Лоскутки

Авторское.

От больших старых тканей вырезают квадратные (в основном) лоскутки, – сшивают их вместе и так получается лоскутное покрывало. Из таких шьют одеяла, в основном.

Почему в основном? Потому что многие рукодельницы шьют и наволочки, и другие лоскутные вещи, и не только из квадратных, но из разной формы лоскутков. И многие вспомнят из своего детства – мамино лоскутное одеяло.

Так вот, и наша жизнь – такая же, как «лоскутное одеяло»

Эпиграф

«Когда человек хвастается, что не изменяет своих убеждений, он обязуется идти всё время по прямой линии, – это болван, уверенный в своей непогрешимости.

Принципов нет, а есть события; законов нет – есть обстоятельства; человек высокого полёта сам применяется к событиям и обстоятельствам, чтобы руководить ими».

«Свои убеждения не вывешивают на стенку». 1850 год.

Онорэ де Бальзак.

«Чтобы мой поступок имел моральную ценность, с ним должно быть связано моё убеждение. Аморально делать что-то из страха перед наказанием или для того, чтобы приобрести у других хорошее мнение о себе».

«Человек есть не что иное, как ряд его поступков» 1831 год.

Так думали великие люди, философы и писатели более 100 лет назад. Много воды утекло с той поры, многое изменилось и понятия переменились. Жизнь идет вперёд.

От автора предисловие

Раскрытие эпиграфа.

От больших старых тканей вырезают квадратные (в основном) лоскутки, – сшивают их вместе и так получается лоскутное покрывало. Из таких шьют одеяла, в основном.

Почему в основном? Потому что многие рукодельницы шьют и наволочки, и другие лоскутные вещи, и не из квадратных, но из разной формы лоскутков. И многие вспомнят из своего детства – мамино лоскутное одеяло.

Так вот и наша жизнь – такое же «лоскутное одеяло».

Известен афоризм: жизнь полосатая, как зебра, – из песни Миронова, артиста: «Чёрный цвет, а потом – будет белый цвет, – вот и весь секрет» – так он пел в своё время.

А кроме того, – вся история человеческого общества – большое лоскутное одеяло, к которому всё время добавляются разные «квадратики» событий. И ярких, светлых событий бывает больше, как и в одеялах рукодельницы стараются подшивать цветные интересные лоскутки, а не одни только чёрные и серые.

В жизни, к сожалению, яркие и добрые события запоминаются меньше всего. Они не забыты, но упоминать их – как-то непопулярно: всегда вспоминают только войны, бедствия: татаро-монгольское иго или вот – Чернобыльский атомный взрыв, Хиросиму, наконец.

А вот когда-то изобрели холодильник или стиральную машину! Мы пользуемся ими, а совсем не хотим знать, как это было прекрасно – изобретение. И телевизор – тоже хорошо…

Жизнь, – она, если сравнить с лоскутным одеялом, – такая же пёстрая; весёлого и хорошего в жизни всегда было много. И ещё замечание: хорошего было у человечества гораздо больше, чем плохого. Иначе, сидели бы мы в пещерах и добывали огонь при помощи трения палки об палку!

Бывали и чёрные лоскуты-события. Конечно. А всё потому, что среди умных людей – (гомо сапиенс – это ведь – человек разумный), – случаются люди «болваны, уверенные в своей непогрешимости» – как определил Онорэ Бальзак. Человек может возомнить себя Фараоном, Цезарем, Чингисханом, Наполеоном, – вот из-за них случаются чёрные, плохие лоскутки на цветном одеяле истории. Бывают войны и беды.

А бывают Икар с Дедалом, которые взлетают в небо на восковых крыльях. И Одиссей, который исследовал неизведанные страны, и Гомер, который всё описывал. Был и Леонардо да Винчи, с его многими достижениями разума, подаренными человечеству. И, продолжая, – были Ньютон и Эйнштейн, был Циолковский, Королёв и Гагарин, и ещё многие…

После них остаётся много светлых, цветных и ярких лоскутков на одеяле истории, которые всё добавляются и добавляются.

