Нестрашная месть

Глава первая Главная в сказке

Оля с закреплённой на голове проволокой с ушками вышла из подсобки с какой-то тряпкой в руке, расстелила её в углу и свернулась калачиком, облокотившись на пол.

– Оль, ты кто? – спросил Степан.

– Мышь я, – раздражённо ответила Оля. – Не видишь, на коврике лежу?

– О, беспроводная, – шлёпнул её по заднице Валера. Присел рядом и ещё раз шлёпнул.

– Держи карман шире, – фыркнула она и, завязав верёвку вокруг талии, развернула конец назад. – В нашей убогости, да чтобы что-то современное!

– А что это ты, Валера, по правой кнопке всё щёлкаешь? – спросила Нина Григорьевна, зам директора магазина компьютерной техники «Ультраноут», забежавшая полчаса назад, чтобы одолжить шарики для украшения торгового зала, и почти силком усаженная за праздничный стол.

– Контекстное меню вызывает, – со знанием дела ответила Клавдия Михайловна.

– Боже, какие они слова знают, – закатила глаза компетентная гостья. – А Валера, судя по его габаритам, изображает системный блок?

Из подсобки вылетела Тонечка в костюме химзащиты, плавательных очках, с табличкой на груди «trojan» и запела:

– Мне нравится, что вы больны не мной,

Сейчас нам предстоит завируситься,

Я облетел почти весь шар земной,

Чтоб с рухлядью такой в экстазе слиться…

Под смех благодарной публики она на музыку Таривердиева охаяла их еле живую технику, с надрывом воспела золотые руки юбиляра, продлившего жизнь этим раритетам века двадцатого, и обняла Валеру.

Валера прислонил картонку с изображением экрана с надписью «Error» к спинке стула, некоторое время выжидал, а потом завопил: «Клава!» Клавдия Михайловна, увлечённая поеданием салата «Мимоза», сказала: «Ой!» и вышла к зрителям, дожёвывая, а по дороге прихватила со стола клавиатуру, повесив её себе на шею:

– Крошки мои, на помощь!

Три самых крупных дамы фирмы в белых балетных пачках, сцепившись наперехлёст руками, выпорхнули из дверей под «Танец маленьких лебедей» и запели:

– Коль завис компьютер старый,

Времени не тратьте даром,

Позовите нас,

И для вас тотчас

Всё наладится, девчонки,

Коль наметили ручонки

Правильную цель –

«Control», «Alt» и «Del»!

Синхронно развернулись, явив публике таблички на спине в виде черных квадратов с закруглёнными углами и с белыми надписями «Ctrl», «Alt» и «Del».

– Ой, прямо инструкция для гуманитарных барышень, – умилилась Нина Григорьевна.

– По-моему, в вашей среде это называется «Тупой пользователь», – поправила её Клавдия Михайловна.

– Ну, нельзя же так о дамах! В вашей среде такая замена определений называется «эвфемизм», – парирует гостья.

Вот так они то и дело пикируются. Яня ненадолго задумывается, какая кошка между ними пробежала, но быстро одёргивает себя и продолжает следить за своей пьесой. А в ней задействованы все местные хохмы, в том числе как одна из полных дам, сегодня изображавшая клавишу «Del», впервые сев за компьютер, искала кнопку «Пуск» на рабочем столе. Девчонки разыграли целый детектив с поиском кнопки, но дама не обиделась, а хохотала вместе со всеми. В действие припозднившись включился босс, наряженный в белый халат и докторскую шапочку с надписью на ней «dr.Web». Он лапал всех артисток подряд и говорил: «Пройдите за ширму, разденьтесь по пояс, я вас послушаю». Дамы хихикали, действие затормозилось. Наконец Клавдия Михайловна поняла, что босс действует не по тексту, и ехидно спросила: «Коля, по пояс снизу или сверху?» Босс устыдился и заткнулся, а действие покатилось дальше. Оля потянулась, встала с коврика и танцующей походкой вышла на середину зала, одной рукой раскручивая свой верёвочный хвост, а другой приманивая Яню. Яня надела на руку бумажный цилиндр с конусом на конце и вышла к ней. Сегодня она волновалась больше, чем обычно, ведь хореография никогда не была её сильной стороной, а на этот раз она не просто танцевала, а была ещё и постановщиком. Недавно Валера проговорился, что в детстве его бабушка таскала на бальные танцы, и вот возникла идея, как можно эти его возможности использовать. Конечно, толстяк больше работал как подставка, почти не перемещаясь по залу, он то делал сложную балетную поддержку, то просто придерживал Олю за руку, давая ей возможность рискованно прогибаться, то раскручивал её вокруг себя. В танце Оля ещё успевала щёлкать хвостом как хлыстом, и по этой команде Яня перемещалась по залу, тыкая конусом по очереди во всех задействованных в спектакле. По этому сигналу каждый или пел песенку о своём алиби, или декламировал, если совсем петь не умел, или поворачивался вокруг собственной оси, отрицающе мотая головой, пританцовывая как бог на душу положит. «А, Янечка у нас курсор!» – догадался наконец-то пьяненький босс. И вот кнопка была найдена, вирус побеждён, а компьютер фирмы был починен Степаном и занял почётное место в Политехническом музее, и тогда все занятые в пьесе с цыганским надрывом заголосили «Величальную», где вместо «К нам приехал наш любимый» спели:

