Ведократия

Маргарита Сосницкая

Ведократия

Оглавление

Светомиру

Послание осени

Кредо

Портрет Тадеуша Лемпицкого

Эпохи столицые

Вещий монах

Наложницы луны

Вещий монах

Песнь декабристки

Наречия Речи

От лица незнакомки

Пейзаж в динамической раме

Клятва

Талисман

Трехстищия

Эмаль совершенства

Видение

КАМЕИ (цикл)

Золотая камея

Камея перламутровая

Лунная камея

Камея поклонения липам

Камея лучезарная

Земля Лады. Гимн Весне.

Планетаризм

МОЛОКО ЖАРЪ-ПТИЦЫ

Мечта богов

Зимний узор на стекле Палеха

Явление Афродиты над Москвою

Купание Афродиты в Мировом океане

МОРСКОЙ ЖУРНАЛ

Алое и белое

Зелёный огонь

Ветер странствий

По улицам морской столицы

Номосфера

Гроза на даче Свет сирени

После дождя

На берегу Соречи

Реквием на шкуре саламандры

Служение

Стихи на шкуре саламандры

Пифиада/ 3,14фиада

Музы не ждут

Царь без власти

Витийский лабиринт

Трасса Е30

Записки на планшете

Ru.dovka

В Шамборе

Слякотное утро

Романс умопомраченья

Автографы зимы

ПРЕЛЮДИИ СМЕРТИ

Царица мастей

Праведь

Ходики

Призрачность

Чернеет парус

Ядокнижье

Классические розы

Зимние розы

ГЛОБ-БАЛЬНАЯ ТЕТРАДЬ

Танец с лучом

Танц-пророчество

Набросок

Славянский танец №» оп.72 А. Дворжака

Видение из прошлого

Священный огонь

Международный день танца 2025

Эскиз

Отчет за чертой

Конец беса

Планета тела

Романс-баллада о пиджаке

Тайна грибов

Побратим души

Пассаж «Париж»

Вещая оборона

ЕСЕНИАНА

О поэте

Лесная сказка

Имя поэта

Казанове 1725—2025

Огненные жернова

Последнее желание

Науке предстоит еще открытье

Того, что звезды нашептали мне

Светомиру

Хочется кричать свои слова на весь мир,

Хочется шептать свои слова на весь свет,

Даже если холоден он, как пломбир,

Будет он словами моими согрет.

Каждое слово горело огнём,

На устах моих, в сердце моём,

С губ срывалось, как птица с утёса,

Становилось зерном и покосом.

Грамота не горит

Пишу, как Пушкинъ, с Ерами, Ятями,

Реформы грамоты не могу приняти я,

От сна забвения литеры расколдовываю,

По званию величая их титулованному.

Пишу, как Лермонтовъ, Бунинъ, Есенинъ,

Фиту, Пси, Ижицу подымаю с коленей,

А Твердо вспомните, Омъ, Ёта, Ота,

Антуанетта сойдет живою с эшафота.

И всяк, кто Людie, a не медведи,

Глаголь, как классики: Азъ, Боги, Веди,

Ведь буква – корень любых наук,

И в центре Буквицы стоит Оук,

Что будет по-английски дуб.

Он Азбуку в благую рощу превращает,

Сам пышно зеленеет, не идёт на сруб,

Волхвов в сени, друидов привечает.

Пиши, как Тютчевъ, с Ерами, Ятями,

Меняй вселенной свое восприятие,

Тем расколдуешь замороченный лес

И вознесешься до вещих небес.

***

Послание осени

Кинь на плечи мне, осень, свой китель

В золотых эполетах листвы,

И покину пустую обитель,

Пока странствовать пыл не остыл.

На берёзовой светлой опушке

Листопада баллада звучит,

И кудесник – воспел его Пушкин —

Сотни лет в ожиданье стоит.

Среднерусская вещая осень,

Ты ведёшь вместо торных дорог

Лабиринтом березовых просек,

Где ходили Перун и Даждьбог.