До конца раскрывая смысл эпиграфа, высказывания О. Бальзака, можно сказать и о принципах. «Принципов нет» – кажется, слишком категорично высказался писатель. Они, конечно, есть – принципы. Но они всякий раз меняются, от поколения к поколению, с развитием общества, – вот, что хотел сказать Бальзак. Ибо то, что было в Средневековье строго, совсем не считается в наше время. Никто уже не ходит строго в платках и длинных юбках-платьях, что видно сразу, а уж другие принципы поменялись настолько, что о них молодое поколение не слышало и не знает, что такое было.

Был давнишний принцип первобытных племён: «съешь врага своего, которого ты победил» (археологи даже в Европе находят кости человеческие с явными порезами при обдирании мяса) – это было во времена людоедства! Грубо?! – Но очень наглядный пример. То, что раньше считалось запросто можно – сегодня запрещено моралью и разумом. А то, что раньше было запрещено – сегодня разрешено, наоборот! И так во всю историю человечества происходит.

Были костры инквизиции для ведьм – тысячи сгорели. А теперь, – сегодня в каждой газете сотни объявлений от гадалок, колдунов и магов. Раньше, женщина с открытыми коленками (на протяжении сотен лет) – считалась позорной, а теперь – ноги голые «до плеч», «ноги от ушей» – говорят!

В храмы ходят с непокрытой головой. Выражение – «опростоволосилась» забыто! Что делают: накинут на голову прозрачный шарфик, все волосы передние «навыставку», и в Храме не стесняясь стоят. Таким образом – «принцип» даже в религии пропал, одна формальность осталась, в словах старинных книжек «писано» одно, а на деле видно другое. Апостолы (!) проповедовали, а люди меняют (они умнее апостолов?).

Про мирскую, обычную «принципиальность» вообще трудно говорить: нет ничего святого (по поговорке): мужчина с мужчиной брак заключают – такого даже в первобытные времена не было, хотя людей кушали.

Вот и выражение О. Бальзака: «законов нет» – уже не покажется нам резким и категоричным. Мы знаем, что сейчас всё покупается: даже за убийство в тюрьму не осудят, если заплатить кому надо, – условно приговорят – где все наши законы? По русской пословице: «закон, как дышло, куда повернул, туда и вышло»!

Выходит, что Онорэ Бальзак фактически – пророк!

«Трудно быть человеком» – говорит и великий философ Гегель, в тех словах, что приведены в эпиграфе. И он прав тоже.

Лоскутное одеяло жизни – получается очень разнообразное. Каждый раз с человеком происходят тысячи историй. Бывают встречи и расставания, потери и горе, находки и любовь, и дружба. Изо всех многочисленных лоскутков человеческих жизней складывается-сшивается лоскутное одеяло жизни на земле.

Жизнь многообразна.

Конец авторского предисловия.

Первый лоскуток – Потеря

Прекрасна природа в глухой деревне, затерянной в провинциальной лесной стороне.

Природа всегда завораживала человека. И мы найдём сотни описаний природной красоты в повестях и рассказах многих знаменитых писателей. Тургенев, Пришвин, Бианки, Паустовский и другие описывали природу неимоверно хорошо. Природа поэтична сама по себе, а для человека особенно, – ведь он вышел из неё и жил с ней в гармонии долгое время, всегда.

Так, в гармонии с природой всё раннее своё детство жил и мальчик Андрейка в деревне с бабушкой и дедом. Он не замечал, особенно, всех красот и прелестей природных. Он просто любил лес, любил речку, любил и летние тёплые дни, и весёлую зиму, когда можно кататься на санках и валяться в мягком снежном сугробе. Всё в детстве воспринимается человеком естественно, – как будто, так и должно быть (а как же иначе? – думает он).

По утрам на траве бывает роса. – когда скотину провожают с пастухом из всех дворов. А как солнышко встанет над лесом, лес наполнится щебетом птиц…

Андрейка жил в деревне до самого школьного возраста, до 7-ми лет. В 7 лет умер у него дедушка. Дом в деревне продали соседу, а Андрей с бабушкой переехали в город, к родителям.

Смерть дедушки, – это была первая огромная потеря и тяжёлая утрата в жизни мальчика. Андрей плакал долго, почти целый день. И потом на протяжении долгого времени он горевал и вспоминал дедушку. Вспоминал он его добрый нрав, вспоминал его рассказы про войну.

