Чужой против Хищника

ГЛАВА 2

Фальшиво насвистывая, Фрэнсис Ульбек по прозвищу Пятак дотронулся до своей бейсболки с надписью «Бостонские Красные Носки», адресуя жест скучающему охраннику, после чего махнул магнитной карточкой по считывающему устройству, набрал личный код и стал ждать допуска. Когда автоматические двери зашипели и раскрылись, Пятак пропихнул туда свою исполинскую тушу и побрел по тоннелю с регулируемым микроклиматом.

По другую сторону широких окон с тонированными стеклами, тянущихся по обе стороны этой бетонной трубы, под безжалостными атаками дневного солнца мерцала высокогорная пустыня штата Нью-Мексико. На песчаных равнинах и красно-бурых холмах раскинулся целый лес радарных тарелок, обращенных к небесам. Там, на дне пустыни, температура порой зашкаливала за сорок градусов при почти нулевом проценте влажности. Однако по эту сторону стекла и бетона температура составляла комфортные двадцать два.

Заприметив приближающегося нескладного, долговязого мужчину, Пятак ухмыльнулся:

– Кумпол, дружище. Уже уходишь? И даже на маэстро за работой не хочешь посмотреть?

– Смена кончилась, – хмуро ответил тот. В отличие от Пятака, чья голова казалась маловатой для его короткого округлого тела, основной характерной чертой фигуры Кумпола, очень смахивавшей на флагшток, был его непомерной величины череп – особенность весьма ироническая, учитывая его фамилию. Соответственно Рональд Кумпол был единственным сотрудником Центра телеметрии и контроля данных, у которого не имелось прозвища. По единодушному мнению всех остальных, уже одной фамилии Кумпол было более чем достаточно.

– Ну как, Кумпол… удалось тебе бракованную штуковину из авиационно-космического музея с той трижды проклятой орбиты переместить?

Кумпол устало кивнул.

Прикидываясь удивленным, Пятак заморгал.

– Ты хочешь сказать, этот реликт и впрямь на твои команды откликается?

– Брось, Пятак, ГО-7 не настолько стар.

– Кумпол, дружище, когда ГО-7 запускали, самым горячим телевизионным сериалом был «Полиция Майами», а домашнюю работу я шариковой ручкой на бумаге писал. – Он похлопал Кумпола по спине. – Ничего-ничего, не расстраивайся, шанс порулить настоящей спортивной машиной ты в свое время получишь – когда еще малость подрастешь.

Кумпол проигнорировал издевку. С его точки зрения, Фрэнсис Ульбек в основном двигался по жизни, проецируя на всех самодовольное превосходство, приправленное радостным пренебрежением. Еще давным-давно Кумпол решил относиться к подобному нетерпимому поведению как к генетическому дефекту – вроде заячьей губы или сухой руки.

– Эй, Пятак! Главное шоу в два часа дня, смотри, не забудь…

– Знаю-знаю! Лучше держи это при себе, приятель, – зашикал на него Пятак, бросая тревожный взгляд на камеру слежения под потолком.

– Ладно, пора идти. – Затем Кумпол обернулся и крикнул через плечо: – Удачного мониторинга!

Почесывая неказистую бородку, худо-бедно скрывавшую его двойной подбородок, Пятак продолжил передвижение по тоннелю, пока не добрался до второго блока автоматических дверей. За этим барьером хитрая система фильтрации, охлаждения и очистки дважды прогоняла через себя воздух, защищая компьютеры от песка, спор растений и обычной пыли. Сооруженное на двадцатиметровом бетонном фундаменте, здание станции настолько соответствовало требованиям защиты от землетрясений, насколько сейсмическая инженерия вообще могла к этому подойти. Звуконепроницаемые стены с надежной изоляцией заглушали завывания как ветра, так и койотов на луну.

За этими дверьми Центр телеметрии и контроля данных по всему периметру был оснащен компьютерами и укомплектован персоналом из доброй дюжины научных сотрудников и инженеров. Все они подняли головы, когда Пятак вошел в помещение. Он улыбнулся и помахал пухлой рукой.

