Настоящая жизнь

Детство мое прошло в Мурманске, самом теплом благодаря Гольфстриму городе за Северным полярным кругом. Поезда сюда приходят, но дальше уже не идут, а возвращаются назад, словно достигли крайней точки Земли. Зато уходят отсюда атомные ледоколы, прокладывающие путь для арктических экспедиций, и здесь же на причале скромно вкушает заслуженную славу легендарный «Ленин». Наряженный густыми гроздьями рябины вдоль дорог, открытый всем ветрам с Баренцева моря, город на несколько зимних месяцев погружается во тьму полярной ночи, а летом можно творить хоть круглые сутки – солнце почти не покидает небосклон.

В Мурманске нет ни одной семьи, не связанной с морем. Рыбный порт, торговый флот, военно-морской, арктический ледокольный флот… эти слова для кого-то означают суровые будни, а кому-то сулят встречу с неизведанным, – но равнодушными уж точно не оставляют. И это особым образом сказывается на детях. У подростков из портового города гораздо больше свободы, чем у столичных, больше возможности создать пусть маленькую, но собственную реальность, прожить самостоятельную детскую жизнь…

Вот и моя детская жизнь состояла из двух частей: домашней, тревожной, полной правил и запретов: не шуметь, не петь, не разбрасывать хлам – такой была реакция взрослых на игру в куклы; и уличной, вольно-гуляльной, где я была заводилой в играх и «подвигах», за что мне частенько доставалось. То мы идем в поход к заливу или в сопки, никого не предупредив. То потихоньку таскаем из дому таблетки – и всего-то, чтобы украсить пирожинки из глины для нашего всамделишного магазина. То устраиваем в подвале приют для бездомных кошек – и опустошаем домашние холодильники, чтобы накормить животных. Или вот однажды мальчишки смастерили плот, а опробовать его решили на мне… Сооружение оказалось хлипким, страшно было до жути, – а спасла меня с него команда пожарных. Наказание дома – и слова, которые надолго застряли в голове: «У всех дети как дети, а ты хуже мальчишки». На нарекание взрослых: «Девочки на заборе не висят!» ответив вопросом: «А где они висят?» – и получив крепкий подзатыльник, я решила больше не задавать им серьезных вопросов. Думаю, родителям было со мной непросто, ведь еще и соседки жаловались, что я подбиваю всех на «подвиги». А для меня это была настоящая жизнь!..

Рабочий район «Жилстрой», с его двухэтажными деревянными домами, некоторые даже с печным отоплением, с его сарайками, в которых хранились дрова и ненужный скарб, стал для нас землей обетованной. Это было излюбленное место, где мы играли в «казаки-разбойники», строили шалаши, лазали по крышам, устраивали «магазины».

Сарайки притягивали нас как магнит. Особенно интересовали хранившиеся в них «сокровища». Как-то раз нам повезло – мы набрели на открытую кладовку. Несколько дней прошло в терзаниях, что нельзя трогать чужое. Наконец наше терпение лопнуло, и мы решили, что, если не закрывают, значит, она никому не нужна. И устроили там свой штаб.

О, сколько же там было потрясающих вещей, словно специально для нас оставленных!.. Из двух древних чемоданов соорудили стол, а из ветхого матраса – кресло, изъеденные молью валенки использовали как тайники. Но самой прекрасной вещью была резная, в человеческий рост, деревянная рама для зеркала. Эта рама вдохновляла нас раз за разом. Из нее мы дурачились, рассказывали истории, пели песни, читали стихи, и не из школьной программы, а находили в библиотеке интересные для себя. Девчонки наряжались как могли, напяливали на голову шляпы, натягивали перчатки, красили губы – кто-то стащил у мамы помаду. Да и мальчишки не отставали, но у них большой популярностью пользовались старая военная фуражка и ремень…

Рассказывали страшные истории, тряслись от ужаса, потом хохотали до слез, и это было волшебно. Приносили из дома еду и съедали ее все вместе, а самым излюбленным лакомством была горбушка черного хлеба, посыпанная сахарным песком.

Но недолго длилось наше счастье, всего-то пару недель, а потом в «штабе» нас ждал участковый с разбирательством: кто, что да как.

