Дурман

Глава двадцать вторая. В тоннеле

Костя спускался, осторожно ставя ступни. Прежде, чем опереться на ногу, он медленно переносил на неё вес тела, чтобы убедиться, что основание под ногой прочно, и не выскочит из-под неё, увлекая его вниз. Несколько раз камень под ногой обламывался и с цокающим звуком катился по ступеням, но благодаря тому, что Костя опирался на две ноги, ему удавалось удержаться на спуске и продолжить медленное движение вниз. Похоже, что кто-то всё же набрёл на демаскированный подземный ход и забрался в него и теперь лежит там, внизу, страдая, а может быть, и умирая от ядовитого газа.

Свет, который через распахнутую дверь проникал снаружи, уже не освещал путь. Оглянувшись, Костя видел наверху вдали небольшое яркое пятнышко, но вокруг был мрак, рассеиваемый только светом фонаря. Луч разгонял тьму самое большее на два метра вперёд, поэтому, когда спуск закончился, и поверхность стала почти пологой, Костя не сразу заметил парня, полулежавшего на полу, опёршись на локти. Он едва не споткнулся о его ноги, при этом туловище парня оставалось в полумраке.

Костя посветил ему в лицо – в атмосфере подвала оно почему-то было размыто, как будто под лупой, но когда взгляд сфокусировался, сердце вдруг ухнуло от странного чувства, будто он смотрит на старую фотографию себя семнадцатилетнего. Лицо было чужим – светлорусое, с едва пробившимися усиками, – но взгляд… взгляд был его собственный, тот самый, что смотрел из зеркала по утрам. «Ну и чудеса делают светотени, – удивился Костя. – Не зря кинематографисты так любят эти световые эффекты». Костя невольно сел перед ним, чтобы получше рассмотреть, но тут на лбу выступил пот, в голове застучало. Он закрыл и открыл глаза и снова всмотрелся в его черты… его почему-то воротило от этого странного парня, лежавшего на полу с вытянутой ногой. Костя инстинктивно провёл рукой по подбородку – и Толик, не глядя, повторил движение.

– Чего сидим? – несколько грубовато спросил Костя, раздражённый тем, что ему пришлось спускаться сюда из-за этого малолетки.

– Тя ждём, – в тон ему ответил парень, отвернувшись, и Костя смягчился, решив, что ответная грубость была оправдана.

– Упал, что ли?

– Типа того, – не меняя интонации, ответил парень и отвернулся.

Костя сел на корточки рядом с ним и стал ощупывать ноги. При касании голеностопа правой ноги парень дёрнулся и слегка вскрикнул.

– Больно? – спросил Костя.

Тот в ответ кивнул.

– Ну перелома точно нет, – авторитетно заявил Костя. – Но есть небольшой отёк. Либо вывих, либо растяжение. В первом случае ты идти не сможешь, во втором – очень осторожно. Сейчас.

Костя снял с ноги кроссовок и стянул носок. Посветил фонарём на сустав и присвистнул.

– Ну что могу сказать… до свадьбы…

– …заживёт, – закончил за него незнакомец.

А Костя вдруг резко дёрнул стопу. Парень заорал, и Костя дёрнулся, физически ощутив боль в собственном голеностопе.

– Не ори, дурень. Сейчас посидишь немного и пойдём отсюда.

– Куда? – парень обречённо показал рукой вверх.

Костя повернулся. Светлого пятна больше не было, похоже, что дверь была закрыта.

– Может, ветром захлопнуло? – с надеждой сказал Костя, а парень скривился в усмешке.

Костя вскочил и побежал наверх, на бегу рассуждая, что если дверь запер кто-то из упркульта, то можно ещё крикнуть ему, что здесь остались люди.

Никогда Костя так быстро не бегал вверх по лестницам. Камушки разлетались из-под ног как пули, и даже целый кусок породы отломился и покатился вниз со стуком и гулом. За несколько минут Костя домчался до люка и начал колотить в него кулаками, сопровождая удары криками:

– Откройте! Здесь люди, откройте!

