Атомные агенты Кремля. Западные ученые укравшие секреты ядерной бомбы

Однажды один из несостоявшихся отцов немецкой атомной бомбы Карл Вайцзеккер[1] философски изрек: «Строго говоря, у атомной бомбы в начале сороковых годов прошлого века существовал лишь один принципиальный секрет: ее можно создать»[2].

Первыми эту тайну «узнали» в Берлине – в апреле 1939 года, когда фактически стартовал немецкий атомный проект. Подробно об этом будет рассказано во второй главе нашей книги. Спустя год, в апреле 1940 года – в Лондоне. Подробнее об этом событие мы расскажем в первой главе нашей книги. Третьими – в Вашингтоне, в мае 1941 года. Подробнее об этом событие – в четвертой главе нашей книги. Во время Второй мировой войны работы по созданию атомной бомбы проводились еще в Канаде и Японии. Но в первой из этих стран – совместный британо-американский проект с привлечением местных физиков и ресурсов (здания, оборудование и т. п.). В Стране Восходящего солнца этот процесс начался лишь летом 1943 года и в силу множества причин был обречен на неудачу.

«Узнать» тайну – еще не значит гарантировано создать атомную бомбу. Германия первой вступила в атомную гонку, а ее финансовые затраты и научный потенциал сравним с Манхэттенском проектом. К тому же у лидера выше шансы выбрать ошибочный и (или) тупиковый путь. А у тех, кто идет вторым и третьем, наоборот, больше вероятность избежать ошибок. И ускорить процесс собственных научных изысканий, пользуясь результатами первопроходца. Именно это и продемонстрировал Советский Союз. Во многом благодаря помощи многочисленных «тайных информаторов Москвы» из числа ученых и инженеров участвующих в американском и британском атомных проектов. Оговоримся сразу, что Канаду мы не рассматриваем в качестве самостоятельного участника атомной гонки. Ну а немецкие ученые сыграли важную роль в советском атомном проекте после окончания Великой Отечественной войны.

Руководство СССР планировало узнать «принципиальный секрет атомной бомбы» лишь к весне 1943 года. А как еще трактовать Распоряжение ГКО от 28 сентября 1942 года № ГКО-2352сс «Об организации работ по урану», первый абзац которого звучал так:

«Обязать Академию наук СССР (акад. Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить Государственному комитету обороны к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы (выделено авторами) или уранового топлива».

Далее в этом документе набор указаний. Например, «К 1 марта 1943 года в Институте радиологии и Физико-техническом институте изготовить методами центрифугирования и термодиффузии уран-235 в количестве, необходимом для физических исследований, и к 1 апреля 1943 года произвести в лаборатории атомного ядра исследования осуществимости расщепления ядер урана-235».

Научное руководство проектом с 11 марта 1942 года официально было возложено на профессора И.В. Курчатова. Осенью 1942 года ему предоставили добытые советской разведкой материалы «по работам за рубежом над цепной реакцией в уране». Результаты анализа этих материалов и «предложения об организации работ по созданию атомного оружия в СССР» 27 ноября 1942 года он изложил в докладной записке первому руководителю советского атомного проекта – заместителю председателя ГКО В. М. Молотову.

«Из материала выяснилось, что еще в мае 1939 года в Англии началась в секретном порядке систематическая, организованная и руководимая специальным правительственным комитетом работа по определению возможности получения сверхвзрывчатых веществ путем использования ядерной энергии атомов урана…

Существенно отметить, что, на основании всей проведенной работы Английский комитет считает (не совсем еще, на мой взгляд, обосновано), что создание урановой бомбы является задачей, допускающей не только принципиальное, но и реально осуществимое решение. Английские ученые, работающие над этой проблемой, 10 против одного, считают, что она может быть доведена до полного практического решения (выпуск 3 бомб в месяц) в 1943 году, и что вся проблема поэтому имеет практическое значение и будет играть решающую роль в войне.

Судя по материалам, работы в 1942 г. как в Англии, так и в Америке должны были выйти из рамок лабораторных исследований, причем на работы в Америке ассигнуется 400 000 ам[ериканских] долларов…

Рассмотренный материал совершенно не содержит технических подробностей о физических исследованиях по самому процессу деления и, кроме того, в нем нет даже самых общих данных о содержании работ за весь 1942 год. Получение сведений по приводимому ниже перечню представляет, на мой взгляд, задачу первостепенной важности».

В конце документа выводы.

«1. В исследованиях проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки и располагает в данное время несравненно меньшей материальной базой для производства экспериментальных работ.

