Дурман

Глава первая. Ловушка

– Эй, чёрт! – раздалось со стороны улицы.

Чёртом его ещё в школе презрительно окрестила местная шпана. Обернувшись, Толик увидел Кляксу – Кляксина Андрюху, вожака школьного хулиганья, впрочем, уже и не школьного, потому что из школы он давно выпустился, а теперь, как слышал Толик, промышлял мелким гоп-стопом в подворотнях. Клякса глядел на него с глумливой ухмылкой и издевательским жестом подзывал к себе.

– Сюда иди, чёрт…

Толик привычно отвёл взгляд от своего главного мучителя и уткнул его в тротуар. На тротуаре валялись с десяток бычков с коричневым фильтром – узкие дамские сигареты, которые, судя по кучности, видимо, бросали из окна первого этажа. Толик заглянул в это окно и увидел на подоконнике качавшуюся фигурку какого-то египетского божка. Монстр стоял у самого стекла и не отводил от Толика злобного взгляда.

– Ты чё, чёрт! Оглох, штоль? – в голосе Кляксы звучали одновременно ярость и недоумение. Увидев, что Толик поднял голову, он сощурил глаза и приказал: – А ну ко мне. Ко мне, сказал! Быстро!

По спине Толика пробежал холодок, как это и раньше бывало, когда он встречал Кляксу.

– Чего? – сказал он неожиданно высоким сорвавшимся голосом и кашлянул.

А Клякса заржал:

– Ты, чёрт, как петух разговариваешь. Хотя почему как? Сюда иди.

Толик сделал несколько шагов к своему мучителю и, оказавшись перед ним, снова опустил глаза.

Клякса схватил его за подбородок и резко поднял голову.

– На меня смотри, сука! – от его рук воняло табачным дымом, а изо рта шёл запах перегара.

Убедившись, что жертва, по-прежнему, его боится, он довольно усмехнулся.

– Короче, чёрт… чирик нужен. Срочно.

– У меня нет, – ответил Толик, всё ещё помня ощущения, которые возникали у него в школе при подобных встречах.

По ночам он залезал в мамину сумку и воровал деньги, которыми потом откупался от Кляксы на пару недель. Впрочем, сам факт сдачи денег «на общак», как это называл Клякса, ровным счётом ничего не означал – уже на следующий день Толик мог подвергнуться изощрённым издевательствам, если снова попадался ему на глаза.

Толик это помнил. Помнил и как трусливо вёл себя при этих встречах. Он и сейчас суетился, прятал глаза и пропускал мимо ушей все Кляксины оскорбления.

– А если найду? – Клякса похлопал его по карманам, и Толик послушно поднял руки.

Так же обречённо он вытерпел унизительный обыск: Клякса бесцеремонно выворачивал его карманы и выбрасывал из них содержимое. Ключи, зажигалка, чеки – всё полетело на асфальт. Ухмыляясь, Клякса выудил носовой платок:

– Сопли, что ли, подтираешь… фуууу, – он с деланой брезгливостью отшвырнул платок и достал из кармана рубашки невскрытую пачку сигарет. Скорчив довольную гримасу, он убрал сигареты в свой карман, а затем вопросительно посмотрел на Толика: – А деньги-то где, чертила?

– Нет денег, – тихо сказал Толик.

Взгляд Кляксы упал на ключи, валявшиеся на тротуаре.

– Мать дома?

Толик покачал головой.

– Тогда пошли искать, – он схватил Толика за шею и с силой толкнул его вниз: – Собирай своё барахло.

Толик упал на асфальт и стал собирать разбросанные вещи. Затем он поднялся на ноги и исподлобья посмотрел на Кляксу.

– Чего выглядываешь? – злобно спросил мучитель и толкнул его в спину. – Пошли бабки искать.

Минут пятнадцать они шли через дворы, пока озадаченный Клякса не остановился.

– Э, чёрт, – окликнул он Толика. – Ты куда меня ведёшь-то? Я же сказал – домой веди.

