Неопознанная педагогика. Адыгея. Черкесские сады, или Плач под лезгинку

Нарты – не только богатыри, отважные воины, но хлебопашцы и искусные кузнецы, плясуны и музыканты. Иногда они не только защищают родную землю, борются против сил зла, но ссорятся и дерутся друг с другом. И нуждаются в мудром советчике, который приходит не только из царства мёртвых, но обнаруживается подчас в собственном доме, в виде находчивой жены или невестки.

Эпос создавался в VIII–VII веках до н. э., в начале железного века. Некоторые исследователи полагают, что первоначально – в песенно-стихотворной форме, постепенно обрастая прозой. Для сохранения эпоса отбирали юношей с цепкой памятью. И женщин: мужчины могли погибнуть в бою, а женщины, старухи передавали сказания. Спустя многие столетия их стали записывать, совсем недавно по историческим меркам – издавать.

Адыгская версия эпоса представлена в семи томах, содержит 705 отдельных текстов, песен, поэм и легенд, к которым приложено ещё 40 нотных записей, огромное количество пословиц и поговорок. И это ещё не всё – есть отдельные, не вошедшие в семитомник истории…

В представлениях людей, передававших сказания, нарты не были выдумкой, они реально существовали. Сказания сопровождались у адыгов упоминанием «нартхэм я лъэхъэнэ» («времён нартов»). Нередко следы нартских легенд связаны с конкретными местами, аулами, горами, долинами, в чём я мог лично убедиться. Но об этом позже…

Эта легенда из семитомника, переведенная на русский язык А. Гадагатлем и Л. Ветровой[9], очень похожа на сказку об Иван-царевиче и жар-птице. Там тоже в саду («таком богатом, – хвастается сказка, – что ни в котором государстве не было») была у царя яблоня любимая с золотыми яблочками, куда повадилась срывать их жар-птица, явно не из русской сказки: «на ней перья золотые, а глаза восточному хрусталю подобны».

Ну, это не так неважно, в разных странах сказки звучат по-разному. Перескажем эту.

…Итак, на земле нартов росла золотая яблоня. Каждый день она давала одно золотое яблоко. И было то яблоко чудесным. Если женщина, у которой не было детей, откусит белую часть яблока, у неё родится белокурая нартская дочь. Если красную, – славный нарт появится на свет.

Но с некоторых пор золотые плоды по ночам кто-то стал похищать. Нарты поручили охранять яблоню метким стрелкам, братьям Пыджэ и Пызыгэш.

В полночь прилетели три белые голубки. Младший брат был как раз на посту, пустил стрелу и успел заметить, что не промахнулся. Голубка улетела с трудом, взмахивая подстреленным крылом. Но как мог Пызыгэш доказать, что знает теперь, кто ворует яблоки. Подойдя к дереву, он увидел на земле пунцовые капли. Юноша достал из кармана белоснежный платок и обмакнул в кровь.

Его осенила счастливая мысль. Пызыгэш разбудил старшего брата, и они решили преследовать голубок. Кровавый след привёл их к Меотскому морю. Здесь след обрывался…Вряд ли раненая голубка смогла перелететь через море. И подружки не должны были оставить её в беде. «Не иначе, как все они на дне морском», – догадался Пызыгэш и сказал брату: «Жди меня на берегу. Если через год не вернусь, значит, я погиб».

Ударил мечом по водной глади и рассек её. С шумом взлетели пенистые брызги. Море расступилось перед нартом и поглотило его.

Пызыгэш пошёл по морскому дну, продираясь сквозь густые водоросли. Скоро он увидел замок с причудливыми башенками и зубцами. Из замка вышли семь братьев, как две капли воды похожие один на другого. Они оказались гостеприимными и пригласили Пызыгэша в свои покои. Две девушки, вошедшие в кунацкую вслед за мужчинами, поднесли гостю кувшин с водой и полотенце. Он умыл лицо и руки. Потом принесли круглый столик на трёх ножках. На нём были всякие яства и лакомства, а среди них Пызыгэш увидел яблоко с золотого дерева. «Значит, я нашёл тех, кого искал», – радостно подумал нарт. Но не подал вида, решил посмотреть, что будет дальше.

