Тайна девочки из Вудхаус-Гроув

Пролог

Июнь 1992 года

Никто не знает, когда именно над ним нависнет смерть, будет дышать в затылок, а до конца останутся считанные часы. Эмили тоже не знала грядущего, захлопнув за собой дверь тем летним вечером. Она ступила под тёплые лучи солнца; те плавились в витринах магазинов, отражались от булыжника на площади, сверкали в струях фонтана. Стоя в мягком рассеянном свете, так легко поверить, что всё вокруг – сон.

От дуновения ветра ткань блузки скользнула по ключицам. Эмили на миг закрыла глаза. Лето только начиналось. В пору радоваться, ведь когда в Байбери зацветали пионы и маки, придававшие деревне красок, заводили трели дрозды – наступало время каникул. Уже через неделю девочки соберут чемоданы и без лишних сожалений покинут Вудхаус-Гроув. Для Эмили же всё оказалось не так просто.

Она посмотрела на часы, хотя знала, что семь миновало, и вздохнула. Вернуться в школу нужно до восьми, а у неё ещё оставались дела. Так что, закинув на плечо полегчавший рюкзак, она быстрым шагом направилась в сторону дубовой рощи. Ладони в карманах джинсов вспотели, а по спине, наоборот, пробежали мурашки. Вернулись мысли о вчерашнем разговоре с мамой. Обо всех разговорах, что случились за выходные.

«Всё хорошо. Давай не будем переживать раньше времени», – так Эмили сказала маме перед тем, как посадить на автобус. Сейчас дело оставалось за малым – самой последовать этому совету.

Обычно при встрече они не могли наговориться, но в этот раз много молчали. Отчасти потому, что, всматриваясь в измождённые глаза матери, Эмили чувствовала если не стыд, то вину точно. Самое отвратительное, что та, казалось, испытывала схожие эмоции.

«Прекрати! Проблема вот-вот разрешится».

Эмили осмотрелась. Тихие улицы пустовали, слышались только шум камешков из-под кроссовок да эхо шагов в узком проулке. По воскресеньям ученики возвращались в школы до ужина, а местные жители проводили время у телевизоров. Так что никто её не видел. Волноваться не стоило, правда. Может быть, всё складывалось несколько иначе, но это пустяки. И всё равно Эмили поёжилась, когда солнце скрылось за раскидистыми кронами деревьев.

«Возможно, стоило рассказать обо всём кому-то?»

Когда Эмили ступила в тень рощи, запетляла среди вековых дубов, предчувствие беды лишь слабо отозвалось в сознании, не мешая двигаться навстречу мечте. Она собиралась решить вопрос быстро, чтобы в восемь быть в Вудхаусе. Однако ни в восемь, ни в девять вечера, ни на следующий день Эмили Уоллис не вернулась в школу.

Глава 1

Май 2017 года

Фрэнки выскользнула за дверь, когда солнце тёплой патокой тянулось к горизонту. Пригнувшись, она обошла дом и, оглядываясь на окно кухни, где мама занималась ужином, открыла сарай. В нагретом за день воздухе пахло деревянной стружкой, землёй для рассады и краской. Аккуратно пристроенный к стене «родстер» сполз и валялся на полу. Фрэнки закатила глаза.

Места, чтобы развернуться, не опрокинув цветочные горшки, не хватало, так что пришлось пятиться к выходу с велосипедом в руках. Он был тяжёлым, с широкими колёсами, а звонок на руле брякал каждый раз, стоило наехать на неровность или соскочить с тротуара. Одноклассники на такой рухляди не катались, но вещь досталась ей от отца, и этим всё сказано. Может, он успел намотать под отцом немало миль и потрепаться, но ей нравилась мысль, что эти колёса побывали на разных дорогах страны, а теперь на нём каталась она.

Фрэнки вытащила велосипед. Посмотрела сначала в сторону кухни, потом подняла взгляд на второй этаж. В его кабинете горел свет. Она опустила голову и покатила «родстер» по каменной дорожке, прочь от дома.

