Тайна пурпурного тумана. Заражение

紫雾心谜 3：感染

Mystery in Young Minds 3: Infection

Text © Yan Jing

Cover and illustrations © Bian Zao

First published in 2018 in China by China Children’s Press & Publication Group Co., Ltd.

All Rights Reserved

© Матюнина А. И., перевод на русский язык, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Песня рыбаков

Предисловие
Зима однажды отступит

Когда я писала эту книгу, стояла зима и надо мной постоянно висело тяжелое, затянутое смогом и мглой небо.

Я тосковала по безоблачно-голубому небу и по свежему воздуху. Надевала медицинскую маску и не могла узнать собственное лицо. Для меня это и правда было не лучшее время года.

Неужели тьма будет длиться вечно?

Но время шло, времена года сменяли друг друга, и вот я уже сижу в своем кабинете, за окном – голубое небо, которого я с таким нетерпением ждала, о чем-то оживленно щебечут певчие дрозды, а воробьи прыгают между веток, выискивая, что бы поесть. В этот момент время замедляется, я чувствую в воздухе легкий аромат, словно распустились цветы магнолии, и даже в комнате разливается это благоухание.

Я снова вспоминаю ту зиму, ту мглу… Твердо ли я верила, что тьма рассеется?

Верить труднее, чем жаловаться или бросаться камнями. Но если ты останешься в этой зимней мгле, будучи уверенным, что наступит весна и зазеленеют листья, а летом яркими красками вспыхнут цветы, то ты непременно станешь намного сильнее того человека, которым был вчера.

Возможно, однажды снова наступит тьма. Но я точно знаю, что она не будет длиться вечно. И среди городских огней и шума люди неутомимо сражаются с темнотой, неся в своих сердцах неуловимый, но вместе с тем такой яркий свет.

Янь Цзин

Август 2016 – июнь 2017

1
Банкет в честь дня рождения

Огни в банкетном зале издали мерцали, словно подмигивая Чэн Ю. Стояла поздняя осень, и над городом с наступлением ночи стелился туман. Неоновые огни мегаполиса вспыхивали в этом мареве, словно на зернистой фотографии.

Чэн Ю встряхнул свой серый плащ, расправил на нем складки, придвинул поближе немного потрепанный чемодан и глубоко вздохнул: его учителя и сокурсники, должно быть, уже прибыли на день рождения наставника Линя. Юноша взял отпуск в школе, в которой работал, и пролетел тысячи километров, чтобы оказаться здесь в этот вечер. Но чем ближе он подъезжал к отелю, тем сильнее колотилось его сердце.

Вот он, университет К. Так было всегда: каждый раз, когда он приближался к этому зданию, его сердце начинало биться и трепыхаться, словно птица в клетке. Он отчетливо помнил уверенный изгиб губ наставника Линь Минхао и его улыбку, с помощью которой он вел людей за собой. Многочисленные ученики Фрейда, приумножая труд своего учителя, писали историю развития психоанализа, вот и Линь Минхао был таким же наставником, последователей которого можно встретить во всех уголках мира, и не было бы преувеличением сказать, что его идеи оказали влияние на бо́льшую часть авторитетных психотерапевтов Поднебесной.

Чэн Ю зашел в лифт, оформленный в золотистых тонах, и, когда створки вот-вот должны были закрыться, туда стремительно шагнула высокая фигура. Вошедший был ростом около метра восьмидесяти, и перед тем, как оказаться в лифте, он по привычке слегка нагнул голову. Возраст мужчины выдавали слегка потускневшие светлые волосы, но, несмотря на это, вся его фигура, словно порыв северного ветра, была наполнена энергией и силой воли.

Чэн Ю вежливо улыбнулся ему. Мужчина взглянул на юношу, тоже растянул губы в улыбке, а затем сказал по-английски:

– Вы прямиком из аэропорта? Тоже прилетели на день рождения профессора Линя?

Чэн Ю замер на мгновение, и, не дождавшись ответа, мужчина продолжил:

– Вы окончили университет менее двух лет назад. Полагаю, что сейчас вы должны быть практикующим психотерапевтом. Думаю, что вы работаете в школе.

