Молот и плеть. Где кончается Русь
- -
- 100%
- +
Ратибор отвел глаза и пошел дальше, в темноту, за околицу. Он остановился в поле, под высоким, холодным, усыпанным звездами небом. Вдохнул полной грудью острый, ночной воздух.
«Они боятся, – подумал он. – Их трясет от страха. И я, наверное, должен был бы бояться вместе с ними. Но я чувствую другое».
Он прислушался к себе. И понял, что чувствует… облегчение.
«Словно долгое, мучительное ожидание наконец-то закончилось. Словно нарыв, который зрел во мне, наконец прорвался. Мир сам показал мне мой путь. Четкий, ясный, не терпящий сомнений».
Он посмотрел в сторону своей деревни, на эти редкие, дрожащие огоньки.
«Мне не нужно больше бежать от этой деревни, как вору. Теперь я должен уйти, чтобы защитить её. Защитить всё, что я презирал, и всё, что я любил, сам того не зная. Защитить могилы предков за околицей. Эту реку, где я ловил рыбу пацаном. Этот лес, где я убил своего первого зверя. Защитить даже этих баб, что довели меня до белого каления своей глупостью. И старого Демьяна с его ненавистью. И Прохора с его ломаными мотыгами. Потому что все это – моё».
Он сжал кулак, в котором, казалось, держал весь этот маленький, хрупкий мир.
«Моё. И никто. Никто не смеет это трогать».
Он простоял так еще долго, один на один со звездами и со своей новообретенной, страшной и ясной целью. Он больше не был беглецом. Он становился защитником. И от этой мысли ему было легко и страшно одновременно. Он знал, что грядущий день изменит всё. И он был к этому готов.
Глава 29: Призрак на пороге
Наступило утро, но оно не принесло облегчения. Наоборот, при свете дня страх, ночью казавшийся размытым и бесформенным, обрел четкие очертания. Деревня гудела, как растревоженный улей. Мужики сбивались в кучки, обсуждая новости, женщины опасливо поглядывали на своих сыновей и мужей. Все понимали: спокойная жизнь кончилась.
Ратибор с утра пошел в кузницу. Но не работать. Он просто сидел там, в полумраке, перебирая свои инструменты. Он ждал.
К обеду в доме кончилась вода. Мать, измученная бессонной ночью, попросила его сходить к реке. Взяв два тяжелых дубовых ведра на коромысле, он молча вышел.
Возвращаясь обратно, тяжело ступая под весом воды, он увидел её.
У калитки их двора стояла Зоряна.
Ратибор остановился. Прошло много недель с той страшной Купальской ночи. С тех пор он её не видел, словно она испарилась, стерлась из жизни деревни. И теперь, увидев её, он на мгновение её не узнал.
Это была не та Зоряна.
Пропала её яркая, вызывающая, почти агрессивная красота. Та, что бросалась в глаза, заставляла мужиков оборачиваться, а девок – завистливо вздыхать. Она сильно похудела, высокие скулы на её лице стали острее, а под синими глазами залегли темные, усталые тени. Она была одета в простой, некрашеный сарафан темного цвета, без единого украшения. И главное – исчезла её гордая, вызывающая осанка, тот царственный изгиб спины. Она стояла, чуть ссутулившись, опустив руки вдоль тела, и вся её поза выражала какую-то надломленную, горькую уязвимость.
Призрак той, что была когда-то первой красавицей.
Она стояла и смотрела в землю, на свои стоптанные башмаки. Она слышала его шаги, но не поднимала головы.
Он подошел и молча поставил ведра на землю. Он не знал, что сказать. Все слова между ними уже были сказаны – жестокие, унизительные, окончательные.
– Ты слышал… про беженцев? – спросила она наконец, и её голос был тихим, бесцветным, совсем не похожим на её прежний, низкий и бархатный. Она так и не подняла на него глаз.
– Слышал, – ответил он коротко.
– Говорят, князь будет рать собирать, – её голос чуть дрогнул. – Всех мужиков заберут… на войну.
– Пойдут, – ровно подтвердил он. Его сердце стучало глухо, ровно.
Она молчала. Длинное, неловкое, мучительное молчание. Казалось, она боролась сама с собой. А потом она медленно, с видимым усилием, подняла на него глаза.
И он отшатнулся бы, если бы не был из камня. В её глазах не было ничего из того, что он ожидал. Ни ненависти, ни презрения, ни обиды, ни уж тем более – желания. Только голый, всепоглощающий страх. Не за себя. За всех. Страх маленького человека перед надвигающейся огромной, безликой бедой.
– Ты… – выдохнула она, и её губы дрожали. – Ты ведь тоже пойдешь? Ты же самый сильный… У нас больше…
Она не договорила. «…нет таких, как ты». Но он услышал.
Он смотрел в её испуганные глаза и вдруг понял всё. Она пришла не к нему. Не к Ратибору-обидчику. Она пришла к Ратибору-защитнику. К тому, кто завалил вепря. К тому, чья сила была теперь единственной реальной надеждой этой деревни.
– Пойду, – твердо сказал он.
Она смотрела на него еще несколько долгих секунд. И в её взгляде читалась не только мольба о защите. Но и что-то похожее на осознание. Осознание того, кого она пыталась унизить, кем пыталась вертеть. И, возможно, горькое раскаяние.
Она ничего больше не сказала. Лишь молча кивнула, принимая его ответ, принимая его судьбу. А потом тихо, почти шепотом, добавила:
– Береги себя, Ратибор.
И, не дожидаясь ответа, резко развернулась и пошла прочь, почти побежала по улице, не оглядываясь.
Ратибор смотрел ей вслед. Этот короткий, неловкий, почти безмолвный разговор был их настоящим прощанием. Не тем, где она кричала о любви и ненависти. А этим. Тихим. Скорбным.
Он понял, что она пришла не мириться. Примирение было уже невозможно и не нужно. Она пришла потому, что перед лицом общей, страшной беды, грозившей уничтожить их всех, её личная обида, её растоптанная гордость – всё это стало мелким и незначительным. Страх за всех – за отца, за деревню, за свой мир – оказался сильнее.
Он поднял свои ведра. Вода в них была спокойной, тяжелой. И он почувствовал к этой надломленной, испуганной женщине не жалость и не торжество победителя. А что-то вроде горького, запоздалого уважения. Она тоже сделала свой выбор. Выбрала не себя.
Г
лава
30: Гул приближающейся бури
Страх обладает одной удивительной способностью – он либо парализует, либо заставляет действовать. Деревню Ратибора он заставил действовать. Паника первых часов после рассказа беженцев сменилась мрачной, суровой решимостью. Надежды на то, что беда обойдет их стороной, больше не было. Теперь был только один вопрос: как её встретить?
Деревня изменилась до неузнаваемости за один день. Из сонного, мирного поселения она превратилась в импровизированный военный лагерь. Женщины и старики начали рыть погреба-схроны в лесу, таскать туда припасы. А мужики – готовить оружие.
Их арсенал был скуден и жалок. Из сундуков, где они хранились десятилетиями, были извлечены ржавые дедовские мечи, треснувшие кожаные щиты, старые копья с обломанными наконечниками. Кто-то мастерил простые дубины, утыкивая их гвоздями, кто-то выстругивал новые древка для рогатин.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.