На улице, залитой солнцем и по обыкновению тихой, остывали припаркованные машины. Собачники, ещё не успевшие сменить одежду на домашнюю, прогуливались в деловых костюмах. В окнах то и дело загорались экраны телевизоров. Вокруг стояла та тишина, которая бывала, когда наступал вечер и мысли большинства людей занимал лишь ужин. Однако Фрэнки всё равно спряталась за душистым кустом сирени. Если мать заметит, то можно забыть про вылазку с Лив. Глядя на дом сквозь просветы в кустах, она застегнула молнию на бомбере, проверила в кармане перцовый баллончик и села на велосипед. Вечер обещал быть интересным.

Фрэнки ехала по тихим улицам Хайгейта, которые утопали в зелени. Мимо проносились белоснежные особняки с коваными воротами и дома из кирпича с ухоженными садами. Район считался дорогим, не раз упоминался самим Диккенсом, да и других писателей с артистами здесь до сих пор жило немало. Но самым невероятным был вид Лондона, что открывался с Парламентских холмов. Фрэнки же держала путь в прошлое – в Кроуч-Энд.

Когда она добралась до соседнего района, солнце скрылось за крышами однотипных таунхаусов, цепочками тянувшихся покуда хватало взгляда. Никакими лужайками перед домами или садами с фигурно подстриженными кустами, как в Хайгейте, тут не пахло: асфальт, переходящий в узкий тротуар, столбы фонарей и ряды машин. Тем не менее сердце Фрэнки сжалось, как при встрече со старым другом, с которым развела жизнь.

Мимо проехал пустой девяносто первый автобус. Фрэнки двинулась следом. Добравшись до центральной площади с часовой башней, свернула на Кроуч-Холл-роуд, а затем на Брайанстоун-роуд, где жила её подруга Оливия, а прежде и она сама. Дальше на повороте виднелся кусочек её прежнего дома, но проверить, горит ли в окнах свет, не хватило духу. Больно даже от одной мысли, что Фрэнки больше никогда не переступит порог. Как быстро всё изменилось: сначала жизнь забрала отца, а потом дом, где прошло счастливое детство. Первое время после переезда, когда она наведывалась в гости к Лив, всё время хотелось плакать. Мама же как будто с лёгкостью вычеркнула Кроуч-Энд из жизни.

В окнах Банвиллов горел свет. Фрэнки слезла с велосипеда, чуть не врезавшись в мусорные баки, и пристроила его в арке, через которую можно попасть на задний двор Лив и их соседей. И если в детстве она бы зашла в дом через заднюю дверь, минуя железяки мистера Банвилла, то с возрастом предпочитала иметь дело с главным входом. Наверное, на подсознательном уровне. Чем старше становишься, тем лучше понимаешь, сколько секретов могут хранить взрослые и как безразличны к ним дети. За это им и позволяют видеть больше, чем подросткам. Так что время, когда Фрэнки залетала на кухню миссис Банвилл с раскрасневшимся от бега лицом, прошло.

Она нажала на звонок. Внутри послышались крики, топот и наконец ей открыл Джордж, глядя снизу вверх огромными глазами в квадратных очках.

– Привет, малявка.

– Привет, а я видел тебя в окно. – Из-за обилия жевательных конфет во рту мальчик еле ворочал языком. В воздухе расплылся аромат «тутти-фрутти». – Лив ужинает.

– Мама дома?

– Угу.

Джордж поспешил наверх, а Фрэнки сняла бомбер и прошла на кухню, откуда доносился звон посуды. По маленькому телевизору шло ток-шоу. Оливия грустно сидела над тарелкой с овощным супом, пока Регина Банвилл, в розовом халате и с бигудями на голове, курила в открытой двери, ведущей на задний двор. Тёплый свет заходящего солнца делал кухню уютной, как и запах свежего хлеба.