После паузы он снова обратился к Чэн Ю:

– Мой вам совет: он и ваши сокурсники будут рекомендовать вам клиентов, но лучше бы вам не принимать их предложения, потому что вы очень отличаетесь от всех этих людей.

Мужчина гордо закончил фразу, не оставив Чэн Ю ни малейшей возможности вставить хоть слово: в этот момент створки лифта открылись, и профессор Линь Минхао с улыбкой протянул руки гостю:

– Добро пожаловать, мой друг Энсон У!

Мужчина вышел из лифта. Его движения были более размашистыми, чем у Линь Минхао. Гость широко развел руки в стороны и, громко вздохнув, обнял именинника.

– О, мой дорогой Линь, ты не представляешь, как я скучал по тебе. Как же долго мы не виделись!

Они обнялись, затем пожали друг другу руки, и Чэн Ю заметил, что блондин явно мерился силой с Линь Минхао.

Юноша стоял в лифте с чемоданом в руке. Это была его первая встреча с Энсоном Вудом.

2
Энсон Вуд

Банкетный зал украшали золотистые и серебристые ленты, а вокруг фуршетных столов стояли распустившиеся розы, лилии и другие цветы. В воздухе витал их аромат, смешиваясь с ароматом закусок.

На фуршетном столе гостей ждали выдержанное красное вино и горячий русский борщ, на белых тарелках аккуратно лежала нарезанная золотистыми ломтиками жареная утка, а официанты постоянно подносили нарезку из оранжево-розового лосося.

Чэн Ю замер, едва оказавшись в зале, на мгновение почувствовал себя одиноким и чужим здесь, растерянно размышляя, как бы ему сбежать. В этот момент кто-то похлопал его по плечу. Чэн Ю обернулся и увидел перед собой светящееся улыбкой лицо Линь Цзы. Сегодня на ней было коктейльное фиолетовое платье, волосы завиты в мелкие кудри, а губы накрашены розово-красной помадой.

– Братец, мы ждали тебя!

Позади нее стоял Чжан Ян в белой льняной рубашке и коричневых брюках. Держа бокал с красным вином, он отсалютовал им в сторону Чэн Ю.

– Ты так тепло одет… Беспокоишься, что тебя здесь ждет холодный прием? – сострила Линь Цзы.

Чэн Ю покачал головой. Он чувствовал себя инопланетянином, чей корабль внезапно рухнул на Землю.

Линь Цзы, довольная своей шуткой, подошла ближе, чтобы помочь Чэн Ю дотащить чемодан и передать его официанту.

Чжан Ян тоже подошел к Чэн Ю, отозвал его в сторонку и сказал:

– Знаешь, кто сегодня приехал? Энсон У! ЭНСОН ВУД!

– Не может быть, – пробормотал Чэн Ю, наблюдая за высоким Энсоном Вудом, который увлеченно рассказывал что-то толпе слушателей.

– Однокурсник учителя Линя. Очень влиятельный человек в американском научном сообществе. Они, поговаривают, прошли почти тридцать лет бок о бок, но сейчас их пути разошлись, и теории их диаметрально противоположны. Энсон У – основоположник и сторонник «темной психологии», и его подход в корне отличается от подхода учителя Линя. В прошлый раз на ежегодной конференции они чуть было не сцепились.

В манерах и словах Энсона Вуда чувствовался определенный авторитет, похожий на таящиеся под землей темные течения. Было в нем что-то мрачное и опасное, как лезвие ножа. И кажется, он этого вовсе и не пытался скрывать.

Чэн Ю, конечно, был ближе подход его наставника Линь Минхао, основанный на терпимости и сострадании. Разве не в этом заключается роль психотерапевта – побуждать людей находить в себе созидательные силы?

Но в этот момент Чэн Ю все еще захлестывало сильное чувство одиночества. В зале собрались не только студенты наставника Линя. Он видел и знаменитых актрис и певиц, которые часто появлялись на телеэкранах, и молодых бизнесменов, которые откликнулись на приглашения, – все они были как маленькие кометы, которых притянуло в этот зал мощное магнитное поле учителя Линь Минхао.