Семь братьев рассказывали о своей жизни на дне морском. Пэзыгэш узнал, что они сыновья богини морей Псытха-гуашэ. А две девушки, прислуживающие им, её дочери.

«Есть у нас ещё одна, самая младшая сестра, – сказал старший из семи братьев, – но она больна. Тяжёлая рана приковала её к постели». Пызыгэш всё понял и спросил: «Может, я смогу ей помочь?» – «Нет, – печально улыбнулся старший брат. – Могла бы спасти только пролитая ею кровь, да где теперь её возьмёшь?»

…Пызыгэш достал из кармана белоснежный платок с пунцовым пятном и приложил к ране на руке девушки. И сразу лицо её порозовело, веки дрогнули, она открыла глаза и улыбнулась. На следующий день Мыгэзэш-гуашэ, так звали младшую из сестёр, была совсем здорова.

Радости братьев не было конца. Каждый из них одарил нарта. В его честь был устроен великолепный пир. А перед тем, как нарт собрался в обратный путь, братья сказали: «В знак признательности мы решили отдать одну из трёх сестёр тебе в жёны. Выбирай любую!»

И Пызыгэш выбрал красавицу Мыгэзэш-гуашэ.

Так впервые пошли вместе по жизни сын суши и дочь моря.

А как обрадовался Пэджэ, увидев выходящими из волн морских любимого брата и невестку. Семь дней и ночей пировали нарты на их свадьбе. А потом Мыгэзэш-гуашэ родила сразу двух сыновей-близнецов. Не зря же она съела столько золотых яблок!.

А вот совсем на сказку не похоже – чистая правда. Рассказывают, что в давние времена, когда кузнец Тлепш ковал, то раскалённое железо придерживал голой рукой – он был нарт, и у него хватало мужества превозмогать жгучую боль.

Но его догадливая, сообразительная невестка придумала инструмент, с помощью которого можно придерживать, переворачивать раскалённый металл, не прикасаясь к нему руками. Словами поведать о своём изобретении свёкру она не могла, поскольку адыгский обычай не позволяет невестке разговаривать с отцом мужа.

Но невестка была дважды догадливая. Принесла из леса двух змей, сложила их крест-накрест, сбила гвоздём и положила у порога кузницы.

Тлепш, увидев замысловатый знак, всё понял. И тут же, говорят, выковал первые железные клещи.

Эта история о том, как Чэчаныко Чэчан в поисках своего пропавшего много лет назад отца, пошёл по следу его коня.

Пересёк море со старым другом отца, подъехал к большому подворью с огромным домом, обнесённом высокой терновой изгородью. Там, в доме за четырьмя замками жил старик с длинной белой бородой, он сидел в благоухающей комнате на мягкой белой постели перед круглым столиком, уставленном яствами, и светился подобно зеркалу, в которое можно посмотреться. Хозяин дома рассказал, что этот человек – нарт Чэчан, которого он когда-то похитил. Да, ему пришлось так сделать, потому что было предсказание, что ещё не родившийся сын нарта вырастет богатырём и освободит жену хозяина дома, которая в неволе у великанов. Сам он неоднократно пытался это сделать, искал собственную погибель, но только погубил много людей.

Чэчаныко Чэчан понял, кто этот благообразный старик, и решил помочь хозяину дома. «Я не появился ещё на свет, – сказал Чэчаныко, – а человек уже надеялся на меня. Если кто-то рассчитывает на тебя, ты непременно должен ему помочь, хотя для этого, может быть, придётся преодолеть неимоверные трудности». И с другом отца, нартом Шэбатныко, Чэчаныко Чэчан отправляется к великанам.

Тут я хотел бы обратить внимание, что далеко не каждый, у кого похищают отца, будет с риском для жизни помогать похитителю, потому что сопереживает его горю. Этим народный эпос, поднимающийся до нравственных высот, отличается от обыденной жизни.

…Добравшись до дома великанов, которые были в отъезде, молодой человек увидел пленённую великанами жену хозяина, которая испуганно выглянула из двери и запричитала: «Ой, дитя моё! Знаешь ли, в какое страшное место попал? Уходи поскорее…»

«Успокойся, – ответил Чэчаныко Чэчан, объяснив, зачем он приехал. – Если мне на роду написано счастье, то я одолею их, а тебя вызволю из неволи. С их двора не уйду и прятаться не стану. Если их не будет год, я год буду ждать их. Сколько захочу, столько буду есть и пить».