2. В СССР проблема урана разрабатывается менее интенсивно, а в Англии и в Америке – более интенсивно, чем в довоенное время.

3. Масштаб проведенных Англией и Америкой в 1941 году работ больше намеченного постановлением ГКО Союза ССР на 1943 г.»

Фактически ученый признал тот факт, что осенью 1942 года СССР значительно отставал в сфере «исследования проблемы урана».

«4. Имеющиеся в распоряжении материалы недостаточны, для того чтобы можно было считать практически осуществимой или неосуществимой задачу производства урановых бомб, хотя почти и не остается сомнений, что совершенно определенный вывод в этом направлении сделан за рубежом».

К тому же добытых советской разведкой за рубежом данных недостаточно для раскрытия «принципиального секрета»: атомную бомбу можно создать в ближайшие несколько лет.

«5. Ввиду того, однако, что получение определенных сведений об этом выводе связано с громадными, а, может быть, и непреодолимыми затруднениями; и ввиду того, что возможность введения в войну такого страшного оружия, как урановая бомба, не исключена, представляется необходимым широко развернуть в СССР работы по проблеме урана и привлечь к ее решению наиболее квалифицированные научные и научно-технические силы Советского Союза…»

В силу разных причин решения ГКО СССР по урану не выполнялись в установленные сроки. Поэтому 11 февраля 1943 года вышло новое распоряжение № 2872сс о конкретных мероприятиях в организации работ по урану. Последний пункт этого документа звучал так:

«Обязать руководителя спецлаборатории атомного ядра проф. Курчатова И. А. провести к 1 июля 1943 года необходимые исследования и представить ГКО к 5 июля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы (выделено авт.) или уранового топлива».

Как показали дальнейшие события в СССР проект по «созданию урановой бомбы» был фактически запущен значительно раньше начало второго полугодия 1943 года. И в какой-то мере заслуга в этом «тайных информаторов Москвы» – западных ученых, которые помогли свои советским коллегам не только сократить отставание в сфере «исследования проблемы урана», но помогли избежать ошибочных и тупиковых направлений в научной деятельности. Тем самым западные ученые помогли своим советским коллегам узнать второй «принципиальный секрет атомной бомбы» – как именно ее можно создать. Вопрос о роли и вкладе советской разведки в создании «атомной бомбы для Сталина» до сих пор вызывает бурные споры. Это тема для отдельной книги. Сейчас лишь отметим, что И.В. Курчатов в своих отзывах на добытые разведкой материалах не только положительно их оценивал, указывая на их важную роль в решение проблемы создания «урановой бомбы», но и запрашивал дополнительную информацию.

«Я об этом прочел в газете»

Среди ветеранов советской внешней разведки был популярен такой анекдот:

«– Чем профессиональный разведчик отличается от журналиста?

– Когда первый сообщает сенсационную новость, то обязательно добавляет в конце: «Я ее прочел в утренней газете». А второй гарантировано будет ссылаться на свои эксклюзивные источники».

Почему мы вспомнили эту историю? В 1939–1941 годах у советской внешней разведки были все шансы получить достаточно много информации из «открытых» источников – американских газет и научных журналов, как минимум, о текущей ситуации в сфере ядерной физики и возможном создании «урановой бомбы». Мы согласны, что этой информации было бы недостаточно для принятия решения о запуске советского атомного проекта, но, как минимум, это бы позволило активизировать работу американской, германской и британской резидентур по добычи информации по данной проблеме.

Весной 1939 года в США группа физиков-эмигрантов из Германии и Италии, состоявшей из Л. Сциларда, Ю. Вигнера, Э. Теллера, В. Ф. Вейскопфа и Э. Ферми, смогла убедить американских и британских коллег прекратить публиковать в «открытой» печати результаты научных исследований в области ядерной физики. Причина – они опасались, что такая информация будет способствовать немецкой «ядерной программе». Любопытно, но примерно в это же время – в конце апреля, аналогичное решение было принято и в Германии. И тоже, по инициативе немецких ученых.

Фактически оба запрета носили рекомендательный характер, и публикации по ядерной физики продолжали появляться в «открытой» печати Германии и США. В Третьем Рейхе по минимуму, а вот в Америке. Несмотря на все предпринимаемые Вашингтоном усилия.

1 ноября 1939 года Консультативный комитет по урану представил президенту США Рузвельту доклад, в котором говорилось о реальной возможности получения, как атомной энергии, так и атомной бомбы. Л. Сцилард настаивал на том, чтобы все будущие доклады о ходе исследований были строжайшим образом засекречены и запрещены к публикации в общедоступной научной литературе.

