, Николай Александрович, – подтвердил командированный, с тревогой поглядывая сквозь стеклянную входную дверь гостиницы на свой «Форд», припаркованный почти под самым крыльцом за неимением места.
– Знаю я таких как вы! Опять будете устраивать пьянки с девками! – неожиданно взвизгнула женщина. – Только попробуйте. Я сразу вызову участкового! И уберите от крыльца машину!
– Вы с кем-то путаете меня. Я впервые здесь, – Николай попробовал спокойно ответить на её злобные вопли. – А машину мне некуда ставить, у вас хламом занята парковка.
Администратор едва не задохнулась от клокотавшей в ней злости, собираясь высказать интеллигентного вида молодому человеку в дорогом костюме, что вот из-за таких, как он, и случаются все беды. Но потом она внезапно передумала и, фальшиво улыбнувшись жёлтыми зубами, швырнула на стол ключ с номером «4», молча ткнув крючковатым пальцем на пролёт лестницы, ведущий на второй этаж.
Николай даже несколько опешил. Он ожидал продолжения истерики неадекватной женщины. Ни слова не сказав ей, он сгрёб свой паспорт, сунул ключ в карман и, поставив роспись в журнале с зелёной обложкой, поднялся по лестнице на второй этаж.
Помучавшись полминуты с привередливым замком и открыв деревянную дверь, обитую зачем-то продольными металлическими полосами, Николай вошёл в довольно просторный и светлый номер с большой кроватью, письменным столом, допотопным шкафом и парой мягких кресел. Дышалось здесь гораздо легче, чем внизу. Открыв первую боковую дверь, новый постоялец обнаружил аккуратную ванную комнату с хорошо отмытой сантехникой. У него значительно улучшилось настроение. Решив дополнительно проветрить помещение, Николай откинул оконную фрамугу.
На улице раскатисто загрохотало. Серые свинцовые тучи, с утра висящие над поселком, стали ещё более тёмными, и вскоре по оконным стёклам забарабанили первые холодные капли. Николай приоткрыл фрамугу на втором окне, желая пустить в номер больше свежего дождевого воздуха, и его взор упал на странную компанию, устроившуюся на гостиничном крыльце рядом с его машиной. Два человека не вызывающего доверия вида откупорили бутылку, очевидно со спиртным, и поставили на капот «Форда» синий пакет с закуской. Начавшийся дождь совсем не мешал им трапезничать.
Вышедшая на пронзительный визг автомобильной сигнализации администратор, к удивлению постояльца, составила им компанию в распитии алкоголя. Это вконец рассердило мужчину. Возмущенный до предела Николай стремглав выбежал на крыльцо, задавив по пути на лестнице нескольких насекомых, слишком крупных для обычных тараканов. Однако возле машины уже не было никого. В фойе пустой гостиницы ветром гоняло громко хлопающую дверь. Поразившись столь быстрому исчезновению местных алкашей и неизвестно куда пропавшей неприятной администраторши, он перегнал машину немного подальше, под деревья. И так же быстро, чтобы не промокнуть, Николай вернулся в свой номер.
Он взглянул на часы с тоской и зевнул. Восемь вечера. Завтра в девять утра ему предстоит разговаривать с учителями из местных школ на не слишком увлекательную тему о продвинутых системах педагогического образования. Никому не нужное занятие. Его отправили в захолустье вне графика и учебного года, выдернули из не до конца отгулянных отпусков учителей, занятых домашним хозяйством и прочими своими делами.
«Как обычно, всё устроено через одно место», – подумал Николай, выкладывая вещи из дорожной сумки. Он достал ноутбук, включил его и попробовал подключиться к беспроводному гостиничному Интернету. Дело бесполезное вышло ввиду отсутствия пароля к точке доступа. А спросить не у кого, в гостинице, похоже, никого нет кроме него. Делать нечего – решил немного подремать под размеренную дробь дождевых капель и улёгся на кровать прямо в одежде. Умиротворяющий звук вполне способствовал сну. Но проспал постоялец всего несколько минут.