Сказав так, он засучил рукава черкески, взял черпак и запустил его в котёл, где уже доваривалось мясо. Ловко вынул бычью ляжку, положил её на столик, взял сырных пирожков, пышки, и всё это с аппетитом съел.

Тут послышался топот коней и появились великаны. «Ага, здесь человечек!»– злобно засмеялся старший великан. – «Он съел то, что предназначалось нам!» – возмущался младший…

Здесь история начинает напоминать сказку про Машу и трёх медведей за исключением того, что «Маша» не прыгала в окно, ни капельки не испугалась, даже бровью не повела, а медведи злились, рычали и всё никак не могли понять, что этот человечек тут делает. И при этом заявляет: идите на кухню, набейте свои ненасытные утробы. «Не хочу, – говорит, – чтоб вы роптали, дескать, если бы он дал нам поесть, мы бы в схватке действовали иначе».

Средний великан, пристально глядя на пришельца, печально произнес: «Гляжу я на этого человека и вижу, что не придётся нам ждать от него радости».

Так и случилось.

Сначала Чэчаныко Чэчан сражался с младшим великаном. «Начнём! – коротко бросил Чэчаныко и кулаком ударил великана в переносицу. Из великаньего носа фонтаном брызнула кровь.

Когда тот пришёл в себя, договорились биться так. Расстелют на земле бурки и положат на них по семь стрел. Выпустят стрелы. Если после этого останутся живы, сядут на лошадей и, сшибая их грудь с грудью, будут биться дальше. С тем, кто не удержится в седле, оставшийся на лошади сделает, что ему заблагорассудится.

«Поскольку я уже нанёс тебе удар, начинай поединок ты», – благородно предложил Чэчаныко Чэчан великану. – «Если так, то держись», – крикнул тот.

И первый пустил стрелу в Чэчаныко Чэчана. Она пронзила юношу насквозь. Но, превозмогая боль, нарт прицелился, и стрела пробила в теле великана огромную дыру.

Потом противники стали взбираться каждый на свою лошадь. Как только Чэчаныко Чэчан почувствовал себя в седле, он сразу же повёл атаку, не дав великану опомниться. Мгновенно тот вылетел из седла. Чэчаныко Чэчан взмахнул мечом и расправился с ним.

Со средним великаном было сложней, «они бились так, что из них во все стороны сыпались кости». Но и тут юноша ударом тяжёлого меча сокрушил врага.

Но старший великан почти одолел Чэчаныко Чэчана, ведь у него было много ран в предыдущих боях. Бысым – хозяин, затаившийся в соседнем леске, и нарт Шэбатныко не стали ждать, подоспели на своих конях как раз в тот момент, когда великан уже занёс руку с мечом над теряющим сознание Чэчаныко Чэчаном, и нанесли злобному великану смертельный удар.

Забрали с собой жену хозяина и юношу, привезли в дом. Трое суток дочери хозяина ухаживали за раненым и привели его в чувство. Когда он выздоровел, то посетил своего отца, благообразного старика с длинной белой бородой. Вместе они переплыли море и вернулись к матери – пропавший муж с его старым другом, сын, да ещё невестка в придачу – прекрасная девушка, дочь нечаянного похитителя…

В кузнечном деле Тлепш был непревзойдённым знатоком и мог не только что угодно ковать из железа, но и добывать его из камня. Зная об этом, два заморских нарта привезли ему два огромных валуна. Потребовали, чтобы в их присутствии кузнец одному выковал меч, который всё рубит, а другому – тот, который всё пронзает. Да при этом, закаляя железо, не посыпать песком. А ведь если этого не делать, мечи развалятся от дуновения ветра.

Но кузнецу помогла его невестка. Она встала в пристройке, спрятала песок в рукава одежды и по знаку кузнеца подсыпала его в отверстие меха.

Мечи были готовы, и нарты ускакали, даже не поблагодарив кузнеца.