В зале играла легкая джазовая музыка, и от нее, от аромата закусок, благоухания цветов и шума толпы у Чэн Ю слегка кружилась голова. В этот момент он вдруг услышал резкий голос, доносящийся из угла зала.

3
А как бы вы поступили?

– Если девяностотрехлетний старик перестает есть, то это значит, что у него полностью пропало желание жить. Вот уже третий день он ничего не ест. Я хотел бы спросить у вас, друзья мои, какие методы вы бы использовали, чтобы вернуть ему желание жить? – спросил Энсон Вуд и с самодовольным видом сделал глоток бренди.

Линь Минхао сидел на диване с чашкой зеленого чая, над которой неспешно вздымался горячий пар, и спокойно смотрел на своих учеников.

Вокруг столпились выдающиеся умы из мира психологии, но никто не осмелился давать поспешный ответ. В воздухе повисла долгая тишина.

В этот момент один худощавый юноша первым вопросительно посмотрел на Линь Минхао, как бы желая узнать его мнение. Тот слегка улыбнулся и кивнул головой. Затем из толпы вышел совсем молодой человек лет двадцати трех – двадцати четырех, но от него веяло таким спокойствием, словно все происходящее уже давно не было для него в диковинку.

– Господин Энсон Вуд, здравствуйте. Меня зовут Ань Фэн, я студент учителя Линь Минхао.

На красивом лице молодого человека читались такие уверенность и спокойствие, что он невольно притягивал к себе все взгляды.

Чэн Ю вспомнил, что Чжан Ян однажды уже говорил о нем: Ань Фэн изучал психологию в аспирантуре Гарвардского университета и уже успел прославиться в исследованиях по когнитивной психологии.

– Однажды я занимался исследованиями психологии пожилых людей в Японии, где проблема старения также стоит весьма остро. В этом случае основная задача по оказанию психологической помощи возлагается на кровных родственников или спутника жизни пожилого человека. Затем необходимо включить в программу массаж или успокаивающие процедуры, чтобы побудить его выйти из депрессии, и в этом заключается семьдесят пять процентов шанса на успех. Наконец, в крайнем случае допустимо принудительно назначить курс капельниц, чтобы поддерживать физическое здоровье, – обстоятельно высказался Ань Фэн.

Энсон Вуд, услышав это, зааплодировал, его лицо расплылось в улыбке.

– Хорошо, очень хорошо, ваши методы и мысли вполне ясны. Однако я хотел бы добавить, что этот метод уже был опробован и пациент самостоятельно выдернул инфузионную трубку ^[1].

На лице Ань Фэна отразилось глубокое потрясение, и, прежде чем он успел заговорить, Чжан Ян осторожно шагнул вперед, не выпуская из рук бокал вина.

– Меня зовут Чжан Ян, я ученик наставника Линь Минхао, но я бездарен и сейчас всего лишь скромный врач – веду независимую практику, – проговорил Чжан Ян с легкой улыбкой на губах. До чего же трудно ему было выдать такую самоуничижительную тираду на своем ломаном английском!

Энсон Вуд, приподняв брови, с интересом посмотрел на него.

– Если бы это был мой пациент, то я схватил бы подушку и спросил его, не хочет ли он незамедлительно встретить смерть и не нужна ли ему в этом моя помощь. Если бы он кивнул, я бы осторожно положил подушку ему на лицо, а затем медленно, с достаточной силой надавил бы на нее. Старику станет трудно дышать, он начнет сопротивляться, и в нем проснется инстинкт самосохранения, и в этот момент я должен буду немедленно остановиться. Затем я с улыбкой спрошу его: «Это была твоя смерть, хочешь еще?»

Закончив речь, Чжан Ян сделал еще один глоток красного вина из своего бокала.

Как только прозвучали эти слова, все присутствующие, в том числе и Линь Минхао, изменились в лице. Чжан Ян явно считал эмоции всех собравшихся и лишь мягко улыбнулся.

– Как неловко получилось.

Энсон Вуд громко рассмеялся и зааплодировал.

