Пролог
Жутово – крошечное поселение на краю Пределов Жизни, ничем не отличалось от других таких же, разбросанных по периметру обжитых земель.
Полтора десятка покосившихся избушек в нескольких верстах от пограничной крепости, прямо посреди разделительной полосы, которая должна была защищать Пределы от нападения нежити, вот и вся обстановка.
Жизнь в таких деревнях была бедной, если не сказать нищей. Выжженная солнцем и магией земля не давала сколько-нибудь хорошего урожая, деревья выпалывались сразу после появления поросли, и даже траву регулярно косили, срубая под корень.
Летом там было сухо и жарко, колодцы чаще всего пересыхали еще в конце весны, оставляя огороды без полива. Потом даже готовили на привозной воде, дважды в неделю отправляя в крепость подводу с двумя огромными бочками.
В межсезонье, осенью и весной, свирепствовали ураганы, срывая крыши с домов и сараев, а иногда и вовсе опрокидывая хлипкие строения.
Зимой снег заметал дома по самую маковку, а морозы стояли такие, что избы нередко промерзали насквозь. Вместе с жильцами.
Мало находилось желающих жить в таких жутких условиях, и обитателями таких поселений чаще всего были старики-некроманты, потерявшие здоровье в приграничных крепостях и доживавшие свой век. И женщины легкого поведения, списанные оттуда же из-за болезни или по старости.
Одна из них и родила Мишку. От кого – неизвестно. Она померла на третий день после родов, оставив мальчишку сиротой. Никто даже имени ее не запомнил. И младенец погиб бы, если бы его не пожалел отставной некромант, потерявший в схватке с нежитью левую ногу. Он-то и забрал мальчишку к себе.
Кто-то из сослуживцев некроманта, узнав о приемыше, привел в Жутово козу, благо животное это способно прокормиться и на скудных пастбищах разделительной полосы. Она и выкормила ребенка. Приемный отец особо не старался, просто подкладывал мальчишку к вымени, когда тот начинал кричать от голода.
Когда Мишке было около трех лет, некромант, заменивший ему отца, помер то ли от пьянства, то ли от нехорошей болезни. С тех пор Мишка зажил самостоятельной жизнью. Нет, его не забыли, не бросили, каждый житель Жутово по мере сил помогал мальчишке выжить, кормил, учил уму разуму. Но семьи или сколько-нибудь близкого человека у него никогда не было.
Шли годы… Мишка рос, а однажды летом резко вытянулся и превратился из заморенного мальчишки в худого и нескладного парня. И тогда стало ясно, ему не повезло с магией. Дар оказался темным.
По правилам мальчишку должны были сдать властям. Так оно и случилось бы, живи он среди обычных людей. Но некроманты и женщины легкого поведения никогда не были нормальными. Они знали, как ни тяжела жизнь в Жутово, но там, в большом мире жизнь таких, как они, еще хуже. Презрение, косые взгляды и даже откровенная ненависть… А еще пустота там, где раньше было твое прошлое.
Нет, они не собиралась скрывать мальчишку, просто отложили визит к светлым мнишкам на следующую неделю. А потом еще на одну… И еще…
С тех пор прошло почти три года. Недостатка в учителях Мишка не испытывал. Учили его может и абы как, но юный пытливый ум впитывал все, как губка, создавая одному ему понятную систему из разрозненных знаний. И неизвестно, чем бы все закончилось, но однажды в Жутово остановился сам Темный князь. Он-то и приметил Мишку, легко определив в нем незарегистрированного некроманта.
Темный князь не подал вида, что заметил что-то необычное. Попрощался утром и уехал в крепость. И уже оттуда тайком прибежал взмыленный мальчишка, сын коменданта и Мишкин закадычный друг, который и сообщал пренеприятное для Мишки известие.
Темный князь собирается забрать мальчишку с собой.
Мишка уезжать не хотел. Он чувствовал, что между ним и остальными некромантами есть очень большая разница. Правда, он никак не мог понять, какая. Не хватало знаний. Но терять свою особенность, становиться как все и забыть о вольной жизни, поступив на службу к Светлейшему князю, Мишка не хотел. И той же ночью перебрался через Пределы Жизни.