– Так мы это… переехали же. На той стороне реки, в дачном живём.

– А, вон что, – сказал Клякса. – А тут-то квартиру продали, что ли?

Толик кивнул.

– Хорошо, – удовлетворённо сказал Клякса. – Значит, бабло есть.

– Клякса, ты это… – вдруг сказал Толик. – То есть Андрей… Ты, может, это… передумаешь?

– Ты о чём? – насторожился Клякса.

– Ну насчёт денег… Зачем тебе? Может обойдёшься?

Клякса даже покраснел от такой наглости. Глаза его налились кровью, и он злобно пнул Толика.

– Я те щас передумаю, чёрт, сука! Вперёд иди, чморота!

Толик увернулся от очередного пинка и снова кивнул.

– Хорошо, хорошо, Андрей. Пойдём конечно.

Ещё через пятнадцать минут они перешли реку, и Толик направился в лес.

– Э, чёрт! – крикнул Клякса. – Ты куда намылился? Дачи там, – он показал рукой направо.

– Так тут это… тут напрямик короче, – сказал Толик. – Вот эта тропка как раз к нашему дому ведёт.

Клякса недоверчиво покосился на него. Но тропка и в самом деле была – правда, узенькая, заросшая травой, но была. Он обошёл Толика и пристально посмотрел в заросли.

– Намного короче? – спросил он, не оборачиваясь.

– Ну если в обход, то минут сорок идти, – объяснил Толик. – А через лес вдвое ближе.

– Ну ладно.

Клякса шагнул на тропу и вошёл в лес. Листья шелестели под ногами. В воздухе стоял запах сырости и гнилой коры. Минут через десять, когда они уже порядочно углубились в чащу, Клякса спросил:

– Матери-то точно дома нет? – и обернулся как раз в тот момент, когда на его голову обрушился удар дубины. Глаза его – распахнутые, удивлённые – медленно потухли.

– Точно, – сказал Толик. – Но тебе это уже неважно.

Глава вторая. Дурман

– Куда прёшь! – услышал Костя, собираясь выйти из подъезда, и невольно задержался.

Снаружи кто-то невидимый ругался на него за то, что он слишком резко толкнул тяжёлую железную дверь и, видимо, задел близко стоявшего к ней человека. Костя схватил дверь и, придержав её, боком протиснулся на улицу.

В метре с небольшим стоял мужчина, закрывший лицо ладонями и слегка наклонившийся вперёд. Костя шагнул к нему и потянул за руки. На верхней губе была кровь, и на ладонях тоже. Похоже, что дверью он разбил прохожему нос.

– Извините… – сказал Костя виноватым тоном и полез в борсетку за платком. Но пострадавший смотрел на него без злости, даже улыбаясь.

– Бывает… – ответил он и бумажной салфеткой, которую протянул Костя, вытер кровь под носом и на ладонях.

Затем он вопросительно посмотрел на Костю, и тот тут же протянул вторую салфетку. Мужчина ловко оторвал от неё полоску, скрутил в тампон и засунул в правую ноздрю.

– Нос с детства слабый, – пояснил он. – Чуть тронешь, течёт… да ничего, сейчас пройдёт.

Он задрал голову, останавливая кровотечение.

– Это вы зря, – сказал Костя. – Пусть наружу стекает, а не внутрь. Платок впитает.

Мужчина кивнул и растянул рот в улыбке.

– Игорь, – сказал он приветливо, протягивая руку для приветствия.

– Костя, – он почувствовал крепкое рукопожатие спортсмена или человека, уверенного в себе.

– Я туда шёл, – Игорь указал пальцем на соседний подъезд. – Но что-то голова закружилась, остановился, прислонился к двери, а тут ты как раз…

Он засмеялся, словно показывая, в какую смешную ситуацию угодил.