Последняя инициатива Сциларда была реализована лишь в конце весны 1940 года. В апреле на заседании физического отделения Национального Исследовательского Совета (National Research Council) профессор Г. Брейт предложил образовать цензурный комитет для контроля статей, публикуемых во всех научных американских журналах. Первоначальным мотивом этого предложения было стремление установить контроль над публикацией статей по делению урана.

Сформировавшийся несколько позднее Проверочный Комитет (при Национальном Исследовательском Совете) стал общим руководящим органом проведения издательской политики во всех областях, представлявших военный интерес. Были организованы различные подкомитеты, из которых первый должен был заниматься делением урана.

Редакторы различных журналов должны были представлять копии статей, относящихся к атомной области. В случае сомнений в их допустимости к печати, статьи рассылались всем членам подкомитета для обсуждения допустимости их к печати и информировании редакторов о решении. Считалось, что эта цензурная организация ученых была полностью добровольной. (В измененном виде эта организация существовала и в июне 1945 года).

Справедливости ради отметим, что с одной стороны, такая цензура до середины 1940 года была малоэффективной – в американских газетах активно обсуждалась тема влияния атомного оружия на исход войны. Лишь с октября 1940 года из американских газет исчезли все публикации на данную тему. А с другой стороны, советская разведка, как и год назад игнорировала такие публикации. Ну а германской разведки они были неинтересны. Ведь в отличие от Великобритании, СССР и США Третий Рейх вступил в «атомную гонку» и достиг определенных успехов. К тому же в американских газетах не сообщалось ничего нового для тех, кто в теме.

В качестве примера вот такая история. 5 мая 1940 года научный обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» У. Лоуренс опубликовал статью, где были такие набранные жирным шрифтом цитаты: «Источник атомной энергии огромной мощи, открытый наукой», «Обнаружена разновидность урана, обладающая энергией в 5 млн. раз большей, чем уголь», «Ученым приказано посвятить все время исследованиям», «Потрясающая взрывная сила». Лоуренс сообщал читателям, что Германия стремится овладеть энергией атома. Он предсказывал: атомное оружие скоро будет взято на вооружение армиями великих держав.

Забавно, но в июне 1940 года советский академик В. И. Вернадский получил письмо от жившего в США сына, историка Г. В. Вернадского с вырезанной из газеты данной статьей. В ответном письме сыну В. И. Вернадский писал: «Спасибо за присылку выдержки из "New-York Times". Это было первое известие об этом открытии, которое дошло до меня и до Москвы вообще. Я немедленно двинул дело…». 26 июня 1940 года Академия наук проинформировала заместителя Председателя Совнаркома СССР Н. А. Булганина об организации работ в США и Германии в сфере «возможности использования внутриатомной энергии».

7 сентября 1940 года У. Лоуренс в новой статье «Атом сдается», опубликованной теперь в «Сатерди ивнинг пост», рассказывал о мощи «урановой взрывчатки» и доказывал, что близится поворот в методах войны. Неизвестно, прочел ли ее В. И. Вернадский. Если да, то отправил ли отцу. Публикации У. Лоуренс – не единственный источник информации.

15 июня 1940 года американский журнал «Физикал ревью» опубликовал статью, в которой сообщалось об открытии нового трансуранового элемента – плутония, (с номером 94 по периодической таблице). Из статьи следовало, что новый трансурановый элемент можно получить из урана – 238. При этом по своим свойствам он куда лучше подходит для создания атомной бомбы, чем природный уран. Статья вызвала возмущение видных британских ученых, считавших, что в военное время публикации подобных материалов должна быть запрещена. И если бы немецкие ученые узнали об этой публикации, то теоретически, это бы значительно ускорило реализацию германского «атомного проекта».

Эта публикация спровоцировала международный скандал. Лондон возмутился и потребовал, что бы такое больше не повторилось.

27 января 1941 года руководитель советской внешней разведки Павел Фитин направил письмо зам. резидента нью-йоркской резидентуры Г. Б. Овакумяну о задачах в области научно-технической разведки. В перечне заданий, под № 30, значилась:

«Об уране-235».

В шанхайской газете «Норс Чайна Дейли Ньюс» от 26.6.40 г. была помещена статья о работе, проводимой физическим отделением Колумбийского университета (Нью-Йорк), по получению нового вещества, обладающего громадной энергией, превышающей энергию угля в несколько миллионов раз, это вещество названо «U-235». О первых результатах этой работы было напечатано в официальном органе американских физиков – в «Физикел ревью».

