Тайна любви

Принимая всѣ стадіи и формы поцѣлуя вторичным цѣломудреннымъ пріятіемъ, мы должны сознательно отнестись и къ послѣднему поцѣлую. Его природа, однородная вообще съ природою и всѣхъ иныхъ формъ полового общенія, отличается однако однимъ моментомъ, который опредѣляется возможностью дѣторожденія. Мы должны здѣсь согласиться съ Вл. Соловьевымъ, который на основаніи естественно-историческихъ фактовъ, съ достаточной убѣдительностью показалъ, что половая любовь и размноженіе рода находятся между собой въ обратномъ отношенги: чѣмъ сильнѣе одно, тѣмъ слабѣе другая. Итакъ, мы не должны убивать въ аскетизмѣ начало пола, но мы должны искать такого высокаго и совершеннаго проявленія его, при которомъ неосуществимо дѣторожденіе. Мы не должны ставить внѣшнихъ препятствій для дѣторожденія и не должны страшиться послѣдняго поцѣлуя, но мы должны приближаться къ нему только въ увѣренности, что мы достойны его: только тогда мы утвердимъ нашу личность до конца.

А между тѣмъ то, что вокругъ называютъ любовью, приноситъ личности не жизнь, а смерть. По слову поэта, мы любимъ «убійственно» и въ «буйной слѣпотѣ страстей»

Мы то всего вѣрнѣе губимъ,Что сердцу нашему милѣй!

Но наша вѣщая душа уже бьется на порогѣ «двойного бытія» и поэтъ прозрѣваетъ новый свѣтъ:

Пускай страдальческую грудьВолнуютъ страсти роковыя, —Душа готова, какъ Марія,Къ ногамъ Христа на вѣкъ прильнуть.

Такъ чрезъ тайну любви мы касаемся тайны жертвы, тайны сораспятія съ Безсмертнымъ Эросомъ, ибо истинный Эросъ безсмертенъ и вѣченъ, а не полубезсмертенъ, какъ думала Діотима, пророчица древняго міра.

Примечания

1

Религіозное отношеніе къ міру заставляетъ насъ искать музыкальнаго начала и въ трудѣ. Трудъ, оскверненный и обезображенный рабствомъ и принужденіемъ, возникаетъ въ новомъ свѣтѣ въ обществѣ коммунистическомъ. Формальная наука дѣловито, но – конечно – слѣпо подходитъ къ той же теме ритма въ трудѣ: См. кн. Бюхера «Arbeit und Rhytmus». 1899.

2

Принципъ троицы въ любви имѣетъ двоякое религіозное значеніе: во-первыхъ, троица утверждается въ случаѣ любви двухъ къ третьему абсолютному, мистическому лицу (Любовь Франциска и Клары), – и – во-вторыхъ – принципъ троицы утверждается, какъ первый случай любви соборной. (Грубое, темное и наивное выраженіе этого принципа мы наблюдаемъ въ «хлыстовщинѣ»).