– Привет, большой папаша уже здесь. Представление должно продолжаться!

Мерцая на стенах и настольных пультах, телевизионные экраны высокого разрешения в цифровом виде проецировали данные, собранные множеством радиолокационных спутников. Генерируемые радарной или микроволновой передачей, ультрафиолетовым светом, тепловым представлением образа или простым фотографическим оборудованием, эти данные собирались, хранились и сортировались компьютерами «Крей», ценой во многие миллионы долларов.

Пятак опять дотронулся до своей бейсболки, на сей раз адресуя жест доктору Лангеру. Диспетчер дневной смены нахмурился и повернулся к нему спиной.

Бросив кепочку на пульт, Пятак плюхнулся в застонавшее под его весом конторское кресло и, совершив полукруг, развернулся лицом к наисовременнейшему рабочему месту во всем комплексе. С одного лишь этого места можно было получить любые данные, собранные блоком сканеров «Большой орел». А что еще важнее, эргономичная клавиатура и джойстик центрального пульта управляли системой силовой установки спутника ПС-12.

Похрустывая суставами, Пятак опустошил свои карманы, вывалив на стол целую гору сникерсов, марсов, твиксов и натсов. Затем, тронув клавиши, он начал печатать. Целый час прошел, пока Пятак загружал информацию в компьютер телеметрии «Большого орла». Наконец он активировал изрядный телевизионный экран высокого разрешения над рабочим местом и вытащил сверху бесконтактный коммуникационный блок.

– Говорит Полустанок-один, говорит Полустанок-один, начинаю намеченное по графику изменение телеметрии для спутника П (Питер), С (Сэм) дефис один два. Этот ПС-12 движется в пяти минутах справа… Все. Оставайтесь в режиме ожидания для приема потока данных.

Щелкнув пальцем по переключателю, Пятак послал изменения координат «Большого орла» компьютерам в дюжине космических агентств, обсерваторий и станций слежения за спутниками по всему миру.

– Данные подтверждены, Полустанок-один. Удачи, – прогудел голос в ухо Пятаку.

Готовый к работе, Пятак ухватился за джойстик и тронул переключатель активации. В тысячах миль над поверхностью Земли система силовой установки на борту ПС-12 ожила. А на Земле инженеры «Вейланд индастриз» напряглись на своих рабочих местах, желая понаблюдать за индивидуальным стилем Мастера Телеметрии в действии.

Легенда гласила, что и игровые студии «Майкрософт», и «ЛукасАрт» заманивали к себе Пятака разрабатывать игровые системы, но Акула (таково было прозвище Пятака до его поступления на работу в «Вейланд Индастриз») за годы обучения в МИТ успел обзавестись новой страстью – спутниковой технологией. И, в конечном счете, лучший мастер Национальной лиги видеоигр выбрал низкооплачиваемую должность в Центре телеметрии и контроля данных компании Вейланда, ибо эта работа обеспечивала ему совершенно новый уровень кайфа при управлении посредством джойстика большими радиолокационными спутниками.

И Пятак никогда не терял тех навыков, которые он оттачивал в свою бытность заядлым видеоигроком. Теперь он едва заметными движениями руки умело переводил две с половиной тонны спутниковой массы с текущей орбиты на новую – ту, по которой «Большой орел» будет курсировать у самой поверхности планеты. За каждым легким движением руки Пятака следовали минуты напряженного вглядывания в цифры, пляшущие на мониторе компьютера слежения, и вдумчивых прикидок, нуждается ли спутник еще в какой-то регулировке. Пот крупными бусинками выступил на лбу Пятака, пока он горбился над пультом, сосредоточиваясь на непрерывном потоке телеметрии. Временами его пальцы с побелевшими костяшками слегка подрагивали, аккуратнейшим образом изменяя положение джойстика. И на протяжении всей этой напряженной процедуры глаза Пятака не отрывались от экрана.