И невозможно было пробиться сквозь обвинения взрослых и доказать, что не «залезли», а «зашли» в открытую дверь, не «украли», а «взяли поиграть»… Взрослому бывает трудно понять, что когда ребенок видит интересный предмет, то у него поднимается творческая энергия, каким это будет в игре, и она вытесняет представление, что это просто нельзя брать без спросу…

Был и такой случай. Однажды в очередном «рейде» по району мы наткнулись на витрину для выкладки товара, которая одиноко стояла на улице. Настоящая, полукруглая, стеклянная, такая замечательная витрина – просто мечта для игры в магазин. Конечно же, мы решили, что раз она стоит на улице, значит, никому не нужна (на самом деле в магазине просто шел ремонт и ее вынесли на время). Мы вцепились в нее, как муравьи, и потащили к себе во двор. Магазин у нас получился что надо! Каждый хотел быть продавцом, мы даже составили список, в каком порядке будем стоять за прилавком… Правда, поиграть удалось только один день. Вечером опять пришел участковый – с последним предупреждением, что нам «светит» детская комната милиции. А дома вновь наказание, в результате которого сложилось убеждение: бесполезно пытаться объяснить взрослым, что «украсть» и «найти» – совершенно разные вещи, лучше действовать скрытно, незаметно. Вот так у детей и появляется отдельная от старших «настоящая жизнь», в которую взрослым путь заказан.

Но мне посчастливилось – такую настоящую жизнь я прожила в детском лагере. В первый раз я попала туда в восьмилетнем возрасте, в самый младший отряд, где о нас заботились, рассказывали чудесные сказки, которые я потом разыскивала долгие годы. Первое мое открытие: не так и плохо быть маленькой! До этого быть у своей бабушки младшей внучкой, которую старшие братья и сестры не берут на танцульки, мне совсем не нравилось! В лагере же я была с ровесниками, которые меня не просто принимали, – я была лидером. И лагерь стал для меня воплощением свободы. Той самой, которой дома не было и которая позволила моей творческой энергии буквально расцвести. Я участвовала во всех мероприятиях: в концертах, спортивных соревнованиях, трудовых десантах – и привозила домой ворох грамот и благодарностей. Родители очень удивлялись, и мама недоверчиво спрашивала:

– Они там ничего не перепутали?

А мне хотелось кричать во весь голос:

– Да, я именно такая! Почему вы так плохо знаете собственного ребенка?!

Но я молчала – это был внутренний крик…

Позже, став взрослой и переосмысливая свой детский опыт, я искала возможность исправить такую ситуацию, от которой страдают не только дети, но и взрослые. Детям – хотелось помочь стать свободными, а их родителям – научиться видеть, слышать, понимать собственных детей. С этой целью и родилась мысль организовать психологический лагерь «Большая игра в настоящую жизнь», который мы постарались сделать веселым, шумным, чтобы оставлял у ребенка самые лучшие впечатления, как в моем детстве.

Однако после лагеря ребенок – уже изменившийся, освобожденный – неизбежно возвращается домой, в те же обстоятельства, ту же атмосферу, те же неразрешенные конфликты… Поэтому другая, не менее важная наша миссия – работа с родителями, для которых и был написан этот своеобразный путеводитель, как понять своих детей; книга-переводчик с «детского» на «взрослый».

Детские психологические лагеря

Из года в год мне звонят из одной школы и приглашают на родительское собрание.

– Но я же у вас уже была – и в прошлом году, и в позапрошлом.

– Как вы нам сказали, чего ждать, так все и случилось. А чего дальше ждать?..

А ждать – всего того, что написано в учебнике по подростковой психологии. До десяти лет наши подопечные еще совсем дети, а вот после начинается пубертат. И это не только про взросление, созревание: в десять лет ребенок становится более осознанным и ответственным, чем в восемь. А в двенадцать лет дети уже «уходят» – не в прямом, физическом понимании; имеется в виду начало интимно-личностного общения между сверстниками, когда родители отодвигаются на задний план. Поэтому период с десяти до двенадцати – как раз тот возраст, когда можно и нужно дать поддержку. Если представить личность как ведрышко, то в это время в него вставляется донышко. Если нет донышка, все ресурсы проваливаются. Это возраст нарциссических нарушений, которые появляются в отсутствии поддержки, что потом очень трудно исправить. Если ребенок не ощущает собственной ценности, сможет ли взрослый впоследствии каким-то образом ее нарастить?..

Мы работаем скорее на предупреждение таких нарушений – и с этой целью вот уже 12-й год организуем лагеря «Большая игра в настоящую жизнь», куда приглашаем детей в возрасте от 8 до 13 лет. В зависимости от возраста решаются разные психологические задачи, но самая главная – разгрузить школьников, чтобы они отдохнули, скинули стресс, нагулялись. Вторая по важности задача – помочь им научиться общаться в своем кругу, ведь подростку просто жизненно необходимо быть успешным, принятым сверстниками и одобренным взрослыми. И третья задача – научить ребят работать в команде: взять на себя роль лидера или выбрать лидера, суметь ему подчиниться. Дети собираются из разных школ города и области, и это очень хорошо, потому что в новом окружении можно это время прожить по-другому, не так, как привыкли тебя видеть одноклассники и учителя, а так, как тебе хочется проявиться. Время лагеря позволяет тренерской команде обнаружить ресурс ребенка, помочь ему создать ситуацию успеха.