Он давно обнаружил, что эта преграда, которая считается непроницаемой для живых, легко пропускала его и туда, в Мертвые земли, и обратно, в Пределы жизни.
Глава 1
– Ася, это я, – негромкий крик Бориса я услышала раньше, чем его шаги. – И я не один.
Я с облегчением выдохнула и улыбнулась. Голос мужа звучал спокойно, в нем не было ни тревоги, ни волнения, ни ощущения опасности. Как будто бы он сходил не к Пределам, рядом с которыми появился кто-то неизвестный, а в наш огород…
Панический страх, терзавший меня все то время, пока Бориса не было, сразу пропал. Я встала с постели… Почему под одеялом всегда кажется безопаснее? В доме было темно, но на выходе, завешанном старой простыней виднелись полоски яркого лунного света. Я быстро, на цыпочках подбежала к выходу и выглянула наружу.
По склону оврага к спускались два человека. Луна давала достаточно света, чтобы разглядеть их фигуры: одна, покрупнее, явно была моим мужем. А вот вторая, чуть ниже, и гораздо тоньше принадлежала, кажется, какому-то подростку: пропорции тела были немного нарушены, словно конечности выросли, а само тело все еще оставалось по мальчишески хрупким.
– Ася, – Борис увидел меня, – это Мишка. Юный некромант, который не захотел служить князю и каким-то образом умудрился сбежать из Пределов.
– Привет, – махнула я рукой. Мы так давно жили в одиночестве, что я была бы рада видеть любого человека, если он не собирался навредить нам.
Мальчишка молча тряхнул головой, но ничего не ответил. Мне показалось, что он вовсе не был рад нашей встрече. И, вообще, сбежал бы, если бы Борис не придерживал его за плечо, не давая ускользнуть.
– Принимай гостя, – улыбнулся Борис, и практически силой усадил юного некроманта на чурбачок, который заменял кресла в нашей «гостиной» у очага.
Мишка мрачно взглянул на меня огромными глазами, которые блеснули красным. Мне даже стало немного жутко. А вдруг это вовсе не отблеск от раскаленных углей, которые все еще вяло тлели. Пока Бориса не было, все дрова прогорели. А я побоялась выйти и подбросить дрова.
– Есть хотите? – спросила, точно зная, что любой подросток в таком возрасте должен быть голодным двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Да, и Борис тоже никогда не отказывался от еды.
Мальчишка мотнул кудлатой, давно не стриженной головой, из стороны в сторону, мол, нет…
– Хотим, – ответил Борис за двоих и сел рядом с Мишкой. И я заметила, что мой муж был настороже. Если мальчишка соберется что-то выкинуть, то он ему не позволит. Но я почему-то была уверена, что навредить этот юный некромант может исключительно себе. Сбежать, например, и болтаться ночью по мертвым землям, рискуя нарваться на нежить.
Мишка насупился и подтянул ноги к себе, усаживаясь поудобнее. Острые, как у комара коси-ножки, коленки задрались выше головы. А у меня сжалось сердце, я еще ничего не знала об этом ребенке, но каким-то шестым чувством поняла, что он уже давно очень одинок. И никому не нужен.
Я быстро кинула на угли рыбное филе, завернув его в лопухи, поставила на огонь рогозную кашу, достала копченых раков… Наш стол был скудным, но тем не менее обильным Мы никогда не экономили на еде и ели столько, сколько хотелось. Хотя, если честно, из-за однообразия меню аппетита особенно не было.
– Ну, – нахмурился Борис, – рассказывай, откуда ты здесь взялся…
Мишка тяжело вздохнул, не поднимая головы, сложил такие же худые, но широкие, костлявые ладони на коленях, и ответил:
– Нечего рассказывать… Вы бы, дяденька, пустили меня. Я все равно сбегу. Не пойду я светлейшему служить, не по нраву мне наука некромантская… Я мертвяков боюсь.
Я рассмеялась, очень уж забавно выглядел мальчишка. Нескладный, лохматый, большой, сильный и одновременно какой-то маленький и беззащитный, пробивающий на жалость своим нарочито ноющим тоном, как у нищих попрошаек на вокзале… Он как будто бы сам еще не привык, что вырос и стал почти взрослым, и еще не изжил детские привычки. Мертвяков он боится. А отправиться ночью в лапы нежити – нет?