– Здрасьте.

– Привет, Фрэнсис, – кивнула миссис Банвилл. – Будешь ужинать?

Фрэнки перевела взгляд на Лив, но та многозначительно кивнула на настенные часы.

– Нет, спасибо.

– Мы торопимся, мам.

– Нет, вы только посмотрите, – проговорила Регина, наблюдая за соседским участком, где на бельевой веревке сохла одежда. – Старуха совсем выжила из ума. Только на прошлой неделе я колола ей обезболивающее, и вот она уже корячится над своей капустой. А куда это вы собрались так поздно?

– Покатаемся немного. Сэм приглядит за Джорджем.

– Папа приедет к десяти. Разогрей ему суп и передай, что звонила тётя Мэри, так что в субботу мы едем в Портсмут. И если он починил свою колымагу, то пусть заберёт меня после смены.

Лив хихикнула.

– Папе не понравится, как ты называешь его «Бетси».

– Пока её не зовут «Кристина», можно не переживать. – Регина затянулась в последний раз и раздавила окурок в пепельнице. – Давайте, вы, кажется, торопились. Мне ещё нужно прибраться на кухне, а то вас дождёшься.

Попрощавшись с миссис Банвилл, Фрэнки припустила за Оливией. Та успела натянуть ботинки, хлопнула по плечам тонкими, как и у Фрэнки, подтяжками и нацепила джинсовку. Образ они позаимствовали у дяди Оливии; увидели юношеские фотографии за восемьдесят третий год, когда он с остальными бритоголовыми нагонял страха в Хакни на востоке Лондона. Многие в школе знали, как Оливия, единственная девочка среди трёх братьев, с удовольствием таскала «гадин» за волосы. Никто бы и не подумал, что в младших классах она носила розовое и слушала Бритни Спирс. И как прежде за волосы таскали её.

– Давай в подвал, – сказала Лив тихо. – Надо кое-что прихватить.

Как и в любой семье, подвал Банвиллов был забит старой мебелью, книгами и тряпками. Всё это добро Сэм Банвилл, средний брат Оливии, сгрудил в углу под окошком, чтобы в центре повесить боксёрский мешок, и расчистил старый отцовский верстак под колонки. Сэм, здоровенный, как Халк Хоган, учился в университете Сент-Мэри на третьем курсе спортивного факультета. К радости Оливии, в подвале ещё оставались вещи со времён, когда его дразнили за худощавость и огромный рост. Однако за трусость – никогда.

Оливия подошла к стене, где на гвоздях висели топор, монтировка и самодельная бита, обклеенная изолентой. Тонкими пальцами пробежалась по вещам. Ни у кого из детей Банвиллов детство не проходило легко.

– Не говори, что потащишь что-то из этого! – удивилась Фрэнки.

Оливия улыбнулась. Взвесила в руках монтировку, замахнулась, от чего огромные серьги-кольца подскочили в ушах, и повесила обратно. Потом взяла биту и уставилась на неё с видом, будто та рассказывала что-то серьёзное.

«Знаешь, Оливия, а ведь каждый третий человек на Земле не может хрустеть пальцами. Но мы им поможем».

– Да, это пойдёт, – выдув из жвачки пузырь, резюмировала она.

В этот вечер им предстояло встретиться с шайкой Бэт Симмс. Если до этого они демонстративно избегали общества друг друга, обсуждая лишь за спиной, то в этом году молчаливое противостояние обрело голос. Бэт считала, что школьные коридоры принадлежат ей, распространяла гнусные байки о Лив и Фрэнки, да и вообще совала нос куда не надо. Одним словом, нарывалась на неприятности. Фрэнки рассчитывала на потасовку – вероятно, придётся даже потолкаться, – но нести на встречу биту казалось лишним. Дрались девчонки и без того подло и жестоко, а с тем подспорьем, что брала Лив, всё могло выйти из-под контроля.