Настойчивый громкий стук в дверь номер заставил его, сонного, вскочить с кровати.
Николай, даже не спросив, кто там, открыл дверь и столкнулся нос к носу с худощавым человеком в помятой полицейской форме, держащим в руках кожаный портфель. Очевидно, это был тот самый участковый, которым его пугала за вымышленные нарушения неприятная женщина за стойкой.
– Предъявите документики! – требовательно заявил полицейский. – Вы по какому праву вторглись в помещение и поселились в опечатанном номере? Только ведь вчера выселили всех проживающих из-за несчастного случая с администратором, Ольгой Петровной… и ты погляди, опять они лезут.
– Погодите, что… что значит всех вы выселили? Не понял, что значит – по какому праву? Меня сама администратор и записала, и ключ выдала, там запись в журнале есть. П-проверьте! – начал от неожиданности заикаться Николай.
– Выпивал что-ли? – изучающе прищурился участковый. – Администраторша три дня провисела в петле, в соседнем номере. Журнал с записями постояльцев у меня с субботы лежит в кабинете, а Ольга Петровна столько же времени находится в морге. Всё крыло этажа было опечатано. Показать фото трупа?
– Может быть, кто-то другой записал меня в другой журнал? – неуверенно протянул ничего не понимающий Николай. – Меня вообще-то записывала в журнал полная женщина лет сорока пяти на вид, в антикварных очках.
– Эта женщина? —участковый порылся в портфеле и протянул ему жуткую фотографию мёртвого тела на металлическом столе с тёмными потёками. Перепуганный Николай в ужасе отпрянул от полицейского. Он очень боялся покойников, с детства.
– Извините, я, наверное, в пути устал или перегрелся, – забормотал растерянно он и, вдруг, зацепившись за мысль, возникшую в голове, выдал новый вопрос: – А может быть, кто-то меня разыграл?
– У нас, знаешь ли, может быть всё, – усмехнулся участковый. Голос его стал мягче, он будто соглашался с постояльцем. – Народ отсюда постоянно уезжает. Остались циркачи одни и такие хорошие сотрудники, как я. Но в целом работать некому. Да и негде особо.
– Уверяю вас, я никуда не вламывался. Вот выданный мне ключ, а на двери нет следов того, что она была опечатана, – повторил Сидоренко.
Их разговор прервал протяжный глухой вой, перекрывший ненадолго очередные раскаты грома. Дождь к тому времени прекратился, но в небесах ещё погромыхивало. Глядя, как Николай поменялся в лице от испуга, полицейский усмехнулся и объяснил, что это в механизме огромного колеса обозрения воет ветер – в одном из ржавых памятников ушедшей в небытие советской эпохи. Вручив напоследок командированному визитку с номером телефона и посоветовав получше приглядывать за машиной, участковый защелкнул портфель и поспешил распрощаться. Николаю он милостиво разрешил остаться в номере «до особого распоряжения».
«Ну и денёк выдался, – оставшись один, с содроганием подумал Николай, без сил снова шлёпнувшись на кровать. – Стопудово, я перегрелся. Похоже, работает тут у них кто-то очень на покойницу похожий, а я себе уже всякого надумал». Прислушиваясь к скрипам из безлюдного коридора и к гулу редких проезжающих по дороге мимо гостиницы машин, он через полчаса снова задремал.
Снилось ему, что наступила осень, и он в одиночестве бредёт по заброшенному парку аттракционов среди снующих размытых теней, тянущих к нему дёргающиеся нелепые отростки конечностей. Налетавший резкими порывами осенний ветер срывал последнюю уцелевшую листву с практически голых деревьев и заставлял молодого человека ёжиться от холода. Пройдя в центр парка, Николай остановился у того самого, гигантского проржавевшего колеса обозрения, которое медленно-медленно вращалось и невыносимо тоскливо выло двигателем, приводящим в действие дышащий на ладан механизм.