Борис фыркнул насмешливо:
– А с чего ты решил, что мы от светлейшего? Разве похоже, что я служу князю?
Мишка снова взглянул на него из-под насупленных лохматых бровей. И немножко подумав, мотнул головой, мол, нет.
– Эх, горюшко ты мое луковое, – вмешалась я, протянула ему кулечек с жареной рыбой, кружку в заваренными травками, которые были у нас вместо чая, и сказала, – рассказывай, кто ты такой, почему из дома сбежал, и зачем за Пределы сбежал…
– И главное, как, – вставил Борис. – И не бойся. Я не служу князю. Я ссыльный. Мы с Асей живем здесь с прошлого года.
Мальчишка снова тяжело вздохнул. Говорить ему не хотелось, а вот есть очень. Он сначала старался делать вид, что ест медленно, но очень быстро забылся и выскреб кулек за пару минут. Я молча протянула еще. Он удивленно взглянул на меня, по обыкновению исподлобья, и так же молча взял рыбку.
Я улыбнулась. Нормальные у него глаза. И хотя я затруднилась бы определить их цвет ночью, все же ночью было темно, но они точно были не красные.
– Будешь рогозную кашу? – спросила я. Сладковатый аромат, от которого меня уже слегка подташнивало, поплыл над нашим лагерем, оповещая, что наше основное блюдо готово…
– Рогозную? – удивленно переспросил он, но тут же согласился, – буду.
А потом вздохнул, тяжело, как будто бы принимая самое трудное решение, и начал рассказ:
– Меня Мишка зовут. Я с Жути…
Рассказывал он долго. Между делом умял почти всю рыбу и половину каши. Выпил чайник «чая». Я только успевала подавать. Теперь было понятно, откуда у мальчишки такой аппетит. Если он всю жизнь побирался, то правило «ешь, пока дают» должно было впечататься в него очень быстро. Вот он и ел. Пока мог.
Короткая летняя ночь клонилась к закату. Костер почти потух и теперь еле слышно потрескивал, уже не заглушая звуки ночного леса. Где-то вдали ухала не-живая сова, шуршали в кустах не-живые мыши, радостно тявкал Пузик, сообщая нам, что нашел много вкусных насекомых. Шебуршали в своем гнезде Правый и Левый. Деревья тихо, на грани слышимости шелестели листьями, укачивая ветер, который сегодня заснул где-то там среди ветвей, запутавшись и присмирев.
Бело-серый пепел толстым слоем покрыл дно очага. Я сгребла несколько угольков в сторону и подкинула короткое, но толстое полешко. Гореть оно будет медленно и долго.
Воздух стал холоден и свеж, предупреждая о приближении утра. Вот-вот упадет обильная роса, а Борис застынет до следующей ночи.
Мишка закончил свою историю и замер. От непривычной сытости его клонило в сон. Он то и дело клевал носом, но последний кусочек рыбки в кульке из лопуха держал крепко.
Борис немного помолчал, а потом спросил:
– Но я все же не понял, как ты прошел Пределы?
Мальчишка пожал худыми плечами и ответил:
– Я не знаю почему, но они меня пропускают. Я случайно узнал, бежал от дядьки Ерофея… Он меня поколотить хотел за то, что я у него курицу украл. Только это не я был, – тут же вскинулся он, – я же не дурак у своих таскать. Лиса это была, или куница, или еще зверь какой.
Он обвел нас взглядом. А я увидела. Что ему почему-то так важно, чтобы ему поверили. И кивнула.
– Конечно лиса, – согласилась я и повторила со всей убежденностью, – ты же не дурак у своих таскать.
Мишка неловко улыбнулся. А потом, повертев в руках кулечек, достал длинными пальцами последний кусок с самого дна и, положив в рот, ответил Борису:
– Но я думаю это поводок виноват. Меня не привязали еще, поэтому я и могу проходить сквозь пределы. А другие, привязанные, нет. – он немного подумал и добавил, – на вас тоже поводка нет. Так что и вы, наверное, можете…
Борис резко вскинул голову и взглянул на Мишку с прищуром. Как будто бы хотел просветить его насквозь и убедиться, что тот сказал правду. Или, наоборот, развенчать его сказки. Как бы не напугал мальчишку, который только-только начал нам доверять.