Наверное, эти мысли отразились у неё на лице, потому что подруга решила прояснить ситуацию:

– Просто припугнём их, чтобы никто к нам больше не совался. К тому же эта стерва Бэт носит нож.

Уже на улице оказалось, что у велосипеда Лив спустило колесо, поэтому пришлось пересесть на мамин, с плетённой корзиной спереди. Бита торчала из неё как французский багет, и это повеселило Фрэнки. Подруга же оставалась серьёзной. В любом случае включать заднюю уже поздно. Если их отметелят, то это всё же лучше, чем насмешки и оскорбления. Дело в репутации: проигнорировать стычку – самый простой способ стать изгоем. Все это понимали.

Встречу назначили в лесопарке на севере Кроуч-Энда, так что добрались они быстро. На дорожках встретилось немало гуляющих, и в душе Фрэнки порадовалась: значит, всё может остаться в рамках приличия. Проблем хватало и дома.

Оливия же рассуждала в ином русле:

– Если Бэт со своими курицами перейдёт черту, то я за себя не ручаюсь! Хватит! – Она похлопала по бите.

– Я бы хотела, чтобы мы попытались разрешить всё мирно, Лив. Мне неприятности не нужны.

– Ха, по-твоему, мне нужны? Но молчать больше нельзя. Хочешь, чтобы мы стали в школе посмешищем?

– Конечно, нет! Но если мама узнает, мне конец.

Оливия пожевала губу в раздумьях. Они устремились вглубь парка, где было темнее, а воздух прохладнее.

– Давай так, – сказала Лив. – Если родители узнают, то я возьму всё на себя. Моим не привыкать к дракам после Сэма.

Колёса с глухим шорохом затормозили. Оливия оглянулась и тоже остановилась.

– Ты серьёзно?

– Думаешь, я не понимаю, что у тебя сейчас на душе? – вздохнула подруга. – В конце концов, твою маму мне тоже жаль. И вообще, мне всех жаль. Кроме стервы Бэт, естественно.

– Серьёзно, тебе жаль маму?! Интересно, почему?

– Гейт, мать твою, ты так себе подарок. Ей тоже несладко.

– Вот уж действительно! – со злостью воскликнула Фрэнки. На миг она почувствовала себя преданной. – Как сложно жить в роскоши Хайгейта. Твоя мама уже и не спрашивает про неё. А мне стыдно каждый раз!

– Мама считает, что миссис, э-э, Робинсон имеет право жить так, как ей хочется. Если она решила прекратить общение, значит, ей так легче.

– Скажи это, когда она сдаст меня в приют. Я же теперь тоже часть прошлого.

Оливия застонала.

– Иди ты! Сбила мне весь настрой! И вообще, для любителя детективов ты слишком психуешь и не пытаешься понять мотивов другого. Твоя мама – нормальная симпатичная тётка! Что ей ещё оставалось делать? Провести жизнь, оплакивая прошлое?

Лицо Лив, возмущённое и насмешливое одновременно, вызвало непреодолимое желание огрызнуться, но вместо этого Фрэнки с досадой закусила губу. Ругаться с лучшей подругой, когда та ей как сестра и поддерживала практически всю жизнь, начиная с игр в песочнице, было бы глупо.

– Закроем тему.

– Тогда сегодня боссом буду я. В любом случае первыми не лезем. Может, я и хочу расцарапать Бэт глаза, но мне нужно особенное приглашение.

Позади раздался собачий лай. Они оглянулись. По дорожке на всех скоростях мчалась Майра – их подруга. Она щёлкнула звонком, а губы на румяном лице растянулись в широкой улыбке. Её волосы, собранные в пучок на макушке, были настолько зализаны, что ни одной волосинки не выбилось от быстрой езды. В отличие от них, она предпочитала спортивные костюмы и, что греха таить, огромное количество автозагара.

– Боже, уже думала, что опоздала! – Майра притормозила рядом, с одобрением глянула на биту Оливии. – А я стянула у предков электрошокер, но что-то мне подсказывает, что до этого не дойдёт.