В конце февраля прошлого года в университете Минезоты под наблюдением профессора Альфреда О.Ниера это вещество в минимальных количествах было якобы получено в чистом виде и испытано при помощи колумбийского 150-тонного циклотрона (установка для дробления атома в Колумбийском университете). […] Испытания дали положительный результат и стимулировали дальнейшие усилия в этой работе.

Данной проблемой много занимаются и советские физики и, по-видимому, эта проблема реальна. […]»[3]

В отечественной полуофициальной истории советского атомного проекта это задание считается началом операции по сбору информации о том, что происходило на Западе[4]. Справедливости ради отметим, что оперативно-агентурное дело «Энормоз», куда аккумулировались все добытые внешней разведкой данные по этой теме, было заведено лишь осенью 1941 года. Почему так произошло – тема рассказа для отдельной книги. Поясним, что оперативно-агентурное дело заводится «для накопления, регистрации, хранения и систематизации агентурно-оперативных и иных документов, отражающих организацию и результаты разведывательной деятельности в различных ее формах, а также по линиям и объектам разведывательного обеспечения».

На 96-й день Великой Отечественной войны Лаврентий Берия прочел «Справку на № 6881/1065 от 25.IX.41 г. из Лондона». Она начиналась такими словами:

««Вадим» (резидент советской внешней разведки в Лондоне Анатолий Горский – прим. авт.) передает сообщение «Листа» (агент советской разведки Джон Кенкросс, один из членов легендарной «кембриджской пятерки») о состоявшемся 16.IX.41 г. заседания Комитета по урану. Председателем совещания был «Босс».

На совещание было сообщено следующее.

Урановая бомба вполне может быть разработана в течение двух лет, в особенности, если фирму «Империал Кемикал Индастисс» обяжут сделать это в наиболее сокращенный срок…».

А заканчивалось оно такими словами.

«Комитетом начальников штабов на своем совещание, состоявшемся 20.IX.41 г., было вынесено решение о немедленном начале строительства в Англии завода для изготовления атомной бомбы.

«Вадим» просит дать оценку «Лист» по урану».

Этот документ, «Справка на № 7073, 7081/1096 от 3.X.41 г. из Лондона» («Справка 1-го Управления НКВД СССР о содержании доклада «Уранового комитета», подготовленная по полученной из Лондона агентурной информации»), два доклада «Научно-совещательного комитета при Английском комитете обороны по вопросу атомной энергии урана», а так же переписка по этому вопросу между руководящими работниками комитета были направлены наркомом внутренних дел Лаврентием Берией начальнику 4-го спецотдела НКВД СССР майору госбезопасности Валентину Александровичу Кравченко. Последний, внимательно изучил все полученные материалы и рекомендовал провести два мероприятия.

«1) Поручить заграничной агентуре 1-го Управления НКВД СССР собрать конкретные проверенные материалы относительно постройки аппаратуры и опытного завода по производству урановых бомб;

2) создать при ГКО СССР специальную комиссию из числа крупных ученых СССР, работающих в области расщепления атомного ядра, которой поручить представить соображения о возможности проведения в СССР работ по использованию атомной энергии для военных целей»[5].

Из-за сложной обстановки на фронте предложенные мероприятия удалось реализовать только в марте 1942 года.

В марте 1942 года из Москвы в Лондон и Нью-Йорк резидентам отправлены оперативные письма, в которых четко обозначены направления работы в области научно-технической разведки.

В Лондон, А. В. Горскому:

«По линии техники перед нами сейчас стоит большая необходимость в получении как информации, так и конкретных материалов по проводимым в вашей стране работам в области: 1) военной химии – отравляющим веществам и защите от них; 2) бактериологии – изысканиям новых бактериологических средств нападения и защиты; 3) проблемам урана-235 и 4) новым взрывчатым веществам.

Всем этим вопросам сейчас уделяется исключительное внимание, и в вашей стране необходимо максимальное усилие для освещения этих вопросов…»

В Нью-Йорк, «Максиму»:

«Обстановка настоящего времени настоятельно требует мобилизации всех имеющихся у нас возможностей для развертывания разведывательной работы в разрезе заданий, данных в п. № 4 (1941 г.) и др. Указаний, и особенно по химии ОВ, защите от ОВ, вопросам бактериологии и проблеме урана-235…

Над проблемой получения урана-235 и использования его как взрывчатого вещества для изготовления бомб огромной разрушительной силы в настоящее время очень усиленно работают в Англии, Германии и США, и, по-видимому, проблема довольно близка к ее практическому разрешению. Этой проблемой нам необходимо заняться со всей серьезностью…»[6]

26 ноября 1942 года Центр направил в резидентуру Нью-Йорка вот такое сообщение:

«Проблеме урана-235 (условно называем его “Энормоз”) мы придаем большое значение. Имея нек-е и весьма неплохие возможности для агент. разработки лиц, работающих в США над этой проблемой, мы до сих пор не приступили к Энормоз этим разработкам. Наши неоднократные указания в этом направлении остались до сих пор даже без ответа, если не считать сообщений “Таланта” о его попытках встретиться с рядом лиц, работающих над проблемой “Энормоза”.