– Дорогой, – я слегка придвинулась к нему и обняла со спины, – скоро рассвет. Тебе лучше пойти в дом и лечь спать.
Борис взглянул на небо и кивнул, мол, согласен. Но тем не менее остался на месте, по прежнему глядя на мальчишку. Только сейчас недоверие в его глазах сменилось задумчивостью…
– Что за поводок? – спросил он.
Мишка кинул на него взгляд исподлобья и потупился.
– Ну, – замялся он, – я не знаю, как оно на самом деле называется. Это я так назвал… У всех некромантов есть, которые светлейшему служат. Кроме вас…
– Поясни, – Борис явно о чем-то начал догадываться…
– Ну, – мальчишка снова метнулся глазами к Борису и уткнулся в землю, – это у всех некромантов в крепости… И молодых и старых… Их тьма как будто бы перетянута… вроде как собака на цепи.
– Чем перетянута? – вмешалась я. До меня, как до утки на третьи сутки стало что-то доходить… Парнишка-то, как он сам рассказал, незарегистрированный некромант, то есть тот, который не прошел обучение в княжеских школах для некромантов. Не потерял память о прошлом и, кажется, не только ее…
– Светом, – буркнул мальчишка. – Даже у темного князя он был. Поэтому я и не хочу к Светлейшему в лапы. У меня и так ничего нет, так потом еще и свободы не будет. – Он вдруг шмыгнул носом и опустил напряженные плечи, – и папку забывать не хочу. Я его и так плохо помню. – Он вдруг вскинулся и заглянул мне в глаза… В предрассветных сумерках я видела, как они блеснули влагой, – кроме памяти у меня никого и ничего нет. И я не отдам. Никому…
В его голосе звучало такая отчаянная уверенность, что я сразу поверила. Не отдаст. Лучше сбежит в Мертвые земли и погибнет в лапах нежити, но свободу и память о приемном отце не отдаст. И это показалось мне настолько близко моему собственному мироощущению, моим принципам и мыслям, что я кивнула, соглашаясь с его доводами.
Но Борис только хмыкнул. Озабоченно взглянул на небо. И встал. Оглядел сгорбленного Мишку и позвал его:
– Идем, – прихватил веревку, висевшую на ветке дерева, росшего чуть в стороне, и зашагал к входу в дом в полной уверенности, что мальчишка последует за ним.
И был прав. Мишка не задержался ни на секунду. Послушно встал и опустив голову едва ли не ниже плеч последовал за ним…
– Подожди, Борис! – остановила я мужа. Вскочила и подбежала, останавливая его у самого порога, – что ты хочешь сделать?!
Веревка в руках мужа недвусмысленно намекала на его намерения, но я решительно отказывалась верить, что он на самом деле собирается связать мальчишку.
– Иначе этот поганец сбежит, – буркнул он недовольно. – Я с ним еще не закончил, и не хочу всю завтрашнюю ночь носиться по окрестностям и искать его косточки.
– Нет. – Я была абсолютно спокойна и уверена в своих действиях, – ты этого не сделаешь. Он человек, а не животное, чтобы держать его на привязи. И с ним можно договориться. – Я повернулась к Мишке, застывшему в двух шагах от меня. И немого удивилась. Парнишка-то оказался на целую голову выше меня. – Мишка, – улыбнулась я ему, – пообещай, что ты останешься здесь до следующей ночи, чтобы закончить разговор с Борисом?
Мишка тряхнул кудлатой головой и буркнул:
– Обещаю… Все равно мне некуда идти. Темнейший засел в крепости надолго, наши там гурлинку поймали молодую еще. Теперь мучить будут… птицу…
Темнейший мне сразу разонравился. И захотелось спросить Бориса, когда он был темным князем, тоже мучил несчастны животных? И не поэтому ли хотел связать этого, по сути, пусть и большого, но ребенка?