До последнего было неизвестно, присоединится ли к ним Майра, потому Лив и придерживалась тактики не лезть на рожон. Но при словах об электрошокере в её глазах вспыхнул зловещий огонёк, не предвещавший ничего хорошего. Бэт слишком долго играла на нервах подруги. С того момента, как увела у той Дэна Харрингтона.

«Босс» с торжественным видом достала биту, по очереди коснулась их плеч, словно посвящая в рыцари, и сказала:

– Надерём им задницы, девочки. Время Бэт Симмс подошло к концу.

Поговорить в тот вечер с шайкой Симмс не удалось. Должно быть, те заранее настроились на драку, поэтому когда с губ Бэт слетели слова о том, что Дэн передавал Оливии «приветик», ту уже было не остановить. Несмотря на то, что на другой стороне стояли четыре девчонки и мямля Беа, которая снимала всё на камеру из кустов, Оливия выхватила биту, с лязгом бросила велосипед и помчалась к Бэт. Такой скорости, смешанной с яростью, не ожидал никто. Фрэнки с Майрой переглянулись и бросились на помощь. Лив, как заправский бэттер, выбила нож из рук Бэт и, судя по крикам, костяшку на кулаке.

Фрэнки почувствовала, что холодеет, но вместе с тем подобралась. Драка больше не казалось страшной, а идея ударить кого-нибудь по лицу – до жути неприятной. В тот вечер за волосы таскала и она, и её. Однажды Сэм сказал им, что в уличных драках правил нет. Их придумывают те умники, которые сами никогда не дрались.

Глава 2

Когда тем же вечером машина мистера Банвилла остановилась напротив её дома, Фрэнки готова была приклеиться к сидению, лишь бы не выходить. Она видела, что навстречу быстро шла мама, а за ней Мартин. А смотреть становилось всё тяжелее, потому что правый глаз пульсировал, кожа под ним наливалась жаром и опухала. Самое смешное, что ей попало от Оливии, которая размахивала битой направо и налево, пока Бэт не выдернула её из рук. Все они рассчитывали на лёгкую драку. Никто не хотел, чтобы из-за агрессии Оливии кому-нибудь проломили череп.

Сама Лив уже сидела дома с разбитой губой. Мистер Банвилл ругался громко и грязно, как все автомеханики, но в то же время спросил, хорошо ли досталось самой Бэт. И Фрэнки в который раз с грустью вспомнила о папе.

Рядом, на заднем сидении в кресле, сидел Джордж. Он чавкал жвачкой и с восхищением оглядывал наливающийся синяк Фрэнки. Для него драка стала событием, а вечерняя поездка в Хайгейт с отцом – приключением.

– Выходи, Фрэнсис, – сказал мистер Банвилл. – Я пока достану велик.

Она поморщилась. Мама уже стояла у задней двери, нервно заглядывая в окно. Мистер Банвилл пожал руку Мартину. Как когда-то папе, перед тем как зависнуть вместе в гараже или отправиться на охоту.

– Тебе влетит? – спросил Джордж.

– Влетит.

От адреналина не осталось и следа, поэтому её колотило. То ли от пережитого, то ли на нервах перед неизбежным разговором с матерью. Фрэнки вздохнула и вышла на улицу. В голову лез всякий бред. Промелькнула мысль, что ей со своими подтяжками и драной одеждой точно не место среди роскоши Хайгейта. Хотя в одно время здесь промышлял знаменитый разбойник Дик Турпин. Вот он бы точно не ругал её за фингал.

Мама смотрела с горечью, непониманием и даже обидой. Будто Фрэнки подвела её, не оправдала ожиданий. И этот взгляд снова всколыхнул злость внутри. Она хотела поднять бровь – «и что ты мне сделаешь, мам?», – но из-за опухлости лишь скривился рот в жалобном стоне.