Поорав так минуту-другую, Костя почувствовал, что ему нужно отдышаться – быстрый бег наверх не мог не сказаться. Он присел на корточки и несколько минут тяжело дышал. Когда дыхание немного успокоилось, он возобновил попытки быть услышанным, и в какой-то момент ему показалось, что цель достигнута: раздался шорох шагов по траве. Костя обрадовался, но на всякий случай ещё раз постучал в дверь, теперь аккуратно, и громко сказал:

– Откройте пожалуйста. Мы тут, в тоннеле.

– Не ори, – грубо ответил ему снаружи женский голос. – Значит судьба у тебя такая. Смирись.

– Эй, вы что делаете? Прекратите эти дурацкие шутки, мне не до смеха! Здесь у человека нога повреждена, ему к врачу надо.

– Не человек это. Бесовское отродье, – а затем шаги по люку и шорохи.

У Кости внутри похолодело – это означало, что неведомая злодейка снаружи забрасывает вход ветками и листвой, снова маскируя его. Костя стал с удвоенной силой колотить в люк и даже попытался выломать его, но вскоре понял, что из его затеи ничего не получится.

Он прислонился к стене и задумался. Это была ловушка, неизвестно кем и для чего устроенная. Местность здесь заброшенная, люди заходят редко, тут может и неделю никто не появиться. Поэтому кричать и биться в крышку бесполезно – шанс быть услышанным настолько мал, что на него можно не рассчитывать. Как же отсюда выбираться? Вокруг было темно, и только далеко внизу расплылось пятно света от его фонаря. Костя поднялся на ноги и осторожно пошёл на это пятно. Поверхность под ногами была коварна – стоит неверно поставить ногу, и скатишься вниз, как этот парень. Откуда он взялся, кстати? Выходило, что за несколько часов здесь побывали минимум четверо – он с Ленкой, этот парень, и та женщина снаружи. Да здесь и в месяц столько людей не проходит. Ну хорошо, они с Ленкой пришли сюда с определённой целью, специально искали вход в тоннель, а эти двое? Ладно, допустим, парень случайно забрёл. Но во вторую случайность – в то, что тот, кто их запер, тоже пришёл сюда случайно, поверить было уже сложно. Выходит его специально подослали? Кто? А кто знал, что он сюда придёт?

Знала только Ленка. Костя представил себе Ленку, звонящую по телефону и дающую инструкции, чтобы его заперли в тоннеле. Да ну, чушь какая-то. Костя улыбнулся – ну не Ленка точно. А кто тогда? Никто больше не знал не только об этом его походе сюда, но и о предыдущем. Если подумать, то затея с этим подземным ходом и монастырём вообще была Ленкина.

И никто больше не знал, что они сюда собираются.

Никто больше не знал. Только он и Ленка.

Костя нахмурился. Под левой ногой что-то отломилось, нога поехала, и Костя с большим трудом удержался на ногах. Так, не отвлекаться, а то тут шею свернёшь. А какая разница – шею свернёшь, или задохнёшься? Кстати… а сколько там лежит уже этот парень?

До фонаря оставалось каких-нибудь метров тридцать. Костя уже видел силуэт фигуры парня – похоже, что он подтянул больную ногу и теперь сидит в более удобной позе.

– Ну как ты? – крикнул он.

– Норм… – услышал негромкий ответ.

– Нога как?

Парень подвигал ногой.

– Ноет немного, но вообще…

Костя поднял с пола фонарь.

– Идти можешь?

– Наверное, могу. А куда идти-то?

– Ну раз там заперто, – Костя показал в сторону, откуда пришёл, – то надо идти туда, – он показал в противоположную сторону.

– А там чё? – спросил парень.

– А то ты не знаешь?! – недоверчиво сказал Костя, надеясь спровоцировать парня на неосторожный ответ.