Борис всегда был добр ко мне, и я никогда даже не задумывалась, что с другими он может быть другим. И это, почему-то оказалось не очень приятно. Но вместо этого я улыбнулась и сказала нарочито весело:
– Вот видишь! Мишка пообещал никуда не уходить. И не нужно никаких веревок.
Борис молча кивнул, уронил веревку на землю и шагнул в дверной проем закрытый старой простыней. И в самый последний миг повернулся ко мне и сказал:
– Я никогда и никого не мучил. Мне не нравится излишняя жестокость. Ты зря засомневалась во мне…
Он зашел внутрь, а мы с Мишкой остались стоять у порога…
Я мысленно выругалась. Совсем забыла, что мой любимый некромант умеет читать мои мысли.
– Он на вас не сердится, – Мишка нарушил неловкую паузу. – Просто ему немного обидно…
– Ты тоже читаешь мысли?! – ахнула я, разворачиваясь на пятках. И мысленно вопя, мол, что же это такое?! Окружили меня, понимаешь, проклятые некроманты. Даже подумать в одиночестве нельзя!
– Нет, – качнул головой Мишка. И чуть подумав, пояснил, – ну, мне кажется нет. Я услышал только одну. Его… и все… Мне кажется, он нарочно сделал, чтобы я услышал. Хотя я не знаю как. Я думал, – добавил он через короткую паузу, во время которой я только и успела устало вздохнуть, – что только светлые мнишки умеют читать мысли… И то не все…
Я фыркнула и рассмеялась. Вон оно что! Что же… Мальчика ждет большой сюрприз…
– Мишка, – я зевнула, – пошли немного поспим, а? Одеяло и подушку я тебе выдам, а ты бери сено, – кивнула я на небольшой стог высушенной травы, – а то у нас матрасов свободных нет.
Глава 2
После бессонной ночи проснулась я поздно. Я бы проспала еще дольше, но Правый и Левый пробрались в дом и возмущенно шумели у моей постели, громко обсуждая новости.
– Ну, что вы шумите, – простонала я, машинально проводя по покрытым короткими жесткими перышками головам. – Сейчас я встану, сейчас…
– Гур! – возмущенно заорал Правый, чем старше он становился, тем яснее было видно, что это самец.
– Гур, гур, – засвистел Левый, с каждым днем все более походивший на самочку. Я иногда нечаянно называла ее Левая.
Разделение гурлинок по полу приводило в замешательство Бориса. О том, что существуют гурлинки-самцы в Пределах Жизни было неведомо.
– Гур! – опять завопил Правый. – Гур! Гур!
Птичек явно что-то беспокоило. И только когда нетерпеливые питомцы принялись стаскивать с меня одеяло, хватая его клювами и вереща, я вспоминал про Мишку… Черт… Смятая, но пустая постель в углу явно намекала, что парнишка существовал на самом деле. Но куда-то ушел… И явно именно поэтому гурлинки подняли шум с самого утра. Представляю, как они удивились, когда проснувшись обнаружили в доме незнакомого человека.
– Испугались? – улыбнулась я. – Не бойтесь. Это Мишка. Он пока поживет с нами.
– Гур, гур, гур, – заворчал недовольно правый Правый, будто говоря, мол, ничего мы не боялись.
А Левая заглянула мне в глаза и услужливо предоставила доказательства слов своего брата. Перед моим мысленным взором появилась картинка: взъерошенный, перепуганный Мишка у висящей на выходе старой простыне и тянущий шею, как рассерженный гусь, Правый.
Я застонала… Об этом-то я и не подумала! Надо было представлять совсем другое: то, как человек, проснувшийся утром в чужом доме внезапно обнаружил во дворе гулящих гурлинок, которые в Пределах Жизни считались смертельно опасными. Удивительно, как Мишка с перепугу не пришиб этих двоих. А эти двое не покусали его.