– Иди в дом, – сказала ей мама, поворачиваясь к мистеру Банвиллу. – Спасибо, Джек. Спасибо, что привёз её. Я места себе не находила. Что теперь будет? Их выгонят…

– Не говори глупостей, Стейси. Если б они подрались на территории школы, то, может быть, и выгнали. А это не так. Вряд ли родителям тех девчонок тоже нужны неприятности. Конец года всё-таки. Обошлось без травм, и ладно. Хотя когда об этом узнает Регина, она так этого не спустит Оливии.

Фрэнки зашла во двор и притаилась за тем же кустом сирени, вслушиваясь в разговор и разглядывая лиловые цветы. Послышался щелчок зажигалки мистера Банвилла.

– Те девочки точно в порядке? – спросил Мартин.

– Ну, их тоже хорошо подрали, если ты об этом. Но уверяю, всё с ними в порядке. Вы же знаете, они уже завтра будут хвастаться, а сегодня выкладывать фотки.

– Да, но что они могли не поделить? – вздохнула мама. – Мальчика?

– Стейси, а то ты не знаешь. Подростковые истории, где у каждого слишком «широкие плечи». Это всё мелочи. – Мистер Банвилл погремел ключами. – Ладно, мне пора. Вы… Это, заезжайте как-нибудь в гости, а то совсем не видимся. Регина была бы рада. Я серьёзно, Стейси.

Мартин кашлянул.

– Приезжайте к нам в выходные. Устроим барбекю.

– В субботу никак. Лучше в воскресенье. Выпьем пива. Ты же пьёшь пиво?

– Да, без проблем, – ответил Мартин, а Фрэнки подумала о его баре, где все напитки стоят в хрустальных графинах. – Берите детей, устроим семейный пикник.

Последние слова вызвали у Фрэнки злость. Как же быстро Мартин взял на себя роль «папочки». Главное, что все воспринимали это как нечто само собой разумеющееся. Им было плевать на её отца. Никто не вспоминал и не упоминал его имени, будто того и вовсе не существовало.

– Я буду рада, правда, – добавила мама. – Приезжайте, Джек.

– По рукам. Регина сделает картофельный салат. Ну, ладно, тогда до встречи.

Когда хлопнула дверца машины, Фрэнки побежала в дом. Она знала, смысла подниматься к себе сейчас нет. Мама не спустит всё на тормозах, так что разговора не избежать.

Внутри вкусно пахло едой, и живот тут же заурчал. Грязная, в порванной одежде она прошла в гостиную и рухнула на диван с бархатными подушками. Обстановка вокруг напоминала скорее каталог с дизайнами интерьеров, нежели место, где действительно живёт семья: книги на журнальном столике лежали аккуратной стопкой, идеально ровно подрезанные цветы в вазах, торшеры под цвет портьер, даже обои повторяли рисунок обивки мебели. Разве можно расслабиться в такой гостиной? Закинуть ноги на столик или заставить его коробками из-под фастфуда? Фрэнки скучала по клетчатому дивану из прошлой квартиры, одну из сторон которого разодрал когтями кот, и по крошечной кухне. О таком доме, как у Мартина, можно мечтать – на удивление тёплый, просторный и красивый; но почувствовать себя как в уютном гнезде – никогда.

Хлопнула входная дверь. Фрэнки пыталась сообразить: нужно ли рассказывать всё матери? Но говорить о проблемах в школе не хотелось так же, как и врать, что их нет. В их когда-то тёплых отношениях случился разлад, и глупо беседовать точно подруги. К тому же подруга у неё уже есть. А у мамы теперь есть Мартин.

Они с Мартином вошли в гостиную. В отличие от мамы, которая подошла прямо к ней, уперев руки в бока, отчим остался стоять на пороге. Свет ламп отражался в стёклах его очков, так что глаз видно не было. Хватало того, что вид Стейси заставил её внутренне подобраться.

