Фронт Бездны. Том 1. Прорыв

– Док… – прохрипел боец. Грудь у него дёрнулась, глаза вылезли из орбит. – Жжёт… внутри…

– Терпи, – коротко бросил Аркан. – Сейчас хуже будет.

Он выдернул из набора пинцет – тяжёлый, хирургический, с зазубренными краями, – и нырнул им в рану. Тёплая кровь мгновенно облепила металл, потекла по рукам, под перчатки. Мужчина выгнулся, пытаясь сдёрнуть его руку, но Хиро плечом прижал его к бетону.

– Руки убрал! – рявкнул он прямо в лицо раненому. – Хочешь жить – лежи. Хочешь сдохнуть быстро – дёрни ещё раз.

Где-то над ними лязгнуло железо, Рэн матюгнулся, турель плюнула очередью совсем близко, брызнули искры. Хиро даже не поднял головы. Пинцет нашёл чёрную массу, коснулся её. Ощущение было, как если бы он сжал кусок резины, под которым жила ртуть: скользко, упруго, неприятно холодно.

Масса зашевелилась сильнее, будто почуяла его. От неё к металлическим губкам пинцета рванулись тонкие струйки, как чернильные щупальца. На мгновение Аркан почувствовал, как через металл в пальцы ударяет что-то ледяное, не электрический разряд – чужое, липкое присутствие.

– Иди-ка ты нахуй, – прошипел он и сжал пинцет сильнее.

Чёрная субстанция попыталась уйти, но зазубренные края впились в неё. Мужчина под ним взревел, как раненый зверь, грудная клетка дернулась так, что Хиро чуть не выронил инструмент. Тонкие нити, уже вросшие в мясо, натянулись, вспороли ткани, кровь брызнула новой струёй.

– Держите его! – заорал Аркан.

Чьи-то руки – кажется, один из солдат Коррана – навалились на плечи раненого, прижимая к бетону. Боец бился, пытаясь вывернуться, пятки царапали пол, оставляя кровавые полосы.

Хиро рывком потянул пинцет на себя. Чёрная масса вышла не сразу. Сначала из глубины раны потянулась тонкая, дрожащая струна, затем вторая, третья. Нити рвались, оставляя после себя крошечные куски, но основное тело с неохотой вылезало наружу, как жирный червь.

Когда он наконец вытащил её целиком, внутри что-то мерзко чавкнуло. На кончике пинцета висел комок чёрной, переливающейся дряни размером с крупный орех. Он дёргался, пульсировал, менял форму, раздуваясь и сжимаясь, как маленькое сердце.

– Сука живая… – выдохнул солдат, прижимающий раненого.

Чёрная масса метнулась – прямо по пинцету, вверх, к руке. Хиро в ответ рывком ударил пинцетом о бетон рядом, придавив эту дрянь всей тяжестью. Из-под металла вырвалось шипение, словно кто-то кипящую воду вылил на ледяное стекло. Воздух наполнился резким, химическим запахом, глаза заслезились.

Масса попыталась расползтись по полу, но не успела: Аркан выхватил из набора маленький портативный плазморез, щёлкнул, и узкий язык синего огня полоснул по чёрной слизи. Та загорелась без пламени, просто мгновенно побелела, потом рассыпалась в серый, сухой прах.

– Так-то лучше, – хрипло сказал Хиро, чувствуя, как в висках стучит кровь. – Внутрь моих пациентов тебе дорога закрыта.

Он снова нырнул взглядом в рану. Края мяса дрожали, но внутри всё шевелилось теперь только от дыхания. Чёрных нитей больше не было, только настоящие сосуды и лёгкое, судорожно сжимающееся при каждом вдохе.

– Док… – боец попытался повернуть голову, губы у него дрожали, на зубах была кровь. – Я… ещё…

– Живой, – отрезал Хиро. – И это уже заебись, поверь.

Он схватил гемостатический спрей, залил рану, потом, не тратя время на красоту, наложил грубую, тугую повязку, буквально стягивая грудь. Каждый виток бинта отжимал кровь обратно внутрь, каждый узел фиксировал ребра так, чтобы они не разошлись окончательно.

– Дышать будет тяжело, – предупредил он, затягивая последний узел. – Но это лучше, чем не дышать вообще.

Где-то над ними турель наконец захрипела, сорвалась с ритма и заткнулась – то ли её сняли, то ли что-то сломали. Вой сирены всё так же резал небо. Аркан сел на пятки, вытер лоб запястьем, размазав по коже кровь и чёрную сажу. Пальцы все ещё помнили холод той дряни, и от этого хотелось стереть с них кожу до мяса.

– Док… – позвал кто-то с края плаца. – Там ещё двое… один без ноги, у второго половина лица нет…

Хиро поднялся.

– Несите сюда, – сказал он, чувствуя, как под ним хрустит засыхающая кровь. – Пока вы все не стали кормушкой для этой чёрной херни.

Элья забилась на крышу, как кошка на чердак, ещё пару минут назад, когда Корран рявкнул про прикрытие сверху. Лестница пахла пылью, ржавчиной и старым потом, воздух на высоте резал лёгкие холодом, но здесь, над плацом, было видно больше, чем хотелось бы.

Сейчас она лежала на бетонном карнизе, прижмавшись щекой к холодной плите, винтовка выдвинулась вперёд, как продолжение тела. Под ней кипел двор: Хиро по горло в крови ковырялся в чьей-то вскрытой груди, люди бегали, пригибаясь от воющего уже по инерции воздуха. Турель у северных ворот молчала, дымя стволом; вокруг неё на бетоне валялись тела – одни ещё дёргались, другие уже нет, кишки стянуты ремнями, клочья мяса размазаны по плитке.