– Дорогой Линь, похоже, твой ученик лучше тебя понимает ценность «дурного»! Только послушай, какие у него гнусные методы!

Линь Минхао улыбнулся и сказал:

– Он действительно один из моих самых креативных учеников, хотя я не могу согласиться с его методами лечения. Кроме того, я хотел бы познакомить тебя с еще одним моим учеником, который, на мой взгляд, не менее творческий психотерапевт. Подойди-ка к нам, Чэн Ю.

Линь Минхао взмахнул рукой и кивнул юноше, который стоял в стороне от толпы.

– Подойди и скажи старшему дядюшке-наставнику: если бы это был твой пациент, какой способ лечения ты бы использовал?

Взгляд наставника будто расчистил путь для Чэн Ю. Протискиваясь сквозь толпу к Энсону Вуду и Линь Минхао, юноша почувствовал, как его сердце забилось быстрее, и еще перед этим Линь Цзы ободряюще коснулась тыльной стороны его руки:

– Братец, я верю в тебя.

И вот Чэн Ю, провожаемый сотнями взглядов, медленно пробился сквозь толпу.

– Я видел тебя раньше, дитя мое, ты и правда особенный. – Энсон Вуд скрестил руки и посмотрел на Чэн Ю. – Не забывай о том, что я тебе сказал в лифте. Но ты можешь прямо сейчас поделиться своим способом.

– Я хотел бы рассказать о реальном случае, который произошел со мной однажды, и он очень похож на этот. Это было во время первых летних каникул, когда я начинал работать в средней школе Наньшань.

Чэн Ю глубоко вздохнул. Он не слишком привык говорить на публике, да и английский у него был не очень-то уж свободный, но это было неважно. Воспоминания о том случае постепенно всплывали в его голове.

4
Рассказ Чэн Ю

В один жаркий летний день я отправился в дом престарелых где-то в Наньшане по просьбе одноклассника, который помогал там как волонтер. Девяностолетний старик несколько дней ничего не ел, отказывался от любой пищи; он выбрасывал все, что приносила сиделка, и наконец лег на кровать, чтобы умереть, пустым взглядом смотрел в потолок.

Во всем городе это было одно из самых благоприятных мест для пожилых людей: хорошие врачи, специально оборудованные для досуга места, сады, фонтаны, спортивный зал, шахматно-картежный клуб.

Старик был чудаковатым, и никто не хотел находиться с ним рядом, кроме как для того, чтобы оказать необходимый элементарный уход. Он был похож на ежа, к которому никто не мог прикоснуться, потому что тот был готов атаковать своими иглами любого, кто посмеет оказаться поблизости. А теперь у него пропало желание жить.

Когда я стоял в дверях его комнаты, то мне в нос ударил запах старости, запах, в котором смешались огорчение от неудавшейся жизни и несостоявшиеся внутренние устремления. Я стоял за дверью и ждал, опустив руки и не говоря ни слова. Кондиционер в комнате гудел, время тянулось очень медленно, а старик все лежал в постели и глухо напевал какую-то мелодию.

Я долго стоял, не произнося ни слова. Но молчание между нами не могло длиться вечно, кто-то должен был его нарушить. Старик наконец заговорил первым, он даже не смотрел на меня, просто выдавил из себя одно слово:

– Входите.

Только получив разрешение пациента, я смог войти на его территорию. Это было его королевство, и он был здесь правителем. Я стоял у кровати старика и молча рассматривал его. Время изрезало его глубокими старческими морщинами, которые покрывали почти половину лица, а в глазах стояли слезы, которые, казалось, готовы были литься вечность. Я достал салфетку и осторожно промокнул их в уголках его глаз.

Он съежился на кровати в плотный комок, стараясь занимать как можно меньше места, и едва шевелился.

Мне было немного страшно, но я знал, что работа психотерапевта заключается в том, чтобы использовать все имеющиеся у него под рукой ресурсы.

В комнате, кроме гула кондиционера, звучала только мелодия, которую старик неопределенно напевал себе под нос. Мотив было трудно разобрать, но прерывистая мелодия походила на колыбельную, которая должна была убаюкать, погрузить в сон и послеобеденную дрему. Какую же песню он напевал?