Тот отрицательно покачал головой.

– А как ты попал сюда?

– Да просто гулял, – буркнул тот. – Гляжу – какой-то провал. Ну и решил посмотреть, чё там. Вошёл и почти сразу свалился вниз. Потом слышу, кричит кто-то. Откликнулся. Вот и всё.

Костя кивнул – объяснение было правдоподобным, если не считать, что сюда крайне редко забредали случайно. Влюблённые парочки, которым было всё равно, куда идти, чтобы целоваться, да дети, проникавшие всюду… Парень не подходил ни под тех, ни под других.

– А ты один сюда пришёл? – всё же спросил Костя.

– Один.

– Просто гулял?

– Ну да…

Это было сомнительно. Но с другой стороны… мало ли, куда можно зайти, просто гуляя.

– Зовут как?

– Толян… Толик, – поправился юноша.

– Костя. Ну что, Толик-Толян, пошли?

Сегодня в тоннеле дышалось полегче – видимо сказалось то, что почти сутки дверь была открыта и в нём немного проветрилось. Но Костя понимал, что весь длинный, почти километровый тоннель проветриться не мог, значит, все неприятности ещё впереди. Если только… Костя улыбнулся.

– А долго ты тут пролежал-то, в тоннеле?

– Вроде час или два…

– Голова не болит?

– Да не особо… а чё?

– Ничего. Это хорошо, что не болит. А ты чем вообще занимаешься? Учишься, работаешь?

– Да так… – парень замялся.

– И сюда случайно забрёл?

– Случайно…

Костя резко остановился, схватил Толика за шиворот и прижал его к стене тоннеля.

– Ты мне по ушам не езди, Толик. Говори, как здесь оказался! Кто послал? Ты знаешь, кто нас запер?

– Да просто гулял… ты чё? Никого я не знаю. Я просто…

Парень был высокий, не ниже Кости, крепкий – перекатывающиеся шары мышц были видны даже под олимпийкой, – но сопротивления он не оказывал. В его поведении чувствовалось даже некое удовлетворение – словно от хорошо выполненной работы.

– Что ты просто?

– Да ничего, – Толик вырвался из объятий Кости. – Дальше идём? Или здесь останемся?

– Что тебе Лена Мусатова обо мне сказала?

– Какая ещё Мусатова? Не знаю никакую Мусатову, – голос его отразился от стен и загудел, летая между ними.

Толик повернулся и, прихрамывая, пошёл дальше по тоннелю. Костя угрюмо шёл следом. Периферийным зрением он заметил у стены валявшийся фонарь – это Ленка вчера потеряла – но, занятый своими мыслями, даже не остановился, чтобы подобрать его. Может, правда, всё это случайность? Ленкины намёки на монастырь, случайно оказавшаяся у неё карта – а точно случайно? – вчерашний поход, сегодняшний… и обо всём знала только она одна. Кто-то внизу зовёт на помощь, его сообщница снаружи ждёт, пока Костя спустится в тоннель. Да нет, Ленка вчера сама здесь чуть не померла. А может притворялась? Но его ведь тоже мутило. И зачем Ленке? Что она получит, если с ним произойдёт несчастье? И ещё: где он всё-таки видел этого Толика? Может быть в этом ключ?

Тем временем, похоже, что поддонную часть пути они уже миновали – Костя почувствовал лёгкий подъём. Здесь он был пологим, не то, что на противоположной стороне. До монастыря метров пятьсот–семьсот. Если верить Ленкиной карте, то выход будет как раз в той части монастыря, где находятся кельи.

Дышалось всё ещё довольно легко, воздух не был спёртым, как вчера. Это могло означать только одно – подземный ход хорошенько проветрили. И сделать это можно было, только держа открытой дверь на том конце тоннеля. Тоже случайно?

Костя хмыкнул. Толик услышал это и обернулся.

– А куда мы выйдем?