– Ничего не хочешь сказать? – спросила мама. – С каких пор ты сбегаешь из дома, чтобы поучаствовать в откровенном мордобое? Я готовила и не догадывалась, что моя дочь предпочтёт ужину шляться по подворотням!

Она заставила себя не трястись, хотя тело чуть ли не колотилось от частых ударов сердца.

– Это ты про Кроуч-Энд? Напомнить, что ты и сама там жила?

– Помолчи, Фрэнсис, – отрезала мама.

Буквально на пару секунд, перед тем как сникнуть, Фрэнки посмотрела на отчима. Он стоял всё там же, будто не при делах, наслаждаясь шоу. Она разозлилась.

– Не отчитывай меня при нём!

– Стейси, думаю, мне действительно лучше выйти, – спокойно сказал Мартин.

Ноздри Стейси раздулись.

– Нет, останься. Нравится тебе или нет, Фрэнсис, но теперь мы все одна семья.

– Да неужели? Он никогда не станет моей семьёй!

– Что у вас произошло с Бэт Симмс? – проигнорировала мама.

Фрэнки скрестила руки на груди, чтобы никто не увидел, как они тряслись, и отвернулась. С каждым днём всё становилось хуже, но грань, где ещё хоть что-то можно объяснить матери, стёрлась давно. Из общего у них осталась только крыша над головой.

– Это мои проблемы.

– Нет, дорогая, – возразила та тихо. – Я отвечаю за тебя и хочу знать, что вы не поделили с этими девочками.

– Ну узнаешь ты, а дальше что? Побежишь к её мамочке или сразу в школу? Выставишь меня посмешищем?

– Чёрт, ты можешь нормально ответить, без этих выкрутасов? Я уже устала пытаться поладить с тобой. Чего тебе не хватает?

Вопрос вызвал горькую усмешку, которая тут же сменилась презрением к матери. Чего ей не хватает? Неужели она сама не понимала?

– Ты сама знаешь чего. Я не хочу жить с ним! – Фрэнки указала на отчима. – А ты переехала сюда и делаешь вид, что не помнишь ни нашу прежнюю жизнь, ни папу! Меня тошнит и от тебя, и от него, и от всего этого!

– Вот значит как?

– Да! Я бы с удовольствием свалила!

По лицу матери разрослись красные пятна, которые выдавали гнев, как и плотно сжатые губы. Но Фрэнки в тот миг хотелось унизить её гордость, обидеть, как обидела её мать, когда привела Мартина в их дом.

На несколько мгновений в комнате повисло молчание, что было слышно шорох листьев в кронах деревьев. Фрэнки встала, собираясь уйти, когда мама схватила за руку.

– Ты – просто неблагодарная маленькая дрянь, – прошипела она.

Мартин у двери дёрнулся.

– Стейси, не надо.

– Нет, пусть послушает. – Она сильнее сжала руку Фрэнки. – Ты решила, что только одной тебе тяжело. Что лишь твои переживания имеют значение. Да всё это время я на цыпочках ходила вокруг тебя, зная, как трудно ты переносишь утрату папы. Мартин делает всё, чтобы угодить! Хотя бы один чёртов раз ты поставила себя на место другого? Не задумывалась, как ты выглядишь со стороны?

– Нет, но я вижу, как со стороны выглядишь ты, – с обидой ответила она.

Неожиданно мать оторвала от неё руку, будто даже касаться Фрэнки ей неприятно, и отошла. Лицо сделалось отрешённым, почти что незнакомым.

– Хочешь жить одна, так? Я исполню твою мечту, даю слово, Фрэнсис. Живо отправляйся в свою комнату.

Повторять дважды не требовалось. Фрэнки рванула к выходу. В который раз за день адреналин покинул тело, принося опустошённость.

– Нужно приложить лёд к глазу, – сказал вдогонку Мартин.

– Пусть разбирается сама, – с холодком в голосе возразила мама. – Она не спрашивала нашего совета, когда сбегала и ввязывалась в драку.