Дед, Николай Иванович воевал с первых дней войны. Он был танкистом. А именно – водителем танка, знаменитой тридцатьчетвёрки, Т-34. Ведь он был в колхозе, до войны, первый тракторист в районе. Как самый грамотный в деревне, он быстро научился управлять трактором. Ещё в 1931 году, – рассказывал он, – были железные трактора, с железными колёсами, первые в Советском Союзе…

Вот и на войне он водил танки в бой. Конечно, его «подбивали», он не раз горел в танках, лежал в госпиталях. Это было видно даже по его лицу. Лицо было в шрамах от ожогов. На фронте ему пришлось сменить 5 танков. А в 44 году танковая бригада штурмовала город Кенигсберг, и там он получил большое ранение. После госпиталя, тогда он не вернулся уже на фронт…

Медаль за взятие Кенигсберга Андрейка хранил как самую дорогую реликвию. Были у деда и другие награды, но эта медаль почему-то больше всех дорога была Андрейке. Потому что он помнил рассказы дедушкины о войне: как под Кенигсбергом снаряд угодил в башню танка, и в живых остался дедушка один, он был ранен осколком в спину. Еле выполз из танка и полз раненый по воронкам по грязной земле, а вокруг свистели пули, и любая могла попасть в него…

Из всех рассказов деда, Андрейка не узнал всей «правды окопной» про войну, но он знал, что дед его, Николай, был смелым воином в борьбе за свою родину, за страну СССР.

Это первая горькая потеря и, наоборот, она сделала дух Андрейкин сильнее, увереннее, Он гордился тем, что его дедушка воевал за Родину и был героем.

Второй лоскуток – «Дружба»

В таёжной глуши Свердловской области затерян небольшой городок Ирбит. Ещё во время войны сюда эвакуировали целый завод из города Минска. Завод сначала был «номерной», никак не назывался. А после войны, когда снаряды небольшие двигатели армии стали не нужны, – завод стал выпускать мотоциклы и официально являлся филиалом Минского мотоциклетного завода.

Многие знают популярный в Советское время мотоцикл «Минск». Такой красный и относительно дешёвый. А вот мотоцикл «Ирбит», чёрно-синей раскраски только в Свердловской области и помнят, наверное. Завод, однако, работал и мотоциклы «Ирбит» по железной дороге, через город Свердловск развозили по Советскому Союзу.

При мотоциклетном заводе, от завода, было ПТУ-1, где учили молодёжь, готовили кадры специализированных рабочих. И там был мастер производственного обучения – Житкевич Константин Михайлович. Это такой коренастый мужичок. Не очень большого роста, но широкоплечий. Сзади, он казался квадратным. Такой «квадрат», посаженный на толстые ножки, толстые потому, что он носил всегда широкие брюки, типа шаровар.

Много было эвакуированных во время войны белорусов в Ирбите. Остались они после войны, так как ехать им было некуда. Их деревни сожгли и разрушили немцы.

И Житкевич тоже ездил после войны на родину, в Белорусию. Но своего села он не нашёл. Только сгоревшие развалины и печные трубы посреди поля торчали.

И вернулся Житкевич обратно, в Свердловскую область, в город Ирбит. Та он был первым специалистом на производстве: он был и токарем, и фрезеровщиком, и слесарем. И когда вышел на пенсию, – стал учителем в ПТУ, класса слесарей станочников.

На том же Ирбитском заводе работал его друг – Шинкевич Александр Фёдорович. Примерно такой же с виду, коренастый мужик, только на голову выше ростом. И Шинкевич, в последние 20 лет, был в должности главного инженера. Работал он давно, как и Константин, с первого дня эвакуации завода.

А связывала этих двух людей искренняя дружба. Дружили семьями. Жёны обоих были из местных, уральских. И были они (жёны) подругами с детства.

Дружба не случайно возникла, «не на пустом месте», как говорят. Была война. Завод перевозили по частям, эшелонами. Станки ставили в чистом поле под временными навесами от дождя. Это было глубокой осенью, когда для фронта требовались снаряды и патроны.

Если даже сигаретные производства, – те станки, которые набивали табаком папиросы, – переводили для набивания порохом патронов. То и завод по производству мотоциклов быстро перевели на производство снарядов.

Токаря работали в две смены. Точили и вытачивали болванки снарядные. Токарем работал и Житкевич Костя, ему было лет 15 всего, но специальность он освоил хорошо. А Шинкевич Санька – ремонтировал станки. И всё-то станок Кости ломался в то время. Так они и познакомились. Заодно, помогая ремонтировать свой станок, Костя научился от Саньки и слесарному делу. Потом и фрезерный станок он освоил. И опять же – Санька Шинкевич приходил и фрезерный станок у кости ремонтировать.