– А чего голова-то? – спросил Костя. – Может давление? Давайте поднимемся ко мне, у меня тонометр…

Игорь энергично замахал руками:

– Не-не-не! Никаких тонометров! Как только начинаешь что-то мерить – давление, температуру, пульс там – всё! Считай, начал путь к могиле.

– Ну тогда счастливо.

И Костя, махнув на прощание рукой, пошёл через двор на остановку. Последняя неделя марта выдалась неожиданно тёплой, деревья уже покрылись той нежной зеленью, которая радует глаз всего день или два, мгновенно вылезла трава, а сейчас уже и цветочки довольно плотно покрыли газон. Жёлтое море одуванчиков тихими волнами маскировало другие цветы – фиолетовые, синие и красные, которых в прошлые годы он здесь не видел.

Весна в этом году пришла бурная и дружная. Всего за несколько дней сошёл снег, насыпавший в прошедшую зиму метровые сугробы, и теперь только в западных и северных уголках дворов лежали грязно-серые кучки, служившие источником ручейков, текущих в открытые окна подвалов. Синоптики обещали скорое возвращение зимы, но вместо этого с каждым днём становилось всё теплее и теплее.

Посреди тропинки через двор Костю вдруг накрыла тьма, и он покачнулся. Остановившись, схватился за оказавшуюся рядом лесенку на детской площадке. Последовавшая тут же яркая вспышка в голове вывела его из оглушённого состояния, и он обернулся. Игорь как раз входил в арку, где был соседний подъезд. Он тоже обернулся и помахал Косте рукой. Костя улыбнулся в ответ и, отпустив лесенку, направился дальше. В голове приятно шумело, он чувствовал расслабленность, а желание присесть где-то и насладиться ярким солнечным днём стало таким сильным, что он невольно задержал взгляд на недавно окрашенной скамейке напротив подъезда.

«Сегодня на интервью», – напомнил он себе и усилием воли заставил себя продолжать путь.

А собиравшийся обогнать его молодой парень спортивного сложения внезапно остановился и, пошатываясь, направился к скамейке.

– Хм… Похоже на какой-то дурман, – буркнул Костя. – Интересно, что за цветочки дворники посеяли в этом году?

Надо при случае выяснить, решил Костя и, завернув за угол, пустился бегом, чтобы успеть на зелёный свет. Навстречу с противоположной стороны перекрёстка шёл высокий монах лет сорока пяти с ухоженной бородкой и длинными волнистыми волосами. Проходя мимо, он улыбнулся Косте одними глазами, а тот, вдохнув запах ладана, исходящий от одежды монаха, кивнул в ответ. Они не были знакомы, но почти каждый день встречались по утрам здесь, на этом перекрёстке.

Перейдя на ту сторону, Костя рванул к стоящей у остановки «восьмёрке». Запрыгнув в заднюю дверь, он устало опустился на свободное место, и его сразу же потянуло в дремоту. А от запаха пыли и бензина его совсем разморило.

«Странно, – подумал он и заставил себя раскрыть глаза. – Вчера не пил, спал хорошо. Чего это?»

И Костя потряс головой, сбрасывая сонное состояние. Однако он всё-таки успел вздремнуть, и когда через десять минут открыл глаза, оказалось, что автобус уже отъезжает от нужной остановки.

– Стой! – крикнул он и, вскочив, правой рукой заколотил в дверь, одновременно с силой давя левой на кнопку для остановки по требованию.

– Чего ты там шумишь? – закричала кондуктор на переднем сиденье. – Иди сюда, плати!

Костя мимо расступающихся людей быстро пробрался к передней двери, на ходу выгребая из кармана мелочь. Автобус, тем временем, разогнался и продолжал движение к следующей остановке.

– Ну, блин… – Костя с досадой провёл рукой по волосам. – Придётся пешком возвращаться.

Возвращаться было недалеко, метров четыреста. Выскочив из передней двери, он глянул на экран смартфона и трусцой припустил к редакции – до планёрки оставалось три минуты, а шеф не любил, когда опаздывали.