Или?! Я повернулась к птичкам… Солнечного света попадающего внутрь было достаточно, чтобы увидеть, серая Левая не покрыта пятнами крови. А значит еще оставалась надежда, что Мишка жив. Просто куда-нибудь сбежал…
– Где он сейчас? – спросила я, и Правый, все еще ворча себе под нос, показал мне, как Мишка поднимается по склону оврага наверх. Сбежал… Вот же проклятье! Выругалась я. Придется идти искать. Сама виновата, надо было предупредить, что у нас тут зверинец нежити. – Ну, что, друзья, – вздохнула я. – Рыбалка отменяется. Надо найти нашего потеряшку. Он хотя и большой, – выдала я секрет птичкам, внимательно слушавшим меня, – о все равно еще маленький и глупый. Поняли?
Гурлинки закачали головами. Удивительные все же птицы. Умные и понимающие, как собаки в моем мире. Или даже больше.
Мы вышли во двор… В очаге весело потрескивал небольшой костерок. Кто-то подбросил дрова и раздул почти потухшие угли… Хотя, почему кто-то? Мишка. Это несколько не вязалось с образом перепуганного мальчишки, который я себе нарисовала.
– Ну, что, – вздохнула, обернувшись к птичкам, – пойдемте искать. Вы идите к реке, поищите его, только не пугайте, если найдете. А я туда, – махнула рукой в другую сторону, – если что – зовите.
Но разделиться мы не успели. В этот самый момент на краю оврага появился Мишка. Он, как всегда хмурясь и опустив глаза к земле, тащил мою многострадальную кастрюлю с помятым боком. В ней горкой лежало что-то непонятное…
– Доброе утро, – махнула я рукой Мишке. И честно призналась, – а я думала, ты испугался гурлинок и сбежал.
Мишка молча спустился вниз, поставил на чурбачок, заменявший нам стол кастрюлю, накрытую листом лопуха. И взглянул на меня исподлобья. Дернул плечом:
– А чего их бояться-то? Они мелкие еще… такие людей не трогают. Но, по-честному, я никогда не видел, чтоб гурлинок дома держали. Они же бесполезные…
Бесполезные птички обиженно зашипели. Я рассмеялась:
– Почему бесполезные? Они отличные рыбаки и всегда приносят нам с Борисом часть добычи. Верно, Правый, Левый?
Гурлинки дружно закачали головами, подтверждая, что я права.
– А что это ты собрал? – поинтересовалась я, кивнул на кастрюлю прикрытую лопухом.
– Какарушки, – буркнул Мишка. – Каша из рогоза, конечно, вкусная, но из какарушек лучше…
Он стряхнул лист, и я увидела какарушки… Натуральные такие «какарушки», рассыпанные каким-то животным вроде барана и политые сверху белыми птичьими «какарушками».
– Ты уверен, что это можно есть? – протянула я, чувствуя, что аппетит предпочел исчезнуть, при виде полной кастрюли козьих шариков.
– Конечно, – кивнула Мишка. И удивленно спросил, – а вы их такими не видели никогда что ли?
Я затруднилась ответить на вопрос, и просто неопределенно канула головой. У меня появилось ощущение, что мальчишка попросту издевается надо мной. Но сколько я ни вглядывалась в его хмурое и озабоченное лицо, так и не увидела ни намека на шутку.
– Если их замочить сейчас, то к вечеру шкурка слезет и получатся обычные земляные орешки… Можно будет кашу сварить.
Понятнее мне не стало. На арахис это было совершенно не похоже. Но я на всякий случай понимающе кивнула… Надеюсь, это не шутка и Мишка знает, что делает.
– И огород вы странно сделали, – мальчишка сгонял к ручью и вернулся, наполнив кастрюлю и чайник, который прихватил с собой, едва я успела сбегать в кладовку за рыбой. – Вы зачем грядки посреди делянки живородки устроили? Чуть всю не сгубили. А еще кислицу посадили… Кислицы-то и по берегу, – он кивнул обозначая пространство вдоль ручья, – полно. А живородку днем с огнем не найдешь. Если бы не попортили делянку, осенью семена собрали бы и там, – теперь он указал в ту сторону, где были Пределы Жизни, – могли бы домик маленький купить. А сейчас только на сарайку и козу хватит.
Я вздохнула… Не то, что мне было жалко домика в Пределах Жизни, я-то все равно туда не собиралась. Мне просто стало обидно… Я думала, что молодец, и сделала максимум из того, что можно было сделать в наших условиях. Но оказывалось, что никакой опыт прошлой жизни в другом мире не заменит элементарных знаний в этом.