Наконец, после двух часов манипулирования джойстиком, Пятак вздохнул и откинулся на спинку кресла, усиленно моргая, словно он пробуждался от глубокого сна. Затем он от души потянулся и так наклонил кресло назад, что чуть было не плюхнулся на пол.

– Задание выполнено, – объявил Пятак в коммуникационный блок. – Спутник ПС-12 на новой орбите. Все системы работают нормально. Теперь больше делать нечего – только сидеть и ждать.

Бросив бесконтактник на стол, Пятак взглянул на часы. Время почти подошло. Порхая пальцами по клавиатуре, он активировал бортовые датчики Большого орла». Когда спутник начал выполнять поставленную перед ним задачу глубокого картографирования антарктического континента с орбиты, Пятак закинул толстые ножищи на пульт, выхватил из груды шоколадный батончик и зубами надорвал обертку. Пережевывая мягкую нугу и хрустящий арахис (не говоря уж о нежном молочном шоколаде), Пятак ткнул еще одну кнопку. Телевизионный экран у него под ногами ожил.

– Как раз вовремя, – с удовлетворенным вздохом заключил Пятак.

На экране шли черно-белые титры классической картины 1943 года «Франкенштейн встречается с Оборотнем», снятой на киностудии «Юниверсал».

Через шестьдесят две минуты – как раз когда Бела Люгоши в роли чудовища Франкенштейна собирался мирно закончить разборку с Лоном Чейни-младшим в роли Оборотня на развалинах замка Франкенштейна – мигающая красная лампочка прервала столь усладительный рабочий простой Пятака. Он резко выпрямился в кресле и выключил телевизор, тут же активируя главный монитор высокого разрешения над пультом. Изображение в реальном времени, обеспечиваемое «Большим орлом», заполнило экран. Пятак добрую минуту изучал мерцающую картинку, пытаясь сообразить, что же он там такое видит.

– Боже милостивый, – наконец выдохнул он, начисто лишившись своей легендарной невозмутимости. Затем он повернул голову и крикнул через плечо: – Доктор Лангер! Скорее сюда. Вы только посмотрите.

– Что это? – осведомился диспетчер дневной смены.

Не отрывая глаз от экрана, Пятак ответил:

– Поток данных, приходящий с ПС-12.

– А где он сейчас?

Прежде чем ответить, Пятак трижды проверил навигационные данные спутника.

– Как раз на сектором четырнадцать.

Доктор Лангер удивленно заморгал.

– Но в секторе четырнадцать ничего нет.

Пятак указал на изображение на мониторе.

– Теперь, стало быть, есть.

Поверх плеча Фрэнсиса Ульбека доктор Лангер увидел ряд взаимосвязанных квадратных форм – идеально симметричных и, если датчики ПС-12 были точны, очень крупных. Слишком крупных для природных образований.

– А что именно мы смотрим? – спросил Лангер.

– Тепловое представление образа, – немедленно ответил Пятак. – Некий вид геологической активности попал на теплочувствительные датчики, и те активировали камеры. Затем компьютеры «Большого орла» меня известили.

Доктор Лангер внимательно изучал изображение. Квадратные формы в точности подражали созданным руками человека структурам, как они виделись с околоземной орбиты. Но в секторе четырнадцать ничего не существовало – не считая, понятное дело, белых медведей и пингвинов. Следовательно, если эти взаимосвязанные формы и впрямь были искусственными структурами, они должны были быть построены давным-давно. Таким образом, они являли собой важнейшее археологическое открытие двадцать первого века, а быть может, и всех времен.

– Извести их, – сказал доктор Лангер.

Пятак протянул было руку к телефону, затем помедлил.

– Кого?

– Всех…

Отвечая, доктор Лангер не отрывал глаз от экрана.

ГЛАВА 3

У альпинистов имелось два способа взойти по ледопаду Тумбу. Разумный путь наверх по без малого полуторакилометровому замерзшему водопаду проделывался с шерпами, профессорами ледопадов. Эти искусные горновосходители должны были разведывать то, что лежало впереди, наводить алюминиевые мосты через глубокие трещины, вбивать крюки и натягивать веревки. Таким образом, обеспечивалась определенная безопасность перемещения альпинистов – разумеется, в сопровождении все тех же шерпов в качестве опытных проводников.