И кудесник – Перунов служитель,

Знает, правнуки вспомнят о нем

И покинут чужую обитель,

Воротятся в свой праведный дом.

Так накинь же мне, осень, свой китель,

В листопад к родникам унеси!

Тот кудесник – наш истинный Китежъ

И спасенье былинной Руси.

***

Вечер Маргариты

Наполнено сердце до краю

Тоской о высокой любви.

По улицам тенью блуждаю,

Прохожих пугает мой вид.

А Мастера не испугал бы

Лик страшной моей красоты.

Таким же безумцем он сам был —

Для гениев геньи просты.

Обряжена бархатом чёрным,

Как будто иду с похорон,

С мимозой окраски раздорной,

Узнает по ней меня он.

Но мимо чугунные лица —

От них лишь сгущается тьма.

Вдруг голос его, будто снится:

– Марго, ты ведь Мастер сама.

***

Кредо

Полубогиня. Зачем, за что, зачем

Я в этот мир материи спустилась?

И лгу, что я такая же, как все,

Томлюсь и маюсь меж людьми я?

Полубогиня и сама свой храм,

Я говорю, как вы читаете молитвы,

Мои слова ввека твердили вам

Философы, пророки и пииты.

Полубогиня. Поклоненья, фимиам

Нужнее мне озона, кислорода.

Когда ж воздвигнется мне храм

От радостно прозревшего народа?

Полубогиня я, пока живу

Купаюсь, жажду кисти Васнецова,

А час придет и в небеса уйду,

Богиней стану снова.

***

Портрет Тадеуша Лемпицкого

Есть дни, в которые предметы,

Как лезвие, мне зренье ранят.

Порывы шумные зелёных веток,

Рояль, портрет мужчины в раме,

Иголкой свет, в мережку

Прошедший шелковых гардин,

Мне яблоко глазное режут

На дольки, словно апельсин.

И дольками разбросанными вижу,

Какой мотив бы вышел,

Коль дождь играл бы на рояле,

Как листья через месяц-два опали,

Из холода какого соткан ветер

И как мужчина дышит на портрете.

***

Эпохи столицые

Я полюбила Ленинград,

Дворцов и всадников воздушные громады!

И мысли вновь тоскуют и спешат

В речную у Невы прохладу.

Он Лондона, Парижа сводный брат,

Как те, крещён великою рекою.

В их сходстве восхищают и разят

Монументальные имперские покои.

Но Ленинград, он третий, младший брат,

Ему начертано и сказкой, и судьбою

Кипеть в семи кровавых купелях

И возродиться с венценосною главою.

***

Вещий монах

Приходит ко мне каждый вечер

Неведомый белый монах,

Он молвит на древнем наречье,

Но смысел понятен в словах.

Зовет он меня на вершину

Невиданной Белой горы.

Там образ свой бренный покину,

Увижу иные миры.

Отбросив свое рукоделье,

За ним я готова бежать.

Он скажет: «Твое назначенье —

Свой путь к той горе отыскать».

И в воздухе он растворится.

Я тут же забуду о нем,

Но боль и тоска – две тигрицы

Мне душу терзают тайком.

Приходит ко мне каждый вечер

Неведомый белый монах.

Его сладкозвучные речи

Потом оживают во снах.

***

Наложницы луны

Какое чистое безжизненное небо.

Луна роняет будоражный свет.

На озере, покрытом льдом и снегом,

Танцуют ведьмы вальс и менуэт.

Хрустят их паутиновые шали,

Таящие в изгибах сны и бред,

Чтобы луны наложницы вставали

Искать её неуловимый след.

Они брели по крышам и карнизам,

Увидеть пляс утопленниц и ведьм,

Сжигал огнём неумолимый вызов

И душу сёк, как шёлковая плеть.

***

Песнь декабристки

Моя родина – зима,

Там вечно идет снег,

И не выходит из полусна

Заснеженная хата-ковчег.

Лишь нить голубого дыма

Тянется в небеса,

Заснеженные так дивно,

Что слепит глаза.