В кабинет он вбежал, когда секретарша Анюта уже закрывала дверь. Все сотрудники сидели на своих местах, и только его место по правую сторону длинного стола пустовало.

– Ждать себя заставляешь, Боровцов, – шеф осуждающе посмотрел на него. – Садись быстрее.

Пока Андрей Викторович отчитывал Витька, не сдавшего в прошлый номер материал о взятках в университете, Костя тупо смотрел в стену напротив. Витёк ныл и изворачивался, бубнил, что студенты, хоть и жалуются, но письменно рассказывать о положении дел на факультете отказываются, что слова их к делу не пришьёшь, а по судам ему потом таскаться никакого кайфа нет, но шеф был суров и непреклонен.

– Ты что, Калинин, первый день замужем? – он даже привстал с кресла и навис над столом. – Берёшь у Анюты скрытую камеру, цепляешь сюда, – он ткнул себя в грудь, – и пишешь этих сачков… потом просто показываешь им запись, и всё, куда они денутся?

– Да грязно это… – пробурчал Витёк. – Не люблю я так…

– Ишь ты, грязно ему. А ты когда на журфак шёл, о чём писать хотел, интересно? О надоях, как в прошлом веке?

– Я не шёл на журфак… – пробубнил Витёк. – У меня техническое…

Андрей Викторович сел и продолжил что-то выговаривать, но Костя ничего не слышал. Он вспомнил о монахе – интересно, что он делает каждый день на его перекрёстке? Никаких объектов культа рядом нет… Чего он там ходит? Может, к кому-то в гости? И что – каждый день к одному времени? Как на работу? Костя даже улыбнулся.

– Боровцов! – услышал он откуда-то издали, и перед ним медленно, как сквозь туман, проступило раздражённое лицо шефа. – Ты спишь, что ли? Мусатова, толкни-ка его.

Сидевшая справа Ленка Мусатова хихикнула и ткнула Костю локтем. Он тут же повернулся в сторону возмущённого начальства:

– Нет, Андрей Викторович. Не сплю. Задумался просто.

– Надеюсь, об интервью, которое у тебя сегодня запланировано… – он поднял руку с дорогими часами, – на двенадцать тридцать? Ты хоть подготовился?

Костя кивнул.

– Да, я говорил с прихожанами, у меня уже куча материала. В кабинете папка. Принести?

– Не надо, – махнул рукой шеф. – Ты, вроде, не подводил пока. Ну готов – и молодец. Помни, что этот материал идёт и в интернет-версию, под него уже время выкладки застолбили. Не затягивай. – Он оглядел всех суровым взглядом и продолжил: – Переходим к плану следующего номера.

Он снова посмотрел на Костю.

– Боровцов, ты к этому сумасшедшему сходил? Ну к пророку…

Костя кивнул.

– Пророк пророчит скорый конец света, рассказывает про красную звезду, которая придёт и вызовет страшные бедствия. Приводит в пример Древний Египет, где… – Костя махнул рукой. – В общем, всякий околонаучный бред.

– Фамилия его как, напомни…

– Прозоров. Ну так-то он рассказывает интересно, всякие нибиру, немезиды, какие-то знаки в небе – изменения климата, причём, что характерно – не потепление, а вымерзание… Но всё это, конечно, никогда не произойдёт, а потом в нас будут тыкать пальцем, что мы жёлтая пресса…

– Когда это не произойдёт, никто об этом бреде не вспомнит, зато сейчас тираж подрастёт, – сказал шеф. – Что такое, Боровцов? – он увидел, что Костя заёрзал на стуле.

– Проблема в том, что он даты указывает, чуть ли не точный день называет.

– Да ты что? Ну и что же это за день?

– Начало августа этого года. То есть вот-вот… четыре месяца осталось.

– Звезда не может появиться откуда ни возьмись, – вставил Витёк, который до этого молчал. – Она уже вовсю сиять должна.

