Рассказы и миниатюры на разные темы. Фантастика, фэнтэзи, мистика, реализм, любовная история

Глава 1

Арий поводил рукой по поверхности мутной воды. Прибой был слабым, каким-то ленивым и притихшим, но вдоль берега виднелись целые россыпи мусора, бревен и всякого хлама.

– Так как же, Учитель? Неужели мы ничего не сделаем? – обратился он к седому старцу, стоящему неподалеку.

– А что ты предлагаешь?

– Но… ведь вода прибывает!

Они были здесь всего несколько дней назад. Край океана отсюда лишь виднелся, а теперь вода подошла и к этому месту. Учитель присел на лежащее бревнышко и вздохнул.

– Я говорил тебе, что мы не можем менять чужие судьбы. Чужая, она и есть чужая, ее создает тот, чья она!

– Но ведь люди гибнут! Они тонут! Уходят, бросая все и умирая от голода!

– Арий, Арий! Когда ты поймешь – это их выбор, а не твой! Все, что случается на этой планете, случается не по воле злого рока, а из-за того, как себя ведет конкретный человек. Люди погрязли в негативе и этим призывают на свои головы беды!

– А если все умрут? Человечество исчезнет?

– Все не умрут. Многие погибнут – это правда. Даже большинство. Но так всегда случается при конце цивилизации. Однако, каждый раз находится определенное количество душ, сумевших осознать, что катятся вниз и повернуть обратно. Конечно, они, в основном, не успевают продвинуться далеко на духовном пути за оставшееся воплощение. Тем не менее, эти люди осознали, что были не правы, а это главное. Они успеют родить детей и передать им толику оставшейся мудрости. Кто-то из этих детей воспримет ее и пойдет дальше, кто-то нет, и скатится вниз еще дальше предка, но человечество в целом вновь направится по пути к Вершине.

Вода, бывшая за время разговора в метре от Ария, потихоньку подобралась к его сапогам. Он поспешно отошел от края:

– А почему же нас не тронет? Мы же спустились с Горы! Вдруг не успеем вернуться обратно?

– Дело не в том, что ты не успеешь уйти. Неважно, где ты находишься физически. Важно лишь, что в твоей Душе и спокоен ли твой Дух.

– Я не могу сохранять спокойствие, когда люди вокруг умирают! Посмотри, сколько болезней!

– Лучше посмотри сколько убийств и грабежей! Стоило только чуть-чуть потревожить мирное существование – и люди забыли, что они Люди! Они вырывают последний кусок у слабого, а сильного убивают, сбившись в стаю. Разве кто-то вспомнил о добром? Нет. Они всю свою жизнь жили гневом и обидами на всех и вся. Виноваты были кто угодно, только не они сами и вот результат. Те, кто был ниже, материальны, погрязли в плотских утехах. Но ничуть не лучше те, кто был духовен, но поддался страхам, обидам, зависти. Эти уровни одинаковы по сути и стихия им – вода. Вот она и наступает до тех пор, пока они не отойдут от своих заблуждений!

– Но, Учитель… – Арий запнулся и покраснел. – Ведь животные тоже… совокупляются, но это не вызывает Потопа!

– Животные продолжают род. Для чего есть свое время. Люди избегают этого, придумав всевозможные способы, как избавляться от потомства и как нагнетать энергию на уровень инстинктов. Все уровни, находящиеся в теле – это разные степени потери Покоя. В обычном состоянии они равномерно функционируют, но если намеренно усиливать какой-то из них, он поглотит все остальные и отразится во внешнем мире.

– Что же, все помешались на… сексе? – Арий снова смутился.

– Почему ты стесняешься говорить об инстинктах? Полагаешь это чем-то постыдным?

– Но это же… такое… это всегда скрывают!

– Скрывают. Потому, что отношения между полами изначально дано животным. Люди смущаются своих потребностей потому, что хотят быть духовными или, хотя бы, выглядеть таковыми. Заметь, чем духовно ниже человек, тем меньше он смущается своих желаний и даже гордится своими достижениями. Кто поднялся выше, но еще не может победить свои инстинктивные беспокойства, тот – да, тот скрывает. Когда поднимешься еще выше, ты будешь понимать, что это просто один из уровней бытия. Постыдного в этом нет и смущаться нечего, но лично тебя такие вещи касаться уже не будут. А насчет того, все или не все сошли с ума на теме секса… конечно, не все. Но страх, обида, как я уже сказал, есть духовное замещение инстинктов. И этого у человечества накопилось много. Эти чувства сжимают им горло и не дают дышать. Зависть! Это самая страшная обида! Почему у него есть, а у меня нет? Чем я хуже? И для этого не нужно много. Любому куску можно завидовать. А чтобы обиды улеглись, нужна вода. От воды горло отпустит. Вот она и наступает, – старик кивнул на океан.