– Я не знала, что эта травка ценность, – попыталась улыбнуться. – Я никогда раньше живородку не видела… и какарушки эти… и, вообще…
– Из благородных что ли? – Мишка поставил чайник на угли, нарвал под ближайшим деревом каких-то листочков и сунул в воду, которая сразу окрасилась в темный цвет. Вкусно запахло травяным чаем.
– Из благородных, – кивнула я, не вдаваясь в подробности.
Мишка присвистнул, почесал затылок и спросил:
– А как вы тут выжили-то? Некромант, который ни шиша не понимает в реальной жизни, и благородная девица…
– Вот так, – улыбнулась я. – на рогозной каше и рыбе…
Мальчишка дернул плечами, мол, ничего себе.
Пока завтракали жаренной рыбкой с чаем болтали. Мое нынешнее тело по возрасту было всего лишь на несколько лет старше Мишки, наверное, поэтому со мной он чувствовал себя вполне уверенно. И с опаской косился на вход в дом, явно ожидая появления Бориса. О том, что мой муж темный мнишка, я рассказывать не стала, отговорилась, сказав, что он всю ночь караулит нас, а днем спит.
До вечера мы с Мишкой переделали кучу дел. Сходили на рыбалку. Мальчишку не удивили мои верши, видимо не только в моем мире народ догадался о таком способе, но и здесь.
Заодно, пока шли к реке, он научил меня определять тропы, по которым бегали зомби-зайцы. Их на нашем пути оказалось довольно много, и зайцев не обязательно было дубасить магией, чтобы поймать. Можно обойтись простыми силками. Повадки неживых животных ничем не отличались от поведения живых.
Конечно же я сразу захотела научиться делать силки. И после разделки пойманной рыбы мы занялись именно этим. Если Мишку и смутило то, что мы едим нежить, не упокоив ее, то он даже не подал вида.
Силки мы расставили на самых свежих тропах, теперь нужно будет проверять их по утрам, когда идешь за рыбой. Если повезет, то одного-двух зайцев можно поймать, почти не прилагая усилий.
Правый и Левая таскались за ним, как хвостики. Силки вызвали у них такой бурный интерес, что нам пришлось отгонять птенцов, чтобы они не попали в петлю вместо зайцев. Мишка на самом деле нисколько не боялся гурлинок, и без всякого стеснения несильно шлепал прямо по лбу, если любопытные птички тянули головы на длинных шеях, мешая нам работать. Гурлинки возмущенно шипели в ответ на такое обращение, но их любопытство было сильнее всех обид.
Расставляя силки, мы наткнулись на еще одну делянку живородки. Эта полянка была чуть поменьше той, на которой я устроила огород. А живородка оказалась ужасно колючей травкой, которая доставила мне массу неудобств в огороде, когда я разбивала грядки. У нее был только два плюса: росла она так плотно, что никакая другая трава не могла протиснуться между колючими кустиками, и после прополки больше не прорастала.
Мишка рассказал, что осенью, когда листья на деревьях пожелтеют, семена живородки, созревшие в стручках под листьями, начнут расползаться в стороны, как живые. Собственно именно поэтому травку и назвали таким именем. Эти семена очень ценятся, потому что помогают от многих болезней и считаются очень большой редкостью в Пределах Жизни. И самое важное при сборе семян, поймать момент, когда стручки уже созрели, но семена все еще не проснулись.
Домой мы вернулись не с пустыми руками. До сбора живородки было еще почти два месяца, зато съедобных растений, которые росли по дороге мы набрали целые охапки. Здесь были и знакомые мне травы, и совершенно незнакомые.
Я знала, что лебеду раньше ели и даже пекли из ее семян хлеб, но местная лебеда была намного темнее, чем та, к которой я привыкла, поэтому я и не опознала травку. Зато ее семена были намного крупнее и после сушки хранились всю зиму. Лебеды мы надрали столько, что еле унесли.