Учитывая большую засекреченность работ по “Энормозу” и то большое значение, к-е придается этой проблеме в США со своей стороны считаем нужным отдельно остановиться на методах ведения этой агентурной разработки.

1. Нужно заранее исключить практику прямых переговоров по в-су об “Эн-зе” с лицами, работавшими над этой проблемой. Такими переговорами можно вызвать только настороженность таких лиц. Здесь требуется мобилизация подлинно агент-х приемов разработки.

Из сообщения “Таланта”, полученного с п. № 2-42 видно, что он действует именно такими методами прямых переговоров, добиваясь встреч с лицами, работающими над Э. В связи с этим предлагаем от использования “Таланта” в этой разработке отказаться…»[7]

Кратко расскажем об агенте «Талант», он же «Генри». Уильям Мариас Малисов (1895–1947), эмигрант из Российской империи. С 1922 года по 1934 год – адъюнкт-профессор биохимии и преподаватель философии в Пенсильванском университете. В 1934 году основал журнал "Философия науки" и был его первым редактором до своей смерти в 1947 году. С 1934 года по 1942 год – адъюнкт-профессор биохимии в Бруклинском политехническом институте. С 1936 по 1942 год он регулярно публиковал статьи о науке и технике в "Нью-Йорк Таймс Бук ревью". Также Малисов вместе с Нильсом Бором[8], Бертраном Расселом[9], Эрнестом Нагелем[10] и другими входил в консультативный комитет Международной энциклопедии объединенной науки.

Фактически Уильям Мариас Малисов, благодаря своим связям в научных кругах Европы и США мог выступать в роли «наводчика» для советской внешней разведки. Если учесть, что он к тому же был владельцем и руководителем компании United Laboratories, Inc, которая специализировалась в области различных смазок и нефтехимии, в т. ч. и для американской армии и ВМФ. Например, в 1943 году сотрудник советской резидентуры Леонид Квасников встречался с ним 23 раза.

«Талант» попал под пристальное внимание ФБР в 1940 году из-за регулярных встреч с резидентом советской разведки в США Гайком Овакимяном («Геннадий»). Они познакомились, когда последний с 1939 года по 1940 год учился в докторантуре по химии в Нью-Йоркском университете. В апреле 1941 года «Геннадий» был вынужден уехать из США, а связь с «Талантом» поддерживал другой сотрудник резидентуры – Михаил Шаляпин («Сток»).

Снова процитируем фрагмент указания Центра резидентуре в Нью-Йорке в отношение «Таланта» и атомного шпионажа:

«Прекратите встречи “Таланта” с Уреем[11], Гроссе, Виттенбергом для переговоров по этому вопросу. Ему можно объяснить, что нас эта проблема перестала интересовать, что мы ее считаем практически нереальной…».

Кроме «Таланта», были и другие советские агенты, которые выступали в роли «посредников» между участниками западных атомных проектов и разведкой СССР. Например, в окружение Роберта Оппенгеймера было несколько таких людей. Но при этом сам научный руководитель Манхэттенского проекта не был советским агентом. Хотя это не исключает того, что он мог догадываться о специфичной роли людей из своего окружения и, например, в беседах с ними сообщать некие сведенья, что могли заинтересовать советскую разведку.

Так же нужно учитывать тот факт, что во время Великой Отечественной войны в США было достаточно много лиц из числа инженеров и ученых, что придерживались левых (коммунистических) политических взглядов и (или) просто сочувствовали СССР и воспринимали нашу страну как союзника, которому нужно помогать. Большинство из них официально не сотрудничало с советской разведкой, но они знали тех, кто мог передать нужную информацию в Москву (из числа своих коллег или тех, кто разделял их политические взгляды) и через них передавали нужные сведенья.

В данной книге мы расскажем лишь о тех, кто напрямую сотрудничал с советской разведкой в сфере атомного шпионажа, и чья роль была доказана судом и (или) западными журналистами. Например, история о том, как советская разведка пыталась завербовать Роберта Оппенгеймера, и сколько человек из его окружения были «тайными информаторами Москвы» – тема для отдельной книги. Причина – в этой истории интересна не биография ученого, а «шпионский» компонент происходящего вокруг него.