Я перебрал в уме все, что понял об этой песне, и интуиция подсказала мне, что это важное послание. Тогда я вспомнил, что песня называется «Песня рыбаков». В то время у меня был старомодный мобильный телефон без доступа в Интернет. Ненадолго попрощавшись со стариком, я побежал к медсестре, попросил у нее современный мобильный и скачал песню.

Пока я быстро бежал обратно, у меня не было времени думать ни о чем другом, кроме мелодии и слов, которые звучали снова и снова. Они были как загадка в моем сознании, и я подумал, что если смогу докопаться до ее сути, то, возможно, найду ответ, который вернет старика к жизни.

Я бежал под зелеными деревьями, по бесконечным коридорам здания, где за каждой дверью сидели один или несколько стариков и их нерассказанные истории.

Зазвучала музыка. В комнате моего старика чистый женский голос разносился эхом, и мне начало казаться, что я ощущаю шелест накатывающих морских волн.

 
Облака плывут над морем,
Рыба прячется в воде,
Сети сохнут в лучах утра,
Бриз морской несет к мечте…
 

Звуки песни наполнили комнату, заглушая все тревоги, и жизнь постепенно снова засияла в глазах старика. Я смотрел на блеск в его глазах и словно видел свет. Свет, который как будто пришел из ниоткуда, преодолел время и пространство, пробился сквозь хаос и тьму и осветил уголок его сердца.

– Это моя любимая песня, – сказал он и начал свой рассказ: – Много лет назад с этой песни началась моя работа в море. В то время все, что у меня было, – это порванная сеть, а еще – пылающее сердце. Я помню море, сверкающие блики на поверхности воды. Оно шумело под моей маленькой лодкой, то напевало нежную песню, то грохотало, а иногда поднимало такие волны, словно желало поглотить меня. Но мы были друзьями, и, хоть у меня не было ничего, я думал, что у меня есть все.

Старик говорил неторопливо, и его взгляд становился все темнее и глубже, словно он погружался в те давние годы.

Мне казалось, что медленно, но верно он избавлялся от своей бренной физической оболочки, в какой-то момент покинул свое ложе и превратился в подростка. Его загорелое лицо светилось юностью и свежестью, он разговаривал с морем, жил им.

– Да, я тоже люблю море. Оно хранит бесконечные тайны. Мне нравится морской бриз, неизведанные глубины, синева моря и его неистовая ярость, – мысленно сказал я подростку.

Я последовал за словами старика, покинул комнату и отправился в путешествие. Пересек изменившиеся до неузнаваемости улицы, а затем без раздумий побежал к морю.

 
Прилив поднимается,
Волны вздымаются,
Лодки кружатся в волнах,
Закидывай сети,
Тяни за канат,
Жди-жди,
Когда рыба мелькнет в садках…^[2]
 

Песня все лилась, наполняя комнату и унося нас вдаль.

Слушая старика, я наблюдал, как подросток движется по морю навстречу времени и жизни, которые накатывали, словно волны. Он был свидетелем бурных времен истории, проливал кровь, видел смерти, прощался с одним членом семьи за другим и в конце концов остался один, вернулся на берег моря, смотрел на бурные волны, и переполнявшая его жизненная сила медленно уходила вместе с ними, и тогда он понял, что у него больше нет мужества идти в море.

«Песня рыбаков» звучала ясным эхом, и старик беззвучно плакал, рассказывая о своем прошлом.

Не произнося ни слова, я изо всех сил старался не поддаться желанию утешить его и молча стоял за плечом подростка, который сидел на берегу и смотрел на воду.

– Море такое огромное. Как вы думаете, оно может вместить все?

Молодой человек улыбнулся, показав белые зубы.

– Да, каждый из нас сталкивается с одним и тем же морем прошлого и с разбитыми сердцами, волнами воспоминаний о тех, с кем нас сводила жизнь. Каждая водоросль, каждая ракушка, каждая песчинка – все это в нашей памяти.

Мое физическое тело мирно сидело в комнате и хранило молчание, но моя душа разговаривала с подростком.