Шеф посмотрел на него, затем перевёл взгляд на Костю.

– Я сбегал к нашим физикам в университет, – сказал Костя и сделал мхатовскую паузу.

– Ну. И что? – нетерпеливо поторопил его Андрей Викторович.

– Ну что? Пальцем у виска покрутили и всё, – Костя опять помолчал несколько секунд. – Нет, я вытянул из них там разную белиберду про нейтронные звёзды, которые то видны, то не видны… в общем так-то я всё написал.

– Ну и молодец, – сказал шеф и, подумав, добавил: – Даты из материала убери. Просто напиши – «скоро», «вот-вот», ну и дальше в таком ключе. К фактуре физиков и конкретике пророка напусти побольше тумана.

Костя кивнул. Шеф перешёл к следующему вопросу.

– Так, Васильева, у тебя что с теми тачками в администрации? Завгаража нашла?

После планёрки, уже в коридоре, Ленка потянула Костю за рукав.

– Кость, – сказала она с просящей интонацией. – У меня же скоро день рождения, ты хоть помнишь?

Костя кивнул, хотя не помнил.

– Придёшь?

Костя поморщился. Ему не хотелось возобновлять эти бесперспективные отношения. Ленка была скандальной и капризной, очень ревнивой и требовала постоянного внимания круглые сутки.

– А кто будет?

Ленка повеселела.

– Да кто скажешь, тот и будет. Или… – она встала перед ним и заглянула ему в глаза. – Может, никто, а?

Костя сделал полшага назад, чтобы освободить личное пространство от вторжения.

– Лен, ну ты пойми… – начал он, но Ленка быстро закрыла ему ладошкой рот, и Костя невольно оглянулся по сторонам – Витёк стоял у окна, но в их сторону, вроде бы, даже не смотрел.

– Костя, я всё давно поняла, – быстро начала говорить Ленка. – Ну да, я была не права, вела себя как собственница, больше такого не будет. Давай забудем, а?

– Я подумаю, – сказал Костя. – Извини, мне сейчас на интервью, – и твёрдо отодвинул Ленку в сторону, чтобы освободить путь в кабинет.

– Да тебе ещё через два часа на интервью, – раздалось сзади обиженно.

И она ещё говорит, что всё поняла, подумал Костя. Он не вынашивал никаких обид и вообще не сердился на Ленку. Но после того, как она в компании закатила истерику, в исступлении бросаясь на его одноклассницуМарину, приняв её за его любовницу, он просто опасался иметь с ней дело. Ленка, конечно, красивая, подумал он. Но ненормальная, с ней наживёшь себе несчастий.

Ленка схватила его за руку и тихо затараторила:

– Кость, ну ты же понимаешь, что то был просто срыв из-за усталости. Ну прекращай дуться, давай я к тебе опять перееду, а? – она заискивающе заглянула ему в глаза. – Ну, Кость, соглашайся.

– Лен, хватит этой болтовни, – неожиданно грубо даже для себя ответил Костя. – Не переедешь. И не нужно больше вести эти разговоры. На день рождения к тебе я не приду.

Он вырвал руку и пошёл по коридору.

– Костя! Костя! – донеслось вслед. – Ну и хрен с тобой, дурак!

Почему-то продолжало клонить в сон. Интересно, на планёрке он задумался или всё же задремал, как в автобусе? Он напрягся и попытался вспомнить, что там было. Нет, с момента, как Витьку досталось и до того, как его Ленка толкнула, провал какой-то. Вроде, он думал о монахе. Но там мыслей-то было на полминуты, а прошло, пожалуй, полчаса.

Да, похоже, задремал, решил Костя. В кабинете он открыл тумбу, запертую на ключ, достал из ящика папку с материалами по храму и углубился в просмотр. Перед интервью важно было настроиться на тему, чтобы быстро ориентироваться по ходу. Тем более, если интервью сложится удачно, то планировался видеоформат, а за видеоформат тройная оплата. Кстати…

Костя вышел из кабинета в приёмную.

