Хочешь научиться думать?

Глава пятая

Вам совсем-совсем все равно, чье имя носит улица, на которой вы живете?

Начну издалека.

Осенью 1920 года кровопролитная Гражданская война, шедшая два с половиной года, завершилась – победой Красной армии. Белая армия спешно эвакуировалась – на судах, по Черному морю – из последнего своего прибежища – Крыма.

За судами плыли кони – за своими хозяевами, не в силах понять, почему те уплывают от них…

Спустя много лет покидавший в 1920 году Россию юный белогвардеец Николай Туроверов напишет об этом стихи:

Новая власть предлагала белым офицерам оставаться, обещая полную реабилитацию всем, кто сдаст оружие, зарегистрируется и откажется от сопротивления.

Это был обдуманный жестокий обман. Но обманутые еще не знали, что это обычный стиль новой власти.

Приходили к бывшим белогвардейцам по адресам, ими же самими и указанным, и расстреливали безо всякого суда. Организатором красного террора в Крыму была киевлянка Розалия Самойлова (партийная кличка Землячка).

За первую зиму было расстреляно 86 тысяч человек – из 800 тысяч населения. Это были не только офицеры, но, например, и медсестры из госпиталей Красного Креста, где лечились офицеры. Эти медсестры не эвакуировались с армией Врангеля – верные медицинскому долгу, они не считали возможным бросить своих больных. Они не думали, что их ждет гибель, – во всем цивилизованном мире Красный Крест считался неприкосновенным. Но не в России после Октября: «Советы очень отрицательно относились к Обществу Красного Креста и Международному комитету Красного Креста, поскольку видели там монархические взгляды и настроения» (Пажитнов Е. Е. Жертва красного террора из семьи Михаила Булгакова // Тыняновский сборник. Вып. 13. М., 2009. С. 646). Когда арестовали одну из медсестер, Наталью Трубецкую, исключительно по принадлежности к княжескому роду, медсестры по инициативе тетки будущего писателя Михаила Булгакова, Ирины Лукиничны Булгаковой (вдовы младшего брата его отца), обратились в Особый отдел с ходатайством в ее защиту. «Мы, что подписались, сестры милосердия, правление и члены профсоюза сестер милосердия Ялтинского района ‹…› ручаемся своими подписями, что сестра Трубецкая не была причастна ни к какой политической организации ни при старой, ни при новой власти (под «новой» имелось в виду Временное правительство. – М. Ч.), а потому убедительно просим коменданта тюрьмы отдать сестру Н. Трубецкую правлению членов профсоюза на поруки».

«В этот же день (! – М. Ч.) все шестнадцать подписавшихся, то есть выгораживавших княгиню, врага трудового народа, были арестованы и вскоре расстреляны ‹…› недалеко от водопада Учан-су. Среди них 21 декабря 1920 года расстреляна и Ирина Лукинична. Сохранилась и расстрельная анкета… На ней написано синим карандашом во весь лист: “Расстрелять. Удрис”».

«Так погибла тетя Михаила Афанасьевича, Ирина Лукинична Булгакова, урожденная Цитович (1867–21.12.1920)» (Пажитнов Е. Е. Указ. соч. С. 647–648; курсив автора).

…Не очень-то ясна личность чекиста Удриса, поскольку он подписывался без инициалов; но можно утверждать, что его подпись стоит на распоряжениях о расстреле в Ялте 7 декабря 1920 года – 315 человек, 10 декабря – 101 человек, 21 декабря – 203 человека…

Таковы были масштабы действий новой власти – бессудного уничтожения живых людей как животных.

Здесь появляется на российской исторической сцене тридцатипятилетний Бела Кун, во время Первой мировой войны – пленный офицер австро-венгерской армии, успевший после окончания войны (напомню – поражение Германии и Австро-Венгрии завершилось концом обеих империй, императоры которых бежали из своих стран) провозгласить Венгерскую советскую республику… Она просуществовала недолго. Как формулируют историки, она «захлебнулась в крови»: Бела Кун в своих действиях брал пример с «вождя мирового пролетариата» Ленина. Но венгры смириться с этим не захотели, «советской» республике в Венгрии пришел конец, и Бела Кун отправился туда, где «советская» власть набирала обороты и нуждалась в людях, не боящихся проливать чужую кровь.