Пока завод строился, люди работали в неотапливаемых цехах: и в холода 41 года, зимой, и в летнюю жару 42 года…

Много они вместе пережили – костя Житкевич и Санька Шинкевич. Дружба у них, крепла и крепла с годами. И пронесли они свою дружбу через всю жизнь, до самого «конца Советского Союза».

Это время застало их, когда оба они были на пенсии, но ещё продолжали работать, каждый на своём месте.

Однако, завод «Ирбит» – сначала сократил штаты и выпуск продукции, а потом совсем прекратил выпуск мотоциклов. Под сокращение попал и Александр Шинкевич. ПТУ тоже закрыли и уволен был и Константин Житкевич.

Безработными стали оба. А дружба их не угасла: два друга – Шинкевич и Житкевич, всегда общались и вспоминали годы своей юности, как помогали друг другу…

Третий лоскуток – Находка

Чудеса случаются редко, иначе к ним привыкнут, и они уже не будут чудесами.

Да и время сейчас не то, не для чудес. Водяные, кикиморы, шишиги разные, – собрали свои пожитки в волшебные узелки и покинули поля, болота и речки, где им стало неуютно. Леший тоже плюнул на свою службу по охране лесов, и ушел в бессрочную спячку. Живая природа на наших глазах умирает. Она отравлена ядовитыми сбросами и выбросами, в реках рыба выбита достижениями «модернизации» – электроудочками, а в лесах – животные истреблены мощными скорострельными ружьями. Природа уступает дорогу миру машин, которые движутся везде: и в воздухе…

Иногда такие неожиданные бывают «находки»!..

Вот и на рыбалке «находят» порой чудеса.

Места наши глухие, нелюдимые, человеку жить трудно…, только рыбалка и спасает. Поплюй на червяка и закинь удочку – вот и все дела…

Неспешно текут струи небольшой зеркальной речки. В тишине заливчика не колыхнётся ни осока, ни лист кувшинки. – стоймя торчит между ними поплавок из гусиного пера. Смирно, потихоньку, смотрит на поплавок рыбак. Некуда торопиться рыбаку. Сиди себе под соломенной шляпой, щурься на влажный от утреннего тумана свет восходящего солнца. Дожидайся, когда в темноту вод нырнёт поплавок.

И сидел, один раз, Иван Степанович на берегу реки в небольшом глубоком затоне рыбку ловил. Глядь, в воде у поплавка появляется кто-то. И вот она – «находка» -то, – русалка никак! Девушка молодая личиком, а вместо ног у неё – рыбий хвост большой в чешуе блестящей. Она плавает вокруг поплавка, то поднимется к поверхности, то скроется в глубине затона, красивая девушка с длинными волосами… Она в глаза Ивана Степаныча смотрит, но из-под воды не выныривает. Другой человек тут же обезумел бы… Но не заядлый рыбак, у которого терпения много.

И раз, и два дня подряд встречался наш рыбак с той русалкой и говорил с ней. А она ему из-под воды улыбалась, кивала головой…

Такая вот бывает «находка» на рыбалке. Кому не расскажет Иван Степаныч – никто не верит – «дурак, дурак», – говорят. А ведь рыбак тот не пьёт и не курит, только мечтает иногда о своём…

– — – — – — – — – — —

«Стокгольм, 26 октября 1959 г. Нобелевская премия по физике присуждена двум американским учёным-атомщикам, за открытие антипротона, доказывающее существование античастиц».

Это было в журнале «Таймс оф Индия».

Большие находки человечества случаются в науке. Начиная от Архимеда, который бежал по улице с криком своим – «Эврика». Он же говорил, когда нашел рычаг – «дайте мне точку опоры и я переверну Землю».

Неожиданно «нашёл» и Ньютон, – что Земля притягивает предметы, когда яблоко упало ему на голову, как говорят. И Менделеев «нашёл» таблицу, но во сне. Много «находок» совершили учёные.

Первый «глоток» радости даётся один раз, второй «глоток» всегда будет вторым и никогда не повторит первый.

Если любишь новые ощущения, – тогда меняй сферы интересов (что не так просто) или изыскивай радости в изучении тонкостей. – Это к стимулу для поисков учёным.