Лучи на хрустальных сосульках

Играют сияющий звон

И вьюга в студеных судорогах

Заводит с вытьем патефон.

Зима ты моя…

Как речке,

Тепло мне во льду, в снегу.

Коня в узорной уздечке

В проворные санки впрягу,

Впрягу

и по первому снегу,

Которому тысячи лет,

Вернусь к моему ковчегу,

Зажгу в нем очаг и свет.

Согревшись у дедовской печки,

Как речка в снегу, во льду,

С пылающим сердцем Млечной

Тропой в небеса уйду.

Наречия Речи

Слово сыр замаскировалось во fromage

[фромаж]

Я иду по набережной Сены, —

А привычное, знакомое этаж

etage

Оказалось инородным.

Шпионаж?

Измена?

Слово быстро родило бистро —

bistro

Что ж, y cher ami бывают шерамыги.

Сяду и проеду на метро:

metro

И у нас такое же. Довозит мигом.

Ну а лошадь, батюшки, ведь cheval!

шваль

Кто ж тогда такие chevalier?

шевалье

А моя любимая вуаль

voile

Тоже ваша, дамы и месье?

На лицо себе ее накину

И пойду на этот маскарад,

Где слова переменили имя

И надели опереточный наряд.

От лица незнакомки

Обожаю длинные перчатки

С тонкой стаскивать руки.

Этот жест, порой, страшней взрывчатки

Для сердец доверчивых мужских.

Обожаю быть благоуханной

Облаком сиреневых духов

И в морозном воздухе крахмальном

Топнуть резвым каблучком.

И еще до полусмерти любо

Заливаться томным, дерзким смехом

И скрывать от поцелуев губы

Огнелисьим пышным мехом.

***

Пейзаж в динамической раме

Мы едем на закат, как пущенные стрелы, —

Восток в лопатках – нас пронзившею стрелой;

Все небо ледовито-бело.

Янтарной солнце пышет полыньей.

Мотаем мы дороги километры,

Словно бикфордов серый шнур.

О, только разыгравшемуся ветру

 

Поджечь его вдруг не взбрела бы дурь.

Закат застыл и неподвижны стрелы,

Запах палёным наш Бикфордов путь.

В открытом небе ледовито-белом

И в полынье мы начали тонуть.

Клятва

Будь я последней поэтессой

Ушедшей под воду России,

Все с той же страстью, с силой вешней

Ей посвящала бы стихи я.

Будь я последняя, кто помнит

Ее божественную речь,

Одним единым русским словом

Я целый мир могла б зажечь

И дать ему, как в дни творенья,

Всезнанье, волю и полет,

Пускай из памяти забвенья

Он к правде праведной придет.

***

Талисман

Садится солнце в топаз на перстне —

В коньячном тонет океане:

Снопы огней, мерцаний в бездне,

В моем заветном талисмане.

Щитом от злобных слов и взглядов

Будь, талисман, без-сменный мой!

Не нужно мне несметных кладов —

В топазе солнце ношу с собой.

Трехстишия

***

С усталой мудростью я знаю наперед,

что коль трещит,

то, значит, треснет лёд.

***

Я мастер маленького жанра

сказать легко и сжато

то, что иному сказать не хватит фолианта.

***

Любовь была, как расстрел.

Вывели в поле и расстреляли

И покурить на прощанье не дали.

***

Эмаль совершенства

Перед смертью стану совершенством,

Словно древнерусская эмаль,

Стану духом всех цветов волшебных,

Только тела, только тела жаль.

Совершенством тело уже было,

Когда юность вызовом цвела,

Красотою зеркала слепила,

Но мечтой о будущем жила.

Будущее вот уж наступает

На глумление языческим богам,

И эмаль душевную скрывает

Совершенства пройденного хлам.

Видение

На коне,

с чьею гривой сплелись мои волосы,

Скачу в ослепляющей тьме,

Держа факел огненным колосом —

Тьма шарахается под ноги, в стороны

С воплями, воем и стонами,

А свет ликует, будто оркестр,

С порывами ветра наперехлест.