– С юбилеем поздравляем,

Степан Сергеевич дорогой!

Стёпа, Стёпа, Стёпа,

Стёпа, Стёпа, Стёпа

Пей до дна, пей до дна, пей до дна,

Чтоб жизнь была полна!

Кстати, в жизни никто из коллег вне зависимости от возраста Стёпой его не называл. И по отчеству тоже. Только Степан. И Яня так его звала, хоть моложе была аж на восемнадцать лет. А их тандем в коллективе звали Степановыми или Степанами. Потому что Яня Степанова, а он Степан.

Практически непьющий юбиляр по-гусарски хлопнул бокал шампанского и полез целоваться с артистами. Когда дотянулся до Яни, то не просто обнял её, а взял на руки, воскликнув: «Снегурочка ты моя!» Яня испуганно покосилась на его супругу, полную женщину в цветастом платье. Несмотря на то, что со Степаном работали они вместе в этой студии восемь лет и крепко дружили, жену его она видела считанное число раз, знала лишь с его слов. Но женщина открыто смеялась вместе со всеми.

Нина Григорьевна, вытирая слёзы, выступившие ль смеха, позавидовала:

– Вот почему у вас так здорово? Наши-то на корпоративах только пьют, едят и гомонят… как канадские лесорубы.

– Почему канадские и почему лесорубы? – заинтересовало Яню.

– Это из серии «О чём говорят мужчины». Канадские лесорубы – в лесу о бабах, а с бабами о лесе. Слушай, эту пьесу непременно нашим надо показать! Наша тема! Может, хоть это их расшевелит.

– Ты что, – возмутилась дама «Alt». – Это мы в своём коллективе можем себе позволить растелешиться, а перед вашими мальчиками и девочками – ну нет!

– А если все под кайфом, – стала уговаривать её гостья. – На корпоративе, да после коньячка!

– Не-е, нам столько не выпить, – замотала головой дама «Del».

Когда народ начал подтягиваться к выходу, Яня увидела, что Нина Григорьевна бросилась за боссом, которого уводила Клавдия Михайловна, и решила её перехватить. Эта прыткая особа наверняка сейчас заручится его согласием на выступление перед «Ультраноутом», что ни к чему хорошему не приведёт. Но не вовремя её остановила жена Степана. Она горячо благодарила Яню за организацию юбилея. Не вырываться же!

А женщина со смехом вспоминала прошлый Новый год, когда пара Степанов в образе Деда Мороза и Снегурочки поздравляли их внука, который потом поделился с бабушкой, что дед Мороз не приехал, его в связи с большой занятостью дедушка заменил, а вот Снегурочка была самая настоящая, из сказки, красивая и добрая. Надо же, Степан и словом не обмолвился, что это его родные, просто сделал заказ – и всё. А ведь для своих они отрабатывали бесплатно! Вот же скромняшка её напарник!

Когда Яня добралась до директорского кабинета, она через приоткрытую дверь увидела, что шеф, понурясь, стоит у подоконника, Клавдия Михайловна утирает слёзы платочком, а Нина Григорьевна сочувственно приобняла её. Нет, явно речь у них идёт не о капустнике! И Яня на цыпочках вышла из приёмной.