Даже мировыми рынками ценных бумаг движут идеи: нет идей – нет движений, есть только разнонаправленное топтание индексов.

Так же и в любой деятельности. Находки надо завоевать или заработать.

Вот скажем о рыбалке.

Некоторые рыбаки ловят легко, как дышат. Другие ловят формально, как всё большинство: раз рыбалка, значит надо поймать рыбу.

Многие, поначалу, ловят как дети: мгновенный жгучий интерес к процессу сменяется заинтересованностью и быстро сходит на нет.

Рыбалка – дело тоже не простое, и оно в каком-то смысле, тоже «находка», как и «открытие» в учёном мире. Конечно, возразят, – это не одно и тоже, но в практическом психологическом смысле, рыбалка – это огромное достижение.

Умение ровно сидеть и ловить рыбу на протяжении длительного времени, – наверное, даже можно назвать рыболовной выносливостью. Мастера рыбалки (как истинные учёные) крайне выносливы, великолепно ловят и в первые минуты, и спустя часы…

Как бы там ни было, тот, кто ничего не планирует, тот планирует неудачу. И учёные ищут по плану, а уж что получится в результате – неизвестно.

Четвёртый лоскуток «Встреча…»

В жизни всякое случается с этой самой – любовью. Вот и я полюбил очень странно, «при случае». Великое дело – случай.

Произошло все это из-за моей страсти к рыбалке. Я до сих пор люблю рыбачить, сидеть с удочкой на берегу реки или озера. А тогда я нашел озеро, где ловились лини. Линь – это редкая рыба из карповых. Но удивительно красивая и удивительно умная, – «я так думаю», как говорили герои фильма «Мимино», грузин из Телави и армян.

Это озеро находилось в районе нашей (моей) родной стороны, в глухой деревне, и от деревни еще дальше в лесной глуши. Бывал я в тех краях каждый год, но ходил рыбачить на реку, где и все деревенские рыбачили. Очень уж места были привольные и красивые, – и ягод и грибов было у нас во множестве…

А вот линя поймать, да еще хорошего, большого, – это дело не одного дня. Местный дед мне озеро показал и проводил к нему. И я прикармливал рыбу: специально рубленных червей замешивал в глиняные шары и бросал их в одно и тоже место. Почти по темну, на утренней зорьке ходил я на озеро. Ловил карасиков по берегу, но целую неделю я ждал, не совался с удочками на то свое прикормленное место, чтобы не спугнуть хорошего линя. Жёлто-зелёный и мелкочешуйчатый, переливающийся, с красными боковыми плавниками, – красивый линь манил меня к озеру. Пускай, думаю, привыкнут приходить к «столу», так я прикармливал их (рыб), подкидывая прикормку в тихое местечко среди кустов и прибрежной травы осоки.

И было это в первый мой отпуск. Я недавно из армии пришел и устроился в городе на заводе работать. Двадцать первый год мне тогда шел…

И вот он – случай. Только я начал свою рыбалку, как раз, помню, с понедельника, – повадилась к моему месту ходить молодая девчонка. Это была внучка нашего соседа деда-Семена. Ей, видите ли, купаться тут понравилось на далеком лесном озере, рядышком на открытом месте. От моих поплавков недалеко она воду баламутила и всю рыбалку мне портила.

На заре я успевал вытащить двух трех линьков, а она уже вертелась недалеко от меня. Прямо в платье – бултых в воду! От волн только кувшинки качались и мой поплавок приходил в движение, какая тут рыбалка!

«Дура!» – кричу, – «Тебе места мало что ли, где купаться!». А она в ответ только улыбается и плещется по-собачьи, чуть ли не в пяти метрах от моих удочек. «Ведь поймаю, уши надеру, курица!» – возмущался я. Кричу, ругаюсь и бегу к ней. А она от меня в ивняк, в кусты шмыгнет, и убегает, – ищи ее по лесу…. Да пропади все пропадом…. И я шел купаться в теплое, как молоко озеро, клубящееся по утру туманом в прибрежной осоке.

По правде сказать, – когда солнце всходило выше деревьев и освещало озеро, то и клева линя можно было не ждать. Клев прекращался. С летней жарой, и от солнца, линь прятался в тенечек, в глубокое место на другом берегу, где стояли сосны и ели и темнел лес. Но все равно, зло меня брало, что мне эта девчонка мешает. Не принимал я ее всерьез. Девчонка и девчонка деревенская, сколько ей лет даже не знал, не интересовался.