Безрассудный способ покорить самое опасное место на Эвересте состоял в том, чтобы отправиться на лед одному, застолбить за собой точку подножия ледопада и начать восхождение, лично вбивая крюки, своими руками натягивая веревки и надеясь, что впереди не окажется глубоких трещин, которые потребуют наведения мостов. При таком варианте подъема тот, кто застревал на ледяном скате, оказывался погребен под лавиной или поглощался трещиной, которая безо всякого предупреждения раскрывалась и закрывалась (а все это являлось на Тумбу вполне повседневным происшествием). Скорее всего, ему суждено было оставаться в замороженном виде на том же самом месте до тех пор, пока глобальное потепление не растопит льды всей планеты.

Именно так Алекса Вудс решила выполнить свое восхождение.

После долгих часов упорного подъема стройная фигура молодой женщины стала казаться всего лишь точечкой на огромной мерцающей стене льда. Исхлестанная ветрами, которые задували здесь со скоростью пятидесяти миль в час, она теперь висела менее чем в тридцати метрах от вершины ледопада.

Целенаправленным взмахом умеренно мускулистой руки Лекси погрузила свой фирменный ледоруб в замерзший водопад. Когда лезвие ударило по корке льда, полились струи, напоминая Лекси о том, что под этой оболочкой с горы скатываются многие тонны прохладной воды. Почти половина всех смертельных случаев на Эвересте происходила именно здесь, на коварной стене Тумбу, но Лекси не позволила этой мысли застрять в голове или снизить темп восхождения. Сейчас для нее целая вселенная со всеми стрессовыми ситуациями преобразилась в экономичные движения – махнуть ледорубом, всадить кошки, потянуть за веревку и проползти вверх. Каждый шаг был спокоен, тщательно выверен и осторожен.

С головы до ног закутанная в снаряжение для предельно низких температур, Лекси погрузила в ледяную стену шипастые кошки, пристегнутые к ее ботинкам. Пока струйка холодной воды продолжала вытекать из дыры, пробитой ее ледорубом, Лекси закрепила на крюке страховочную веревку и устроила себе небольшой отдых. Рискуя что-либо отморозить, она стянула маску, скрывающую изящные черты ее лица, и приблизила губы ко льду.

Бодряще студеная вода освежила ее и придала новые силы. Вдоволь напившись, Лекси засунула свои длинные темные кудри под маску и снова натянула ее на лицо. Вися на веревке, пока ремни безопасности крепко прижимались к ее грудям, Лекси прислушивалась к завыванию непрестанного ветра и равномерному стуку своего сердца.

Под ее насестом величественная и грубая топография этой весьма пересеченной экосистемы казалась совершенно ненаселенной – бездорожные просторы снега и льда прерывались лишь черными гранитными горами, столь высокими, что вершины их скрывались в облаках. И все же Лекси знала, что этот кажущийся пустынным ландшафт на самом деле обитаем. По сути, это была древняя родина шерпов, людей Востока, чье общество и культура представлялись столь же странными, как Тибет. Тысячи шерпов проживали в запретной долине Тумбу, выращивая картофель и выводя яков на пастбища в тень горы, которую они почитали священной.

До пришествия уроженцев Запада шерпы также водили караваны яков через горы по опасным, рискованным маршрутам, чтобы продавать шерсть и шкуры народам Тибета. Сегодня их потомки ежедневно и буднично рисковали жизнью, водя вверх по горе группы всевозможных туристов, что слетались к Эвересту, и спасая тех, кто попадал в беду.

Невысокие, коренастые, с монголоидными чертами лица, шерпы составляли костяк всякой альпинистской экспедиции, какая только предпринималась в Гималаи. Об их искусстве и выдержке слагались легенды; недаром их прозвали «богами горы». И хотя шерпы постоянно поддерживали контакт с современным миром, они сумели сохранить свою традиционную религию и обычаи. За это Лекси ими просто восхищалась.