Пригнувшись, скачу на коне,

За спиной вырастают крылья,

И, корчась, погибают в огне

Ложь, раздоры, насилья.

КАМЕИ

Золотая камея

Осень обостряет ощущение трагизма,

Краски мира ярче и живей,

Нет капитализма, глобализма —

Боги вечные в сиянии лучей.

Красные деревья – словно раны,

Листья крови струйкою текут

На поблекшие, на бурые поляны,

Журавли и плачут, и поют.

Осень, осень, я целую в губы

Воздух твой и красок торжество!

Пусть трагизм, терзая сердце грубо,

Пробуждает к творчеству его!

Камея прозрачная

Есть глубина изображенья

В осеннем полуоголённом парке —

Так от божественного вдохновенья

Погожих дней нам посылаются подарки.

Вода – иное измеренье,

Иная жизнь глядящихся в неё ветвей;

Искрясь и трепеща, любое отраженье

Душой наделено эфирною своей.

В прозрачности, в глубинах раствориться,

Меж веток промелькнуть лучом,

Дождём слепым наискосок пролиться,

Не думать, не томиться ни о чём.

Камея перламутровая

Облака сегодня перламутровые,

Превратили панораму в акварель,

Моют в озере сиреневые кудри,

Подрисовывают разноцветно тень.

Солнце сделало все небо перламутровым,

Сеет мягкий лучезарный мёд…

На Земле разомлевающе уютно —

Нимб из недр её встаёт.

Небеса в отсветах перламутра,

Превратили всю природу в акварель,

Будто ныне мирозданья утро,

Сотворенья первый день.

Лунная камея

Инокиня бледнaя луна

Зимней ночью вышла на дорогу,

Но её сутана не черна —

В блёстках звезд, снежинок и сугробов.

Взор смиренно опустила долу,

Отрешенная улыбка на устах…

Молится ль? Прислушивается к Слову,

Зарождающемуся в вышних тайниках?

Или мирно созерцает землю:

Запоздалый путник вдруг пройдёт,

Для него, в ночи не дремля,

Ясный свет неутомимо льёт.

Инокиня бледная луна —

Матушка она есть вдохновенья,

Как бы ночка ни была темна,

Яркие ее поры творенья.

Камея

Поклонение липам

Господи, как пахнут в липне липы,

Будто сами небеса цветут.

Аромат медвяно-дикий

В буйстве жизни издают.

Аромат – какое откровение

Липы в липне дарят нам!

Это Божеской любви цветение

К своим чадам, рощам и лугам.

Этот запах завершится мёдом,

Золотом живящим и живым.

Липам в липне лепота, свобода —

Низко в ноги кланяемся им.

Камея лучезарная

Сквозь тучи грозовые луч

Тропинкою спустился на дорогу —

Я скорость вмиг переключу,

Поеду в гости к Богу.

За тучами я вижу яркий свет:

Зажгли уже светильники и свечи

В парадном зале, где накрыт обед

Для званых к этой встрече.

Как облако, исчез автомобиль…

Иду босая в платье подвенечном,

Златая блещет под ногами пыль:

Туда не ходят в гости —

лишь навечно.

***

Land of Lada. Земля Лады

Гимн Весне

Грации, мадонны Боттичелли,

Куда вы ушли, вознеслись, улетели?!

Какой зари вас умывают росы,

Каких полей цветы плетёте в косы,

Душисто-пьяные, пшенично-золотые,

Небрежно овивающие выи.

Грации, богини Боттичелли,

Каких сатиров вам ласкают слух свирели?

В садах каких вы ищете прохлады

С приколотой к груди звездою Лады?

Не яблоко раздора подносит вам Парис,

А яблоко опоры, заверчивая жизнь.

Грации, царицы Боттичелли,

Для вас звенят хрустальные капели!

Изящества, очарования полны,

Вы восславляете приход весны,

Как восславляют в поле это русском,

А жили вы в краю этрусков!