– А если они не перестанут обижаться? Вода что же, весь Свет зальет?

– Кто-то обязательно перестанет. Одни поднимутся, другие опустятся. Первые поймут, что всему нужно дать идти своим чередом и все к тебе придет, если оно тебе действительно нужно. А другие превратятся в детей, младенцев, несмышленышей. Они тоже дадут всему идти по своему Пути, но не от понимания, а от страха. Я зажмурю глаза, как будто ничего нет и его не будет! И тогда наводнение остановится.

– А пожары? – ученик поднял голову. – Вода хоть как-то их гасит. Куда же деваться на суше, когда все полыхает? – он ткнул рукой в сторону земли, над которой поднимался густой белый дым. – Ведь леса горят, поля и деревни горят! Откуда же эта напасть? Тоже люди виноваты?

Учитель улыбнулся печально:

– А кто по-твоему виноват? Бог? Все, кто не хочет отвечать за свои поступки, набожны. Отметь, я говорю, набожны, а не религиозны. В религиях, как раз проповедуют добро да только мало, кто это добро в жизнь претворяет. В церквях и то злятся. Всех бы испепелили. Вот огонь в мире и полыхает! Где взгляды горят, там и пожар!

– Но вот ты говорил, превратятся в несмышленышей? А в ком же злость проявляется?

– В них и проявляется. Крик ребенка – это крик ярости. Когда ему ничего не нужно, он молчит. Если что-то не устраивает, в нем просыпается зло. Обида находится выше уровнем. Когда криком добиться своего не получается, наступает обида и страх.

– Значит, и пожары по воле людей? Но ведь им от этого становится хуже!

– Да, хуже… у зла нет разума, оно не может что-то создать, оно только разрушает дальше и дальше, пока не останется ничего. Злобные разрушают самих себя в первую очередь. Отдавая свою энергию тому, на кого или что, они злятся, они провоцируют в себе болезни. Нехватка сил выливается в еще более дикую злобу и так до полного самоуничтожения!

– А как же те, кто проповедуют? Ведь можно же объяснить людям, что нужно стремиться к Добру и Свету!

Старик долго смотрел на вздымающийся горой океан и молчал. Что он мог сказать? Можно ходить и провозглашать старые истины. Можно даже найти тех, кто в эти истины уверует и пойдет за тобой. Только вся беда в том, что они пойдут именно за тобой, а не своим Путем! Ты собьешь их с собственной Дороги, где они смогли бы отработать свои грехи и прийти к своему пониманию. А за ними те, кого собьют с Пути твои Ученики и дальше, и дальше. И, в конце концов, за всех, кто не дошел своей дорогой до Осознания, тебя распнут на кресте или изгонят, или еще как-нибудь уничтожат и будут правы. Говорить можно лишь тогда, когда спрашивают. И не настаивать, а просто ставить в известность, как об этом думаешь ты. Может быть, твой ответ упадет на подготовленную почву и даст вопрошающему тот толчок, которого не хватало, чтобы сделать следующий шаг. Может быть, за твои слова тебя обзовут лгуном и сумасшедшим. Любую реакцию следует принимать с благодарностью и учиться у своих учеников. Вот и этот парнишка. Он пришел к нему не так давно и теперь постоянно ходит следом и задает вопросы. Старик отвечает на них, стараясь не навязывать свое мнение. Но что сказать сейчас? Иди, к тебе прислушаются! Не ходи, ибо никого ничему научить нельзя и каждый учится сам и воспринимает только то, что захочет! Это уже будет указанием Пути. Лучше промолчать. Пусть сам думает. И Учитель молчал.

А ученик созерцал действия оставшихся в живых людей. Ободранные, голодные, сбившиеся в стаи, они крались мимо двух путников в длинных одеяниях, скользя по ним взглядом, но не воспринимая. Наконец, увидев вдали еще одного человека, вся толпа с победными криками бросилась за ним вдогонку, оскалясь и размахивая палками.

– Учитель! Почему они не напали на нас? – юноша приподнял брови в удивлении.