Но больше всего мне понравились листья жуй-травы и сок молочного дерева. Листья были похожи на огурец, а сок молочного дерева напоминал очень сладкое рисовое молоко. Собирать его можно было двумя способами: простым и очень простым. Простой способ был похож на добычу березового сока в моем мире. Нужно было просверлить дырочку в коре и собирать молоко по капле. На некоторых деревьях росли белые наросты, которые я принимала за грибы вроде чаги. Но это оказались пузыри с молоком. И сорвать их было очень просто. Правда, Мишка честно признался, что сам тоже впервые в жизни своими глазами увидел такое чудо. В Пределах Жизни ни одному молочному дереву не дали бы отрастить пузырь.
К вечеру мы приготовили роскошный ужин. Два вида каши: из лебеды и из дробленых какарушек, которые после замачивания потеряли неприглядную кожуру и стали похожи на кедровые орешки. И по виду и по вкусу. Мы слегка побили орешки камнями и сварили в соке молочного дерева. Получилось так вкусно, что я чуть язык не проглотила. Теперь рогозная каша вернется в наше меню очень не скоро, потому что какарушек в степи росло очень много. Я вспомнила, что и раньше видела их, но принимала за козьи шарики.
Из листьев жуй-дерева мы сделали салат, сдобрив их кислицей и заправив несколькими каплями масла, которое оставалось в моих закромах.
Напекли рыбы с пряными травами, которые Мишка нарвал прямо в окрестностях нашего дома, от чего вкус надоевшего блюда изменился до неузнаваемости. Даже псиц, спавший в своей конуре проснулся от ароматов, витающих над полянкой, и ныл вместе с Правым и Левым, требуя дать ему попробовать то, что так вкусно пахло.
Мишку псиц тоже не удивил и не напугал. Это было немного странно. Я же помню, как Борис шарахался от маленькой нежити. И как первое время косился на моих гурлинок. А Мишка же вел себя так, как будто бы в Пределах Жизни в каждом дворе водятся такие животные и птица.
Когда стемнело и Борис проснулся, у нас уже все было готово. Весь «стол» был завален разнообразной едой.
– Вы ограбили какую-то харчевню в Пределах? – усмехнулся Борис, присаживаясь рядом со мной и обнимая.
– Угу, – буркнул Мишка. К вечеру мы с ним болтали уже как старые приятели, но с Борисом он чувствовал себя неловко.
– Если бы, – вздохнула я, прижимаясь к мужу и млея в его объятиях. – Все это мы могли бы есть каждый день, если бы кто-то из нас разбирался в травах так же хорошо, как Мишка. Тебе надо было жениться на деревенской девушке, – усмехнулась я.
– Лучше весь год есть одну рыбу без соли, – фыркнул Борис, – но зато с тобой, Ася. Ты – это самое лучшее, то случилось со мной в этой жизни. Ты мой свет…
Мишка, молча слушавший наши щебетания, влез:
– Она не свет. Вы разве не видите? Она и свет, и тьма одновременно… Не знаю, как ей удалось выжить в Пределах…
– Поясни. – Я почувствовала, как Борис напрягся.
Мишка неловко улыбнулся и, прищурившись, ткнул в меня пальцем… Куда-то в солнечное сплетение…
– Вот, смотрите… У людей в Пределах Жизни, здесь крутится спираль из света… У некромантов – из тьмы, но ее хвост всегда перетянут петлей из света, которая тянется к светлейшему. А у Аси есть и свет, и тьма вместе… Вот, видите у светлой спирали есть тень? Поэтому она и не боится нежити… А нежить не чувствует в ней врага.
– Вижу, – кивнул Борис. И помолчав добавил. – Не понимаю, почему я раньше этого не видел…
Мишка пожал плечами.
– Не знаю… у вас петли нет, но наверное была очень долго, и ваша тьма еще не восстановилась. И мне еще не понятно… Я, конечно, ни разу о таком не слышал, но, – мальчишка запнулся, – вы темный мнишка?
Я вздрогнула. А Мишка не так-то прост. Слишком уж странно, что парнишка, никогда не выезжавший из своей деревеньки, знает так много. Он смог разглядеть то, что во мне не видел даже Борис, и так быстро догадался, почему мой муж весь день провел в доме…