Будучи тибетскими буддистами из секты Ньинма-па, шерпы по-прежнему выращивали или вскармливали большую часть своей пищи. Стада яков обеспечивали шерсть для одежды, шкуру для обуви, кости для инструментов, навоз для топлива и удобрений, а молоко, масло и сыр для еды.

Большинство шерпов, которые работали в горах, говорили по-английски, и Лекси много раз делила блюдо «даал бхаат» – рис с чечевицей и пикантное варево из мяса яка и картошки под названием «шьякпа» с этими отважными профессорами ледопадов и следопытами, проводниками и носильщиками, а также спасателями, что жили у подножия Эвереста. Народ открытый и щедрый, шерпы так же охотно делились секретами своего ремесла, как и своим до невозможности сладким чаем, который они пили из западных термосов, или рисовым пивом под названием «чан», традиционно варившимся в каждом шерпском хозяйстве.

Большая часть того духовного родства, какое Лекси находила у себя с шерпами, основывалась на их общей профессии. Ее работа – тренировка навыков выживания в экстремальных условиях и походы научных экспедиций в антарктическую пустыню – являлась современным эквивалентом стародавнего заработка шерпов. Если она допускала ошибку (или даже если она ее не допускала), в экстремальном климате Гималаев смерть всегда витала где-то рядом, всегда имелась в потенциале.

Гора Эверест, пусть даже теперь более прирученная, чем за всю ее мрачную историю, по-прежнему оставалась непредсказуемым убийцей и навеки обречена была таковым оставаться. Сотни трупов были рассеяны по скалистым пикам или погребены под тоннами снега и льда, где их уже никогда было не найти. Большинство этих трупов принадлежало шерпам.

Что касалось Лекси, то собственная смерть не особенно ее страшила. Она уже видела, как погибают другие, в том числе и те, кого она любила, а несколько раз и сама чуть не умерла. Когда человек так часто оказывается лицом к лицу со смертью, для него ее могущество несколько ослабевает, а страх перед ней притупляется. Личная гибель была вероятностью, которую Лекси вполне могла принять и допустить. А вот чего она совершенно не выносила, с чем она никогда не могла примириться, так это со смертью другого человека, за которого она несла ответственность.

Нежданный порыв ветра и град мелкого снега мигом добавили в кровь Лекси адреналина. Наклонив голову, она стала прислушиваться, ловя тот многозначительный рокот, который возвестил бы о сходе лавины. Когда ничего такого не последовало, Лекси перевела дух и приготовилась возобновить свое восхождение.

В этот самый момент на поясе у нее зазвонил мобильник, врываясь в природный ландшафт этого эпического мира подобно некоему электронному вандалу.

Лекси молча прокрутила в голове длинную цепочку нецензурных выражений. А затем повесила ледоруб на запястье и потянулась вниз проверить цифровой ряд на дисплее дьявольского устройства. Мигающий там номер Лекси не узнала и испытала сильнейшее искушение проигнорировать звонок. Однако мобильник продолжал трезвонить, а потому она сорвала с себя маску и приложила его к уху.

– Кто это? – раздраженно спросила Лекси.

Голос на том конце оказался певуче-бархатным, приправленным безупречным английским выговором.

– Мисс Вудс? Рад с вами познакомиться.

Лекси сунула маску в карман и без всякого ответа продолжила восхождение.

– Меня зовут Максвелл Стаффорд, – вкрадчивым тоном произнес мужчина. – Я представляю «Вейланд индастриз».

– По-го-ди-те, – процедила Лекси, погружая в стену свой ледоруб, – сейчас сама догадаюсь. Вы нам опять судебный иск предъявите?

– Нет, вы не поняли. Я говорю от имени самого мистера Вейланда.

– Интересно. И что этому главному в мире загрязнителю окружающей среды от нас нужно?

– Мистера Вейланда интересуете лично вы, мисс Вудс.

Лекси всадила в лед одну из кошек и обеими руками ухватилась за страховочную веревку.