– Мы не проявили страха, Арий. Мы не дали им энергии и у них не хватило сил напасть на нас. Думаешь, почему звери рычат и ощетиниваются перед нападением? Если бы им нужна была только плоть, убийства были бы тихими и внезапными. Им нужна реакция жертвы, страх, энергия. А плоть – просто труха, утоляющая голод физического тела.

Оба просветленных наблюдали за погоней. Наконец, преследуемого поймали, связали и потащили куда-то в сторону наполовину разрушенных небоскребов. Море уже поглотило часть города, но из воды еще торчали верхние этажи зданий, деревья, какие-то конструкции. Другой район был расположен выше по склону и стал обиталищем нескольких десятков оставшихся в живых людей. Выглядели они странно. Это не были дикари, в полном смысле этого слова. Их одежда еще сохраняла подобие первоначального вида. Спортивные штаны, футболки, остатки брюк и пиджаков и кожаные куртки. Главарь щеголял в длинном драповом пальто, разодранном и грязном. С обувью было хуже. Какие-то немыслимые тряпки, обмотанные веревками на икрах.

– Посмотри. Сколько времени прошло, а они уже в кого превратились? Не звери, не люди. Междометье. Их дети будут полноценными животными. Настоящей стаей.

– Но почему так быстро, Учитель? Ведь они же совсем недавно работали, учились…

– Разрушать легко. Бежать под гору еще легче. Тебя ничто не держит, тебе можно все. Не просто бегут, а еще и, спотыкаясь, летят кувырком! У них нет нагрузки и усилий, которые прилагаешь, поднимаясь вверх. Только труд избавляет людей от зла и обид. Работая физически, человек способен выгнать весь негатив. Но развитие машин и компьютеров лишило их этого. Физический труд исчез, а духовное развитие далеко опустилось от того уровня, когда человек занимается своими делами и не обращает внимания на дела других, не мешая им жить. И это породило такой уровень гнева в их сердцах, что с одной стороны полыхают пожары, а с другой – ярость настолько велика, что провоцирует убийства. Очень скоро эти толпы совсем потеряют способность человечески мыслить и поступать. Превратятся в животных. Но до тех пор они будут двигаться к Хаосу. Сейчас еще есть остатки чувств, эмоции, мысли, наконец, но это ненадолго. Будет утрачено все, даже инстинкты. Останутся только тела. Сейчас в мире царствует Смерть, но в ней еще есть капля энергии, за которую они и сражаются, а потом придет Холод. Все застынет потому, что застынут их Души. Замерзнет земля и океан. Покроются снегом и льдом. Солнце будет яростно светить, но тепла от него не будет!

Ученик в ужасе смотрел на Учителя. Наконец, судорожно вздохнув, прошептал:

– Я не могу… как я буду отсиживаться в теплом и ласковом Мире, когда на остальной земле творится такое! Я пойду и буду стараться объяснить им, что будет, если они не опомнятся!

Учитель кивнул:

– Делай, как считаешь нужным. Помни лишь о своих достижениях и попытайся не скатиться в ту же яму, куда падает все человечество. А если передумаешь, не бойся и не откладывай это признать потому, что твоя жизнь должна быть важнее для тебя, чем любая другая!

Старик поднялся и спокойно пошел в сторону Гор, не оглядываясь и словно забыв о юноше.

Тот смотрел вслед уходящему собеседнику и боролся с желанием побежать за ним вдогонку, уйти из этого ада на земле. Наконец, с усилием отвернувшись, он медленно побрел в оставшиеся каменные джунгли.

Глава 2

Юноша шел довольно долго, пока возле одного входа в подвал ему не преградили путь двое оборванных, бородатых молодца:

– Кто таков?

Ученик спокойно поглядел на них и ответил:

– Я врач. Лечу много разных болезней. Могу помочь, за кров и еду.

Сторожа переглянулись:

– Надо отвести его к Резаку, пусть решает!

– Ну, так веди! А я тут постою!

Один из жутких на вид близнецов кивнул Арию и повел его вглубь катакомб. Внутри было сыро и душно. Капала вода с потолка. Света не было и Ученик часто спотыкался. Наконец, его ввели в большое помещение, где посредине был разведен костер, а дым уходил в подслеповатые, наполовину скрытые землей проемы окон. Вокруг огня сидело и лежало человек сорок таких же грязных и оборванных, как те, что сторожили вход. Над костром был устроен вертел, на котором жарились куски мяса. Арий внезапно понял, что это была человечина. Он опустил глаза и уныло брел к центру сборища, где восседал тот самый крепыш в драповом пальто.