А когда переправлялись через реку, всадник, который завладел всё рубящим мечом, пошатнулся в седле. Меч выскользнул из ножен и утонул бы, если бы другой всадник не вонзил свой меч в тот, что падал и не поднял над головой своего всё пронзающего меча.

Первый нарт счёл происшедшее оскорбительным для себя, развернул коня и помчался к Тлепшу. Тот в это время отдыхал, сидел на солнышке, протянув усталые ноги, и рассвирепевший нарт ударил всё рубящим мечом Тлепша по ногам.

Нарты долго лечили своего кузнеца. И вылечили. Только теперь он орудовал молотком сидя, оставшись без ног. Так прошло немало лет. Но обида и боль, которую незаслуженно причинил ему недруг, не покидала сердце Тлепша.

Злодей достоин справедливого возмездия. Как поступить, если на открытый поединок кузнец вызвать его не может? Он нашёл выход. Выковал тонкий-тонкий меч, который можно было свернуть как пружину. Уложил в маленький сундучок и послал заморскому нарту.

– Вот тебе подарок, – сказал ему посыльный, передавая сундучок. – Здесь столько добра, что хватит на всю жизнь.

Жадный человек даже не спросил, от кого щедрый подарок. Сгорая от нетерпения, внес сундучок в дом, повернул ключ и открыл крышку. И прежде чем мог понять, что это в сундучке зашевелилось и заскрежетало, распрямившийся меч вонзился ему в сердце.

Оно было злым и недобрым.

Ерышэко-Коварный завидовал трём нартам, которые были умнее и сильнее его, и решил с ними расправиться. Пришёл к кузнецу Тлепшу и заказал три стрелы, которые поразили бы без промаха Саусырыко, Пшатык-Чеча и Блипк-Чеча. Нарту не принято было отказывать в просьбе и, подумав немного, кузнец сказал: «Три стрелы тебе ни к чему, я сделаю одну жужжащую, самоуправляемую, которая поразит всех троих. Только скажи, пуская стрелу, лети туда-то. Но помни, что эту стрелу можно пустить только один раз».

Случилось так, что один из этих троих приговорённых нартов, Саусырыко, проезжал мимо и услышал разговор. Он поспешил к своим друзьям, чтобы предупредить их. Но было уже поздно: Ерышэко натягивал тетеву. Стрела Тлепша полетела! И нарту ничего не оставалось, как обратиться в кусок глины, прилипшей к подножию горы. Когда стрела приблизилась ко второму нарту, тот по её звуку понял, что спасения нет, и прыгнул с горы в глубокое ущелье, предпочтя покончить с собой, чем погибнуть бесславно. Так же поступил и третий нарт. А того, кто обратился в кусок глины, стрела найти не смогла, и плавно опустилась на землю. Волшебное свойство её пропало, она была уже не опасной. И Саусырыко снова стал нартом…

Сэтэнай-гуащэ славилась среди нартских женщин необыкновенной красотой. Однажды она спустилась к реке стирать и, выполнив работу, сбросив лёгкие одежды, не спеша вошла в прохладную воду.

В это время нартский пастух по имени Зартиж пригнал на водопой коров, увидел стройную молодую женщину и воспылал к ней любовью. И крикнул ей: «К тебе идёт стрела любви».

Стрела попала на прибрежный камень. Смущённая Сэтэнай поняла, что произошло. Её обрадовала мысль, что в этом камне зарождается жизнь. Ведь может так случиться, что она, наконец, будет иметь ребёнка.

Сэтэнай-гуащэ принесла камень домой, укутала его так, чтобы не проникли к нему ни воздух, ни вода, и девять месяцев и семь дней опекала необыкновенный камень. А когда из него стали доноситься неясные звуки, принесла к кузнецу Тлепшу. Тот тяжёлым молотом расколол камень надвое и освободил находящегося внутри мальчика.

Мальчик пылал огнём, искрился!

Тогда Тлепш охватил колени малыша огромными клещами, и, чтобы он остыл, семь раз окунул в холодную воду. Так кузнец закалил новорождённого, и мальчик стал твёрдым как булат. Лишь колени, перехваченные цепкими клещами, у мальчика по имени Саусырыко (что значит «горячий, пылающий огнем») остались незакалёнными. Такими, как у обычных людей.