– А ты не знаешь? – спросил Костя. – В монастырь.

– В монастырь? – переспросил Толик.

– Ну да, в монастырь, – подтвердил Костя. – Основан во второй трети семнадцатого века, служил крепостью для отражения набегов кочевых народов на южную Русь. Для того и подземный ход – на случай осады. Ему почти четыреста лет, Толик…

– Круто, – без эмоций ответил парень, и Костя отметил эту бесстрастность.

Похоже, что Толик вообще ничему не удивлялся – ни тому, что оказался в древнем тоннеле, выкопанном во времена первых Романовых, ни тому, что к нему присоединился человек, которого он не ждал – или всё-таки ждал?

Возможно это хладнокровие и некоторая духовная опустошённость были вообще присущи нынешнему поколению, подумал Костя. Книг они не читают, музыку не слушают, если не считать музыкой ту какофонию, которую он пару раз слышал в исполнении современных музыкантов.

Но с другой стороны, тут случай особый. Если тоннель проветрили, чтобы он, Костя не задохнулся и пришёл в монастырь, то кто-то хорошо всё это спланировал. В этом случае, Толик – вовсе не случайный встречный, а часть плана, даже если его используют втёмную. Так что на выходе следует быть поосторожнее. Нечего в пекло лезть вперёд батьки…

Вскоре они миновали поворот, за которым впереди показался свет. Он был не ярким, а рассеянным, словно струился откуда-то сверху и слегка желтоватым – как от фонаря. Костя остановился.

– Эй, – негромко окликнул он Толика, и тот обернулся. – Стой.

Толик недоумённо посмотрел на него:

– Там же выход, пошли.

– Не сейчас, – сказал Костя. – Дождёмся…

– …пока успокоятся? А что там, в монастыре, опасно? – спросил Толик, усевшись у стены на корточки.

– Не знаю, – ответил Костя. – Но бережённого бог бережёт.

– Бережённого бог бережёт, – повторил за ним Толик. – Ого! Откуда ты это знаешь?

– Это русская пословица, – пробурчал Костя, которого поразил вопрос.

– Бережённого бог бережёт, – ещё раз повторил Толик с паузами между словами, словно смакуя. – Слушай, а ты много таких поговорок знаешь?

– Пословиц, – поправил Костя. – Очень много знаю.

– Говори, – попросил Толик.

Костя покосился на него:

– Пословицы просто так не говорят, только когда уместны. Если контекст неподходящий, они и в голову не придут.

– Да-а? – протянул Толик. – Слышь, а ты про бога что знаешь?

– Бога нет, – ответил Костя.

– Как же нет… – в голосе Толика звучало разочарование. – А кто же тогда бережёт бережённого?

– Ну это просто говорится так. Имеется в виду, что нужно быть осмотрительным, и тогда не попадёшь в неприятности.

– Да ты чё? Прямо вот так и не попадёшь? – усмехнулся Толик. – Да хоть каким будь осмотрительным, а нарвёшься на шпану какую, башку проломят дрыном на спор, и всё, каюк.

– Ну да, shit happens, – сказал Костя. – Тут уж ничего не попишешь, но бог тут не при чём.

– Ну-ка повтори, что это ты сказал? Чёрт… чё там дальше?

– Shit happens.

– Чёрт хапиенс, – повторил Толик и помолчал несколько секунд, словно прислушиваясь к сказанному. – А это о чём?

– Дерьмо случается, – перевёл Костя. – То есть мир несовершенен, жизнь наполнена неприятностями.

– Это потому что бога нет, – уверенно сказал Толик. – А дьявол есть?

– И дьявола нет, – сказал Костя, которому этот разговор казался пустым и глупым.

– Дьявол есть, – вдруг сказал Толик, повернувшись к нему. – А раз есть дьявол, то и бог должен быть тоже.

Костя промолчал.