– Завтра нужно будет перебираться в соседний город. Тут уже нет добычи да и вода не сегодня-завтра подойдет. Казак ходил туда, только что вернулся. Говорит, там полно народа, значит, с голоду не помрем! Он и баб там видел! Веселье будет!

Остальные оборванцы заорали и заулюлюкали.

Сопровождающий Ария толкнул его в круг света и сказал:

– Резак, вот какой-то чужак, говорит, что он врач. Чего с ним? Оставим или на ужин пойдет? – он оскалился и толпа заулюлюкала еще громче.

Ученик тоскливо смотрел на этих пирующих людоедов. Господи, Боже мой! Кому он собирался проповедовать добро? Да они, небось, и слово-то это забыли! Жуткие, кровожадные, похотливые животные. Он представил, как сейчас разразится возвышающей проповедью, как ему мечталось и горькая улыбка коснулась бледного лица.

– Ты чего лыбишься, собака? – темные глаза главаря мигом сощурились. – Тебе что тут, цирк показывают? – он вскочил и оскалился, похожий на разъяренного бурундука.

– Прости, почтенный! – смиренно сказал Арий. – Я лишь хотел поприветствовать тебя! – он поклонился, положа руку на сердце.

Резак подозрительно посмотрел на него, хмыкнул и плюхнулся обратно на подушку от разломанного дивана, служившую ему троном :

– Почтенный! Ты где слово-то такое выкопал? Ученый, что ли, какой? И как тебя сразу-то не пришибли, до наших дней дожил?

Арий ответил, чуть подумав:

– Я был врачевателем в другом… – тут он запнулся. Как называть эти стаи? Племенем? Они еще достаточно помнят о прошлой жизни, чтобы счесть это оскорбительным. Отрядом? Но и тут… они же не военные! Он выбрал нейтральное, – …в другом селении. Но всех настигла ночью вода, лишь мне посчастливилось остаться в живых.

– Вода настигла? – вожак грубо расхохотался. – Что же ваш главный, совсем идиот был, что ночевать остался рядом с прибоем? Впрочем, таких придурков полно, а по тебе судя, твои дружки тоже были из образованных и никчемных! Ладно, садись к столу, сейчас ужинать будем.

Он кивнул на вертел и Арий подавил подступившую тошноту.

– Прости, я хотел спросить, есть ли раненные, которых я мог бы осмотреть?

Резак глянул на него удивленно и неохотно ответил:

– Есть… Я думал, ты их подлатаешь с утра, если кто доживет. А если помрут до завтра, так чего на них время тратить сегодня? Один черт, с нами уйти они не смогут, значит, утонут, как кутята, туда и дорога!

– Я мог бы остановить кровотечение и тогда к утру человек будет способен двигаться.

Мужчина ковырял кинжалом, явно захваченным в каком-то музее, в зубах и зачарованно смотрел на Ария. Затем выдал:

– Ты псих, что ли? Ну, если так уж охота в кишках ковыряться, иди, вон там они, в следующей комнате… Дерзай! – и, безнадежно махнув рукой, как на блаженного, опять взялся обсуждать завтрашний переход.

Арий зашел в пахнущую загнившими ранами, испражнениями и потом комнату. На грязном бетонном полу, без всяких, даже старых подстилок, лежало человек десять бледных и тяжело дышащих. Еще трое были без сознания, один, по-видимому, уже мертв. Ученик подошел к крайнему. У него на животе расплывалось кровавое пятно, прикрытое куском заскорузлого брезента. Мужчина открыл глаза и уставился на лекаря:

– Чего тебе нужно? – голос был настолько сиплый, что Арий не понял его и склонился ниже. – Чего тебе надо, козел?

Арий помолчал, потом ответил:

– Я врач. Резак позволил мне вас лечить. Я осмотрю рану? – он протянул руку к животу, но раненный отбил ее своей:

– Отвали от меня! Знаю я вас, уродов! Только вид делать горазды, чтобы жрать дали! Отвали, я сказал! – он закашлялся.

Арий удивленно смотрел на него:

– Но ведь у тебя заражение! Ты же умрешь!

– А тебе что за дело? «Умрешь», твою мать! Да я тебя самого сейчас придушу! – он попытался ухватить юношу за горло, но тот отпрянул и торопливо отошел.