– Анют, дай камеру, – сказал он, наклонившись к ней и невольно скользнув взглядом по декольте.

Та обратила внимание на эту стрельбу глазами и моментально поправила платье на груди.

– Андрей Викторович в курсе? – спросила она, продолжая что-то писать в каком-то журнале.

– Ну а как ты думаешь, если запланирован видеоформат? – спросил Костя немного раздражённо. У Анюты был ярко выраженный синдром вахтёра.

Секретарша достала из ящика ключи, встала и, покачивая бёдрами, прошла к сейфу. Из верхнего отделения она извлекла видеокамеру и вернулась за стол. Костя протянул было к камере руку, но Анюта тут же переложила её на другую сторону стола.

– Распишись сначала, – сказала она и достала из ящика стола расчерченную тетрадь.

Посмотрев на часы на стене, она вписала в соответствующие графы время, фамилию Кости, в колонке «Выдано» записала «видеокамера Panasonic», затем инвентарный номер и подвинула к нему тетрадь.

– Ручку дашь? – спросил Костя, закипая.

– Со своей приходить надо, – недовольно ответила Анюта и нехотя протянула ему ручку.

Костя расписался в последней графе и сказал:

– Штатив ещё.

– Расшифровку допиши, – ткнула Анюта в тетрадь длиннющим ногтем. – А про штатив распоряжения не было.

«Ага, значит, про камеру-то она знала», – подумал Костя со злостью.

– Ну ты как считаешь, Анюта…

– Анна Владимировна, – перебила его секретарша.

– Ну вы как считаете, Анна Владимировна, как я снимать буду? С руки? И одновременно разговаривать, делать пометки в блокноте?

– Не знаю, – лениво протянула Анюта. – Это не моё дело. Если Андрей Викторович даст команду, дам штатив. А нет, – она развела руками.

Костя сделал шаг к кабинету.

– Андрея Викторовича нет, – услышал он. – Он уехал в мэрию, вернётся часа в три.

Костя повернулся с перекошенным лицом.

– Мне через десять минут стартовать. В три часа мне штатив будет уже не нужен.

– Ничем не могу помочь, – сказала Анюта и демонстративно вернулась к своим записям.

– Послушай, Аню… Анна Владимировна, – сказал Костя. – Если видеоформат сорвётся, неприятности будут не только у меня.

Секретарша оторвалась от своей тетрадки и задумчиво посмотрела на Костю.

– Вовремя надо всё делать, – сказала она. – Не в последний момент. Ладно, пошли.

Той же томной походкой она вышла из приёмной и остановилась, ожидая, когда пройдёт Костя. Затем заперла кабинет на ключ и открыла соседнюю дверь. Зайдя внутрь и недолго там покопавшись, она вышла со штативом для камеры. Открыла дверь в приёмную, подошла к столу, положила штатив на стол, достала тетрадь…

– Я потом распишусь, – бросил Костя, схватил штатив и почти бегом выскочил из кабинета.

Вслед неслось что-то возмущённое и угрожающее, но Костя не остановился. Он заскочил в кабинет, схватил со стола блокнот и ручку и вышел из редакции.

Хроники Чёрной Земли. В тени шести ступеней

Пустыня простиралась по всю правую сторону. Где-то слева дышал Большой Хапи, и его выдохи, сопровождаемые лёгким шелестом, доносили до Ма-Хесы аромат влаги вперемешку с запахом ила. Песок рассыпался под босыми ступнями охристыми струями, а ноги его спутника, кряжистого старика с париком на обритой голове и бородкой-колышком на подбородке, были облачены в сандалии из чёрного кедра и кожи.