Эпох качаются столикие качели,

Не изменяется весна лишь Боттичелли

И грации, красавицы, мадонны.

Гармонией целительною полны.

О, грации, красавицы, богини,

Нас ваша благодать да не покинет!

***

Планетаризм

«Или вселенная на гибель предана?»

А. С. Пушкин

Пляшу на бубне с бубенцами,

Босыми пятками чеканю ритм —

Над головой моей цунами

Воздушное закручивается в вихрь.

Пляшу, и расцветают розы,

Планета наша – чудный сад,

Нам не нужны чужие звёзды

И на земле не нужен ад.

Тех унеси, моё цунами,

В бездонный космос, как домой,

Кто бредит лучшими мирами,

А нам оставь наш рай земной.

Мы пляшем!

Бубны с бубенцами

Гимн жизни под луной гремят

И кружит в танце вместе с нами

Земля – Вселенной дивный сад.

***

Из цикла

МОЛОКО ЖАРЪ-ПТИЦЫ

Мечта богов

Шедевр природы – Афродита

И воплощение мечты богов,

Ты – откровение, в котором скрыта

Загадка о гармонии миров.

Сотворена, чтоб дать предназначенье

Всем лучшим проявлениям природы:

Цветам, жемчужинам, стихотвореньям

И мрамору найдрагоценнейшей породы.

Любви и красоты преясная богиня!

Изящества и мягкой грации приют!

Сияешь ты – и мракобесье гинет,

А совершенство с истиной живут.

Зимний узор на стекле Палеха

По ясному снегу в морозный день

В больших бурых валенках

Идет Афродита-Венера;

Пуховая шаль спала с плеча,

Тянется по сугробам по следу,

Воскуряется легкой позёмкой.

Бегут мужики, бабы с тулупом,

Накинуть, согреть нагую,

Но она мимо прошла, бровью не повела:

Телом богиня тепла, живая,

А красота ее мраморная —

Времени, мороза, жары не боится —

Имя ее да святится!

Скрипуче по снегу Венера ступает,

К небу взор красоты воздевает…

Не облако – Жаръ-птица

В узорном оперенье —

что стекло в мороз,

На хохолке – снежинок венчик с бубенцами льда —

Дождем серебряным богиню посевает.

Жар-дождь блестит, летит, искрится;

В сверканье Афродита исчезает,

И зёрнами гармонии уходит в чернозём,

Истинное передавая знание.

Под переливы льдинок-бубенцов

В позёмке растворяется Жаръ-птица,

Северное излучив хвостом сияние.

Явленье Афродиты над Москвою

отрывок

Горизонт источает прозрачно сиянье,

Заполярье хотя далеко, —

В белизне, как поток в океане,

Растворяется, блекнет огонь.

На собачьей упряжке по своду

В белой мантии меховой

Ауродита плывет свободно

На свиданье с Венерой, звездой.

И отрадно в Москве белокаменной,

Хлебосольствует мирно столица,

На верхушке кремлёвской, на башенной,

Восседает двуглаво Жаръ-птица.

9 Мая 2010

***

Купание Афродиты в Мировом океане

Она плавает в Мировом океане

Цвета льющейся бирюзы,

Растворившей хрусталь и сапфиры,

Среди стай самоцветных рыбок

В каньонах сиреневых рифов,

Излучением мраморной белизны

Вызывая призраки храмов, дворцов

Затонувшей земли Атлантиды.

Из синего массива океана

Со дна идут потоки лучей света,

Пронзают, будто копья,

И озаряют изнутри кораллы, рифы, рыбок

И мраморную не русалку – Афродиту

И золотые локоны,

Расчесанные подводными теченьями.

Афродита ныряет глубже,

Ведь лицезреть ей нужно,

Кто, кто,

подводная Жаръ-птица иль Жар-рыба

Распустила хвост и плавники,

Озарив сияньем самоцветным

Пучину бирюзовых сумерек

В покоях Мирового океана?