А дома уже привычно хмурилась и отворачивалась дочь. Её ласковая разумная девочка вступила в подростковый возраст. Вот… с истерикой в голосе на прошлой неделе вдруг потребовала какой-то крутой айфон. Яня даже растерялась. Потом попыталась объяснить, что у семьи сейчас финансовые проблемы и попросила годик подождать. Маша психанула, отказалась ужинать, и теперь демонстративно уходит из кухни в их комнату, когда туда заходит мама, а если Яня идёт в их комнату, то выходит либо на кухню, либо к бабушке. Бабушка молчит, но, её молчание очевидно свидетельствует, что она на стороне внучки. А у Яни просто нет сил поговорить с ними обеими. Положение настолько безнадёжное, что, пустись она в объяснения, слёзы брызнут. Вот и помалкивает, сцепив зубы.

– Ужин на плите, – говорит Татьяна Ксавериевна.

– Ма, я же с юбилея.

– Ох, забыла. И как прошёл?

– Хорошо. Кажется, Степан остался довольным.

Разговаривая с матерью, Яня постепенно успокаивалась. Она показывала ей фотографии и видео, похвалилась, что подарили от коллектива крутую лодку, которой заядлый рыбак Степан жутко обрадовался. И тут Маша сорвалась, мол, не по тысяче на такой подарок скидывались коллеге, а дочери родной на телефон денег нет.

– А ты что предлагаешь, уйти с юбилея? – тихо спросили Яня. – Или прийти, но с пустыми руками? Это ведь Степан, который тебя маленькую на руках носил, Дедом Морозом в дом приходил! Он едва ли не чаще, чем папа, тебя на процедуры в поликлинику возил! В нашу последнюю поездку в Москву он не только нас на вокзал привёз, но и до вагона помог дойти. И встречал потом. Он мне немалые деньги, прощаясь, в карман сунул. Я только недавно с ним расплатилась.

– Но ты же расплатилась…

– Ага, теперь чувство благодарности можно не испытывать?

Маша хлопнула дверью. Мама шепнула:

– Янь, маленькая она ещё, не злись.

– Знаешь, слышала как-то интервью одного церковного иерарха, его спросили, если бы смертных грехов было восемь, что бы он добавил? Он не задумываясь ответил: неблагодарность. Основы нравственности закладывают раньше, чем грамотность. А наша грамотная девочка уроки нравственности прогуляла. Ладно, мам, я тоже спать пойду.

За неделю после юбилея Степана в семье Степановых атмосфера не разрядилась. Утром, выходя из дома, Яня с тоской подумала: квартира предков, которую прабабушка получила, когда их старый дом снесли, всегда была для неё убежищем, крепостью, символом стабильности. Даже приезжая из их с Петей крутого ЖК с закрытым охраняемым двором и подземным паркингом, она как будто крылья расправляла, ощущая запах родного дома: пирогов, бабушкиных цветочных духов и апельсиновых корочек, которые она раскладывала на полках шифоньера. А сейчас Яня чувствовала себя нищим, покидающим ночлежку.

Зато она обожала свою работу, площадь Свободы, на которой располагалась их студия, весь коллектив, людей творческих, доброжелательных, активных. Вот вышла из автобуса у «Медтехники», завернула за угол к площади – и перед ней комплекс центрального рынка, получившего в народе кличку «Армянский цирк». Трёхэтажное здание в форме шестигранной гайки, к граням через одну пристроены три двухэтажных кубика с плоскими крышами. В выходящих на площадь размещаются: слева гипермаркет популярной продовольственной сети, справа – магазин компьютерной техники «Ультраноут». А между ними главный рыночный вход, можно свернуть в крытые торговые помещения, а можно пройти насквозь и выйти на открытую внутреннюю торговую площадь. Сегодня Яня опаздывала, поэтому рванула через рынок, а обычно она обходила «Ультраноут» и заворачивала к третьему кубику – их «Студии детства». Как боссу в своё время удалось отхватить такое помещение, покрыто мраком неизвестности. Отчасти, наверное, из-за того, что оно на задворках рыночного здания, вокруг него только плиточная дорожка, окружённая высоким бетонным забором. А за забором петля дороги, на которой разворачивались междугородние автобусы, подъезжающие и отъезжающие к располагавшемуся дальше автовокзалу.

Проскочив мимо прилавков и оббежав беспорядочно установленные торговые палатки, она вышла к входу в кафе «Селянка». Оно открывалось рано, бар начинал обслуживать с половины восьмого. Занимало кафе не только первый и второй этажи грани «гайки», примыкающей к студии, но и большую часть первого этажа их «кубика», там располагалась детская игровая зона кафе. Яня пролетела через зал, кивнув бариста, нырнула в игровую зону и постучала в служебную дверь. Охранник Валера открыл почти сразу и крикнул вслед ей, энергично стучащей по лестнице каблуками:

– Там уже двое подошли!