Однажды в самый полдень она пришла на место моей рыбалки к лесному озеру. Я уже успел выкупаться. Лежал на луговине, загорал, – жаркое лето выдалось в тот год. Смотрю полезла в воду и девчонка, купаться. Я не знаю почему она в платье купалась. Может быть купальника не было, в деревне то! Но когда она из воды вышла, мне даже стыдно стало, что я увидел: она была вся голая, ну совсем голая…. Дневным ясным солнцем высветило всё её тело. Через плотно облегающее незаметное прозрачное платье вся она была на виду…

Я приподнялся на локтях, в изумлении, и смотрел на нее, а она смотрела на меня, не стесняясь, а улыбаясь. Волосы её мокрые свисали по плечам, сквозь них прорывались лучи солнца образуя нимб, губы полураскрытые, розовые… И глаза её смеющиеся, бесстыжие!

И лет ей не больше 15-ти дашь, а тело её созревшее, ждущее и требующее ласки…. Сейчас я знаю, как бывает: у одной все есть – и грудь, и, извиняюсь, задница, а чего-то не так все-таки…. Крупно бывает все и очень просто.

А у моей, той девчонки, как у голливудской дивы из журналов, «кошечки» – все было выверено, красиво. Про себя думаю: «уйти, малолетка. Не доводить до крайности!» И она, словно поняла мои мысли, ушла, но уходя все оглядывалась: смотрю ли я ей вслед, и улыбалась. Идет по лугу, вышагивает по траве среди летней солнечной духоты, и вокруг нее бабочки летают, кузнечики стрекочут. Смотрит на меня издали, через плечо, с лукавством каким-то. И откуда у нее, у деревенской, такое кокетство бралось?! Наверное, фильмов про любовь насмотрелась, сериалов по телику. А может ей подсказывала её женская природа?!

Деревенская жизнь немного развеяла мою ту минутную влюбленность. Летние дожди, вдобавок, прервали мою рыбалку. С соседними парнями мы знали один маршрут – в сельпо, в магазин, и обратно. Мы выпивали…

Как-то вечером, выпил я немного с соседскими парнями и возвращался к себе на сеновал. Дожди прекратились, и еще была неделя отпуска, можно было завтра пойти за линями.

Когда я уже подошел к сеновалу, на заднем дворе, она стояла на дороге.

Задел я ее, и, вдруг, само собой получилось: я услышал её дыхание, ощутил прикосновение её распущенных волос, – и прижал я девчонку к себе! Она молчала и только смотрела мне в лицо тихим взглядом. Потом сама ко мне прижалась, обняла и шепчет: «Уйдем отсюда, унеси меня!». Все. И я, как полоумный под гипнозом, понес ее вглубь на сеновал. Я помню запах сухого сена, ромашки. Помню губы в сладком поцелуе. Помню её тело – жаркое и открытое…. Ночь прошла в угаре любви, в забытьи…

А потом она ушла. Когда еще было темно, я слышал в утренней тишине, как в соседнем дворе ее ругала мать. «Куда запропала гулящая, корова недоенная…» – и еще что-то в этом духе. А я лежал на сеновале с открытыми глазами. В щели между досок виделись мне тускнеющие звезды…

Это и была моя первая и последняя любовь.

Встреча наша не была случайной. Я вообще считаю, что случайностей в жизни не бывает. Я полюбил эту девчонку, и теперь она со мной уже более 30-ти лет. Мы поженились той же осенью, ей было 19 лет.

Пятый лоскуток «Любовь»

Желание жить врожденно каждому живому организму на земле, и человек не может не хотеть жить, независимо от того, что ему нравится думать об этом.

Любовь к жизни – это один из видов любви. У этого понятия, обозначаемого таким общим словом в русском языке – «любовь», есть много разных толкований. В греческом языке разные виды любви и обозначались разными словами.

Эрос – любовь плотская, по-нашему. А филос – любовь предметная, это как филантропия – любовь к человеку, филология – любовь к слову, философия – любовь к мудрости.

Любовь божественная обозначалась в греческом языке, словом Агапэ. Так в Библии написано, что Апостолы собирались на Агапы – на «вечери любви».