Именно он – вместе с соратницей, коммунисткой с немалым партийным стажем Розалией Землячкой – стал руководить массовыми расстрелами, причем Землячка внесла усовершенствование. Она считала ненужным тратить на офицеров патроны и распорядилась действовать так – привязывать им к ногам камни и бросать связанных в воду. Крымские рыбаки рассказывали: долго потом, проплывая на лодке, видели они стоявшие на дне покачивающиеся тела…

6 декабря 1920 года Ленин на совещании московского партийного актива заявляет (впечатление, что речь он ведет не о людях, таких же, как он сам, а о крысах или вредных насекомых): «Сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим».

Слово «переварим» звучит страшновато.

Тут и Троцкий заявил, что приедет в Крым, «когда на его территории не останется ни одного белогвардейца». Тоже страшновато, согласитесь.

Верный последователь Ленина и Троцкого Бела Кун (слова и действия которого ясно показывают, что людей отличных от его взглядов он просто-напросто не считал людьми) провозглашает: «…Крым – это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном движении, то мы быстро подвинем его к общему революционному уровню России…»

И стремительно стал подвигать.

По описаниям историков Крыма, «осужденных (напомню – без суда! – М. Ч.) выводили к месту казни раздетыми и привязанными друг к другу, ставили спиной к выкопанной ими же самими общей могиле, а затем расстреливали из пулеметов. Массовые расстрелы происходили одновременно во всех городах Крыма…»

Эти действия, весьма напоминающие, как уже говорилось, убой скота, происходили главным образом по приказам Белы Куна.

В 1964 году, когда после доклада Хрущева в феврале 1956-го и дальнейших событий и публикаций мы уже немало знали о нашей истории, в Купчине под Петербургом (тогдашний Ленинград) решили назвать улицу его именем.

Пять-шесть лет назад встал вопрос о переименовании. Приведем тогдашнее мнение лишь одного из жителей (с неизвестной, как нередко принято в интернете, фамилией): «Я родился на этой улице Белы Куна, сейчас на ней живут родители, а я в этом же районе, но не хочу никакого переименования, также не хотят и мои родители, и все, кто живет рядом с ними. …Мне уже все равно, кто был Бела Кун и какие у него “подвиги”. Это уже имя нарицательное».

Словари русского литературного языка говорят нам, что слово нарицательный обозначает «ряд однородных предметов или явлений (река, лес, дом…)» – в противоположность имени собственному. Нередко имя собственное становится нарицательным: мы можем сказать про скупого человека – прямо Плюшкин какой-то! Но это не значит, что главное свойство этого человека, имя которого стало нарицательным, куда-то улетучивается: оно остается при нем. И палач Бела Кун остается палачом – в любом случае.

Убийца Чикатило стал уже в какой-то степени именем нарицательным. Услышав о серийном убийце, кто-то может сказать – Чикатило просто!.. Но вряд ли кто-то захочет все-таки жить на улице Чикатило, хотя он, убивший около шестидесяти человек, – кролик рядом с Белой Куном.

Глава шестая

О чем невольно думают мыслящие люди России перед каждой годовщиной великой Победы?

О чем тут, казалось бы, думать? Все яснее ясного, не над чем ломать голову. Ведь мы выиграли войну! Мы победили того, перед кем склонилась вся Европа!

Но Великая Отечественная война остается одной из самых больших сегодняшних тем для размышления тех, кто любит и умеет размышлять.

Роль Сталина в трагическом, повлекшем огромное количество жертв ходе первых месяцев войны все еще требует непредвзятого анализа – трезвая оценка этой роли до сих пор прячется в тени нашей Победы. И обследование российских восьмиклассников (накануне начала систематического изучения российского ХХ века в девятом классе) Брянской области, Кемеровской области, Перми, Каменска-Уральского, Ярославля, Нижнего Новгорода дало такой суммированный ответ на вопрос «Что ты знаешь и что ты думаешь о Сталине?»: был жесткий, даже порой жестокий, проводил репрессии, но одержал победу в войне.

Таким образом – в сентябре девятиклассники приходят на первые уроки по истории ХХ века с помойкой в голове. Кто-то из старших уже успел им внушить, что была причинно-следственная связь (именно ее передает повторяющееся во всех ответах «но») между бессмысленным массовым террором, разрушившим миллионы семей, осиротившим детей, и нашей победой над Гитлером.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.