«На полёт в один конец мне хватит жизни…»
(DIGIMORTAL, «Кассиопея-А»)
– Ну что, турист? Нравится? – хлопнул меня по плечу Сергей Летов, капитан «Ариадны».
Я молча кивнул, не отводя взгляда от огромного иллюминатора.
Наверно, только находясь здесь, на высоте более четырёхсот километров от Земли, можно оценить всё её великолепие и понять, как же она прекрасна. Конечно, я видел лишь часть голубой планеты, но даже этого с лихвой хватило, чтобы мною овладело страшное волнение, а моё сердце заколотилось в бешеном ритме. Что говорить, я даже и не подозревал о том, что могу испытывать столь сильные эмоции. Сдержанность и рассудительность были моими главными качествами, как я думал.
Несмотря на то, что я сейчас был так невероятно далёк от Земли, планета жила и светилась огнями. В голове просто не укладывалась мысль о том, что прямо сейчас миллиарды крохотных существ там, внизу, как ни в чём не бывало проживают свои крохотные жизни: едут в крохотных автобусах на крохотные заводы и офисы, обедают в крохотных кафе или спят в крохотных кроватях. Совершенно неожиданно для себя я вскинул левую руку и помахал ею, словно приветствуя всех этих людей внизу, но через пару секунд опомнился и огляделся по сторонам, испугавшись, что кто-то из членов экипажа мог стать свидетелем столь глупого проявления чувств.
Вокруг никого не было. Капитан, вероятно, ушёл к себе в отсек, а остальные были заняты своими делами.
Меня предупреждали ещё перед полётом, что нянчиться со мной на станции никто не будет. Космические туристы – это заноза в заднице для космонавтов, поэтому и отношение к нам соответствующее. Впрочем, спасибо за то, что они хотя бы пытаются скрыть своё презрение и недовольство нашим присутствием здесь, на МКС.
Международная космическая станция просто блистала роскошью. Внутреннее её убранство напоминало интерьер известного на весь мир пятизвёздочного отеля в какой-нибудь экзотической стране. Каждый отсек утопал в живых растениях. В зоне отдыха были оборудованы огромный бар с различными напитками, бильярдный стол и небольшой бассейн, наполненный ярко-голубой водой, возле которого стояла пара уютных шезлонгов. Кухня была выполнена в самом новейшем стиле и, хоть и не занимала большую площадь, но всё же вмещала в себя всю необходимую утварь вроде морозильной камеры, духового шкафа и варочной панели. Общая рекреация представляла из себя своеобразную гостиную с большим обеденным столом, мягкими креслами с множеством подушек и огромным, во всю стену отсека, экраном телевизора. К ней примыкали просторная ванная комната и туалет. Я ими не пользовался, так как в апартаментах для туристов был отдельный санузел. Остальные помещения станции вроде жилых помещений для членов экипажа мне не показали и ясно дали понять, что мне там делать нечего.
Глядя на здешнее великолепие, можно было с некоторой грустью констатировать тот факт, что деньги действительно решают всё. Человеку, владеющему значительными материальными благами, доступно гораздо большее, чем другим. Даже там, на поверхности планеты Земля. Что тогда говорить о космосе? Для простых людей путь сюда закрыт навсегда. Это не просто дорогая зона отдыха, это эксклюзив.
Я смотрел в иллюминатор на голубую планету и думал о том, что миллиарды людей никогда за всю свою жизнь не увидят такого вживую. Подняться к звёздам и посмотреть свысока на остальных – это привилегия для избранных.
Закончив философствовать, я решил оторвать свой взор от иллюминатора и немного прогуляться по станции, чтобы скоротать время до ужина.
В зоне отдыха я наткнулся на Летова, беседующего с седоволосым космонавтом по фамилии Коф.
– Где француз? – недовольно спросил Коф.
– А чёрт его знает, – пожал плечами капитан. – Я его не видел со вчерашнего вечера. Может, на «Ариадне» с моими болванами в картишки перекидывается?
– Я ещё в прошлый раз запретил ему туда ходить! – рявкнул Коф. – Вернётся – пусть не попадается мне на глаза, так ему и передайте.
– Я по-французски не говорю.
– Я тоже, – огрызнулся Коф, – но дать ему леща по-русски могу запросто. Развели балаган. Это международная космическая станция, а не гостиница в Туапсе. Каждый раз одно и то же…
Меня позабавил этот диалог. Григорий Коф был космонавтом старой закалки, прямо-таки помешанным на соблюдении всех гласных и негласных правил. Человеком, отдавшим своей непростой работе почти две трети жизни. С такими, как он, очень сложно найти общий язык. С возрастом они становятся ещё педантичнее и маниакальнее. Для старого матёрого Кофа остальные космонавты МКС были желторотыми юнцами, неопытными и ничего не понимающими в своих обязанностях. Неважно, что каждый из них отдал космосу по нескольку лет. Официально он не числился главным в экипаже станции, но ясно давал это понять каждым своим словом или жестом.