Сегодня генеральный прогон их спектакля. Младшая группа играла «Репку». Все дошколята, кроме восьмилетнего Гоши в роли деда. Играть решили в детской игровой зоне. Там всего шестеро детей развлекались, как Яня на ходу заметила, но ещё из соседней школы должна была группа продлённого дня прийти, но почему-то не появилась. Ну, сотрудники спустились, несколько ребят с индивидуальных занятий да родители юных артистов – достаточно! Яня махнула рукой: начинаем! Вышла в сарафане и кокошнике очень серьёзная девочка Маша, назначенная на роль сказительницы за то, что уверенно произносила букву «р», выкатила вращающийся табурет, шлёпнула ладонью по сидению и объявила:

– Посадил дед репку!

Вышел Гоша в косоворотке, кепке и с привязанной бородой, вынес на руках свою двухлетнюю сестрёнку Дашу, усадил на табурет. Выскочили ребятишки в костюмах овощей и фруктов и запели, кружась в хороводе вокруг них:

– Надеваем мы от солнца кепку

И сажаем в огороде репку,

А она врастает в землю крепко,

Будет репка больше всех!

Ля-ля-ля…

После «выросла репка» Яне пришлось крикнуть «Дашенька, ручки!», потому что Дашенька, конечно, забыла вырасти. Она вскинула ручки, и жёлтая одёжка взметнулась, вздувшись вокруг неё пузырём. Гоша закрутил табурет, а хоровод снова двинулся вокруг репки, голося:

– Вот она какая, наша репка,

Дед её ботву сжимает крепко,

Но она корнями взялась цепко,

Наша репка – великан!

Когда все песни спели и репку вытянули, на входе зашумели голоса – продлёнка явилась. И что с ними делать? Командирша Маша неожиданно проявила сочувствие:

– А давайте мы ещё сыграем, а то они плакать будут!

Дело было, конечно, не в предполагаемых слезах закалённых суровой школьной жизнью второклассников, а в том, что Маше понравилось выступать перед зрителями.

Перетащили коврики от горок, бассейнов и лабиринтов, рассадили на них школьников и начали по новой. Что удивительно, все зрители остались смотреть «Репку» ещё раз.

Под песню:

«Бабушка рядышком с дедушкой

Репку весною сажали,

Бабушка рядышком с дедушкой

Будут теперь с урожаем!»

в комнату вошли босс с Клавдией Михайловной. Яня с трудом сдержала смешок над гак удачно вошедшей под эти слова молодящейся парой, которая в последнее время вели разговоры об огородных делах, но вслед двигалось ещё несколько человек, в том числе две дамы из городской администрации, супруга босса и его пасынок Михаил. И Яня сосредоточила своё внимание на детях.

Едва репку вытянули во второй раз, босс сказал:

– Янина Ксавериевна, подымитесь ко мне!

– Сейчас, только детей провожу…

Попросила родителей забрать костюмы, напомнила о том, что завтра они выступают в детском доме, записала, кто на какой остановке будет ждать служебный автобус. Воспитательница продлёнки шёпотом спросила, как дети не подрались из-за ролей, малыши ведь всегда хотят главные роли играть.

– А у нас главные – овощи и фрукты, они петь умеют. Их я в первую очередь подбирала.

– Нет, – возразил мальчик в костюме луковицы. – Главная в сказке репка, потому что сказка так называется.

– А ты бы не хотел сыграть репку? – спросила воспитательница.

– Ты что? Она же девочка!

Всё, пора идти к начальству. Она всячески пыталась оттянуть этот момент, потому что уже по пришибленному виду босса понимала: жизнь приготовила очередную подлянку.

И не ошиблась.

Глава вторая Боссы бьются за бабосы

Когда Яня вошла в кабинет, Клавдия Михайловна обсуждала с административными дамами что-то насчёт списания средств, босс сидел, уткнувшись взглядом в стол, его жена и ещё одна тётка в жутком цветастом платье внимательно слушали про списание, а Михаил скучал. С приходом Яни обсуждение прекратилось, но не потому что она пришла, а потому что договорились. Михаил оживился и начал хаять их спектакль. Мол, пьеса примитивная, дети неподготовленные и вообще без талантов. Яня открыла рот, но босс поднял голову и сказал:

– Янина Ксавериевна, мы с женой разошлись, и по соглашению сторон по разделу совместно нажитого имущества бизнес переходит к ней. Михаила как специалиста она назначает директором.