Но то пучина отразила

И Жаръ-птицу и Жар-рыбу:

Живой алмаз – планет царицу

Солнце.

Из цикла

Морской журнал

Алое и белое

Когда чайка летит, белея

Под полями твоей панамы,

Значит, вздыбился парус на рее,

Ты идёшь океан-морями.

Значит, вырвался ты из рутины

Пыльной, цепкой, заплесневелой,

Прозревая открытий глубины —

Флаг твой алый над парусом белым.

С блеском стали вышел булатной

Ты из ржавчины лживых книжек,

Под ногою спина океана

И что дна океанского ниже.

Так лети же, чайка, ровнее

Под полями белой панамы,

Ты идешь за ветром Бореем,

Обновляя древнее знамя.

***

Зелёный огонь

Опалённое зеленью взморье

И хохочущие чайки

Выжигают столетия горя

И приводят в лазурное счастье.

Нам к ногам Посейдон посылает

Пенных волн золотое руно,

Кто посланье его разгадает,

Тому вечно сиять суждено.

В нём стихии стихи не стихают,

Чертят в небе их крыльями чайки,

От людей не таят, не скрывают:

От лучей себя не отлучайте.

Златорунные, пенные птицы —

Гребни волн поднебесной лазури;

Неужели всё это не снится

И не есть обещанием бури?

Златорунное, пенное счастье

На пылающем зеленью взморье,

Исполненье мечты в одночасье,

Избавленье от зла, то есть горя.

***

Ветер странствий

1

Ветер странствий – соавтор могучий,

Он такое умеет творить,

Разогнать стопудовые тучи

И навеять сюжетную нить.

Ветеp странствий – соавтор, попутчик,

Много видел, повсюду бывал,

Он архива секретного лучше,

Сколько свитков сгоревших листал

Или тех, что в глухих подземельях

Ждут, когда же наступит их час…

А соавтор, легко всё объемля,

Мне поведал, что в них, не таясь.

Ветер странствий – он ветреник вольный

И выветривать грусть виртуоз,

И не вспомнишь, бывало ли больно,

Если странствия ветер унёс.

Ветер странствий – капризный попутчик

Магелланов, колумбов и васко де гам:

Он для них есть божественный случай,

А на деле – брат старший орлам.

2

Расчеши меня, ветер избранник,

Своей лёгкой солёной рукой,

Ухожу за тобою за грани,

Не закрывши окна за собой.

Ветер, ветер, свободный избранник,

Моих дней и зовущих дорог!

Знать дано было б нам всё заране,

Мы не ведали б, что значит рок.

Ветер странник, властитель могучий,

Ты играл моей дивьей фатой,

Облака из неё ты накручивал,

Лебедям дал нести над водой.

Ветер, ветер, ты мой похититель,

С той поры, как сорвал снег-фату,

Ты стихов моих, сказов родитель,

Мне зажёг в синем небе звезду.

***

По улицам морской столицы

 

Три дня по улицам морской столицы

Скиталась личность с белым фолиантом,

Это изволила в ней воплотиться

Тосканца тень, царя поэтов Данта.

Ногою став на борт фонтана,

Склонялась над планшетом на колене,

Записывая так задумки для романа

В стихах и рифмы в озаренье.

Колено скрыто плотной пеной кружев,

Под ними шелковый чулок,

Тут в личности мы даму обнаружим —

Нет слов – испуг, оргазм, восторг.

Неаполь

***

Номосфера

Есть завораживающее обаянье

В географических названиях планеты,

Они звучат как заклинанье

Из уст шамана иль поэта.

Эфирною окутав Землю сеткой,

От духов злых и безобразных снов,

Её хранят молитвою заветной

Названья сёл, озёр и городов.

По ним можно прочесть сказанья

О заселении вселенском мать-Земли,

Они есть письмена, посланья,

Что сквозь потопы, сель забвения дошли.

***

Гроза на даче

Перед дождём так полнокровно оживают краски,

Вплывает в небеса флот белых каравелл,

А Громовержца канонадные огласки

Нас отрывают от житейских дел

И заставляют небу поклониться,

Благодарить за то, что позвало,

Дало живой воды умыться,

Повергло засуху, уныние и зло.