У второго была сломана нога. Арий осторожно приблизился: – Я осмотрю твою ногу? Я врач…

Тот насмешливо уставился на него:

– Осмотри, осмотри… врач! Ишь ты, чистенький какой! Небось, только и умеешь, что осматривать. Никому мы на хрен не нужны, только такие, как ты на нас, как на кроликах, опыты ставят… осмотрю да посмотрю… – он продолжал бормотать проклятья, но хотя бы не пробовал ударить своего спасителя и тот склонился над его ногой. Врачеватель аккуратно вправлял кости и, прикладывая руки, направлял энергетический поток на исцеление конечности. Закончив, он аккуратно замотал ногу тряпкой почище и отправился к следующему.

Несколько часов прошло с тех пор, как он пришел в этот вертеп. Больные, кто допустил его до себя, спали, остальные стонали и ругались. Ученик тихонько сидел в углу на старой автомобильной покрышке и размышлял, как приступить к своей миссии. Ведь он пришел сюда, чтобы проповедовать Добро и повести людей по дороге духовного Просветления. Значит, нужно исполнять задуманное. Он медленно встал и поплелся в большой зал. Люди в основном лежали на жуткого вида подстилках и спали. Четверо играли у огня в карты. Еще трое пили что-то в углу, наверное, спиртное, хотя Арий плохо разбирался в таких вещах. На пороге сидел человек лет сорока. Он, пожалуй, был старше всех в этой компании. Уткнувшись подбородком в ладони мужчина, казалось, напряженно размышлял о чем-то. Ученик счел это добрым знаком.

Раз думает, значит, еще не совсем озверел от этой жизни. Тихонько подойдя к порогу, Арий присел рядом на бетонный блок:

– Здравствуй, почтенный!

Человек вздрогнул и, коротко глянув на гостя, отвернулся:

– Чего тебе, лекарь? Я не болен и ран у меня нет…

– Я видел, ты сильно задумался. Позволь узнать, что так заняло твои мысли и… – юноша не договорил потому, что его прервал острый взгляд, а потом громоподобный смех.

Крепыш задыхался и утирал слезы:

– Ты, правда, хочешь знать о чем я думал? Ты уверен, что такой придурочный, как ты, будет счастлив знать мои мысли?

– Я… я надеялся, ты думал о том, как избежать такой жизни и улучшить свое…

– Какой жизни? Чем тебе не нравится моя жизнь? – волосатая рука сгребла Ария за грудки и притянула к небритому лицу.

Изо рта говорящего вырывался такой настой ароматов, что лекарь зажмурился.

– Ты что, мне проповедовать собрался? Думаешь, я такой же чокнутый, как ты, буду вслед за тобой бегать, недужных спасать? Да я бы их собственными руками добил, чтобы не смердели! – он брезгливо отшвырнул ошарашенного собеседника и встал. – Надеялся он… а думал я, если уж хочешь знать, о том, какую бабу я на новом месте изловлю! И когда изловлю, то…

Арий вскочил и, стараясь не слушать, кинулся в комнату к раненным. Ужасные подробности все-таки долетали до него и он поочередно краснел и холодел от ужаса. Забившись в свой угол, Просветленный бессмысленно уставился в темноту и заплакал. Слезы лились и лились пока молодой человек не забылся тревожным сном.

Глава 3

Его разбудил грубый толчок. Вчерашний пациент, у которого была сломана нога, стоял над ним покачиваясь и ухмыляясь и держал в грязной руке кусок холодного мяса:

– Резак велел тебе пожрать принести. Скоро выдвигаемся!

Арий поднялся, стараясь не смотреть на жуткий завтрак и пробормотал:

– Оставь, я попозже… – сказать слово «съем» по отношению к человечине он не смог. Оборванец пожал плечами, стер с какого-то ящика мусор и, бросив еду на него, ушел. В подвале продолжали лежать те, кто отказался от лечения. Большинство, по-видимому, уже умерло, остальные метались в горячке и стонали. Арий торопливо перевернул ящик, сбросив мясо в угол и прикопав ногой, и подошел к больным.

– Эй, лекарь! Чего ты там возишься? Пошли! – Резак заглянул в проем.

– Может, сделать носилки и перенести их на новое место? Я бы их подлечил, просто нужно…

– О, Господи! – главарь обреченно вздохнул. – Ну, на хрена они нужны? Чего с них проку? За что мне такой дураковатый идиот попался а, вроде тебя? Собирай задницу, пошли! Носилки! Придумает тоже, псих блаженный!