– Они борются… – продолжил Толик. – Кто победит? А кто победит, если боксёр дерётся с бойцом без правил? Тот, который без правил победит. Потому что его ничего не ограничивает. А боксёр всё время думает – ниже пояса не бить, если упал, не добивать, ногами бить нельзя… Как же ему победить, а?

– Я с тобой согласен, – сказал Костя. – У боксёра нет шансов.

– Ну вот. Так же и бог с дьяволом. У бога – люби друга, люби врага, не отнимай жены, не воруй, не убивай – одни запреты. А у дьявола никаких запретов нет – чё хошь, то и делай. Значит, дьявол сильнее, так ведь?

– Никто не сильнее, потому что их нет.

– Это спорный вопрос, – возразил Толик.

– Бессмысленный, – поправил Костя.

– Ну ладно. Когда выбираться-то будем?

– Когда стемнеет, – ответил Костя. – И то не сразу. Надо будет убедиться, что монахи разошлись по кельям.

– Пойду гляну, чё там да как.

Толик поднялся и стал разминать затёкшие мышцы. Пару минут он делал наклоны, рывки руками, махи ногами, и Костя отметил, что парень, безусловно, тренированный – движения чёткие, отработанные. Он вспомнил себя в его возрасте – качалка, рукопашный бой, сомнительные компании, а потом… потом что-то неприятное… Размявшийся Толик подмигнул ему и направился к выходу. Костя отметил эту внезапно возникшую у него уверенность, даже с каким-то оттенком покровительства – словно он знал нечто такое, чего Костя не знал.

Толик осторожно приблизился к пятну света и стал подниматься наверх – видимо, там была лестница. Вскоре он весь скрылся за потолком, остались видны только ноги. «Как бы его не засекли там», – подумал Костя и на всякий случай встал, чтобы тоже размяться.

Толик несколько минут стоял на лестнице, затем тихо спустился и вернулся к Косте.

– Ну там большой двор и по нему ходят люди… монахи, – поделился он своими наблюдениями. – На самом краю ворота с калиткой. А здесь, – он показал пальцев вверх, – какие-то… гаражи, что ли.

– Это кельи, – сказал Костя, вспомнив расположение помещений на карте.

– В одном была дверь открыта, – продолжил Толик, и Костя заинтересовался. – Монахи оттуда взяли несколько коробок и погрузили в легковушку.

– Что за легковушка? – спросил Костя.

– Она плохо видна, я только бампер разглядел и часть капота. Иномарка какая-то. Красная.

– «Форд»? – спросил Костя.

– Да кто его знает, может и «форд», – ответил Толик.

Затем он с сомнением посмотрел на Костю.

– Знаешь что… – начал он было, но запнулся и замолчал.

– Ну?

– Да я так. Значит, ночью выходить будем? Да?

Костя кивнул и снова сел у стены. Толик присел рядом.

– Я дьявола сам видел, – внезапно сказал он.

Костя покосился на него, но ничего не сказал.

– Чё – не веришь? Ну вот слушай. Я всегда читаю перед сном. И тогда я тоже читал, даже помню, о чём – о ведьме, которую инквизиторы опустили полностью в котёл с кипящей смолой. Потом начали вынимать, думали – труп. А она жива-живёхонька, и ни один волос не упал – только смеётся, глядя на них. Как ты думаешь, почему она выжила?

– Да сказки это, – сказал Костя.

– Не скажи-и, – протянул Толик. – Важно, чё после было. Я книгу-то убрал под подушку и думаю – вот какая сила у дьявола, и как он помогает всем, кто в него верит…

– …и надумал себе глюки какие-нибудь, – лениво закончил Костя. – Например, дьявола во плоти у изголовья.

Толик так и остолбенел.

– Ты откуда знаешь? Я никому не рассказывал.

Костя усмехнулся.

– Да знать тут нечего. Невежество, мракобесие, увлечённость, экзальтация. Ещё могут быть наркотики, да? – Толик отрицательно покачал головой, и Костя продолжил: – Ну слава богу, хоть без наркотиков.