– Прекрасно, – не дрогнула лицом Яня. – Значит, речь идёт о разрыве договора с администрацией города?

Босс поморщился, Клавдия Михайловна не сдержала ехидную ухмылку. Новая владелица вступила в разговор:

– Поясни.

– Детский самодеятельный театр «Солнышко» организован в рамках проекта по поддержке семей с детьми, имеющими проблемы со здоровьем, и получил грант от городской администрации. Если мы решили, что качество исполнения проекта не соответствует заявленному, значит, мы отказываемся от финансирования?

– Администрацию качество вашей работы более чем устраивает, – поспешно перебила её старшая из административных дам. – Я как педагог по первому образованию вижу, как изменились дети, почти все они у нас на учёте, и прогресс налицо. Михаил подходит с мерками профессионала, вы ведь режиссёр по образованию?

– Актёр, – процедил он.

– Ну, тем более. У нас нет задачи подготовить детей к поступлению в институт искусств, пусть даже местный, нам бы проблемы коммуникации решить и в услугах логопеда перестать нуждаться.

Ишь, как походя она охаяла их с Мишкой альма-матер, «пусть даже местный»! Но Яне не жалко, а вот Михаил давится злобой, надо же, намекнули, что профессионал он второсортный, провинциальный.

Договариваются, что предыдущий владелец отчитается за три квартала по исполнению проекта и расходованию средств, остальное будет за новым руководством. Яня уходит печатать справку, Клавдия Михайловна – сдавать бухгалтерию тётке в цветастом платье, подружке новой владелицы. Босс плетётся за Яней:

– Янь, я понимаю, что должен был тебе заранее сказать… но дело такое…

– Вы мне ничего не должны. Это я вам… двадцать тысяч.

– Забудь. Клава спишет на организационные расходы. Я понимаю, что должен тебе больше. Мы столько лет держались на плаву во многом благодаря твоим идеям. И я бы ещё поработал. Но… много лет назад я выбрал не ту. Столько лет я живу на крапивном поле! Всё дай, дай! Да ещё дурак я и пьяница. А с Клавой у нас полная гармония. А оставь я себе студию, пришлось бы отдавать дом, который я чуть-чуть не достроил, и деньги. Каково это в шестьдесят лет в Клавиной однушке ютиться? А так… мы в загородном доме и с почти всеми сбережениями, а кобра моя со змеёнышем бизнесом займутся. Развалят, конечно. Прости, Янечка.

– Бог простит, а я пока не могу. Со временем, безусловно, прощу. Если для меня всё обойдётся, тогда прощения сама попрошу. А пока, извините, я в шоке.

Яня хлопнула дверью кабинета и повернула ключ.

Включила компьютер, создала текстовый документ. Начала печатать отчёт по проекту, потом уткнулась лбом в стол. Встала, подошла к зеркалу, повернула голову, прислушалась. Под дверью кто-то топтался, у них тут в коридоре половицы под линолеумом скрипели. Вот, ни всхлипнуть, ни завыть. Начала беззвучный монолог.

«Я обаятельная и привлекательная. Не самая, но всё же!»

Ну, уж не страшненькая, это точно! Стройная, правда, ростом маловата, но с милым личиком, пышными пшеничными волосами, заплетёнными в причудливые косы. Раньше Петя не любил её кудряшки, она делала ассиметричную стрижку и выпрямляла волосы утюжком. Когда он ушёл, она стайлер сразу забросила, в парикмахерскую ходить перестала, отросшие волосы закалывала, а когда они достигли средней длины, научилась делать вычурные, но удобные причёски. А что, хорошая экономия! Жизненные невзгоды малость убавили её в объёме, но не состарили. Никто не давал ей её тридцати двух.

«Я человек творческий, но профессию выбрала неправильно».

Творчество присутствует в любом деле, а для актёрства ей не хватило самоуверенности. Нужно было идти в педагогику вслед за мамой и бабушкой. С детьми Яня умела и любила работать, но поворачивать поздно. Пожалуй, то, чем она занималась – её, но, похоже, с новым начальством не сработаться. Надо терпеть, пока терпится, но и место искать надо. И помнить, что главное – это семья!