Они неторопливо шли в сторону, противоположную той, куда устремлялся Хапи. Путь их начался в прошлой декаде, и уже второй баран1сменился в небе после того, как мать Ма-Хесы, прижавшись к его плечу мокрым от слёз лицом, пожелала ему лёгкой дороги, а старик, который до того дня почти никогда не покидал свой огороженный закуток во дворе, где он жил подобно быку, дёрнул его за руку и сказал матери:

– Хватит слёз. Ничего с твоим сауром2не случится, – и его пальцы, сухие и твёрдые, как корни тамариска, сжали запястье Ма-Хесы с такой силой, что юноша невольно вздрогнул. Старик держал его так мгновение, словно проверяя на прочность, а потом отпустил. На руке остались белые полосы, медленно заливавшиеся кровью..

Старик провёл его сквозь болота и к исходу первой декады вывел на пустынный и каменистый берег Хапи в той стороне, где Дуат раскрывал свои врата шедшим в него на взвешивание сердца странникам. Уже четвёртый день Ма-Хеса глядел по сторонам в надежде увидеть этих таинственных людей, которые каждые сутки пополняли население царства Хентиаменти, но ему не везло – ни один идущий в правую сторону3путник не попался на их пути. Ма-Хеса хотел было расспросить о них старика, который за многие годы наверняка постиг тайны двух миров, но за все двенадцать лет тот не обменялся с ним и десятком слов, и потому уста юноши запечатывались стоило только Ка возбудить в сердце любой вопрос, адресованный старцу.

На двенадцатый день голубая лента реки скрылась за храмами и дворцами древней столицы, которые возвышали свои башни на горизонте. Звон медных гонгов и глухой гул жрецов доносились через стены, напоминая: жизнь – тонка, как папирус. Песок здесь истончился от постоянных ветров, а под ним была скала, Ма-Хеса давно знал об этом от своего Ка. На ней покоилась массивная, стремящаяся ввысь, словно лестница Ра, громада почти остроконечного пер-джеда, состоящего из шести ступеней.

Ма-Хеса поднял с земли камешек, гладкий и тёплый от солнца. Подержал в ладони, ощущая его вес, а затем небрежно швырнул в сторону пустыни. Камешек описал дугу и пропал в ослепительном мареве. «Вот и всё, – сказал ему Ка. – Один бросок – и вещь исчезла навсегда. Просто и окончательно».

– Знаешь, что это? – неожиданно спросил старик.

Юноша вздрогнул, впервые за несколько дней услышав голос своего спутника и, отведя взгляд от диковинной постройки, несмело посмотрел ему в лицо.

– Все знают, – недоумённо произнёс он. – Сие – гробница великого пер’о Нечерихета, воздвигнутая ему, – юноша запнулся, глубоко вдохнул и продолжил с благоговением, – воздвигнутая Великим среди видящих, тем, кто подле…

– Его звали Яхимом, – прервал старец, и голос его был подобен ветру над гробницами. – Запомни это имя, ибо оно тяжелее золота. Иную ношу не снести в одиночку, отрок. Помни об этом, когда будешь выбирать, что поднимать, а что – оставить в пыли.

По внешнему виду невозможно было определить его возраст. Сетка морщин на лице, казалось, выдавала старость, но крепкие руки с буграми мускулов и эластичной кожей говорили скорее о зрелости, нежели о дряхлости. Прямой и строгий взгляд подтверждал силу человека, ещё не забывшего как повелевать. Вероятно в прошлом старик был крупным чиновником, возможно сепатом4или кем-то влиятельным при сепате.

Дойдя до крупного валуна, старик остановился и сел на него, жестом предложив юноше сделать то же самое. Слева от себя он положил небольшую торбу. Ма-Хеса знал, что в ней лежит – ящик из слоновой кости с золотым замком, украшенным лазуритом. Порыв ветра слегка распахнул торбу, и лазурит блеснул под солнцем. Ма-Хесе почудилось, будто камень на мгновение вспыхнул изнутри холодным огнём, словно далёкая звезда. Он отвёл взгляд, но образ светящегося камня уже впился в память, будто Ка самого лазурита шепнул ему что-то.