Арий с сожалением смотрел на умирающих и не решался уйти. Резак грубо взял его за шиворот и выволок из подвала. Яркий солнечный свет ослепил и обрадовал. После промозглой сырости подземелий день казался таким радостным и веселым, что тоска, гнетущая врачевателя, стала отступать. Правда, вода со вчерашнего дня сильно приблизилась к месту обиталища, но сейчас, уходя от нее вместе с толпой, он почти не думал о наступающей стихии.

Наблюдая за людьми, Арий не переставал поражаться их, он даже не мог подобрать подходящего слова, их приземленности, что ли. Слушая разговоры, лекарь не находил в них ничего напоминающего мысли о хоть сколько-нибудь возвышенном. Еда, питье, соитие, естественные позывы, сон. Самой животрепещущей темой была охота – как выследить, загнать, убить и женщины – тут уж разнообразие вымыслов были один другого ужасней. Арий утыкался взглядом в землю и в смятении думал, что через несколько дней он не только услышит, но и воочию увидит все эти подробности.

Их нужно остановить! Им нужно объяснить! Они просто не понимают! Ужасная действительность притупила их чувство прекрасного и поэтому в душах нет стремления к Свету. Арий решительно приблизился к группе бородатых крепышей со смаком обсуждающих, как они выследят, по их выражению, бабу и….

– Скажите, а вы не думали, что вместо того, чтобы женщин выслеживать и загонять, как животных, к ним можно прийти с лаской, с добром, с подарками, наконец! – он подумал, что это просто омерзительно – приносить подарки не из любви, а в надежде на ответную милость, но решил, что такой уровень отношений его собеседникам не понять.

Мужчины уставились на него такими вытаращенными глазами, что юноша в своей наивности вдруг подумал, что такие мысли просто не приходили им в голову и сейчас эти люди осознают, как просто можно получить благосклонность. Дикий хохот чуть не сбил его с ног. Оборванцы тыкали в него пальцами, хлопали друг друга по плечам и гоготали так, что вся толпа начала останавливаться. Постепенно вокруг них собрался круг и бородачи, задыхаясь, передавали его слова окружающим, что вызывало новые взрывы смеха и ругательств. Это длилось целую вечность. Арий не знал, как их остановить и стоял бледный и растерянный. Наконец, Резак, похохатывавший со всеми, отер текущие слезы и махнул рукой, приказывая идти дальше.

Толпа, как-то резко помрачнев и насупившись, двинулась за ним. Лекаря подтолкнули в спину:

«Двигай, болтун!» – и он поплелся, спотыкаясь, почти ничего не видя из-за застилавших глаза слез.

К вечеру, посреди леса, был разведен огромный костер. Вдали виднелся дым от пожаров, но близко пока ничего не горело и люди спокойно отдыхали, готовили еду и укладывались спать.

«Вот так они и живут!» – думал Арий: «Вот так! Если не будет чужаков, они друг друга перережут ради еды. Они и меня бы убили, но я у них вроде шута. Веселю публику и потому до поры до времени они меня не трогают. Неужели вот это – то, до чего дошла цивилизация? Ее венец? Правда, Учитель говорил, что это ее низшая точка развития и после полного погружения в Хаос и Тьму, человечество пойдет вверх. Но как из таких зверей может что-то вырасти? Что-то духовное? Если у них и близко нет, не то, что потребности в возвышенном, даже и маленькой мысли не бывает, что это нужно! Что так, как они даже животные не живут! Неужели весь мир стал таким? Понятно, что есть где-то Горы, где живут такие, как Учитель. Они ушли из этого смрада и теперь наблюдают со стороны, не желая вмешиваться во всемирное опустошение. Неужели, это и есть – Просветление? Вот так сидеть, где-то в горах, где ласковое солнце и мягкие травы под ногами, где книги и музыка и не смотреть вниз, где ад и смерть? Разве это правильно? Разве не нужно пытаться вернуть этот народ обратно на Светлый Путь? Почему Учитель не пошел со мной сюда? Или он знает насколько все это безнадежно? Нет! Ведь можно же спасти хоть кого-то! Хоть одного повести за собой и не дать утонуть в этой мутной воде жестокости и разврата! Я понимаю теперь, о чем говорил Учитель, когда упоминал, что люди погрязли в плотских утехах и это ведет к Потопу. Но ведь он говорил, что есть более духовные, кто впал в обиду и страх! И можно найти этих людей и вывести отсюда!».