Выясняется, что знаменитая «Легенда о Данко» Максима Горького имеет альтернативу. Идея вернуть огонь потерявшим его людям, вывести их из тьмы, – может подаваться по-разному, и для этого не обязательно вырывать сердце из своей груди.

В нартском варианте злобный великан-иныж, воспользовавшись отсутствием мужчин, подкрался тёмной зимней ночью к домам, разорил очаги и похитил огонь. Вернувшись, нарты отправились на его поиски, но обыскав высокие горы и глубокие ущелья, скованные морозом, не нашли ни похитителя, ни огня. Богатыри загрустили, но увидев, что к ним приближается не раз находивший выход из сложных ситуаций Саусырыко, воспрянули духом.

Огня у него не было. Но поднявшись на горную вершину, он увидел подымающийся из ущелья дымок и иныжа, свернувшегося клубком вокруг костра. Как вынуть из костра головню, не разбудив коварного великана? Конь Тхожий предложил превратить свой топот в поступь собаки, потом кошки, чтобы наездник мог неслышно подобраться к костру. Но нарт оплошал, второпях схватил большую головню вместо маленькой, от неё отскочил раскалённый уголёк.

Великан взревел, проснулся, и между ним и Саусырыко начался длинный диалог. (Диалог я опущу. Главное в конце, который ассоциируется не с романтичным героем Данко, а с весьма практичным, прагматическим, я бы сказал, Котом в сапогах.)

Великан стал расспрашивать незнакомца про Саусырыко, о котором много слышал, – его интересовало, какие нартские игры тот любит. «Покажи их, тогда, может, и отпущу тебя». Саусырыко стал предлагать ему разные нартские игры, например, кидать с горы большой амбра-камень, а великан чтобы лбом отбивал, или глотал раскалённый лемех, охлаждал в чреве и выплёвывал. Великан попробовал, ему это понравилось, и он сказал: хорошая игра, а поинтересней нет?

«Есть… Но вряд ли ты это сможешь сделать». (Не правда ли, похоже на разговор людоеда с Котом в сапогах, когда тот предлагал людоеду то в в льва превратиться, то в маленькую мышь).

«Говори скорее!» – прохрипел великан. – «Саусырыко, – сказал незнакомец, – погружается в море, ногой дна не касаясь, рот водой не заливая. Семь ночей и семь дней его замораживают. Выходит из моря целым и невредимым, грудью взломав толщу льда».

Иныж зашёл в море. Семь дней и семь ночей крепчал вокруг него лёд. Крепчал, да потрескивал. Саусырыко для надёжности ещё подсыпал семь подвод соломы и семь раз подлил воду. На восьмой день крикнул: «Эй, иныж, выходи!»

Тогда только тот догадался, с кем имеет дело, да было поздно. А Саусырыко, захватив огонь, на своём верном коне вернулся к нартам. И как говорится в эпосе, «Нарт Саусырыко, славный сын Сэтэнай-гуащэ, в поднятой руке нёс людям мятущийся огонь, дающий тепло, свет, счастье, жизнь…»

Ну, это уже ближе к Данко.

Как уже говорилось, истории нартского эпоса отличаются от сказок тем, что имеют реальные, физически наблюдаемые следы.

В ауле Кунчухохабль за изгородью одного дома мне показали след от зарывавшегося в землю по пояс, плясавшего с кузницей на плечах нарта Худимиджа.

С черноморского побережья ясно видна красная от крови полоса, оставшаяся от прикованного к скале Прометея, грудь которого клевал орёл. То, что Прометей именуется по-адыгски Насрэн Жачэ, особого значения не имеет. Дело происходит всё равно в этих местах, в Колхиде, как называли Кавказ греки, плывшие сюда за Золотым Руном.

Ну, а уж легенда о трёх камнях точно принадлежит нартскому эпосу: в ней двое мужчин и женщина превратились в камни, чтобы не носить на себе бремя стыда – и это место, где разгорелся поединок, – я тоже видел, там стоят три огромных валуна.

И я не встречал ни одного человека в тех местах, который бы считал, что это – выдумка.

Примечания