Перед дождём становится объёмной

Неба могучего царица синева,

Затем вздымаются бушующие волны

И озаряет бездну молнии стрела.

Ты замираешь в доме, как в ковчеге,

Средь волн всемирного небесного потопа,

Но Громовержецъ думает о человеке

И видит в нём по своемý подобью бога.

***

Свѣтъ Сирени

Уснуть yсыпанной сиренью

В своём саду, в своей стране

И соловей с крылатой трелью

Пусть колыбельной будет мне.

Заснуть и пусть гроза лютует,

Хохочет и рыдает гром,

Метает молнию стальную

Мне в сердце – тело его дом.

Душе не нужно воскресенье,

Она всегда жила, живёт

И круглый год цветёт сиренью,

И в час кончины не умрёт.

Работой на небе старинной,

Со злом сраженьем занят Бог,

А ты меж Сциллой и Харибдой

Пройди в сверкающий чертог.

Тропинкой молнии змеистой

Средь туч, как будто среди скал,

Взойди в сияющую пристань,

Что душам праведным портал.

Открыть глаза: ах, от сирени

В своём саду, в своей стране

Идёт со звоном песнопенье

И воздух в розовом огне.

И сад мой пенится сиренью,

Она во всех дворах цветёт.

Ах, как прекрасно пробужденье

Среди сияющих высот.

***

После дождя

Один пион в саду родном,

Заброшенном, заросшем в травах,

Стоит, как лорд, как фараон,

Себе не ведающий равных.

Один возносит целый сад

До благородства графских парков

И радует усталый взгляд

Оттенков розовых подарком.

Пион отцвел. А будто отлетела радость

И жизнь прошла слепым дождём.

А был пион посланцем радуг,

И память светлая о нём.

***

На берегу Соречи

1

Изобретает древнюю науку

Прочтенья слов,

Внимая переменчивому звуку

Всечуткий волхвъ.

Он возрождает древнюю премудрость

Прочтенья Рѣчи,

Симфонии внимая утра,

Журчанью рѣчек.

Он утверждает чудо Свѣта,

Предшествующее чудесам сѣми

В сиянье чистом перволѣта,

В круженье кружевном свѣтил.

Он укрепляет древнюю науку

Творенья слов,

Внимая созидающему звуку,

Всевѣжда волхвъ.

***

Реквием на шкуре саламандры

Плакальщицы плача, плаканья

Плечи плакучее ив.

Печаль ее прочней, каменней

Памятников для могил.

Плакальщица плюнута площади

Подлостью тщетных событий,

Пепла на волосы сыплет горсти…

Плакальщицы притчи, не щадите

Плачу и печали не причастных,

Не печатанных печатью

Чистого, по чадам убиенным плача,

Коего не плачут паче.

***

Служение

От любви спасаются любовью,

Ждут свиданья под дождем,

И предпочитают многословью,

Тишину вдвоем.

От поэзии спасаются стихами,

Бредят ими, дышат и живут,

Будто в самом древнем храме,

Гимны светоносные поют.

От изгнания спасаются отчизной,

Равнодушною, священной, дорогой,

Кто, скажите, поскупится жизнью,

Коль шепнет она:

– Пора домой… И в бой.

***

Стихи на шкуре саламандры

Стихи из пожелтевшей тетради

Второй половины прошлого века,

Написанные при параде

Звёзд на небесных проспектах,

Когда еще не понимала,

Что, почему пишу,

Тетрадь, как ларчик открывала —

Алмазы сыпались, сапфиры, медь, жемчуг,

Бутоны попадались розы,

В себе хранящей теоремы тайны…

Метафоры – ведь метаморфозы

Законов мирозданья неслучайных.

Науке предстоит еще открытье

Того, что звезды нашептали мне,

Их слово каждое – событье

И голос грома в тишине.

***

© Маргарита Cосницкая, 2025