– Как мне вас называть?

– Зовите меня Чэн Ю. А вы?

– Меня зовут Юй Шэн ^[3].

Море с легким шелестом накатывало волнами, и мы с юным рыбаком больше не произносили ни слова.

Мы смотрели друг на друга сквозь время и пространство и улыбались, любуясь морем вместе. Нам больше не нужны были слова. Ничего не говоря, мы безмятежно, спокойно, овеваемые песней, с умиротворением смотрели на море. На то море, которое сможет увидеть каждый и которое будет у каждого.

– Я хочу всласть побегать и поплавать! – вос-кликнул подросток, стянул больничный халат и яростно швырнул его высоко в небо, а затем он вбежал в воду. Вода сомкнулась вокруг его голеней, потом дошла до пояса и наконец накрыла с головой. Он исчез.

Я немного нервничал, но сказал себе, что он вернется. Море было спокойным, ни ряби. Мое сердце сжималось от переживаний, пока наконец я не увидел над гладью воды макушку вынырнувшего подростка. Он выплюнул струю морской воды и радостно сказал мне:

– До чего же здорово! Я жил так раньше! Я плавал в море!

Он был похож на маленького, вольготно плавающего дельфинчика. Морской ветер мягко трепал мои волосы. Наконец он вернулся в свою молодость. Каждый человек должен найти дорогу к такому морю – это круговорот жизни, и оно всегда будет в нашей памяти.

Песня продолжала плыть в небесах, а я смотрел, как юноша легко и свободно плавает, не замечая, сколько времени прошло.

Спустя долгое время я почувствовал, как меня коснулись чьи-то руки. Я очнулся и обнаружил, что передо мной стоит старик. Но в тот момент я смотрел на него по-другому: несмотря на старческие пятна, было видно, что внутри него все еще прячется подросток.

– Хорошая песня, не так ли? – мягко сказал я.

– Да, это мое воспоминание. Я был так одинок, все ушли, и я остался совсем один. – Старик упрямо смахнул слезы и продолжил: – Но эта песня напоминает мне о прошедших днях моей жизни. Тогда у меня была только порванная сеть, но теперь у меня есть пенсия и люди, которые заботятся обо мне. Я видел добро и зло, я не хочу сдаваться судьбе, пожалуйста, принесите мне миску каши, я хочу горячей каши, – прошептал старик.

Я ничего не сделал, правда. Я просто услышал мелодию, которую он напевал, а потом провел с ним тихие полдня, держа его за руку. Я встретил его подростком в его воспоминаниях, и тогда мы вместе смотрели на море, наше общее море, к которому устремлялись все люди, где искрились волны, дул легкий морской бриз, и на сердце у меня было спокойно. Вторую половину дня я тоже провел рядом со стариком и наблюдал, как он медленно доедает кашу, как солнечный свет постепенно уступает место сумеркам, а сухой и горячий зной отступает, сменяясь прохладой. В небе загорелась полоса пурпурного заката, протянувшаяся до горного хребта. Мне пора было уходить.

– Спасибо, что остались со мной. До свидания, – сказал мне старик, увидев, что я собираюсь идти.

Он не сказал, что хочет, чтобы я снова пришел к нему и составил компанию, а я ничего не обещал. Жизнь на краткий миг свела нас друг с другом. Мы были как падающие звезды, которые ярко вспыхнули в небе. Это было лишь мгновение… и одновременно целая вечность.

– Юй Шэн, до свидания, – тихо сказал я. На лице старика появилось удивление, и я вспомнил, что в это время, он, лежа в постели, хранил молчание и не называл мне своего имени.

Но юный рыбак, живущий в его сердце, все еще стоял у самого моря и улыбался мне.

Он все еще плавает по волнам. Неужели я и молодой рыбак каким-то неожиданным образом пересеклись сознаниями во времени и пространстве?

В сердце каждого старика, возможно, живет юноша, который никогда не состарится, никогда не умрет, всегда будет со всех ног бежать к морю.

Именно такой урок преподал мне рыбак. Я до сих пор чувствую легкий бриз, который дул мне в лицо в тот момент моей жизни.