Вернулась к столу, стиснув зубы, продолжила работу над отчётом. В дверь тихо постучали. Скорее всего, кто-то из девчонок, проигнорировала. Стук стал сильнее, подала голос Оля:

– Янина, открой!

– Ну? – приоткрыв дверь, рявкнула Яня.

Но более крупная Оля легко сдвинула её с порога и вошла в кабинет.

– Давай, рассказывай, что там? Что за красавчик, проверяющий какой-нибудь?

Яне не хотелось обсуждать новости с коллегами до того, как о смене руководства объявят сами владельцы. К счастью, прибежала Клавдия Михайловна, чтобы поторопить со справкой, выдворила Ольгу из кабинета, а потом отправила Яню в администрацию с подготовленными бумагами. Единственное, что она сказала на ходу двум музыкантшам, подкарауливавшим её у выхода:

– Теперь владелица жена, директором будет её сынок. Боссы бьются за бабосы.

Вроде бы, унизительно, что её курьером послали, но вышло всё удачно. Невнимательно пробежав по тексту и бухгалтерским таблицам, заведующая отделом администрации спросила, уживётся ли Яня с новым начальством. И интерес её не был праздным, поскольку они по работе неоднократно пересекались, ей предложили место в этом отделе. Не сейчас, но сразу после новогодних длинных выходных, не постоянно, но на время декретного отпуска основного работника. И с обещанием, если сработаются, то переведут на первую же появившуюся вакансию. Зарплата была чуть меньше, но с учётом дополнительных плюшек Яня доход почти не теряла. Ну, кажется, можно выдохнуть.

Последующая неделя прошла в притирании. Новый босс шлялся по учебным кабинетам и делал замечания. Новая главбух возмущалась, почему нагрузка между преподавателями столь неравномерно распределяется, почему учебные часы по-разному оплачиваются. Преподаватели шушукались, жаловаться по привычке ходили к Яне, она только руками разводила.

Теперь, когда она имела надежду на относительно благополучное трудоустройство, Яня понимала и принимала решение босса отойти от дел, она ведь и сама готовилась покинуть тонущий корабль. «Студия детства», открытая им много лет назад, была воплощением мечты босса об учебном заведении, не зависимом от начальственных дебильных циркуляров и не обременённом бумажной волокитой. Как-то ему удалось заключить арендное соглашение, которое владельцу, тогда ещё городской администрации, нельзя было расторгнуть, покуда студия являлась не коммерческим, а социально ориентированным учебным заведением дополнительного образования. Но на самом деле таковым уже не являлась, и Яня к этому руку не один раз приложила.

Она ведь сначала пришла сюда театральный кружок вести, занятия проходили три раза в неделю. Потом вросла в коллектив, увидела, что фирма едва держится на плаву, и предложила боссу расширить сферу деятельности. И каждый раз новое направление привлекало отнюдь не детей. Ну кто будет водить сюда ребёнка для обучения игре на музыкальных инструментах, если в каждом районе есть бесплатные музыкальные школы? А вот взрослый, возжелавший усвоить пресловутые три аккорда на гитаре без всякой нотной грамоты, общего фортепиано и прочего сольфеджио, согласен платить. Пожелали старушки заняться квилтом – нате вам. Давно все, кто пожелал, обучились, но ходят сюда по-прежнему, даже умудряются что-то зарабатывать на периодически проводимых городом ярмарках, получилось что-то вроде клуба, платят членские взносы, собес ещё малость отстёгивает, старушкам приятно, студии доходно. Когда появляются новички, преподавателя уже не приглашают, старушки учат.

Большим спросом пользовалась ударная установка. Стучали на барабанах, конечно, подростки, но и мужики в годах приходили, как ни странно. Наверное, своего рода психотерапия. В общем, учились тут живописи люди с кривыми ручками, музыке – с почти полным отсутствием музыкального слуха, восточным танцам толстухи, драматическому искусству – с дефектами речи, иностранным языкам те, кто в школе не тянул, а на нормального репетитора денег не хватало. Студия никого не отвергала, за что Оля как-то в сердцах назвала её «Школой для дураков».

Самая большая головная боль для Яни было разместить все группы. Иной раз у входа рядом с охранником урок гитары проходил, в кабинете директора фортепиано бренчало, а в коридоре её театралы репетировали.