– Он предлагает финансировать фонд, с которым вы уже целый год как связаны, – сказал Максвелл Стаффорд. – Если только вы согласитесь с ним встретиться.

Какой-то момент Лекси колебалась. Как профессиональный проводник и исследователь она уже давно связала себя с Фондом ученых-экологов, интернациональной группой, которая активно ратовала за сохранение жизни на Земле – человеческой и всей прочей. Виды животного мира пугающими темпами исчезали с земли. Лекси охотно соглашалась с членами фонда, которые считали, что утрата хотя бы одного вида подвергает оставшиеся еще большей опасности.

Подобно веревке, на которой в данный момент висела Лекси, фонд был подлинным спасением для многих – решающим фактором между неизбежностью жизни и окончательностью смерти. И хотя это предложение сильно напоминало сделку с дьяволом, она не могла не задуматься о том, что это было за соглашение. С деньгами Вейланда ее любимый фонд, ныне сам находящийся на грани вымирания, смог бы проделать поистине замечательную работу.

– Когда?

– Завтра.

– Полагаю, вам известно, как отчаянно нам нужны деньги, – заметила Лекси. – Но завтра – очень проблематично. Чтобы вернуться обратно в мир, мне потребуется неделя.

Пока говорила, Лекси продолжала взбираться. Всего в нескольких метрах над ней была вершина Тумбу, высшая точка ледопада – замерзшая река, образовавшая гладкую ледяную площадку размером с теннисный корт.

– Я сообщил об этом мистеру Вейланду, – сказал Стаффорд.

Лекси махнула ледорубом, уперлась кошкой и подтянулась за веревку.

– И что он сказал? – спросила она, еще раз подтянувшись.

– Он сказал, что недели у нас нет.

Забрасывая руку за край ледопада, Лекси внезапно обнаружила, что упирается взглядом прямо в превосходную пару коричневых оксфордских ботинок. По-прежнему вися на веревке, Лекси подняла глаза и увидела лицо симпатичного негра в снаряжении для умеренно холодной погоды. За его спиной в ожидании стоял «Белл-212». Дверца вертолета была раскрыта.

Лекси отцепила страховочную веревку и ухватилась за галантно предложенную мужчиной руку.

– Прошу вас, мисс Вудс, – сказал Максвелл Стаффорд, указывая на вертолет, который тут же начал набирать обороты.

Затем Стаффорд взял Лекси под руку и повел ее к раскрытой дверце. Голосом достаточно громким, чтобы пробиться сквозь рев мотора, он сказал:

– Мистеру Вейланду очень не терпится начать.

ГЛАВА 4

В тридцати милях от Мехико, у подножия господствующей над равниной «Пирамиды Солнца», под пристальным взором вырубленного в камне ока солнечного божества ацтеков Уицилопочтли сотни мужчин и женщин упорно трудились на невыносимой жаре.

Потные поденщики терзали землю кирками и лопатами, отбрасывая комья почвы на грохоты – большие бочки с днищами из проволочной сетки, используемые для отделения камней больших и малых, кусков металла или керамики, а также всего остального крупнее мексиканского песо. Ученые-археологи и аспиранты ползали на четвереньках, тыча в землю садовыми лопатками, чтобы выковыривать оттуда осколки гончарных изделий и свинцовые шарики, четыреста лет назад вылетевшие из ружей конкистадоров.

Организатор этого проекта, профессор Себастьян де Роса, наблюдал за управляемым хаосом с рубежей места раскопок. Де Роса был атлетично сложенным мужчиной, чьи черты лица унаследовали как оливково-кожее тепло его матери-сицилийки, так и словно высеченные из камня аристократические углы его отца-флорентийца. Именно отцу, мужественному летчику, который сражался за Муссолини во Второй мировой войне, прежде чем стать удачливым бизнесменом, Себастьян был обязан своей решимостью и целеустремленностью. От матери к нему перешли замечательное самообладание, терпение и шарм – те качества, которые обожали многие его студенты и коллеги по работе.