Но взгляд всё равно тянуло дальше.

Элья оторвалась от прицела, подняла глаза. За краем базы начинался город. Ксайра тянулась, как рана, – кварталы, башни, нитки дорог. Всегда шумная, живая, сейчас она уже местами застыла. Над дальним сектором, где громоздились промышленные блоки и жилые коробки, висела тьма. Не ночь, не дым от пожара – отдельная, тяжёлая, как будто кусок неба сгнил и обвалился на крыши.

– Корран, – произнесла она в гарнитуру, язык клялся к нёбу. – На горизонте начинается какой-то полный пиздец.

– Конкретнее, – ответил капитан, его голос шёл с помехами, но держал форму. – Что видишь?

Она снова приложилась к оптике, выкрутила увеличение. Картинка дернулась, стабилизировалась. Чёрная масса над городом шевелилась – не облака, не дым. Больше похоже на бурю, в которую кто-то налил чернил и яда. Внутри сверкало что-то бледное, не как молнии, а как вспышки прожекторов, направленных в никуда. Край этой бури уже опускался ниже, наскальзывая на верхние этажи домов.

– Чёрная буря, – тихо сказала Элья. – Похожа на ту хуйню, что над разломом, только… больше. Она жрёт город.

По улицам, ближе к эпицентру, ещё двигались люди. Много людей. Через прицел было видно, как толпа ломится по проспекту: кто-то в гражданских куртках, кто-то в броне, кто-то с сумками вместо рюкзаков. Бегут от тьмы, как от надвигающейся волны.

И среди них уже попадалось что-то, от чего у неё похолодели ладони.

Сначала она решила, что это просто солдаты в броне и с экзоскелетами. Потом один из них вывернул плечо и, не останавливаясь, запрыгнул на капот грузовика, как зверь – одним рывком, с проворотом корпуса. При увеличении стало видно, что вместо нормального сустава у него металлический шарнир, а вдоль руки тянутся чёрные, кривые пластины, вплавленные прямо в мясо. На месте половины лица – гладкий стальной щит с прорезью-линзой, мигающей тусклым красным. Вторая половина лица – человеческая, перекошенная яростью.

– Блядь… – выдохнула Элья. – У нас новые друзья.

– Докладывай, – напомнил Корран.

– Гибриды, – сказала она. – Полу-железо, полу-мясо. Бегут вместе с толпой. Некоторые – по крышам машин, как по ступенькам. Лица… как будто им их руками вывернули и обратно прилепили.

Один из таких как раз попал в центр её прицела. Ноги – звериные, вытянутые, суставы согнуты наоборот, ступни обуты в металлические когти, которые оставляли искры на асфальте. Торс – человеческий, но спина покрыта чем-то вроде хитинового панциря, между пластинами пробивалась влажная, влажно-багровая плоть. Из шеи наверх шли кабели, врезаясь в кожу. Лицо… лицо было когда-то нормальным. Сейчас глазницы стянуты металлическим каркасом, губы разорваны до ушей, зубы обнажены в постоянном оскале. Он выл, бежа, и этот вой, хоть и не достигал крыши, читался по движению глотки, по вибрации груди.

– Они злыe, – произнесла Элья. Сама удивилась, как спокойно это прозвучало. – Не те, кто просто заражён и в панике. Эти идут как охотники.

Гибрид прыгнул на ближайшего мужчину в гражданском. Удар – и тот улетел в сторону, как тряпичная кукла. Элья увидела, как когти рвут брюхо, как внутренности с хлюпком вываливаются на тротуар, размазанная по асфальту кровь. Толпа на миг сомкнулась, поглотила этот эпизод, как море – камень, и побежала дальше.

– Вижу подтверждение, – сказала она в эфир. – Гибриды атакуют тех, кто ближе. Не просто ломятся из города, а как будто чистят его.

Чуть дальше, у остановки, маячил другой. Широкая грудь, на месте руки – что-то вроде многозарядного ствола, собранного из деталей автомата и обломков дрона. Прямо из плеча торчит блок, мерцают миниатюрные индикаторы, в мышцах под кожей ходят волны, как по кабелю ток. Лицо наполовину закрыто маской сварочной линзы, к которой присохла кожа; оставшийся глаз налит кровью и бешенством. Он стрелял в толпу, не целясь: конечность-ствол дёргалась, выплёвывая очереди, люди падали, распарываемые пулями вперемешку с осколками костей.

– Эля, – голос Хиро в канале был тяжёлым, уставшим. – Скажи, что я никогда не увижу это вблизи.

– Скажу, – ответила она, неотрываясь от прицела. – Но, боюсь, совру.

Чёрная буря тем временем сползала ниже. Нижний край её уже почти касался улиц. Там, где он проходил, свет гас мгновенно. Лампочки, вывески, окна – всё проваливалось в густой мрак, как будто кто-то стер город резинкой. На границе тьмы мелькали ещё какие-то формы, слишком большие для людей, слишком неправильные для техники.

У неё пересохло во рту. Она заставила себя сглотнуть, шевельнула пальцами на цевье, возвращая чувствительность.

– Корран, – сказала Элья. – Если эта дрянь докатится до нас в таком виде – у города не просто проблемы. У города пиздец.

– Принято, – глухо отозвался капитан. – Наша задача – не дать ему докатиться хотя бы до этой базы. Держи их в прицеле и говори, если кто-то из этих ублюдков пойдёт к нам.

– Поняла, – ответила она.

Элья снова пристроилась к оптике, чувствуя, как под щекой вибрирует от далёких взрывов бетон. Город перед ней медленно превращался в мясорубку, а чёрная буря над ним дышала, как живое существо, наблюдающее за тем, как его игрушки рвут людей на части.