– Ты бога не славь, – сказал Толик. – Он слабый, он ещё никому не помог.

Косте захотелось поспорить.

– А Христос как же? Он ведь воскрес.

– Христос и есть бог. Только он помог одному себе. Даже апостолов не спас – Петра вниз головой распяли, одному Иакову голову отрубили, другого забили камнями. Андрея и Филиппа распяли, с Варфоломея живьём содрали кожу, Матфея сожгли, Симона распилили пополам…

Костя с интересом посмотрел на Толика.

– А ты продвинутый. Ну ладно, рассказывай, как ты дьявола узрил.

– Ну вот… убрал я книжку и стал засыпать. Вдруг чую, как будто ветром на меня подуло – подошёл кто-то, значит. Я думал, маман – она любит по ночам проверять, дома я или нет. Ну и засыпаю, значит, а потом решил глаз немного приоткрыть, чтобы понять, ушла маман или нет. И вижу – что-то чёрное у кровати. А у мамаши даже и чёрного-то ничё нет. Тогда я глаза открыл и гляжу – стоит. В таком чёрном плаще, вроде балахона, в капюшоне. А вокруг него как будто свечение, но такое странное – как будто чёрное. А хоть и чёрное, всё равно темноту вокруг разгоняет. И смотрит на меня. А глаз-то нет – пустота на месте глаз! И из пустоты красный свет, как угли у костра. Потом он назвал какие-то числа, я до сих пор злюсь, что не записал и не запомнил – числа-то наверняка важные! Он ещё как-то назвал эти числа – каким-то древним божеским именем… и говорит – нам надо их найти, это, говорит, число Зверя, и ты станешь Зверем, когда получишь эти числа. А потом спрашивает – запомнил меня? Я кивнул, а он мне – мы ещё встретимся! И исчез.

Толик помолчал с минуту и снова посмотрел на Костю:

– Ну? Веришь мне?

– Верю, – кивнул Костя. – Верю, что ты накрутил себя какой-то мистикой про ведьм и под впечатлением тебе приснился сатана.

– Нет, – возразил Толик. – Очень ясно я его видел, вот как тя щас. Такой же полумрак вокруг, и он стоит. Я очень ясно его помню, только вот числа забыл. И это ещё не всё. Он пришёл ко мне снова – совсем недавно… мож, месяц назад. Вдруг возник и говорит: «Скоро придет царствие мое. Ты готов?» То есть у меня спрашивает, готов ли я в царствие войти и служить. И так и сказал: «мое». Не «моё», а «мое», как церковники. И ещё грит: надо найти книгу с числами Зверя, готовься…

– А ты откуда знаешь, как церковники говорят? В церковь ходишь?

Толик кивнул.

– Ага. У меня, знаешь, мечта есть: войти в алтарь с монашкой какой-нибудь и… ну ты понял.

– Так ты сатанист, что ли? – спросил Костя.

Снаружи погас свет, и Костя зажёг фонарь, направив его в потолок, чтобы отражённый свет рассеивал мрак.

– Мож, сатанист, – задумался Толик. – Но я с ними не связываюсь, я сам по себе.

– Всё понятно, – сказал Костя. – Бросай ты это, Толя. Ни к чему хорошему это не приведёт.

– Понятно, ты же за Бога, – сказал Толик. – Чё ещё от тя ждать?

– Я атеист, – сказал Костя. – Ни в какую такую хрень я не верю. Но верующие – они безвредные люди. А сатанисты убивают, насилуют, оскверняют… очень много от вас зла.

Толик сказал:

– Елена Вячеславовна… это училка моя в школе, знаешь как говорила? – что бы делало твоё добро, если бы не существовало зла?

Костя хмыкнул – учительницу по литературе в его школе тоже звали Елена Вячеславовна. Похоже, Толик учился в той же школе. А вслух он сказал, кивнув: